7.
– Как насчёт «Под светом звёзд»? – спросил Крис. Они пытались отобрать песни для потенциального концерта и никак не могли ни на чём сойтись. Сам Крис едва заметно кривился. Песня была однозначным хитом, и публика хотела слышать её на концертах. Но это была песня Честера. К тому же, песня про Тиффани. И пел её всегда именно он.
– Её обязательно надо включать, – сказал Флетчер.
– Согласен, – поддержал Джек.
– А ты что скажешь? – Крис посмотрел на Питера, задавая этот вопрос скорее из вежливости.
– Не знаю, – пожал плечами Питер. – По-моему, она слишком коммерческая.
– Коммерческая?! – возмущённо переспросил Флетчер. – Чес никогда в жизни не писал ничего ради денег!
– Чувак, песня несколько недель не слезала с первого места, – усмехнулся Питер.
– Но это не делает её коммерческой, – тихо возразил Джек. – А даже если так – что в этом плохого?
Питер только молча пожал плечами.
– А фанаты не будут возмущаться, что мы поём её после ухода Честера? – спросил Крис.
– Почему они должны возмущаться? Кто не хочет нас слушать без Честера, тот не придёт на концерт, – сказал Флетчер.
– Кстати, как думаете, много народу получится собрать? – обеспокоенно спросил Джек.
– Фил говорил, что в целом большого оттока из фан-клуба не было, – пожал плечами Крис.
– А не рано мы вообще о концертах думаем? Может, сначала альбом запишем? – спросил вдруг Флетчер, довольно резко.
– И что ты предлагаешь? – спросил Крис.
– Я предлагаю наконец заняться делом и перестать сотрясать воздух пустыми разговорами.
– То есть мы, по-твоему, занимаемся ерундой?
– Именно, – кивнул Флетчер. – За эти недели можно было уже с десяток песен написать. А мы только и делаем, что раз за разом обсуждаем репертуар.
– Но определиться с песнями, которые мы планируем исполнять в дальнейшем, тоже важно, – робко поддержал Криса Джек. И Флетчера совсем не удивило, что Питер сразу же высказался в его, Флетчера, поддержку. Он всегда как будто специально примыкал к мнению меньшинства, чтобы затянуть спор!
– Да к чёрту это! Соберёмся выступать, тогда и будем составлять сет-лист, – сказал Пит на своём едва разборчивом кокни.
– Ну так сочиняй тогда свои хиты, – едко сказал Крис, обращаясь не то к Флетчеру, не то к Питеру.
– У меня проблема с текстами, – понуро сказал Джек.
– Ну да, ты же не зря учился на журналиста, – фыркнул Флетчер.
– Я не учился на журналиста, – с обидой в голосе поправил его Джек. – Я учился на…
– Да наплевать! – отмахнулся Флетчер.
С приходом Питера в группу их раздражительность и полные горечи перепалки никуда не делись. Как будто вместо того, чтобы заменить Честера, Питер только сильнее напоминал им всем о том, чего они лишились. И что по-настоящему имело значение, так это то, что мастером слова из них всегда был Честер. А теперь Честера не было, и выходило, что остальные без него не могли связать воедино и двух строчек.
– А если написать инструментал? – вдруг предложил Питер.
– Слушай, Пит, ты, наверное, вообще не слушал нашу музыку, да? – спросил Флетчер.
Питер невозмутимо передёрнул плечами. Обидеть его, кажется, было невозможно. Или он таил на них злобу и собирался однажды отомстить за всё сразу. А может просто жаловался за их спинами Дэвиду…
– У нас весь шик в вокале! Без Криса мы звучим как полная хрень, – продолжил Флетчер. С каждым новым днём вместо того, чтобы свыкаться с отсутствием Честера и учиться уживаться и сыгрываться с Питером, он всё больше раздражался и всё острее реагировал даже на самые невинные фразы.
– Перестань, Флетч, – сказал Крис.
– Нормально мы звучим и без вокала, – хмуро сказал Джек.
– Нормально, ага, – саркастично согласился Флетчер. – Но для инструментала мало звучать «нормально».
Питер больше в спор не вмешивался. Только молча и с видимым безразличием следил за перепалкой со стороны.
8.
– Ну что, вы обдумали моё предложение? – спросил Дэвид. Он улыбался так жизнерадостно, как будто принёс очень хорошие новости.
Но Флетчер прекрасно знал, что поводов для хороших новостей не было. И чем шире улыбался Дэвид, тем сильнее Флетчеру хотелось с размаху ударить того кулаком в челюсть, стереть эту идиотскую улыбку с его лица.
Может быть, Дэвид ни в чём не был виноват. Конечно, основная вина за уход Честера лежала на них самих. И в первую очередь – именно на Флетчере. Как бы сильно он ни оспаривал этот факт во время ссор с друзьями, он не мог скрывать его от самого себя. Но какого же чёрта Дэвид не попытался переубедить Честера?
– Зачем нам это делать? – спросил Крис. Именно он больше всех настаивал на том, чтобы не увольнять Дэвида хотя бы до поры до времени, и в этом был свой резон. Но даже он признавал, что некоторые идеи Дэвида были весьма странными.
– Теперь у вас новый барабанщик. Вам в любом случае надо подписать новые контракты, – сказал Дэвид. Он говорил таким тоном, словно перед ним были маленькие несмышлёные дети или умственно отсталые взрослые. – Учитывая, что все права на ваши старые песни принадлежат группе, мы можем полностью лишить Ченса авторских отчислений. И всю прибыль будете получать вы!
Джек ошеломлённо открыл рот и растерянно посмотрел на раскрасневшегося от ярости Флетчера. Крис положил Флетчеру ладонь на плечо, надеясь предотвратить бурную реакцию. Но, вопреки ожиданиям Криса, заговорил не Флетчер, а Джек.
– Но это же несправедливо! – воскликнул он, снова переводя взгляд на Дэвида.
– А бросать вас на произвол судьбы было справедливо? – развёл руками Дэвид. – Он больше не участник группы.
– Но он – автор наших песен! – сказал Джек.
– Кто это докажет? По всем документам – авторство принадлежит группе. А Ченс не является её участником.
– Это подло! – воскликнул Джек снова.
– То есть вы покрываете его даже после того, что он сделал? – покачал головой Дэвид.
– Он сделал?! Это же он из-за нас ушёл! – воскликнул Джек.
– Вон оно как! – сказал Дэвид. Он выглядел как никогда довольным, вместе с тем возрастало и желание Флетчера ему врезать.
– А что тебя так радует?! – спросил он, стиснув кулаки.
– Ничего. Просто приятно знать, что вы сами приняли столь мудрое решение.
– Что? – опешил Крис, а Джек и Флетчер переглянулись.
– От Ченса были одни проблемы, – пожал плечами Дэвид.
– Мне наплевать, что ты о себе возомнил, – сказал Флетчер с такой яростью, что, кажется, было слышно скрежет его зубов. – Честер будет получать свои отчисления. А если тебя это не устраивает – можешь убираться! Мы всё ещё в праве тебя уволить.
Дэвид открыл было рот, чтобы напомнить свою излюбленную угрозу, но Флетчер не дал ему произнести и слова.
– А если лейбл из-за этого разорвёт с нами контракт – так и чёрт с ним. Как-нибудь справимся и без ваших подачек!
Крис неодобрительно качал головой. Но Джек явно был солидарен с Флетчером. Как бы плохо они ни разошлись с Честером, он был когда-то их другом, и он написал все эти песни. Они собирались стоять за него до конца, даже если это будет стоить им карьеры и даже если у Честера никогда не будет возможности сказать им спасибо за этот благородный жест.
– Зря вы так, – покачал головой Дэвид, на его губах играла неприятная ухмылка.
– Возможно, – сказал Флетчер. – Но пресмыкаться перед лейблом мы не будем.
Дэвид передёрнул плечами. Флетчер был почти уверен, что сейчас он скажет что-то вроде «Мы ещё посмотрим», но Дэвид промолчал.
9.
– Держи себя в руках, по крайней мере пока мы не выпустим сингл, – попросил Крис Флетчера. Дэвид больше не приставал к ним со своими предложениями по изменению контракта, но это не означало, что у них не было других поводов для разногласий.
– Я постараюсь, – сказал Флетчер, хотя по его голосу можно было понять, что он не собирался стараться слишком уж сильно.
– Честно говоря, я тоже не очень понимаю, почему мы должны это терпеть, – сказал Джек. – Дэвид же полный придурок!
– Он не придурок, – возразил Флетчер. – Я не знаю, что он задумал, но, по-моему, он специально вставляет нам палки в колёса.
– Да ну брось! Это паранойя! Зачем ему это нужно? – сказал Крис.
– Я не знаю, – ответил Флетчер. – Но всё это как-то очень странно.
– Потерпи, пока мы хотя бы не выпустим сингл, – снова попросил Крис и добавил: – И после этого мы его уволим.
– Ты серьёзно? – спросил Флетчер. – В любом случае? Как бы ни пошли дела с синглом?
– В любом, – подтвердил Крис. – Если мы попадём в десятку, то лейбл не захочет нас терять из-за какого-то менеджера. А если сингл провалится, так и нам будет нечего терять.
– Я ловлю тебя на слове, – сказал Флетчер.
– Нам бы всё-таки лучше записать хороший сингл, – тихо сказал Джек, и почему-то это заставило Флетчера и Криса рассмеяться. Спустя несколько секунд к ним присоединился и сам Джек. Вряд ли кто-то из них понимал, над чем именно они смеялись. Но все они думали при этом о том, как сильно им не хватало смеха Честера.
– Да. Определённо, – сказал Флетчер, отсмеявшись и отвечая то ли на слова Джека, то ли на собственные мысли.
10.
– Да ну сколько можно? Ну не выходит же ни хрена! Значит, хреновая идея! – Флетчер с такой злостью отставил гитару на стойку, что едва не уронил её.
День за днём они проводили в студии и усердно работали над новым синглом, но, несмотря на все усилия, ничего толкового у них не получалось. Они могли буквально несколько суток биться над одной идеей, потом с раздражением махали на неё рукой и переключались на что-то новое. И опять длительные часы в попытках превратить черновик во что-то стоящее ни к чему не приводили. Кто-то обязательно был чем-то недоволен и всё приходилось начинать сначала. Это выматывало и безо всяких скандалов, а такое непрерывное напряжение приводило к постоянным ссорам, от которых в стороне оставался один только Питер.
– Придумай хорошую идею, если моя кажется тебе идиотской, – насупился Джек.
– Джеки, идея может и не идиотская. Но она у нас явно не идёт. А на завтра у нас звукорежиссёр. Нам бы к этому времени хоть сырую версию подготовить, – сказал Крис.
– Давайте тогда пробовать что-то ещё, – хмуро сказал Джек.
– У вас кроме Честера никто что ли песни не писал? – спросил из-за установки Питер. Он сидел со скучающим видом и ждал, когда остальные участники группы до чего-то договорятся.
– Ну уж точно он участвовал в процессе больше, чем ты, – едко отозвался Флетчер.
– Хватит ругаться. Нет у нас на это времени, – сказал Крис. – Давайте пробовать что-то другое.
– А всё, – Флетчер развёл руки в стороны. – Кончились у нас идеи!
– Что значит – кончились? У нас же было не меньше дюжины черновиков, – сказал Крис.
– Было. И мы все их забраковали. Потому что получается какая-то полная хрень! – рявкнул Флетчер.
На некоторое время в студии повисло растерянное молчание.
– Может, попробуем поджемовать? – неуверенно предложил Джек.
– А текст кто будет на этот твой джем писать? Как минимум половина песен у нас стопорится из-за слов, – сказал Флетчер.
Джек обиженно отвернулся в сторону и начал перебирать пальцами струны. Это его успокаивало.
– Слушайте, а может нам не писать свою песню? – вдруг предложил Крис. Флетчер сверкнул на него язвительным взглядом, но прежде чем успел открыть рот, Крис продолжил свою мысль: – Что, если мы возьмём какую-нибудь народную песню, из тех, что я пел в пабе до встречи с вами, и сделаем из неё рок-н-ролльный кавер?
– А это может сработать! – Джек позабыл о своей обиде и теперь с горящими надеждой глазами смотрел на Криса.
– Народную? – подал голос из-за установки Питер и скептически приподнял бровь.
– Иди на фиг, Пит, – сказал Флетчер и повернулся к Крису: – А это и правда мысль. Во всяком случае, проблем с текстом точно не будет.
Выбор пал на задорную и немного хулиганскую «Beer, Beer, Beer». В ней было место и для бойкого барабанного бита, и для игривых гитарных рифов, и для весёлого бэк-вокала. Дело и впрямь пошло быстрее и за несколько часов аранжировка была готова.
– Отлично! Что ж ты раньше до этой идеи не додумался? – Флетчер с улыбкой похлопал Криса по плечу.
– Одна проблема, – сказал Крис. – Нам бы что-нибудь на сторону В.
– А то, что на альбом вам всё равно придётся писать своё – это не проблема? – с ехидцей спросил из-за установки Питер.
– Ничего, на сторону В можно и инструментал, – сказал Флетчер. – Что там у нас приличнее всего получалось из забракованного?..
11.
– Слушайте, но это же полнейшее дерьмо! – сказал Флетчер, в третий раз прослушав плёнку.
Насколько они были довольны своей идеей, своей аранжировкой и процессом записи, настолько они были разочарованы финальным результатом. Трек сводил штатный звукорежиссёр лейбла, которому ребята доверились исключительно потому, что Оливер и Трейси, с которыми они сотрудничали до этого, были оба заняты другими проектами и просто не успевали бы сделать микс в срок.
– Да ладно, по-моему, очень даже ничего, – бодро сказал Питер.
– Да тебе и панк-рок нравится, что с тебя взять? – отмахнулся Крис.
– Не переживай, вокал ему испортить не удалось, – невесело усмехнулся Флетчер.
– И что нам теперь делать? – спросил Джек.
– Никогда больше не работать с этим идиотом, – ответил Флетчер, имея ввиду звукорежиссёра.
– Может, попросим кого-нибудь другого свести всё заново? – предложил Крис.
Но исходные записи где-то потерялись. И как бы ни возмущались музыканты, они ничем не могли исправить сложившуюся ситуацию. Дэвид тоже не был им помощником в этом вопросе. Он лишь уверял их, что микс получился отличный и представители лейбла были чрезвычайно довольны.
Флетчер, Джек и Крис полагали, что если кому-то могла понравиться эта откровенная лажа, значит, они были глухими идиотами. А с тех пор, как Висконти перевели в новый филиал лейбла в Европе, они потеряли свой последний оплот в звукозаписывающей компании, которому могли доверять.
– Бред какой-то! – со злостью сказал Флетчер.
Им пришлось выпускать сингл как есть. И он едва попал в сотню хит-парада. Радиостанции неохотно брали его в ротацию, продажи были катастрофически низкими. То ли сказывался недостаток рекламы, то ли фанаты так и не простили группе уход Честера.
Лейбл, который до этого якобы одобрял получившийся трек, теперь холодно заявлял, что не мог столь ошибиться в своих суждениях. И что им не нужна была группа с такими провальными результатами. Они лучше подпишут себе кого-нибудь из молодых панков.
– Что будем делать? – спросил Джек.
Втроём они понуро пили пиво в своей старой квартирке – никак не могли от неё отказаться, хотя уже давно никто из них здесь не жил. Как никогда они скучали по прошлому. И по Честеру.
– Для начала уволим Дэвида. Всё из-за этого говнюка, – сказал Флетчер.
Помимо едкой усмешки в его голосе сквозило что-то ещё, что совсем не нравилось Джеку: смирение с безысходностью. Вся их карьера рассыпалась в прах. И это произошло не за один день. Судьба как будто подразнила их успехом, чтобы уронить с высоты воздушных замков и больнее ударить о землю.
– А дальше что? – спросил Крис. Он вертел в руках почти полную бутылку пива.
– А потом выгоним Питера, – сказал Флетчер.
– А его-то почему? – спросил Крис.
Флетчер пожал плечами. Не говорить же, что единственной тому причиной была банальная личная неприязнь. И то, что Питер не был Честером.
– А ты думаешь, он сам захочет с нами остаться? Мы же бесперспективные, – сказал Флетчер.
– Так может нам и нет смысла продолжать? – тихо спросил Джек.
Флетчер поднял на него взгляд, в котором читались удивление и полное отсутствие желания спорить.
– Я не хочу так больше, – сказал Джек. У него ком стоял в горле, и он упорно смотрел в пол, чтобы не встретиться глазами с друзьями.
– Я мечтал об этой группе. Я горел ей. Я на всё был готов ради неё, – продолжал Джек. И кому, как не Флетчеру было знать, что Джек говорил чистую правду.
– Но всё теперь не так, – сказал Джек, шумно сглотнув. – Дело не в славе и не в деньгах. Я был счастливее, когда мы ничего не зарабатывали и все жили здесь. Всё было как-то… правильнее, – он горько усмехнулся. – А теперь… дело даже не в том, что Чес ушёл. Хотя это, конечно, тоже имеет значение. Только и мы ведь перестали быть… тем, кем были. Друг для друга.
– И что ты предлагаешь? – глухо спросил Крис.
– Я ничего не предлагаю. Я просто так больше не хочу. И не могу.
Глава 2.
1.
Честер лежал на больничной койке в отдельной палате. Теперь, когда он был знаменитостью и при деньгах, он мог позволить себе такую роскошь. Не то, чтобы ему было от этого легче или приятнее.
Его левая рука, по скромному мнению самого Честера, выглядела намного хуже, чем до операции: тыльную поверхность кисти рассекали два продольных разреза, куда были вставлены трубки, из которых стекал густой гной. Первое время Честер не мог без содрогания и отвращения смотреть на свою многострадальную левую конечность, но постепенно привык. Даже начал находить в этом что-то весёлое. То и дело он задумывался о том, как будет со смехом рассказывать друзьям про операцию и эти трубки, торчащие из руки. Потом вспоминал, что друзей у него больше не было. И смеяться ему совсем не хотелось.
Он жалел о своём звонке Дэвиду. Жалел, что не дал себе остыть. И ещё больше жалел, что Бадди был мёртв. Бадди не позволил бы ему совершить такой идиотский поступок. Бадди чертовски ценил ту бескомпромиссную, искреннюю и преданную дружбу, которая была между участниками группы. Он никогда не позволял им наговорить друг другу лишнего и пресекал скандал до того, как последствия стало бы невозможно исправить.
Дэвиду же было на них наплевать. А порой, так Честер думал сейчас – у него было много свободного времени на размышления, Дэвид словно специально пытался столкнуть их лбами. Чего только стоила его навязчивая идея заставить группу подписать новый договор! И зачем они согласились его нанять? С этим Дэвидом всё у них пошло наперекосяк.
Честер нашёл главного виновного в сложившейся ситуации. Ненавидеть чужого человека было проще, чем себя, своих друзей или свою жену. Он злился и на Флетчера. Чуть меньше на Джека и Криса. Он злился на Тиффани. Он считал себя преданным. Но сейчас он хотя бы отчасти начал понимать, почему его друзья так себя повели. О, да, пока он лежал на больничной койке под бесконечными капельницами с антибиотиками, пока ходил на ежедневные пытки – рану на руке обрабатывали каждое утро и эта процедура была ненамного менее болезненной, чем первоначальная операция, – у него было время подумать.
Если бы кто-то из друзей пришёл его навестить, он бы с радостью принял их извинения и попросил бы прощения сам. Он вернул бы обратно своё импульсивно принятое решение. Он не хотел уходить из группы. Он любил этих ребят. И музыка была единственным, чем он хотел заниматься.
И он уже совсем не был уверен, что любил Тиффани…
Это был идиотский парадокс. И Честер мысленно мрачно усмехался: кажется, только он мог внезапно раскрыть глаза и увидеть перед собой злобное чудовище вместо некогда любимой жены именно в тот момент, когда сделал выбор в её пользу… Он больше не мог найти в ней ничего того, за что, как ему казалось, он когда-то в неё влюбился. Теперь он видел её глазами Флетчера: чокнутую истеричку, которая трепала ему нервы, пока он перед ней пресмыкался.
Это тоже было странно. Потому что за последние несколько дней Тиффани не устроила ему ни одной истерики и не высказала ни единой претензии.
Он позвонил ей из больницы после операции. Тиффани приехала сразу же. Она выглядела расстроенной и встревоженной. Но в тот момент, когда она зашла к нему в палату, Честер вдруг подумал, что не испытывает к этой женщине вообще ничего. Только удивление самому себе: что он в ней нашёл и почему так сходил с ума, что был готов пожертвовать даже группой?
Разумеется, Тиффани не была в этом виновата. Она ничего не сделала для того, чтобы он в неё влюбился. Наоборот, упорно старалась его отвадить. Это было его собственное наваждение. А теперь, похоже, оно развеялось. И Честер не хотел больше иметь с ней ничего общего.
Похоже, Тиффани чувствовала перемены в настроении Честера и в его к ней отношении. Хотя по началу она сваливала это всё на то, что произошло между ним и группой. И её чрезвычайно злило, что он продолжал волноваться из-за своих так называемых друзей.
– Мне никто не звонил? – спросил Честер. Он задавал ей этот вопрос каждый день. Всё надеялся, что отношения с ребятами можно было наладить. Чёрт возьми, он по ним скучал!
– Нет, – Тиффани равнодушно пожимала плечами и отводила взгляд в сторону. Честер вздыхал и откидывался головой на подушку.
– Когда тебя выпишут? – спросила Тиффани. Она говорила чуть отстранённо, то ли скрывала свои истинные чувства, то ли, как и Честер, тоже больше не испытывала никаких чувств. Или, может быть, она вообще никогда ничего к нему и не испытывала?..
Всё было так сложно. Вся его жизнь встала с ног на голову. Да какое там! Она просто разбилась вдребезги. На миллион осколков, которые теперь полосовали его сердце и душу хуже, чем скальпель хирурга.
Он не знал, что будет делать дальше. Он не представлял, как выпутываться из всего того, что так лихо закрутилось за какие-то считанные мгновения.
– Не знаю, – сказал Честер. Честно говоря, он не хотел возвращаться домой. Он больше не воспринимал их двухэтажную квартиру домом. Даже убогая гримёрка в подвале клуба была ему роднее.