2.
Прежде чем отнести дневник Бадди юристам, Честер прочитал его целиком. Сначала он делал это просто чтобы найти какую-то полезную информацию. Намёки на угрозы. Или на то, от кого они могли исходить. Но ничего нового там не обнаружил. И всё же читать записи Бадди было интересно и навевало множество воспоминаний, приятных и не очень. Узнавать со стороны про своё поведение во время тура по США, когда ему крышу снесло от Тиффани, Честеру было особенно стыдно. И вообще смотреть на определённые события глазами другого человека было странно. Ещё более странно было осознавать, что этого человека больше не было в живых.
– О чём грустишь? – спросила Зоуи, обнимая Честера за плечи.
– Думаю, как бы всё могло сложиться, если бы Бадди до сих пор был жив, – сказал Честер, откладывая потрёпанную толстую тетрадь в сторону.
– Мы никогда этого не узнаем, – сказала Зоуи.
– Я уверен, что группа бы не распалась, если бы менеджером был Бадди. Не могу себе представить, что он сказал бы «Ладно, окей» и оставил всё как есть, если бы я позвонил ему и заявил, что ухожу!
– А что бы он сказал?
– Что-нибудь насчёт того, какой я идиот и что он не будет слушать мой пьяный бред, – усмехнулся Честер. – А на следующий день он бы заявился ко мне и вправил бы мне мозги. И никакая Тиффани бы его не остановила.
– Он был хороший, да?
– Он был лучший, – подтвердил Честер и мрачно добавил: – И самое жуткое, что он мог погибнуть из-за нас.
– Не из-за вас! – возразила Зоуи. – Не вы же виноваты, что ваш бывший вокалист – ненормальный!
Честер промолчал. С одной стороны, конечно, он понимал, что они и впрямь не могли отвечать за действия всех и каждого придурка, кому однажды, случайно или намеренно, перешли дорогу. С другой стороны, это понимание никак не мешало переживать. В конце концов, Бадди не просто получил в подворотне бутылкой по голове. Бадди был мёртв. И всё потому, что он не стал отказываться от своей группы.
Почему он ничего им не рассказал? Не расценивал угрозы всерьёз? Или, как предположил Флетчер, потому что не хотел обременять их лишними заботами?
А что они могли сделать, если бы знали? Могли ли предотвратить случившееся? Или никак не связали бы звонки и угрозы с Томом? Ведь тогда у них не было никаких подозрений. Подумаешь, подал в суд из-за названия или дал идиотское интервью. Это всё были мелкие детские пакости, которые мало влияли и на репутацию группы, и на её деятельность.
Видимо, Том тоже это осознал, если решил перейти к более радикальным мерам.
– Не расстраивайся, пожалуйста. И не вини себя, – Зоуи поцеловала Честера в щёку.
– Это непросто, – усмехнулся он в ответ. – Бадди ведь был другом. Хорошим другом. И хорошим человеком. И чертовски хорошим менеджером.
– Есть какие-то шансы доказать, что его смерть была подстроена и обвинить в этом Тома?
Честер пожал плечами. Во-первых, смерть Бадди, несмотря на все их подозрения, могла быть обыкновенным несчастным случаем. Сотни и тысячи человек погибали в автокатастрофах – и за этим не стояло никаких заговоров. Во-вторых, даже если это было подстроено, всё, что у них было – две жалкие записи в дневнике, не подтверждённые никакими доказательствами.
– Надо будет поговорить с Ааронсоном и Смитом, – сказал Честер.
Зоуи кивнула.
– Кстати, на вашем месте я бы сделала копию дневника. Или хотя бы нужных страниц.
– Копию? Зачем?
– Не знаю. Но вдруг Том как-то узнает, что у вас этот дневник? Он ведь тогда точно захочет избавиться от всего, что хоть косвенно может указывать на его причастность.
Честер задумчиво почесал нос. Он не мог представить себе, откуда Том раздобудет информацию про дневник. О нём знали лишь они сами, их помощники и подружки. И вряд ли кто-то из них мог быть так неосторожен, чтобы проболтаться. Но, возможно, Зоуи была права и им следовало перестраховаться. Мир музыки был невероятно тесен, тем более на Лондонской сцене.
3.
– Привет, – Ааронсон поднялся навстречу музыкантам. Те всем составом ввалились в контору, которая, с тех пор, как юристы начали заниматься делами рок-группы, поднялась на новый уровень и больше не ютилась в замызганных коридорах по соседству с букмекерами и вечно похмельными частными детективами.
– Извини, что не позвонили, – сказал Джек.
– Надеюсь, у тебя есть немного времени? – сказал Крис.
– Что-то случилось? – спросил Ааронсон.
– Бадди погиб, – сказал Честер.
– Это, по-твоему, смешно? – покачал головой Ааронсон.
– По-моему, это ни хрена не смешно, – ответил Честер непривычно серьёзным тоном и протянул Ааронсону дневник Бадди.
– Что это? – спросил тот, не торопясь раскрывать тетрадь.
– Дневник Бадди.
– И что в нём?
– Ничего особенного. Кроме парочки странных моментов. Сначала он пишет, что кто-то пытался его подкупить, а потом угрожал, чтобы он перестал с нами работать, – ответил Честер.
– Что? – Ааронсон удивлённо приподнял брови.
– Мы думаем, что его авария могла быть неслучайной, – объяснил Крис.
– Вы думаете, его кто-то убил?
– Именно, – кивнул Флетчер.
– Думаешь, это нелепо? – неуверенно спросил Джек.
– Нет, – покачал головой Ааронсон. – Если бы я не занимался весь предыдущий месяц тем, что изучал дела этого вашего Тома, я бы, скорее всего, подумал, что вы спятили или начитались детективов. Но, учитывая обстоятельства, я понимаю ваши подозрения.
Музыканты переглянулись. Им даже не пришлось называть имя Тома – Ааронсон понял всё сам. Может быть, они всё-таки не были такими уж параноиками?
– В общем, мы с просьбой, – сказал Крис.
– Я не уверен, что это реально, – покачал головой Ааронсон, даже не дослушав его до конца.
– Вообще никак? – спросил Честер.
– Ничего не могу обещать, – покачал головой Ааронсон. – Дело об аварии давно закрыто. Насколько я помню, и расследование-то толком не проводили. И один только дневник, пусть даже Бадди поимённо перечислил бы всех, кто ему угрожал, не может быть достаточно веской уликой.
– Он не пишет имён, – вздохнул Честер. – Думаю, он не знал их.
– Тем более.
– То есть шансов нет? – безнадёжно спросил Джек, снова побледневший сильнее обычного.
– Очень мизерные, – подтвердил Ааронсон и неожиданно улыбнулся, глядя на поникшие лица музыкантов: – Но я же не сказал, что мы не попытаемся!
– Нет смысла обращаться в полицию? – спросил Джек.
– Как ваши официальные юридические представители, мы сделаем это, если будет необходимо. Но пока мы будем действовать другими методами, – Ааронсон им подмигнул и серьёзно добавил: – Шансов ухватить Тома за зад за аварию Тома у нас мало. А вот сцапать его на чём-то горячем – будет проще!
– Ты имеешь ввиду – поймать его за убийство кого-нибудь из нас? – усмехнулся Флетчер,
Честер нервно хихикнул, а Джек побледнел ещё сильнее.
– Надеюсь, до этого дело всё-таки не дойдёт. Но как насчёт того, чтобы поставить прослушку на ваши телефоны? Будем записывать разговоры на случай, если позвонит кто-нибудь с угрозами?
– Мне не жалко, – пожал плечами Честер. – Но ты правда думаешь, что он будет действовать по той же схеме?
– Не знаю. Но согласись, будет глупо, если он или кто-нибудь из его людей вам позвонит, а мы этим не воспользуемся!
– Согласен, – кивнул Честер. – Тогда надо будет поставить микрофон и на телефон Бекки. Она сейчас наш менеджер.
– Отлично. И сообщайте обо всех странностях, которые будете замечать. А я попробую организовать за Томом слежку.
– Может быть, заодно и за теми двумя? – спросил Джек.
– Нас со Смитом всего двое. И у нас есть другая работа. Тем более, они всего лишь исполнители. А нам нужен заказчик.
– А что, если нам как-то спровоцировать Тома? – вдруг предложил Честер. – Чтобы поймать его с поличным?
– Сложная схема. И трудно осуществимая. К тому же опасная.
– Я отказываюсь в подобном участвовать, – хмуро сказал Джек.
– Не будь трусом, – фыркнул Честер.
– Я жить хочу.
– Мы все хотим, – сказал Флетчер. – И не хотим шарахаться от собственной тени всю оставшуюся жизнь!
– Если за всем этим стоит Том, нам надо его остановить, – кивнул Крис.
– Я только прошу, не предпринимайте ничего сами, не посоветовавшись со мной или Смитом, – сказал Ааронсон. – Если уж подстраивать для Тома ловушку, надо делать это наверняка. Чтобы он никак не мог выкрутиться.
– Хорошо, – кивнул Честер.
– Ничего хорошего, – мрачно буркнул Джек. – Мне не нравится эта идея.
– Джеки, заткнись, – сказал Честер.
4.
– Может, имеет смысл сначала дать концерт? – предложил Флетчер.
– Сначала чем что? – устало спросил Джек.
Была половина третьего ночи. Они провели на сцене уже часов восемь с момента перерыва на обед. Когда работа шла на одном дыхании, прерывать её было по меньшей мере глупо. Но теперь, вслед за эмоциональным всплеском и вдохновением, приходило моральное и физическое истощение.
– Сначала, чем записывать альбом.
– Зачем? – спросил Крис.
– Чтобы напомнить о себе. Сыграть наши старые хиты, привлечь обратно фанатов, которые о нас позабыли. Включить в программу парочку новых песен – чтобы разжечь интерес к новому альбому… К тому же, вы разве не скучаете по концертам?
– Скучаем! – с энтузиазмом закивал головой Честер.
– Ты не по концертам скучаешь, а по пьянкам после! – ухмыльнулся Флетчер.
– Вовсе нет. Пить я и так могу каждый день!
– Ах, да! У тебя же теперь нет Тиффани, которая устраивала тебе сцену всякий раз, когда ты смотрел на банку пива, – фыркнул Флетчер.
– Кстати, как твой развод? – спросил Крис.
– В процессе, – вздохнул Честер.
– А не слишком ли долго идёт процесс? – удивился Джек.
– Видишь ли, по какой-то причине Тиффани упёрлась и наотрез отказывается соглашаться на условия, которые ей предлагают наши юристы.
– А чего она хочет? – спросил Флетчер. – Она что, не понимает, что так она тебя точно не вернёт?
Честер пожал плечами. Он не общался с Тиффани с тех самых пор, как ушёл от неё в Нью-Йорке. Несмотря на то, что Ааронсон и Смит предлагали ему попробовать поговорить с ней напрямую и уладить отношения мирно, Честер отказывался это делать. В его жизни было слишком много Тиффани, настолько, что теперь любой разговор мог обернуться передозировкой. Он не хотел больше ни видеть, ни слышать, ни говорить с ней. Особенно после того, как узнал, что она намеренно не сообщила его друзьям, что он был в больнице, и скрыла от него, что они его искали. Такое предательство невозможно было простить.
– Да она не хочет его возвращать. Она хочет причинить ему как можно больше проблем, – сказал Крис.
– Но зачем? – удивился Джек.
– А зачем Том жаждет нашего распада? – парировал Флетчер.
– Мы выгнали его из группы, – пожал плечами Джек.
– А Честер выгнал Тиффани, – сказал Флетчер.
– Я не выгонял. Я сам ушёл, – возразил Честер.
– Это почти одно и то же, – отмахнулся Флетчер.
– Тем более, ты прихватил с собой кошку, – добавил Крис.
– Это была компенсация за моральный и физический ущерб! – оправдался Честер, демонстрируя друзьям свою покрытую шрамами левую кисть. – К тому же, кошку жалко! Она ж ею в меня швырнуть пыталась всякий раз, когда я её злил! А если её автобус разозлит?
Почему-то эта фраза вызывала среди друзей взрыв смеха.
– И кстати, я не буду больше петь «Under the Starlight». Нигде. Никогда и ни за какие коврижки, – сказал Честер, отсмеявшись.
– Ну и зря, – вздохнул Крис. – Песня-то крутая.
– Не хочу, – упрямо сказал Честера. – Она про Тиффани. Не хочу я её петь.
– Так давай я спою? – предложил Крис. – Думаю, это понравится поклонникам больше, чем если мы вовсе выбросим её из репертуара.
5.
– Чес, Тиффани в Лондоне и будет с тобой судиться, – сообщила Бекки, лишь дословно передавая слова Ааронсона, но чувствуя себя при этом отвратительно. В последнее время она, кажется, только и делала, что приносила дурные вести.
До последнего Бекки надеялась, что неудачный брак Честера может быть расторгнут без лишнего шума. Но, видимо, скандала было не избежать. Нужна ли им была такая реклама накануне концертов, даты которых ещё не были заявлены, но слухи о которых уже активно циркулировали в музыкальной прессе и среди поклонников группы?
– Скачи она конём, – выругался Честер. – Вот ведь она…
– Стерва, – закончил за него Флетчер.
– И когда? – спросил Честер с полной безысходностью во взгляде.
Новость застала его врасплох. За свои отношения с Тиффани он не испытывал сейчас ничего кроме стыда – в основном перед друзьями, а не перед ней. А если у него и остались какие-то чувства к самой Тиффани – то только злость, которая и то вытеснялась безразличием. И пока он всячески старался выбросить Тиффани из головы, сама Тиффани вела настоящую войну с его юристами. Она не собиралась отдавать Честера без боя. И Флетчер был прав. Тиффани делала это не потому, что ей так уж сильно был нужен сам Честер. Она ненавидела его за то, как он с ней поступил. Она не видела своей вины в их расставании. Она совершенно точно не была намерена его прощать. Она лелеяла и взращивала свою обиду. И она жаждала хорошенько испортить ему жизнь.
– Не знаю. Об этом тебе лучше поговорить с Ааронсоном или Смитом.
Крис, Флетчер и Джек смотрели на Честера так хмуро, что ему становилось не по себе.
– Прекратите меня ненавидеть! – он нервно хихикнул.
– Я ведь говорил тебе, чтобы ты не связывался с этой девицей, – укоризненно покачал головой Флетчер.
– Я уже миллион раз признал, что ты был прав, а я был идиотом. Чего ещё ты от меня хочешь?
– Не знаю. Может быть, чтобы ты изобрёл машину времени, вернулся в прошлое и сделал так, как я сказал?
– Придурок! – рассмеялся Честер.
– Да, ты такой, – отозвался Флетчер и тоже рассмеялся.
6.
– Это обязательно? – тоскливо, почти жалобно спросил Честер, когда Ааронсон сообщил, что ему надо было прийти в суд на слушание.
– Да! – хором ответили Ааронсон и Смит.
Честеру было совсем не до суда. Это портило планы группы. А Зоуи накануне увезли в больницу – последние дни беременности протекали у неё тяжело. Но вместо репетиций и вместо того, чтобы быть сейчас с Зоуи, он, в идиотском костюме и в галстуке, вынужден был заходить в судебный зал. Он ловил на себе любопытные взгляды журналистов, как будто его судили за какое-то правонарушение, и презрительный взгляд Тиффани, наверное, отчасти заслуженный. Чёрт побери, как же он хотел никогда в жизни с ней не знакомиться!
– А всем этим людям сюда можно? – шепнул Честер на ухо Смиту. Он понятия не имел, как проходили слушания по бракоразводным делам, но ему казалось, что это должно было быть более приватной процедурой.
– Сторона Тиффани настояла на открытом процессе, – ответил Смит, пожав плечами. – Но это может быть нам на руку. Твои друзья смогут выступить в качестве свидетелей.
– Свидетелей чего? – спросил Джек.
– Того, что Тиффани стерва, – сказал Флетчер, и Честер прыснул от смеха.
– Примерно так, – сдержанно кивнул Смит. – Но во время слушания лучше не опускаться до таких выражений.
– А мне казалось, что нужно говорить только правду, – невинно передёрнул плечами Флетчер, чем снова заставил Честера рассмеяться.
– Правду не всегда нужно говорить прямым текстом, – отозвался Смит.
На Тиффани Честер старался не смотреть. Он взглянул на неё лишь один раз, при входе в зал. Тиффани сидела в сопровождении своего английского адвоката. Хоть куда-то она не опаздывала!
Она не выглядела подавленной. Но определённо выглядела задетой. Строгий брючный костюм, волосы завязаны в высокий хвост, минимум макияжа. Она даже на какой-то миг снова показалась Честеру красивой. Но, вместе с тем, Тиффани совершенно точно больше его не привлекала. И вместо воспоминаний о том, как когда-то он о ней мечтал и как радовался каждой встрече, сейчас он помнил только ссоры, скандалы и бесконечные сцены ревности.
Тиффани вела себя уверенно. Она не была похожа на несчастную жертву, какую частенько из себя изображала, даже когда они были вместе: Ах, твои злые друзья меня ненавидят; ах, я совсем не вписываюсь в твоё окружение; ах, среди твоих поклонниц так много девушек, которые намного красивее меня!..
Она явно чувствовала себя хозяйкой положения. И, чёрт побери, Честера это почему-то страшно бесило.
Судья огласил начало заседания и предоставил первое слово Тиффани и её адвокату. Во время его речи Тиффани бросала на Честера такие победоносные взгляды, как будто она уже выиграла дело.
– Мы требуем от мистера Ченса компенсацию в размере пятидесяти тысяч фунтов единовременно и пожизненного содержания в размере 50% от его гонораров, – завершил свою речь адвокат Тиффани.
– Сука жадная! – раздался возмущённый возглас из зала.
Честер безошибочно узнал голос Флетчера и издал смешок, который попросту не мог сдержать. Смит толкнул его ногой под столом, призывая вести себя прилично.
– Она правда рассчитывает это получить? – спросил Честер шёпотом. Ему не было жалко денег. Никогда и ни на что. Но его так возмущало поведение Тиффани, что он был готов сжечь все свои гонорары, лишь бы ничего не досталось ей.
Смит пожал плечами. Тиффани была или слишком наивна, или слишком нахальна, или слишком уверена во влиятельности своего отца. Скорее всего, впрочем, она и её адвокат просто собирались поторговаться.
– Ваша честь, мистер Ченс считает такие требования неприемлемыми. Брак мистера Ченса распался по вине миссис Ченс. И он решил расторгнуть этот брак по веским причинам.
– Разумеется, по веским! Он связался с этой чернокожей шлюхой, и та от него залетела! – сказала Тиффани, достаточно громко, чтобы её слова слышали все собравшиеся в зале журналисты.
Честер вздрогнул и посмотрел на Тиффани так, словно она только что отвесила ему пощёчину.
– Прошу вас соблюдать приличия, миссис Ченс, – обратился к ней судья, и Честер содрогнулся, как делал всякий раз, когда слышал свою фамилию вместе с именем Тиффани. Он не хотел, чтобы их связывало хоть что-то. И почему она не хотела оставить его в покое?!
– Возможно, в Америке принято выкрикивать в зале суда непристойности, – продолжил судья, явно получая удовольствие от того, что отчитывал Тиффани, и она наконец чуточку потеряла свою спесь.
Честер снова вопросительно посмотрел на Смита. Он так надеялся не впутывать во всю эту историю Зоуи, но теперь выходило, что избежать этого никак не получится.
– Мистер Ченс, ваша жена говорит правду? У вас есть любовница?
– Да, сэр. Но она появилась уже после того, как я решил уйти от Тиффани.
– Тогда почему вы решили оставить миссис Ченс?
Вся эта процедура казалась Честеру мерзкой и унизительной. Почему он должен был в присутствии посторонних выносить на всеобщее обозрение свои личные проблемы? Почему должен был раскрывать подробности своего неудачного брака? И почему, в конце концов, должен был прилюдно обвинять Тиффани? Да, она была виновата. Да, она сама предпочла решать этот вопрос через суд. Возможно, именно зная, что Честер захочет проявить себя джентльменом. И вряд ли она заслуживала, чтобы её смешивали с грязью, даже несмотря на то, что Честер был на неё зол.
– Господи, да потому что он наконец поумнел! – раздался голос Флетчера. Он не выкрикивал, говорил тихо, но его слова всё равно были хорошо различимы. Честер снова не смог подавить смешок.
Смит наклонился к уху Честера и почти сердито шепнул «Отвечай на вопрос!» Честер вздохнул и, стараясь не смотреть ни на Тиффани, ни на судью, ответил:
– Я ушёл от Тиффани, потому что… наши отношения зашли в тупик.
– Это произошло оттого, что вы нашли другую женщину?
– Вовсе нет! – раздражённо возразил Честер.
– Тогда в чём же причина этого, как вы выразились, тупика?
– Вам обязательно знать всю подноготную?
– Если вы не ответите на вопрос, я буду склонен полагать, что миссис Ченс права и вы бросили её ради другой женщины. А значит, она имеет право претендовать на заявленную компенсацию.
Честер беспомощно посмотрел на Смита, но тот лишь передёрнул плечами: мол, решай сам, что для тебя важнее – деньги или благородство.
– Миссис Ченс слишком резко проявляла свою ревность, – наконец осторожно сказал Честер.
– Видимо, у неё были на это причины? – ухмыльнулся на это адвокат Тиффани.
– Слушайте, мне кажется, у любой девушки рок-музыканта есть такие причины, – сказал Честер. – Но это же не значит, что…
– То есть вы признаёте, что вы изменяли миссис Ченс? – перебил его судья.
– Нет! – запротестовал Честер.
– Как зовут вашу любовницу? – спросил адвокат Тиффани.
– Какое это имеет значение?
– Прошу вас ответить на этот вопрос, – встрял судья.
– Фарс какой-то!
– Мистер Ченс, как зовут вашу любовницу? – спокойно повторил вопрос судья.
– Зоуи Холлоуэй, – хмуро буркнул в ответ Честер.
– И она являлась бэк-вокалисткой и работала на студии «Санрайз»?
– Да, но какое это имеет значение?
– И вы работали на той же самой студии с января 1977–го года?
– Да! И что?!
– Значит, вы были знакомы с мисс Холлоуэй задолго до того, как ушли от миссис Ченс! – торжествующе заявил адвокат Тиффани.
– И что? Я с многими людьми был знаком до того, как ушёл от миссис Ченс! – передразнил его Честер.
– Но ведь не все эти люди ждут от вас ребёнка?
– Я ушёл от Тиффани не ради Зоуи. Я просто ушёл! – рявкнул Честер устало. Ему уже было всё равно, чем закончится этот процесс. Лишь бы он наконец закончился.
– Ваша честь, мистер Ченс слишком хорошо воспитан, чтобы ворошить корзину с грязным бельём и выставлять миссис Ченс с непритязательной стороны, – сказал Смит. – Разрешите пригласить свидетелей.
– Свидетелей? – судья будто бы удивился, но препятствовать не стал.
– Флетчер Миллс, прошу вас подойти и ответить на несколько вопросов, – попросил Смит.
– С удовольствием! – отозвался Флетчер.
Честер прикрыл рот рукой, скрывая расползающуюся против его воли улыбку.
– Он не скажет ни единого слова правды! Он меня всегда ненавидел! – воскликнула Тиффани.
– А за что тебя любить? – пожал плечами Флетчер. Если Честер не был готов рассказывать всю правду про свою жену, то его друзья точно не были обременены обязательствами и честью.
– Мистер Миллс, вы можете рассказать, какие отношения были между мистером и миссис Ченс до их отъезда в Америку?
– Разумеется. Отношения были хреновые. Тиффани бесконечно трепала Честеру нервы. Она устраивала скандалы на пустом месте, а ему приходилось часами её успокаивать. Из-за этого он даже пропускал репетиции.
– То есть они часто ругались?
– Не-ет, – помотал головой Флетчер. – Не часто. Они постоянно ругались.
– И инициатором ссор была миссис Ченс?
– Именно.
– У мистера Ченса были любовницы?
– Нет.
– Вы так уверенно говорите, откуда вы знаете? – возразил адвокат Тиффани.
– Слушайте, мы играли в одной группе со школы. Мы круглые сутки вместе. Думаете, я был бы не в курсе, кто из нас кого трахает? – спросил Флетчер.
– Мистер Миллс, прошу вас воздержаться от подобных выражений! – потребовал судья.
– Прошу прощения, – сказал Флетчер, отнюдь не виноватым тоном.
– Мистер Миллс, правда ли, что на последнем концерте мистер Ченс был вынужден выступать с повреждением, которое он получил по вине миссис Ченс? – спросил Смит.
– Абсолютная!
– Можете вы рассказать нам о природе этого повреждения?
– Он же не врач! – возразил адвокат Тиффани.
– Если это так необходимо, врача я тоже могу об этом спросить, – спокойно парировал Смит. – Доктор Эббот, вы согласны дать свои показания?
– Ты и его сюда позвал? – удивлённо прошептал Честер.
– И видимо не зря, – шепнул в ответ Смит.
– Мистер Миллс, прошу вас ответить на вопрос, – сказал судья.
– С удовольствием. В день концерта Честер в очередной раз поругался с Тиффани, она швырнула в него их домашней кошкой, которая расцарапала Честеру руку.
– Это правда, мистер Ченс?
– Если я правильно помню, то это произошло накануне концерта, – кивнул Честер.
– Это правда, миссис Ченс? – судья обратился к Тиффани, и почему-то Честер был уверен, что она начнёт всё отрицать.
– Правда, – призналась Тиффани. – Но я же не знала, что она его поцарапает!
– Но вы бросили в него кошку? И сделали это намеренно?
– Я предпочитаю, чтобы моя клиентка не отвечала на этот вопрос, – сухо сказал адвокат Тиффани.
Судья кивнул.
– Доктор Эббот, могу я спросить вас, действительно ли мистер Ченс обращался к вам за помощью из-за осложнений, вызванных кошачьей царапиной? – спросил Смит в зал.
Врач поднялся на ноги, нерешительно оглядываясь по сторонам. Кто бы мог подумать, что такое представление могло разыгрываться на обычном бракоразводном процессе!
– Да, это так, – сказал он.
– Вы можете рассказать нам, что за травма была у мистера Ченса?
– Вообще-то это врачебная тайна… Но если мистер Ченс не будет возражать…
– Мистер Ченс?
– Не возражаю.
– У него развилась флегмона. Это инфекционное осложнение, которое нередко сопровождает подобные травмы.
– То есть вы подтверждаете, что причиной этого воспаления были именно кошачьи царапины?
– Царапины, укусы… Ещё немного, и мистер Ченс мог бы лишиться как минимум пальца.
– Спасибо, доктор… Как видите, ваша честь, миссис Ченс обладает неуравновешенным…
– Протестую! Миссис Ченс не проходила освидетельствования у психиатра, чтобы вы делали такие выводы!
– А следовало бы, – сказал Флетчер. – И подлечиться заодно…
– Мистер Миллс, я буду вынужден попросить вас удалиться из зала, – строго предупредил его судья.
– Как видите, у мистера Ченса были причины разорвать свои отношения с женой, – сказал Смит.
– Тогда почему он не сделал этого раньше? – едко спросил адвокат Тиффани. – Почему поехал вместе с ней в США?
– Мистер Ченс, вы можете ответить на этот вопрос? – спросил судья.
– Нет, ваша честь. Я не знаю, почему я не сказал Тиффани сразу, что… – Честер вздохнул. Он не хотел выворачивать себя наизнанку на виду у всех этих людей. Представление, на его вкус, и так слишком затянулось.
– Я не знаю, – в конце концов просто сказал он и замолчал.
– Какие ваши условия расторжения брака, мистер Ченс?
Честер посмотрел на Смита, предлагая тому ответить на этот вопрос.
– Учитывая, что миссис Ченс вела себя не вполне адекватно и едва не стала причиной профессиональной непригодности мистера Ченса… напоминаю, что он барабанщик, и что руки крайне важны для его работы… Мы полагаем, что будет справедливо, если миссис Ченс ничего не получит после развода, – сказал Смит, и Честер удивлённо округлил глаза. Тиффани негромко ахнула. Флетчер хлопнул в ладоши:
– И пусть ещё платит ему алименты на кошку!