– Поднялся?! Припеваючи?! – Серега зашелся от возмущения. – Да она в круглосуточном ларьке за копейки ишачила, квартиру, которая ей от бабки досталась, продала! Все, что б меня поднять, в люди вывести. Прокормить, одеть, обуть, магнитофон там, мотоцикл, что бы ни хуже, чем у других. Себе только косметику да тряпки какие-то на «оптушке» покупала! Отпуска ни разу не взяла, отдохнуть никуда не съездила. Домой никого не водила. Да она света белого не видела! «Эдему» этому так радовалась, как девчонка! Говорила, что всё, ничего ей в жизни больше не надо. На операцию не смогла накопить. А теперь, говорила, не нужна ей больше никакая операция, и так всё хорошо будет. Говорила, что жить тут будет тихо-спокойно, и ничего ей больше не надо, и бояться ей в жизни больше нечего.

– Нечего? Ах, ты… – раздалось от батареи.

– Засохни, – буркнул Серега. – Знаю я, куда ваш общак ушел. Рассказала… рассказал он мне как-то. Я ещё зеленый тогда был. Пришел как-то поздненько, а она… он с рюмочкой сидит. И говорит мне так грустно, тихо-тихо. Я аж испугался.

– Что говорит-то?

– Не томи!

– А то и говорит, что если по скользкой дорожке пойду, пропаду. И ничем она мне не поможет. Потому как – нечем. Когда-то было кое-что, – Серега покосился на Семенова. – Так она хотела товарищам своим помочь, когда их повязали. Взятку, короче, хотела дать. Да только кинули ее. Денежки взяли и «привет», пишите письма. Как лучше хотела… хотел. А встречи с вами она, ясное дело, не искала, знала – не поверите.

– Да уж, замаскировался он знатно! Это ж гений камуфляжа, дальше некуда. Не знаю, как Витек его узнал, лично я ту фотку не видел.

«Эдем» бывшие подельники поехали искать ночью, что бы не привлекать к себе внимания. Не нашли. Потому как карта врет, а спрашивать дорогу боялись. Как-никак, после пожара непременно начнется следствие и подозрительных чужаков, которые в ночь пожара искали гостиницу, мигом вспомнят. На следующую ночь побоялись возвращаться.

– Из-за бомжихи этой дурной. Боялись, что кто-нибудь мог запомнить машину. А вот сегодня в самый раз – непогода, на улице из-за туч тьма, хоть глаз коли! На дороге – ни души! Только Витек с нами не поехал, у его дочки зубы режутся, так они с женой спят по очереди. Этой ночью как раз ее очередь отдыхать.

– А как вы смогли добраться сюда через разлившуюся реку?

В самом деле, Генка и Алик, когда появились в «Эдеме», хотя и были промокшими, но весьма умеренно.

– Добрались с трудом, машину пришлось перед ручьем оставить.

Они и в прошлый раз повернули назад у этого ручья, не думали, что за ним что-то есть, «Эдем» оттуда не виден, мешает холм. Уличное освещение Ирина в целях экономии на ночь отключала. Но на этот раз ребята в подробностях, наплевав на конспирацию, расспросили кассиршу с заправки и поняли свою ошибку. Ручей, правда, этой ночью выглядел по-другому – шире и глубже, почти по колено.

– По колено? – я посмотрела на Семенова. – Не может быть!

– Почему же не может? Внизу на реке плотину открыли, вода и ушла. Так иногда весной делают.

– Ура, значит, мы свободны!

– Начальник, сними браслеты.

– Пока вы все здесь задержаны. Но кому-то надо добраться до отделения милиции.

– Я бы мог, – предложил Дима, – но меня Роза Александровна не пустит.

– Меня тоже Роза Александровна не пустит, – вздохнул Семенов.

Глава 15

На «большую Землю» решено было послать Серегу, как имеющего стопроцентное алиби. Послать с утра, как проспится. В теперешнем состоянии его и слушать никто не станет. Правда, после сегодняшних возлияний, назавтра от него ожидается неслабый выхлоп. Но он, по крайней мере, будет твердо стоять на ногах.

Серегу, впавшего в глубочайшую задумчивость, опять препроводили в забронированный номер. Прикованным к батареям гостям принесли одеял и подушек, чтобы они могли по возможности комфортно провести остаток ночи. Дима остался в холле на диванчике, помочь присматривать за ними. Исидор заснул, где упал, прямо посреди холла. Его не стали оттаскивать на место, очень уж всем хотелось спать.

Но стоило мне оказаться в своей постели – опять сна как не бывало. Какое-то время я ворочалась с боку на бок, пыталась считать овец, вспоминать разные стихи – все без толку. Задремала только, когда забрезжил рассвет. И тут же была бессовестно разбужена. Ну, не совсем бессовестно, шум, доносившийся из холла, был вполне умеренным. Стоит ли говорить, что я опрометью бросилась вниз?

В холле, у входной двери, опасливо прижимаясь к ней спинами, и ошарашено оглядывая помещение, стояли мужчина, женщина и девочка-подросток с плеером на поясе и в больших наушниках. Семенов шепотом пытался им что-то втолковать, Дима тоже пытался, но, в основном жестами. Троица же, явно не понимая, куда их занесло, обалдело озиралась по сторонам. Причем мама с дочкой в основном поедали глазами Диму, а папа пытался вникнуть в то, что говорил Семенов, но, судя по выражению лица, безуспешно, хотя и смотрел тому прямо в рот. Прикованные к батареям гаврики безмятежно спали, Исидор по-прежнему лежал посреди холла в луже крови и тоже всхрапывал. Рыба растаяла и начала издавать запах. Я, первым делом, взяла бесполезную уже камбалу за хвост и, отодвинув семейство, выкинула ее в сад. Пусть коты порадуются.

– Скажите, девушка, это «Эдем»?

– Совершенно верно, – польщено улыбнулась я, – а вы – семья Павловых?

– Мы – да, – энергично закивали головой мама с папой.

– Для вас забронирован номер.

Они опять энергично закивали.

– Но мы вас не ждали.

– Мы видим, – согласился папа.

– Проходите же, – я приветливо указала рукой на диван с креслами.

Семейство бочком проследовало в указанном направлении и расселось на мягкой мебели. Дима тоже присел.

– Мы, конечно, понимаем, что не вовремя, но так уж получилось, – наперебой принялись пояснять папа с мамой, временами бросая взгляды в сторону двери.

Наверное, оценивали возможность бегства. Дочка продолжала молча смотреть на Диму, меланхолически пережевывая жвачку.

– Мы приехали вчера, – пояснил глава семьи. – Но в деревне нам сказали, что до «Эдема» не добраться, дороги нет. И добрейшая женщина, она сказала, что у нее младшая дочь Надя здесь работает, любезно предложила переждать пока у нее. Она хорошо устроила нас на ночь в отдельной комнате. Но ночью… Вы уж извините за подробности…

– Да ладно, тебе, Павлов, извиняться, дело обычное, – перебила его жена.

– Да, да, конечно, ничего особенного. Просто собачья свадьба происходила под нашими окнами. Не только под нашими, их на всю улицу было слышно. Соседи пытались разогнать стаю, камнями кидали, да где там! Один поближе подошел, так его покусали. Потом стрелять начали, холостыми, конечно. Думали, собаки от страха разбегутся. Они и убежали, только недалеко. Продолжили через несколько домов на той же улице. Тут другие соседи палить стали. Жуть. Ну, мы и решили, раз уж все равно не спим, пойдем, пройдемся, без вещей пока. Просто посмотрим, как тут река разлилась. Тем более, уже светать начало. Дорога, конечно, плоховата, но пройти можно. Через ручей я девочек на руках перенес. И вот мы тут. А у вас что-то случилось?

– Нет, нет, ничего! То есть, случилось, конечно, но хозяин очень надеялся, что вы приедете, – при этих словах гости зябко поежились, – комнаты для вас держал. Только он сейчас сам в них спит. Но мы его мигом разбудим. Бизнес – прежде всего! – Семенов кивнул Диме.

Но тот не успел сорваться с места. Вся семья, то есть не вся, только папа с мамой, энергично воспротивились этому. Дочка, как завороженная, смотрела только на Диму. Родители же активно замахали руками и наперебой заговорили в том смысле, что будить ни в коем случае никого не надо, им все равно сейчас же надо пойти в деревню за вещами. А в «Эдем» они обязательно вернутся вскоре, в более удобное время. Но по их глазам было видно, что «Эдем» они хотят покинуть как можно скорее и навсегда.

Мы с Димой и Семеновым искренне болели за Серегу и ни в коем случае не хотели, что бы его бизнес понес убытки. Поэтому предложили, что бы дочурка Павловых осталась у нас в заложниках, пока родители ходят за вещами. Думаю, мы хотели выразиться более культурно, но, наверное, у нас это не очень получилось. Возможно, по причине недосыпа. Мама с папой ухватили дитя за руки и начали пробираться к выходу. Это было нелегко. Потому что дочка под ноги не смотрела, она по-прежнему не отводила глаз от Димы. А родители хотели пройти так, что бы не наступить в лужу крови, разлившуюся вокруг Исидора. На самого Исидора они, конечно тоже не хотели наступить.

Тут один из прикованных зашевелился и затянул привычное:

– Отпусти, гражданин начальник, не убивали мы никого…

– Никого мы не убивали, ни Нинку, ни Ирку, ни Игоря, – тут же подхватил другой.

Семейка замерла, по-моему, у них волосы встали дыбом. Они попятились к дивану и буквально упали на него без сил. Но очень скоро папа опять схватил своих девочек за руки и снова сделал попытку прорваться к выходу. Но на этот раз дорогу им преградило привидение.

Они и шага не успели ступить, как уличная дверь бесшумно отворилась, и на пороге возникла нежить. Точнее, это была Люська, опять в какой-то белой простыне, как обычно в последнее время, босая и жутко лохматая, только лицо ее было необычно бледным. То есть, совершенно белым, как простыня, в которую она была закутана. Вокруг глаз – темные круги, губы темно-фиолетовые, почти черные, а из уголка рта стекала запекшаяся струйка крови. Она осмотрела собравшихся в холле, кивнула Семенову, лучезарно улыбнулась Диме и протопала ко мне.

– Что у вас тут? Пик курортного сезона?

– Гражданин начальник, отпусти… – опять раздалось со стороны батареи. – Чур, меня!

– А это кто? Он живой? – Люська опасливо перешагнула через Исидора.

– А это муж Нинки, которая утонула в твоих тапочках.

– Помянуть бы… – пробудился Исидор. – Свят, свят, свят! Привидится же такое! – и он повернулся на другой бок.

– А Ирина где?

– Хм, как бы тебе сказать, она у себя в комнате.

– Интересно. Скрывается от клиентов что ли?

– Не совсем. А что у тебя с лицом?

– У меня? Ничего. Зато у меня есть вот это!

Люська театральным жестом выхватила из-под простыни пестрый комок и подбросила его вверх. Легчайший материал расправился в воздухе и плавно опустился на замершую мать семейства. Та, покрытая сверху полупрозрачным шелком с изображением жар-птицы, начала медленно оседать. Люська стояла к ней ближе всех и, конечно, первая бросилась на помощь.

– Не подходи, нечисть! – оттолкнула я подругу.

– Выбирай выражения!

– Посмотри на себя в зеркало, кикимора!

– От кикиморы слышу!

Тут Люськин взгляд упал на зеркало у лестницы.

– Мама, – прошептала она и тут же принялась своей простыней тереть лицо.

– А уборщица к вам сегодня не придет, не ждите, – сказала она через некоторое время, на секунду отвернувшись от зеркала.

– Это она сама тебе сказала?

– Да нет. Она дар речи потеряла, когда со мной в калитке столкнулась. Я еще удивилась. Ненормальная думаю, какая-то. Я с ней поздоровалась, а она перекрестилась, развернулась и обратно по дороге припустила. А я и забыла совсем, как выгляжу.

Дима с Семеновым тем временем уложили женщину на диван. Дима даже попытался расстегнуть ей блузку, за что тут же получил по рукам от ожившего папаши, который до этого только поводил вокруг безумным взором, да выставлял перед собой сорванный с груди нательный крестик. Дима тут же занес руку для своего коронного слева, но на руке, к счастью, повис Семенов. В общем, обошлось. Ребята даже оттащили Исидора в его угол и вытерли какими-то тряпками лужу крови.

– Людмила Петровна, вы в порядке? – наконец-то Семенов обратился к моей подруге.

– В полном! Не сомневайтесь!

– А что у вас с лицом?

Люськино лицо теперь напоминало палитру художника. Все в причудливых красных и черных пятнах.

– Не обращайте внимания, маскарад. Я иду спать. Устала – жуть, никаких сил нет. Пока.

И она гордо прошествовала к лестнице, не забыв прихватить свой платок.

– Я буду кричать – неуверенно сказала мама.

– Не надо, – шепотом ответил Семенов. – Все спят.

Тут он был не прав. Из коридора позади конторки показались две Надежды.

– На сколько персон завтрак подавать?

Сверху сбежала легкая, как пушинка, Катенька. Обвела окружающих вопросительным взглядом припухших глазок. Не найдя среди них ни одного из своих Эдиков, также молча вспорхнула наверх и скрылась в коридоре второго этажа.

Решительным шагом спустилась Роза Александровна.

– Митя, что здесь происходит? Ты почему не у себя в комнате?

Быстро убедившись, что ее драгоценному Мите ничего не угрожает, Роза Александровна вернулась наверх к малышам.

Потом в холл, оставляя мокрые следы, ворвалась толпа людей с батюшкой впереди и с хоругвями по бокам. Заполошная местная уборщица кричала о том, что сюда перед рассветом вошла нечистая сила в виде упыря-душегуба. А пожилая женщина причитала и звала дочку-Наденьку. Позади них маячили мужики с дрекольем. Но это я уже видела сквозь туман, заполнявший мозг. Может, и не все видела, может, часть мне приснилась. Бороться со сном не было никаких сил, и я поднялась в свою комнату. Мне было уже совершенно наплевать, чем там все закончится.

Глава 16

Разбудила меня Люська. Она бесцеремонно трясла меня за плечо, нещадно ругаясь и, на чем свет, понося так называемую подругу, которая ее подло подставила. Я села на кровати. Соображалось спросонок плоховато.

– Кто тебя подставил?

– Да ты, балда, кто же еще?

– Я? Нет, только не я. Я тебя выгораживала, как могла.

– Выгораживала? Как могла? А просто ввести меня в курс дела нельзя было? Я, как дура, вышла к обеду, и вежливо так, по-светски, только, чтобы поддержать беседу, спросила, где же это Ирина Васильевна пропадает!

– Ну, ты даешь! И что?

– И что?!! И что тут началось! – Люську передернуло. – Немедленно все рассказывай!

– Все? За последнее время столько всего случилось. Даже не знаю, с чего начать. А Ирину тебе показали?

– Нет, не показали. Пока мы спали, ее уже увезли. Это ужас какой-то! Кто это сделал? И зачем? И почему она – это он?

– Люська, помилосердствуй! Откуда я-то знаю?

– Ты же была здесь все время!

– Была, но я не видела, кто ее убивал.

– Да, дела.… Давай рассуждать логически. – Люська была бодра и полна энтузиазма. – Она была здоровым мужиком, и укокошить ее мог только здоровый мужик. Но здесь из таких только Дима. Но он не мог! Диму я в обиду не дам!

– Успокойся, его и без тебя в обиду не дадут. Мамочка его как тигрица защищает.

– Какая еще мамочка?

– Да по всему выходит, что Дима – сынок Розы Александровны.

– Этой Мэри Поппинс на пенсии? Она сама похвасталась? Дима обрадовался?

– Шутишь? Она уже двадцать лет скрывает этот факт ото всех, и от него самого в том числе. Впрочем, он, по-моему, до сих пор не догадывается.

– Ого! А ты как поняла?

– А ты погляди на них внимательней, тоже поймешь. Если, конечно, у тебя интеллекта побольше, чем у Мити. В чем я лично сомневаюсь.

– Почему это?

– А какого черта ты ночью своим мейкапом людей пугала? Тут и так все на взводе. Кстати крестный ход мне приснился или вправду имел место?

– Не знаю, я ведь тоже все утро проспала. Но на рецепшене икона стоит и свечки во всех углах понатыканы.

– Значит, не приснилось. Кошмар какой-то. А я надеялась, что хоть это – сон. Так что с тобой случилось? Ты теперь, как все упыри, будешь пугать людей по ночам, а днем опять принимать человеческий облик?

– Бредишь?

– Не знаю. Я же говорю, вчера столько всего было, у меня уже сил нет удивляться. Ну, ты рассказывай, рассказывай, я послушаю.

– Я же вчера, весь день на боевом посту. Окно мыла.

– Одно окно? Весь день?

– А куда мне спешить? Можно подумать, больно оно мне нужно было, ее окно. Я этой Лизке сразу предложила вещи проветрить, чтобы моль не поела. Но она, хоть и дурочка, сообразила, что на таком дожде проветривать бесполезно.

– Тут много ума не требовалось.

– И то верно. Пришлось мне окно драить.

– Ближе к макияжу!

– Уже скоро. В общем одно окно я до вечера отдраила, пора было за другое приниматься. Тоска. Но тут хозяйке муженек позвонил. Предупредил, значит, что скоро с гостями подъедет с презентации. И будет у них вечеринка, точнее, ночной шабаш. В честь Ивана Купала, полнолуния и чего-то там еще. Ну, Лизка сразу обрадовалась. На кухню, правда, угощение готовить не поспешила. Она, наконец-то, гардеробную открыла. Это, я тебе скажу, что-то! Шопоголичка несчастная! Муж правильно сделал, что ее в деревне за глухим забором изолировал. Иначе она его уже давно разорила бы. Но он – молодец, как мог, обезопасил свой кошелек. Машину ей не покупает, в город Лизке выбраться не на чем. В общем, я в ужас пришла. Потому как, что бы в этом изобилии что-нибудь найти, месяца будет мало. У нее столько окон нет. Мы принялись наряды подбирать, макияж опять же, прически соответствующие. Гости подзадержались. Прикатили уже заполночь. И пошло веселье! Костюмчики у них были те еще! Светящиеся маски, накладные язвы! А менты еще спрашивали, кто может подтвердить мое местонахождение? А я ни одного из гостей и в лицо-то не видела! Да и я не хуже других выглядела, никто меня признать не сможет. Таких, как я, там штук пять было, не меньше. Некоторые из прибывших ведьм заходили в костюмерную, то есть в гардеробную, посмотреть обновки. А я каждый момент ловила, что бы там покопаться, платочек свой дорогой поискать. И вот, наконец, удача мне улыбнулась! Она его, оказывается, уже в чемодан упаковала, на отдых собиралась ехать. Чемодан на замке, я бы никогда туда и не попала. А тут Лизка полезла в него, свой новый купальник какой-то бабе-яге показывать, я кусочек ткани и увидала. Она только на секунду отвернулась, я его – хвать, и под саван спрятала!

– А потом?

– А чего мне там потом делать-то было? Потом я сюда пошла. Только очень тяжело было добираться: мокро, скользко.

– А умыться ты не догадалась?

– Да я и забыла совсем, как выгляжу. Там-то все такие были. Никто на меня внимания не обращал. Эту тетку у калитки я сама испугалась. У нее такое лицо было.… Вот, думаю, сумасшедшая без присмотра ночью по окрестностям мечется. Еще пристукнет кого.… Но потом я забыла про это думать, очень спать хотелось. А что у вас тут случилось? Учти, я требую всех подробностей!

– Хотела бы я тоже знать все подробности. Ладно, слушай, что знаю, расскажу.

Мой рассказ занял довольно много времени. Еще бы, столько всего произошло! Да еще милиция отвлекала – то документы проверить, то отпечатки снять, то показания подписать.

Семья Павловых от забронированного номера отказалась. Их можно было понять. Да и погода испортилась – похолодало, небо хмурилось.

К вечеру нарисовался Виктор. Очень удивился, что в доме до сих пор полно милиции и, по-моему, хотел улизнуть. Но его взяли под белы руки и препроводили для беседы в столовую, где разместились стражи порядка.

Нам запретили покидать «Эдем». Да мы и не собирались. Не знаю, как другие, но мы с Люськой не были намерены упускать халявное развлечение. Сергей предложил нам должность управляющей. Мы, конечно, отказались. Одно дело провести пару недель в сельской глуши. Совсем другое дело – поселиться здесь постоянно.

Нам показали орудие убийства. Это был обычный кухонный нож. Ну, может, и не совсем обычный, а большой и очень острый. Нож, видимо, был выброшен в разлившийся ручей. Течение отнесло его к тому месту, где ручей впадает в реку, там он и застрял в камнях. Надежды показали, что подобный нож был у них на кухне, но когда он пропал, сказать не смогли. Утвари много, за всем не уследишь, а похожих ножей было несколько штук. И все очень острые. Ирина их сама затачивала.

Глава 17

На улице тем временем распогодилось, и мы с Люськой решили пойти на пляж. Разошлись по своим комнатам, что бы надеть купальники и захватить полотенца. Только я принялась копаться в шкафу, как на всю гостиницу раздался возмущенный Люскин вопль. Надо сказать, что крик разозленной Люськи ни с чем не спутаешь. Я уже хотела запереться в номере и переждать бурю. Не успела. Эта фурия ворвалась ко мне, размахивая своим драгоценным парео.

– Нет, ты подумай, я так радовалась, что, наконец, вернула себе эксклюзивную вещь…

– Ты ее выкрала.

– Я думала, что беру свое. И вот полюбуйся! – Люська ткнула пальцем в глаз жар-птице.

– Любуюсь, – я пожала плечами.

– Я фигурально сказала, «полюбуйся»!

– А, по-моему, этим платком вполне можно любоваться, буквально.

– Можно-то можно, но мне теперь не до того. Что ты тут видишь?

– Глаз.

– Какой глаз?

– Не знаю, павлиний, наверное. Хороший такой глаз, аккуратный, – бормотала я, не зная, чем утешить Люську.

– Вот именно! Аккуратный! – возопила она. – А на моем парео он был размазанный! Понимаешь?

– Что?

– То, что я, как ты правильно выражаешься, выкрала платок! Это не мое парео. На моем был такой небольшой дефект – глаз у птички смазался. Что же теперь делать?

Надо сказать, что Люська всегда отличалась безграничной, беспредельной честностью. О ее честности ходили легенды. И теперешнее ее горе было неподдельным и глубоким.

– Что делать? А тут можно сделать? Просто верни платок, скажи, что перепутала, случайно прихватила. Делов-то.

– Случайно прихватила из запертого чемодана? Кто мне поверит?

– Тогда просто подбрось через забор. Ничего не объясняй.

– Это мысль. Идем!

– Куда?

– Через забор.

– С ума сошла? Я-то здесь при чем?

– А меня могут узнать. Я, как-никак, почти двое суток там оттрубила.

– Да я и дороги не помню, и дом не узнаю.

– Я все покажу, там негде заблудиться.

Пришлось форсировать реку и пробираться в коттеджный поселок. Люська сидела в густых зарослях, пока я, нервно озираясь, заталкивала платок в щель почтового ящика. Ну, Людмила, припомнится тебе это приключение! С меня семь потов сошло, а уж как руки тряслись! Мне, в самом деле, казалось, что стук моего сердца разносится по всей улице и эхом отдается в «Эдеме». Кажется, обошлось.

– Ой, Раечка! Это вы? Как я рада вас видеть! – раздалось от соседней калитки.

Не обошлось, меня заметили.

– Почему не заходите? Я вам всегда рада! – Наташа приветливо улыбалась от своих ворот.

Отчего ж не зайти? Очень даже можно зайти. Пускай Люська еще посидит за своим кустом. Ей не привыкать. Мстительно подумала я и решительно направилась к Наташе. Люська из-за куста не вылезла. Ясное дело, опять побоялась, что о ней подумают. Вообще-то она не особенно обременена комплексами, но иногда накатывает.

Наташа гордо продемонстрировала распустившиеся за последние дни цветы и новое ограждение для клумбы. Очень нарядное. От предложения выпить чаю я категорически отказалась. Угрызения совести заговорили. Все-таки Люська там, в одиночестве ждет меня под кустом. Вдруг ее опять в рабство заберут?

– Я ведь просто хотела соседку вашу предупредить. Моя подруга устроилась к ней на работу. Но обстоятельства изменились, и больше она работать не может. Сильно переживает, что только одно окно успела вымыть.

– Хорошо, хорошо, конечно передам. Будет случай зайти. А то ведь не общаемся совсем, – успокоила меня Наташа, провожая за ворота.