Глава 20.
1.
– Джек, заткнись! – рявкнул в микрофон Флетчер, заставив Честера рассмеяться.
В этот момент музыканты, которые репетировали перед началом нового мирового тура в поддержку своего последнего альбома, вышедшего в феврале и уже несколько недель занимающего места в десятке, ещё не знали, что Бекки принесла им плохие новости, что этот день – 16 апреля 1976–го года – отметится чёрным мрачным пятном в их жизнях и в их карьере. Даже то, что она ворвалась на генеральный прогон концертной программы и позволяла себе его прервать, пока их не насторожило.
Джек озадаченно оглянулся на друзей. Он не понял, почему все вдруг перестали играть. Ведь вроде бы не было никаких ошибок и оборудование работало исправно.
– Бадди погиб. Ребят, Бадди погиб, – сказала Бекки. Она снова и снова повторяла эту фразу, словно мантру, и всхлипывала через слово, так что всё ещё оглушённые рёвом своих инструментов музыканты пока не могли понять, что именно она говорила. Но от хорошего настроения у них не осталось и следа.
Честер выбрался из-за установки и спрыгнул с подиума, который был выполнен в виде спортивного американскоо автомобиля. Он не очень удачно приземлился и подвернул ногу, но даже не поморщился. У Бекки явно были проблемы посерьёзней! Прихрамывая, он подошёл к краю сцены, где уже собрались остальные музыканты.
– Что случилось? – спросил Честер, наклонившись к Бекки и рассеянно потирая ноющую лодыжку.
– Бадди погиб, – снова повторила Бекки и расплакалась.
Если не считать судорожных всхлипываний Бекки, в зале повисла тишина, особенно гнетущая в резком контрасте с ещё минуту назад звучавшими здесь раскатами гитарных рифов и барабанного боя. Бадди? Погиб? В это невозможно было поверить. Это не могло быть правдой. Бадди не мог умереть! Это должно было быть какой-то дурацкой ошибкой!
Честер спрыгнул со сцены, снова поморщился от боли в ноге и приобнял Бекки за плечи. Он был весь взмокший от пота, но Бекки прижалась лицом к его груди и ещё какое-то время плакала, пока Честер не передал её в руки Фрэнка.
– Ники, кто-нибудь, сделайте чай. А лучше принесите виски, – сказал Честер: роуди тоже стопились вокруг в мрачном обескураженном молчании.
Ощущение нереальности происходящего окутывало промозглым туманом. Зябкие мурашки злобно кусали их за загривки, прогоняя прочь весь здравый смысл и все мысли, кроме одной: «Этого не может быть!» Только что они играли свои песни и получали от этого удовольствие. А теперь растерянно перетаптывались с ноги на ногу по осколкам собственной вселенной. Бадди был не просто крутым менеджером. Бадди был их другом. Да, они знали его всего-то два с небольшим года. Но дружба не всегда измерялась временем. Бадди был их другом. Как он мог умереть? Они же только вчера обсуждали с ним новое приглашение выступить на Би-Би-Си. Только вчера он говорил им, что обязательно присоединится к их туру в Америке. И на этот раз совершенно точно не позволит Честеру брать напрокат машину или знакомиться с истеричными барышнями…
2.
– Что случилось и откуда ты это знаешь? – спросил Крис.
Они все – музыканты, их помощники и Бекки – собрались в гримёрке. Бекки никак не могла успокоиться, и Честер протянул ей стакан виски. Когда-то давно она была медсестрой, которая научила его обезболивающим эффектам этого напитка. Теперь он предлагал ей его в качестве успокоительного. Бекки сделала глоток, зажмурилась, закашлялась, глубоко вдохнула и залпом допила всё до конца. Потом всхлипнула, обвела угрюмую компанию взглядом, едва различая лица за пеленой слёз, и вытерла основанием ладони щёки.
– Мне позвонили из полиции. У Бадди нет родственников. Но они как-то узнали, что он ваш менеджер. Пытались связаться с вами, но не смогли. И нашли меня… Он… Он ехал вчера вечером на студию, в Крест-Фарм, там кто-то записывается сейчас. Просили его посоветовать толкового продюсера или… В общем, не знаю, зачем точно. По каким-то рабочим вопросам… Сегодня утром он выехал оттуда в Лондон. А в полдень его автомобиль нашли на трассе. Он вылетел с дороги, врезался в дерево, – Бекки, успокоившаяся было немного, начала снова вздрагивать и всхлипывать. Фрэнк обнял её, а Честер протянул стакан с новой порцией виски. Бекки сделала глоток и продолжила: – Меня попросили опознать тело.
– Вот чёрт, – выругался Честер. Если Бекки лично видела Бадди, то сомнений в том, что он действительно был мёртв, у них не оставалось. Вряд ли она могла его с кем-то перепутать.
Бекки начала говорить что-то ещё, но расплакалась.
– Тш-ш-ш, – успокаивающе зашептал Фрэнк ей на ухо.
Остальные молчали. Ещё ни разу рядом с ними так близко не проходила смерть. Только Крис однажды с ней сталкивался. Но это было совсем не то же самое. Его мать долго болела. И, так или иначе, и он сам, и отец, и брат, были готовы к такому исходу. Но Бадди… Его смерть была неожиданной и внезапной. Она буквально выносила почву под ногами.
– И что мы теперь будем делать? – наконец тихо спросил Джек.
– Не знаю, – сказал Флетчер. Он чувствовал полное опустошение, граничащее с отчаянием. Может быть, они и без Бадди добились бы успеха. Но добились именно с ним. Не говоря о том, что он действительно решал все их проблемы. Но не это было главным. Бадди был членом группы. Бадди был членом семьи. И теперь они словно остались без попечительства мудрого и заботливого старшего брата.
3.
Бадди скромно похоронили на Кенсингтонском кладбище. Джек изо всех сил сдерживал, но так и не сдержал слёзы. Он ожидал, что Флетчер и Честер над ним за это посмеются и прятал взгляд, опустив голову. Но Флетчер и Честер, не сговариваясь, с двух сторон приобняли его за плечи.
Группа осиротела.
Они не торопились искать нового менеджера. Заменить Бадди было невозможно.
А может им всего лишь не хотелось подводить черту этому периоду своей жизни. Словно так Бадди был всё ещё жив. Просто временно не выполнял свои обязанности.
В мае группа вновь отправилась в Японию, где поклонники встречали их с неизменным почитанием.
Тиффани с отвращением наблюдала, как остальные музыканты крутили кратковременные интрижки с японками, и до утра устраивала Честеру допросы, сколько раз в его жизни случался групповой секс. Честер снова и снова оправдывался.
Он выглядел хуже, чем самые заядлые наркоманы, коих среди коллег группы по музыкальному цеху хватало. И друзья перестали спрашивать у Честера, сколько ещё будет продолжаться его сумасбродный брак. Если ему нравилось терпеть свою чокнутую истеричку – что ж, это был его выбор.
Тем более, им всем и без того хватало поводов для беспокойства. Смерть Бадди нависла над ними не только тяжёлыми эмоциональными переживаниями, но и рядом более земных проблем. Их постоянно пытались разыскать то бухгалтеры, то юристы, то Коди из фан-клуба… Все чего-то хотели. Раньше всем этим занимался Бадди. Теперь Бадди не было. И они понятия не имели, как разгребать внезапно свалившиеся на них вопросы. Единственное, что они умели делать – это сочинять и исполнять музыку. Сейчас их от этого постоянно отвлекали. И это чертовски изматывало.
Поэтому, когда во время американской части гастролей им позвонили представители лейбла и настоятельно порекомендовал на должность нового менеджера, возражать они не стали. Тем более, что кандидат обитал в Нью-Йорке, и с ним можно было встретиться, не отвлекаясь от тура.
4.
Дэвид Кауфман был ярко выраженным евреем, который гордился своими корнями и в любом разговоре непременно старался о них упомянуть.
– Прям как Честер, – усмехнулся Флетчер, когда они вечером обсуждали кандидатуру Кауфмана, собравшись вчетвером в номере Криса. – Этот тоже обязательно должен тридцать два раза сказать всем, что он барабанщик. И ещё столько же раз подсунуть под нос свои ободранные пальцы!
Все рассмеялись. Честер смеялся с едва уловимым напряжением. Но не потому, что находил такое сравнение обидным. Он то и дело косился то на часы, то на дверь.
– Слушай, если ты так переживаешь из-за своей жены, так иди уже к ней, – не выдержал Крис.
Честер помрачнел, но остался сидеть верхом на стуле. Он знал, что чем больше времени проводил сейчас с группой, тем дольше потом придётся объясняться с Тиффани. Но это была его работа. Бадди был прав, когда говорил, что девушкам не место на гастролях. Они способны потопить самый прочный рок-н-ролльный корабль! Но Бадди больше с ними не было. И им нужно было принять окончательное решение по поводу этого Дэвида Кауфмана.
Он носил очки в круглой роговой оправе и в свои тридцать с небольшим лет уже начинал заметно лысеть. Он говорил громко, почти визгливо, проявлял огромный энтузиазм и производил впечатление человека, который разбирался в своём деле.
Но что-то в нём музыкантам неуловимо не нравилось. Не то он был слишком напорист. Не то слишком активно хотел навязать им своё видение группы… А может он просто был не такой, как Бадди.
Они скучали по Бадди. Им чертовски не хватало его дружеской поддержки и профессионализма.
– Какого чёрта он умер? – с обиженными интонациями ребёнка спросил Джек. Естественно, он не требовал ответа на свой вопрос. Он просто высказывал всё то, что творилось в сердцах и душах его друзей.
– Бадди не вернуть. А менеджер нам нужен, – после довольно продолжительной паузы, сказал Крис.
– Мне не нравится этот Дэвид, – сказал Честер.
– А мне не нравится Тиффани, – сорвалось с языка у Флетчера.
– Ага. И именно поэтому тебе никто не предлагает с ней спать, – холодно отозвался Честер.
– Так и тебе никто не предлагает спать с Дэвидом, – сказал Крис.
– Я тоже от него не в восторге, – тихо признался Джек.
– Так может ну его на фиг? – сказал Честер.
Крис был решительно за то, чтобы нанять Дэвида. Они не справлялись сами. Они были уже не на том уровне, чтобы пытаться решать все многочисленные вопросы самостоятельно. И времени искать более подходящего претендента – того, кто сможет полностью заменить им незаменимого Бадди, того, при взгляде на которого они не думали бы «А Бадди бы сделал по-другому, а Бадди бы сделал лучше!» – у них не было.
Флетчер сомневался, но понимал, что идеального менеджера можно было искать вечно. А Дэвид, пожалуй, был не худшим из возможных вариантов.
Джек был против. Но Джек был податлив, и уговорить его не составляло труда.
Единственным, кто до последнего отстаивал свою позицию, оставался Честер. Но его голос был в меньшинстве.
Впрочем, даже его единственный голос мог стать веским аргументом против Дэвида, если бы не очередной звонок от представителей лейбла. С тех пор, как несколько месяцев назад их делами там перестал заниматься пошедший на повышение и теперь возглавляющий один из филиалов компании Висконти, находить общий язык с лейблом стало невероятно сложно. Вот и сейчас им недвусмысленно давали понять, что лейбл мог и не продлить с ними контракт, если они не наймут Дэвида.
Для Честера это стало лишь поводом задуматься, а не найти ли в таком случае новый лейбл. Но всех остальных такой довод почему-то убедил.
5.
Дэвид воспринял новость как должное. Судя по всему, другого ответа он и не ждал. И Честеру он нравился всё меньше и меньше. Хуже всего, что едва он успел вступить в свою должность, как начал пытаться управлять всеми аспектами их жизни! В этот клуб не ходите, с этой девицей не связывайтесь, этот костюм не надевайте… Что раздражало их ещё сильнее – так это то, что Дэвид пытался указывать им какие играть песни и какие спецэффекты использовать в шоу. Это бесило их всех, и напряжение в группе нарастало. Только почему-то вместо того, чтобы всем дружно дать отпор Дэвиду, они начали всё больше ругаться между собой.
К моменту, когда они вернулись в Европу, отношения между Честером, Джеком, Флетчером и Крисом были накалены до предела. Они раздражались по малейшему поводу. Дружеские шутки больше не вызывали смех. Они больше не старались проводить вместе свободное время. Они собирались только по обязательным поводам, и даже в эти короткие встречи не обходилось без ссор. Нет, ссор между ними хватало и прежде. Но сейчас это были не просто разногласия. Это были озлобленность и раздражение… И никто из них не мог сказать, когда что-то пошло настолько не так.
В прессу начали просачиваться слухи о том, что группе грозил скорый распад, а музыканты не знали, откуда информация о внутренних разногласиях могла просочиться к журналистам. На публике они никогда не позволяли себе проявлять друг к другу неуважение и уж тем более неприязнь.
На самом деле, они по-прежнему друг друга любили и ценили и совершенно точно не собирались расходиться. Возможно, им просто требовался небольшой отдых. Со стороны жизнь рок-музыканта могла показаться настоящими каникулами. В реальности же у них ни разу не было полноценного отпуска, особенно в последние два года, если не считать двухнедельного перерыва на медовый месяц Честера и Тиффани. Гастроли чередовались с записями. Записи с гастролями. В промежутках – интервью, съёмки для журналов, выступления на радио… С утра и до ночи, и с ночи до утра. И всего несколько часов на сон и личную жизнь…
6.
В Париже Дэвид ждал музыкантов с пачкой документов. Ради этого он позвал их в ресторан отеля. Они шли туда без энтузиазма, все порознь. Зато у Дэвида энтузиазма хватало на всех.
– Я изучил всё, что осталось после моего предшественника, – сказал Дэвид. Он никогда не называл Бадди по имени и вообще говорил о нём со снисходительным пренебрежением.
Музыканты молчали и ждали продолжения.
– Ох, и оставил он мне работы!
Честер, Джек, Флетчер и Крис переглянулись. Они не понимали, почему Дэвид пытался принизить достоинства Бадди. Чтобы поднять себя в их глазах? Но это так не работало. Бадди всё равно навсегда оставался для них лучшим менеджером. И те, кто по какой-то причине его критиковали, автоматически вызывали в них антипатию.
– Вам нужно переписать контракт, – сказал Дэвид.
– Зачем? – спросил Честер с плохо скрываемым подозрением и неприязнью.
– Согласно действующему соглашению, вы все получаете одинаковое жалованье и авторские отчисления.
– И почему это плохо? – резко спросил Флетчер.
– Разве вам не кажется это несправедливым? – с искренним удивлением спросил Дэвид.
– А почему это должно казаться нам несправедливым? – осторожно поинтересовался Джек.
– А разве каждый из вас выполняет в группе одинаковую работу? Разве каждый из вас написал одинаковое количество песен?
Они снова переглянулись. Им до этого никогда и в голову не приходило считаться. Они делали общее дело. Делали его одинаково качественно. И уж точно никого нельзя было обвинить в том, что он выполнял меньше работы, чем остальные. У Дэвида по какой-то причине было другое мнение. И по какой-то причине он собирался это мнение навязать всей группе.
Это было странно. Они давно уже не были начинающим коллективом, из которого Свенгали мог лепить какой угодно ему образ. Они уже состоялись. Они добились славы. Они добились популярности. И Дэвид не имел к этому успеху никакого отношения.
– Я перерассчитал ваши гонорары. Крис должен получать надбавку как лидер группы. Все остальные будут получать процент от тех песен, которые они на самом деле написали, – продолжал Дэвид.
– Что за чушь? – возмутился Честер. Его авторству принадлежала почти треть всех песен. И ещё примерно столько же текстов. В накладе он бы не остался, но дело было не в деньгах.
– А что тебя не устраивает? Или ты считаешь, что Крис не заслуживает доплаты?
– Я считаю, что это всё дерьмо собачье и скачи ты конём, – сказал Честер, поднялся из-за стола и вышел из ресторана.
Ему плевать было на доплату Крису, хотя он не понимал, чем тот мог её заслужить. Но его раздражало, что Дэвид вмешивался в установленный раньше порядок. Кто бы изначально ни написал ту или иную песню, потом они доводили её до ума все вместе. Поэтому ещё несколько лет назад они договорились не разграничивать авторство. Но этот проныра Дэвид где-то нашёл информацию, которую они собирались передать в фан-клуб, где подробно расписывалось, кто именно написал музыку и слова к каждой песне. Фанатам эта информация была интересна, хотя во многих случаях истинные истории создания были заметно приукрашены. Правда зачастую была так скучна, что делиться ею с поклонниками было как-то не по-рокерски.
Флетчер, Джек и Крис мысленно соглашались с Честером. Это всё было дерьмо собачье. Но не менять же менеджера посреди тура?
– Слушай, Дэйв, – Флетчер всегда обращался к нему именно так, зная, что Дэвида это раздражало. – А тебе не кажется, что ты слишком много на себя берёшь?
Дэвид отпрянул назад, словно шокированный таким вопросом. Он поморгал с искренним удивлением. Как будто этот вопрос его обидел. Но Флетчеру было наплевать. У них и так было непростое время, ещё не хватало, чтобы этот чёртов менеджер окончательно рассорил их между собой.
– Я делаю всё, как положено, – сказал наконец Дэвид.
– А мы не хотим, как положено. Нас всё устраивало. Мы не будем подписывать никаких новых контрактов, – отрезал Флетчер.
– Ты не спросил мнения у других участников группы, – Дэвид нервно зажевал нижнюю губу.
– Мне не сдалась ни к чёрту никакая надбавка, – сказал Крис.
– Но эта надбавка частично компенсировала бы тебе разницу в авторских отчислениях, – сказал Дэвид с видом незаслуженно оскорблённого.
Крис промолчал. Он присоединился к группе последним. Немалая часть материала была написана ещё до его прихода. И своих собственных песен у него было не так много. Но Честер, Флетчер и Джек всё равно настояли, чтобы все авторские отчисления выплачивались всем одинаково. Крис не считал, что это было правильно. Но долго не спорил. Теперь Дэвид пробуждал в нём прежнее чувство вины.
– Крис получает свою долю за дело, – сказал Флетчер. – Даже если он не писал какие-то песни, своим вокалом он привносит в них что-то своё.
– Значит, вас не устраивает, как я веду ваши дела?
– Дэйв, не обижайся, – тихо сказал Джек. – Нам просто не нужны перемены.
– Ага. Нам нужен человек, который будет нашим посредником между нами и лейблом, нами и фан-клубом, нами и прессой… Который будет решать наши реальные проблемы, а не создавать новые, – сказал Флетчер.
– Ребят, по поводу авторских. Может, я правда зря столько получаю? – спросил Крис. – Ладно, когда это были ничтожные гроши. Но сейчас я, выходит, прилично вас граблю!
– Не говори ерунду! – отмахнулся Флетчер.
– И всё-таки я настоятельно рекомендую, – начал было Дэвид.
– Дэйв, слушай, нам срочно был нужен менеджер. И нас буквально вынудили нанять тебя. Но это не значит, что мы не можем передумать, – сказал Флетчер. Он встал из-за стола, Крис и Джек переглянулись и последовали за ним, оставляя Дэвида наедине с недопитым кофе и неоплаченным счётом.
7.
Несмотря на то, что группа всё-таки объединилась против Дэвида, отношения между Честером и другими участниками стремительно ухудшались. Почему это было так, они не знали и не пытались разобраться. Они по-прежнему уважали друг друга как музыкантов. Они ценили всё то хорошее, что между ними было в прошлом. Но по какой-то причине всё шло наперекосяк. Точнее говоря, главной причиной всех конфликтов была Тиффани.
Честер уделял ей всё больше времени. Вместо того, чтобы успокоиться и перестать ревновать, Тиффани становилась всё более склочной. Истерики, сцены и скандалы случались по несколько раз на дню. И Честер мог часами её утешать, порой пропуская интервью и автограф-сессии или на несколько часов опаздывая на репетиции.
Разумеется, это всех бесило. А Честер чувствовал себя меж двух огней. С одной стороны – Тиффани, его жена, которую он любил и которая требовала от него не просто внимания и верности, но скорее бесконечных доказательств последнего. С другой стороны были его друзья. Которых он тоже любил, несмотря на то, что они отказывались его понимать и поддерживать. Если бы только они не усугубляли ситуацию и вели себя с Тиффани более дружелюбно! Но нет. Они не скрывали своего к ней истинного отношения. В ответ на это Тиффани устраивала Честеру новые сцены. А ему приходилось проводить с ней всё больше времени, а значит – вновь и вновь совершать провинности перед группой. Они всё сильнее злились на него и ещё больше на Тиффани… Всё это замыкалось в порочный круг, в результате которого больше всех страдал Честер.
Возможно, Бадди сумел бы разрядить обстановку. Но Бадди не было. А Дэвид, кажется, только сильнее подстрекал Флетчера, Джека и Криса. Честеру доставались упрёки. Честеру доставались денежные взыскания. Честер бесконечно выслушивал от друзей о своей безответственности…
К моменту возвращения на завершающую часть тура в родную Англию напряжение между участниками группы едва ли не сверкало молниями.