Прекрасный экземпляр. Около сорока. Высокий, спортивный, коротко стриженые темные волосы с проседью, при этом – голубые глаза, волевой подбородок. Думаю, Люська пожалела, что расслабилась и пренебрегла макияжем. Незнакомца звали Владимиром.

Надо ли говорить, что, едва дождавшись окончания обеда, Люська сорвалась с места и поспешила в свой номер чистить перышки. Потом, на все лады поминая Эдика-Арнольдика, лишившего ее большей части багажа, принялась искать что-нибудь подходящее в моих вещах. Затем на час закрылась в своем номере. И вот, спустя некоторое время, из номера выплыла интересная, ухоженная, приятная во всех отношениях Людмила. К сожалению, Владимир в это время предавался сиесте.

Люська послонялась перед «Эдемом» и заняла свой пост в шезлонге. Оттуда она могла наблюдать, как перед вечерним чаем Владимир сопровождал на прогулке царственную Марианну. Смотрелись они, надо сказать, великолепно. Где уж было вполне симпатичной, но невысокой и не особенно фигуристой Люське конкурировать с эдакой красотой.

Но, не на такую напали! Тряхнув кудряшками скромного средне-русого цвета, Люська бросилась в атаку. То есть, она буквально как ужаленная вскочила с шезлонга и поспешила вдогонку сладкой парочке. И, видимо, преуспела. Потому что через некоторое время Люська в сопровождении Владимира проследовала по направлению к пляжу. При этом она оживленно жестикулировала и заливисто хохотала. Мне ли не знать смех вышедшей на охоту Люськи!

Мысленно пожелав ей удачи, я вернулась к вязанью. Конечно, я старалась следить за тем, что происходило в коридоре. Но абсолютно ничего, заслуживающего внимание, там не случилось.

Люська вернулась с прогулки в состоянии радостного возбуждения. Вполне понятно. Два часа прогулки на свежем воздухе с таким великолепным самцом! Правда, кавалер оказался скрытным. Когда Людмила, немного стряхнув с себя эйфорию, попыталась сосредоточиться, выяснилось, что ничего существенного она о нем не узнала. То есть, она во всех подробностях представляла его отношение к погоде, к природе и разным видам отдыха. И не более того.

– Да… дела, – Люська почесала затылок. – Может быть, он и есть тот, кого мы караулим. Но какой обаятельный!

– А его семейное положение ты выяснила?

– А смысл? Что мешает ему соврать?

– Может, не стоит понапрасну расточать свое обаяние?

– Да ты что, мать! Такой экземпляр! Да рядом с ним пройтись – это уже счастье!

– Ну-ну. Пару часов счастья ты сегодня у судьбы урвала. Точнее у Марианны. Смотри, как бы она на тебя порчу не наслала!

– Вот еще. Марианна сама сказала, что хочет полежать в номере. Она плохо переносит перемену погоды.

– А что, разве погода менялась?

– Да вроде – нет.

– Вот-вот. А к себе в номер она не поднималась, я караулила.

– Может, она просто не хотела нам мешать. Почувствовала, что третий лишний. А ты могла бы просто за меня порадоваться, а не допросы устраивать.

– Да я и радуюсь. А допросы – это, что бы тебя немного отрезвить. Чтоб не сильно насчет этого Ромео обольщалась.

– Я и не обольщаюсь, просто пользуюсь моментом.

– Рада, если это так. А куда он сейчас делся?

– Сказал, что хочет поработать. У него с собой ноутбук.

– А в какой области он работает, не сказал?

– Говорю же – нет. Шифроваться он умеет.

– Людмила, не теряй бдительности! Помни, что мы с тобой на задании!

– Которое сами себе и задали.

– Сейчас это неважно. Взялись, так надо выполнять. Теперь еще и из-за Павловых. Согласись!

– Да я согласная. Тем более что он весь вечер будет работать, а потом – болеть.

– Болеть? Он от работы болеет? А что это за работа? И чем от нее болеют?

– Да ничем, а за кого! Сегодня вечером по телевизору – прямая трансляция Суперкубка!

– Вот не знала, что ты футбольная фанатка.

– Вообще-то, я не фанатка, я даже не уверена, в каком виде спорта будет суперкубок. Слово «футбол», насколько я помню, не звучало. Но это так заводит! Короче, Владимир – очень активный болельщик. Но он говорит, что болеть в одиночку – совсем не то. И сегодня вечером в «Эдеме» открывается спортбар.

– Как это?

– Ну, телевизор у нас есть. Пиво и другие напитки тоже. Владимир привез с собой целый чемодан дудок, трещоток, колпаков и шарфов. Сейчас в холле дети под руководством Розы и Виктора рисуют плакаты. Будет весело! А Лада Леонидовна будет букмекером.

– Что? Еще и тотализатор?

– Обязательно, что бы активнее болели. Понимаешь, материальный интерес он очень заводит!

– Люська, по-моему, ты уже завелась. Вспомни о деле!

– Да помню, я, помню.

– Вот и прекрасно, а я уже опасалась, что ты потеряна для общества.

– Дело – прежде всего! Ты, кстати, не думаешь, что нам надо заставить преступников как-то активизироваться, что ли. А то мы их так и будем караулить, пока у нас путевки не кончатся. И много интересного можем упустить!

– Ну, ты-то своего не упустишь! Я сегодня лишний раз убедилась.

– Можешь не верить, но все время пока мы прохаживались и мило беседовали, меня грызла совесть из-за того, что покинула наблюдательный пост.

И мы с Люськой составили план. После ужина, выбрав момент, когда все население «Эдема» пребывало на первом этаже, кто – в холле перед телевизором, кто – в столовой, мы с Люськой демонстративно проследовали через холл, объявив, что идем в гости к Наташе и останемся у нее ночевать. Мы рассудили, что до утра, при отсутствии телефонной связи, никто не отследит, что мы туда не дошли. А утром, если никого не поймаем, придумаем какое-нибудь объяснение и для Наташи, и для проживающих на тот случай, если они проявят излишнее любопытство и в ходе очной ставки захотят выяснить, как мы провели ночь.

Чем ближе подходило время к вечеру, тем задумчивей становилась Люська.

– Что закручинилась, красна девица, аль тоска тебя гложет, сушит? Что невесела, что голову повесила?

Люська уставилась на Виктора неподвижным взглядом. В самом деле, что за дурацкую тираду он выдал?

– Гениально! – вдруг прошептала Люська. – Раиска, за мной!

Мне ничего не оставалось, как пойти за ней. Очень уж хотелось узнать, что такого гениального услышала «красна девица».

– Виктор подал мне мысль, – принялась объяснять Люська, когда мы оказались вдвоем в моем номере. – А ведь, прямо места себе не нахожу. Представь себе, мы сейчас уйдем на ночь, а Владимир тут останется с Марианной. Да еще и Катя непонятно, как будто уже холостая. К ней ни тот, ни другой не приезжают.

– И что?

– Что ж тут непонятного. У них начнется праздник. Все возбудятся, раскраснеются. При таких условиях любая может показаться красавицей.

– Не могу представить себе Марианну, дудящей в дудку и скандирующей речевку.

– Ей и не надо этого делать. Она и так достаточно хороша. А тут еще Катенька сможет составить конкуренцию. Короче, меня-то в этот момент не будет и мои шансы заполучить красавца сходят на нет.

– Все это мне как раз понятно. Мне непонятно, в чем состоит гениальность Виктора. Чем тебя так поразили его дурацкие слова про закручинившуюся красну девицу?

– Я придумала, как противостоять этим змеям подколодным.

– Они же еще ничего не сделали. Может, у них и в мыслях ничего такого нет.

– Ха-ха. Подойди к нему поближе и мысли вмиг появятся.

– Постой, ты же еще не выяснила его семейное положение.

– После разберемся. А то, боюсь, поздно будет. Значит, я все придумала. Берем книгу заклинаний и заговариваем его на присуху к красной девице. Ко мне, то есть. Я в этом не сильна, но на один вечер, думаю, хватит. Присушу.

– Люсь, а ты помнишь, что это небезопасно – проникать в энергетическое пространство.

– Помню. Но, во-первых, Бог любит троицу. А во-вторых, оба предыдущих раза я усердствовала для общего блага. Думаю, мне это зачтется. Могу один раз и для себя лично постараться. Никому от этого вреда не будет.

– А если у него семья?

– Тогда я его быстренько отворожу обратно. Мне чужого не надо. Ты же меня знаешь!

Это верно. Люська очень щепетильна в отношении чужого. Будь то деньги, вещи или мужики.

– Ладно, не буду тебя отговаривать. Действуй.

– Нет, Раиска, подожди, не уходи. Мне одной как-то жутковато. Давай вместе.

– Я не хочу делить с тобой этого красавца.

– Да нет, зачем делить? Ты на своего поворожишь. А что такого, немного укрепишь семейные отношения. Мало ли чем он там у своей мамули на даче занимается.

– Знаю я, чем он там занимается. Спит и ест, ест и спит.

– Вот-вот. А когда наестся и отоспится, чего ему захочется?

– Еще поесть.

– Раиска, он у тебя симпатичный и, несмотря ни на что, в хорошей спортивной форме. На него вполне может положить глаз соседка по даче, какая-нибудь змея подколодная.

– Он там с детьми.

– Подумаешь! Умные и красивые дети только украшают мужика. Нет, я считаю, что тебе приворот просто необходим. Не так как мне, конечно. Но тоже не помешает. Давай выбирать заклинания.

И мы с Люськой уткнулись в книгу. Подходящее заклинание нашли не сразу. В основном «разжечь сердце», «навести тоску», «присушить» предлагалось в отношении девицы. Видимо, в те далекие времена молодые люди были более озабочены поисками невесты, чем теперь. Здорово мы их избаловали.

– Вот, нашла! – Люська, довольная собой, ткнула пальцем в книгу. – «Для присухи мужчины». Из светлого веника берется пруток, который кладут на пороге двери, в которую пройдет объект. Как только он перешагнет порог, прут незаметно убирается. Потом этот прут кладут на полок в жарко натопленной бане, приговаривая: «Как сохнет этот прут, пусть сохнет по мне раб божий такой-то».

– Люсь, мне это не подходит. Как я положу прут Вадиму под порог, если между нами не одна сотня километров.

– Да, неувязочка. В моем случае тоже не прокатит. Допустим, я найду веник. Допустим, вычислю, через какой порог Владимир сейчас переступит и смогу, не вызывая подозрений, подложить туда пруток. Может быть, даже смогу быстро и незаметно извлечь его, что, конечно, маловероятно. Но ни при каком раскладе мы не успеваем до вечера протопить баньку и высушить в ней этот веник.

– Читаем дальше!

Мы с Люськой принялись штудировать фолиант дальше, упорно продираясь через «яти» и «еры».

– Нашла! – опять обрадовалась Люська. – Пойти в баню, после паренья стать на тот веник, которым парились и говорить.… Да что ж их всех, чистоплюев допотопных, на банях-то заклинило?

– Видно, не судьба нам с тобой.

– Нет, судьба! Вот, слушай: «На прилучение парня. Пойду я в чистое поле, есть в чистом поле белый кречет. Попрошу я белого кречета….» и так далее. Никаких веников, никаких бань. Всего-то нужно, что выйти в чисто поле и четырежды повторить слова, поворотясь по очереди на все четыре стороны света.

Что мы с Люськой и проделали. Может быть, кто-то и видел нас из окон. Но вопросов не задали. А мы уже отговорку приготовили. Хотели сказать, что пытались угадать завтрашнюю погоду по направлению ветра.

– Ну, все, голубчик, теперь ты у нас в кармане, – Люська довольно потирала руки.

– А на тот случай, если он окажется женат, есть другой заговор. Он наговаривается на землю, взятую между двух гор, – зачитала я. – Эту землю дают в каком-либо кушанье. Для большей действенности прибавляют мелко изрубленные медвежьи когти.

– Перестань, меня сейчас стошнит, – сказала враз позеленевшая Люська. – Предлагаю решать проблемы по мере их поступления.

Глава 26

Пожелав всем «Доброй ночи!», мы покинули «Эдем». Бодро топая в направлении реки, удалились на приличное расстояние, на котором нас уже не могли видеть из отеля. После этого, описав порядочный круг, вернулись к «Эдему» с другой стороны. Мы очень торопились успеть до того момента, когда Роза поведет детей в комнату, и Шурик со своим блокнотом займет наблюдательный пост.

Казалось, все прошло удачно. Мы прокрались к отелю с обратной стороны, прижимаясь к стене, добрались до пожарной лестницы и залезли в оставленное открытым Люськино окно. Насколько мы заметили, света в номерах не было. Значит, все еще сидели в холле. Ничего удивительного. Суперкубок – зрелище вполне способное, при правильной подготовке мероприятия, заинтересовать отдыхающих. Даже Роза пошла на послабление режима – разрешила мальчикам не спать до окончания матча. Я бы и сама с удовольствием «поболела» в приятной компании, но дело – прежде всего.

Мы затаились у Люськи в номере. Сначала мы пристроились на диване. Но он предательски скрипел при каждом движении. Поэтому Люська переместилась на кровать, а я заняла место на прикроватном коврике. Жестковато, конечно. Но, зато, задремать сложнее и для позвоночника полезно. Оказалось, очень тяжело сидеть в засаде. То сказать что-нибудь захочется, то почесаться, то чихнуть. В общем, думаю, долго мы бы все равно не выдержали. Честно сказать, я уже изнемогала на своем коврике от скуки и ломоты во всем теле, когда в коридоре послышались осторожные шаги, замершие около нашей двери. Кто-то слегка подергал дверную ручку и, как-будто, прошел дальше по коридору.

Люська воспользовалась моментом и скатилась со своего ложа под кровать. Очень ловко у нее это получилось, практически бесшумно. Молодец. Я тоже не теряла времени даром – заползла в шкаф. Тоже практически бесшумно. Конечно, не в то отделение, где на одной из полок лежала ОКП, а в ту половину, где были развешаны на плечиках уцелевшие Люськины наряды. Правда я здорово запуталась в Люськином черном балахоне, который она называла стильным платьем из бутика. Но довольно быстро и без лишнего шума из него выбралась.

Тем временем, крики болельщиков снизу становились все громче и продолжительнее. Видимо, матч был стоящим.

И тут мы расслышали, как в замочной скважине поворачивается ключ. Хорошо, что я зажала руками рот, а то непременно закричала бы. Никогда еще мне не было так страшно. Хоть бы Семенов за чем-нибудь поднялся наверх. Или не Семенов. Да все равно кто, пусть только поднимется!

Судя по звукам, пришедший был один. Он осторожно подошел к шкафу, открыл сначала створку с моей стороны. Я не проронила ни звука. Душа у меня и так уже была в пятках, дальше все равно некуда. Потом мою створку прикрыл, открыл другую. Меня не заметил, и не мудрено – я стояла в темном углу, прикрывшись черным балахоном. Фонариком ночной гость не пользовался.

Не успела я перевести дух, как в тишине раздался показавшийся оглушительным треск и короткое, глухое: «Ох!»

Так и есть, мышеловка сработала! Люська взвизгнула. Таиться дальше не имело смысла – преступник был готов смыться. Мышеловка – это не медвежий капкан. И я, повинуясь внезапному порыву, выскочила из засады и наугад нахлобучила балахон на согнувшуюся над полкой фигуру. Тут и Люська подскочила. Вдвоем мы его повалили на пол. Преступник, а это был довольно крупный мужчина, катался по полу, извивался, пытаясь освободиться от нас и от балахона. Надо сказать, что сопротивлялся он как-то странно – не отбивался, не кричал. Правда, мы с Люськой старались его держать покрепче, но, думаю, при желании он бы мог нас скинуть, стоило проявить больше силы.

– Попался, голубчик!

– Рая, держи его, я сбегаю за помощью!

Мы с Люськой теперь переговаривались довольно громко. Мы вообще могли голосить сколько угодно, потому что гул трибун снизу сделался непрерывным, присоединились трещотки, свистки и дудки, но возбужденные крики местных болельщиков перекрывали все. Интересно, как десять человек могут создавать такой шум. Это же умудриться надо – одновременно кричать, свистеть и дудеть. Команда отдыхающих основательно подготовилась к мероприятию и теперь отрывалась по полной!

– Еще чего, «держи», мне одной его не удержать!

– Тогда зафиксируй ему башку! Я его сейчас чем-нибудь оглушу и сбегаю!

На это наш пленник так отчаянно замотал головой, что Люську пришлось остановить.

– Не выйдет! Еще попадешь в висок, придется за убийство отвечать.

Пойманный одобрительно закивал головой и притих.

Я попыталась стащить покров с его лица. Вдруг он от нас вырвется, а так хоть лицо его запомним.

Балахон откидываться не желал. Оказывается, в пылу битвы, мы умудрилась затолкать ему в рот порядочный кусок подола, на манер кляпа. Понятно, почему он мог только мычать. Непонятно только, почему так тихо? Уж я бы и с кляпом во рту выдала побольше децибел. И почему так вяло сопротивляется? Только извивается да по полу катается. Может, мы малость придушили его кляпом?

Наконец удалось освободить пленнику лицо.

Вот это да… От неожиданности мы с Люськой ослабили хватку и обессилено опустились на пол. А потом посмотрели друг на друга и от обиды и безысходности горько заплакали. А что еще нам оставалось делать?

– Это вы? А мы вам верили, – рыдала Люська.

– Мы на вас надеялись, – вторила я.

– А у вас тут тоже мафия, – всхлипывала Люська.

– А мы старались, что бы вам повышение дали. А вы!

– Эх вы…

– Людмила Петровна, Раиса Сергеевна, – Семенов, наконец, освободил руку от мышеловки. – Вы только не шумите, прошу вас, умоляю! Только крик не поднимайте!

– Да не будем мы кричать.

– Что мы не понимаем, что бесполезно.

– Девочки, женщины, дорогие мои! Это не то, что вы подумали. Я вам сейчас все, ну, то есть, почти все, объясню.

– Не стоит.

– Меньше знаешь, крепче спишь.

– И дольше проживешь.

– Вы все неправильно поняли!

– Где уж нам.

– Как смогли.

– Если хотите знать, гражданки, вы вообще следствию мешали, постоянно под ногами путались, просто хаос вносили!

– Очень рады, что удалось дезорганизовать вашу преступную деятельность!

– Да не веду я преступной деятельности. Я расследование веду. А вы еще больше все запутываете.

В это время снизу раздался особенно громкий, видимо победный, рев.

– Сейчас матч закончится. Мне пора, – Семенов молитвенно сложил руки на груди. – Прошу вас, больше ничего не предпринимайте. Вы не представляете, как это опасно!

– Так что же нам, спокойно позволить наркодилерам забрать ОКП и передать по назначению?

– Чего передать?

– О.… То есть особо крупную партию.

– Вот это?

Семенов протянул руку и достал с полки пакет с белым порошком. Он взвесил на руке упаковку, потом надорвал край пакета, высыпал порошок на ладонь и лизнул его.

Мы с Люськой затаили дыхание.

– Сода, – Семенов протянул нам ладошку с горсткой порошка.

– Как сода?

– Какая сода?

– Питьевая.

– Почему сода?

Семенов приложил палец к губам.

– Девочки, мне пора. Сейчас народ расходиться будет.

– А нам что делать?

– Ложитесь спать. Я вам потом все поясню. И без самодеятельности. И очень прошу – до утра сидите в номере тихо, носа не высовывайте!

– Это еще почему? – возмутились мы.

– Потому что все поверили, что вы ушли, даже я. Пусть и дальше думают, что вас нет.

– Зачем?

– На всякий случай.

– Понятно, – сказала я.

– Не понятно, – сказала Люська.

– Потом объясню, – отмахнулся от нас Семенов. – Запирайтесь.

Мы с Люськой опять остались вдвоем в темной комнате. Народ совсем не торопился расходиться по номерам. Снизу доносились возбужденные голоса. Мы сидели на диване и пытались привести в порядок мысли.

– Ты ему веришь? – спросила Люська. – Лично я – скорее нет.

– А я скорее – да. Он кажется таким искренним. У него такое симпатичное открытое лицо.

– Да? Не в моем вкусе. Вот если бы он не был блондином. А блондинам я не доверяю.

– Ну и зря. Твой Эдик-Арнольдик был брюнетом?

– Конечно. Иначе я не оставила бы его наедине с моими вещами. Это инстинкт.

– Ясно.

– Что ясно? Лично мне ничего не ясно.

– А мне ясно то, что твоему инстинкту доверять нельзя.

– Это я и сама поняла.

– Умница. Значит, если Семенов у тебя доверия не вызывает, значит, ему можно доверять.

Люська грустно вздохнула и кивнула головой.

– Да, меня инстинкт подвел в очередной раз. Но если ты такая умная, может, объяснишь, зачем мы с тобой уже которые сутки сторожим полкило питьевой соды?

– А я знаю?

– Может Семенов объяснит?

– Все-таки странно он себя ведет. Сначала сказал, что это – сода, а потом умолял сидеть тихо и не высовываться. Как думаешь, что это значит?

– Не знаю, что и подумать. Может, кто-то не знает, что мы знаем, что это сода. А надо, что бы думал, что мы думаем, что это – ОКП. Или, что бы думал, что ты вообще подмены не заметила. Потому что…

– Ты сама-то поняла, что сказала?

– Тьфу, Люська! Я только мысль ухватила, а ты меня сбила, я теперь совсем запуталась. Давай спать ложиться.

– Давай, утро вечера мудренее.

Люськины слова о том, что утро вечера мудренее, оказались пророческими. Точнее, не утро оказалось мудренее, а ночь. Я проснулась посреди ночи, как от толчка. И лежала, боясь пошевелиться и спугнуть четко вставшую перед глазами картину преступления.

Зная, как легко забывается привидевшееся во сне, я принялась тормошить Люську, что бы срочно поделиться информацией. Вдвоем мы хоть что-нибудь да запомним.

– Люська, Люська! Проснись!

– Что?

– Слушай и запоминай! Я все поняла! Значит, так. В район поступают наркотики. Местность сельская, все друг друга знают. Поэтому вычислить поставщиков, проследить и прервать цепочку органам правопорядка труда не составляет. Преступникам приходится изворачиваться и искать новые пути доставки. И вот – гениальная идея! В большом городе продаются путевки в загородный дом отдыха. Место очень приличное, количество мест – ограничено. В основном, о доме отдыха узнают через знакомых. Поэтому распространитель путевок может, при желании, узнать о будущих постояльцах отеля все, что его интересует. Благодаря этому появляется возможность подкинуть им в багаж криминальный груз. Например, с тобой очень ловко все провернули, а ведь ты была практически случайным клиентом. Курьер пришел на дом, что бы якобы вручить путевки. Быстренько оценил обстановку. Заметил лежащие на поверхности упаковки с солью для ванн. Приобрести в магазине такие же упаковки и заменить морскую соль белым порошком – плевое дело! Ловко замаскироваться, пронести груз в интересующую квартиру и заменить упаковки в багаже…

Я даже засмеялась от радости, такой стройной и ясной виделась мне картина. Услышав мое глупое хихиканье, Люська почти проснулась. Во всяком случае, она приоткрыла глаза и сонным голосом сказала:

– Зачем отправлять в эту дыру питьевую соду, да еще таким мудреным способом? Думаю, тут в кладовке этого добра навалом.

Тут я окончательно проснулась. Наяву картина не выглядела такой уж ясной и четкой. Скорее наоборот. Картина казалась на редкость глупой. В самом деле, зачем было проявлять такие чудеса наблюдательности и ловкости, что бы доставить в отдаленный район полкило питьевой соды, продукта, который в любом сельском магазине присутствует в избытке? И наверняка, как правильно заметила Люська, в здешней кладовке есть приличный запас. Какая только чушь не приснится!