3.
– Чес, я, конечно, поздравляю тебя. Но. Пока ещё не поздно. Может, всё-таки не надо? – спросил Флетчер.
– По-моему, уже всё-таки поздно, – покачал головой Крис.
– Поздно будет, когда они обменяются кольцами и вот это вот всё остальное! – Флетчер в отвращении взмахнул в воздухе рукой.
– Я знаю, что она вам почему-то не нравится, – сказал Честер. – Но я её люблю. И вас на ней жениться никто не заставляет.
Они стояли у причала возле яхты, которую Честер арендовал для гражданской церемонии и вечеринки в честь свадьбы, в окружении друзей и журналистов. Все ждали появления Тиффани и её отца, который прилетел специально по такому случаю из Нью-Йорка. Мистер Дин не одобрял выбор дочери. Сначала. Но, узнав про аристократическое происхождение жениха, передумал. Хотя сам жених был не в восторге, что Тиффани кому-то проговорилась про его прошлое… Впрочем, какая уже разница – ведь Том успел растрепать об этом всему миру!
Тиффани опаздывала. И Честер начинал волноваться. Может, она всё-таки решила передумать в последний момент?
– Хоть бы не пришла, хоть бы не пришла, – бормотал себе под нос Флетчер. Джек толкнул его локтем. Честер бросил на Флетчера укоризненный и затравленный взгляд.
Тиффани пришла. И она была неотразима. Неотразима и взволнованна.
На ней было платье, которое, вопреки всем приметам, выбрал для неё Честер. И она как никогда походила на лисичку, которая знала, что хороша собой, но всё же опасалась людей вокруг. Зелёные глаза блестели и бегали из стороны в сторону, выискивая знакомые лица. Губы, тронутые неяркой помадой, подрагивали в нервной улыбке.
Честер замер, распахнув рот, и пытался поверить, что вот на этой красавице он действительно сегодня женится.
Флетчер вывел Честера из состояния мечтательного стопора, в буквальном смысле прихлопнув ему рукой нижнюю челюсть. Честер вздрогнул и рассмеялся.
– Ещё не поздно передумать, – процедил сквозь зубы Флетчер.
– Теперь он точно не передумает, – фыркнул Крис.
– Идите к чёрту, – отозвался Честер негромко и шагнул навстречу невесте.
Отец Тиффани передал её молча, но смерил Честера таким тяжёлым взглядом, как будто и слов ему было не надо, чтобы сделать предупреждение: не вздумай её обидеть!
Честер помог Тиффани зайти по трапу на борт яхты, один раз опасно пошатнувшись, но всё-таки устояв. Он нервно рассмеялся, споткнулся, снова чуть не упал, зацепившись теперь уже за трос. Флетчер наблюдал за сценой с таким видом, как будто надеялся, что Тиффани свалится за борт и утонет. Тиффани не упала. Не упал и Честер.
А за трапом их встречал капитан. И шампанское. Много шампанского.
4.
Церемонию провели на открытой палубе, пока яхта шла по Темзе в сторону моря. Тиффани не рыдала. Тиффани не скандалила. И Тиффани с энтузиазмом улыбалась фотографам. Честер с облегчением выдыхал всякий раз, когда она не разражалась криком или слезами в ответ на чью-то реплику. Друзья Честера были расстроены, что свадьба всё-таки состоялась. Подруги Тиффани определённо ей завидовали. Её отец неодобрительно хмурился.
– А почему на таком важном событии не присутствуют твои родители? – спросил Честера мистер Дин. По мнению Честера, вопрос был назойливым и неуместным.
– Потому что я их не пригласил, – ответил Честер и улыбнулся.
Мистер Дин шутку, которой та и не являлась, не оценил, но от дальнейших расспросов Честер буквально сбежал под предлогом ещё раз попозировать с молодой женой перед объективами фотокамер. Тиффани определённо была не против.
После церемонии был организован приём. Вкусная еда. И, главное, напитки лились рекой. Так что вскоре даже Флетчер перестал так уж сильно сокрушаться по поводу того, что Честер всё-таки женился на своей истеричке.
Крис же почти всё время проводил вместе с капитаном. Всё-таки водный транспорт чрезвычайно его увлекал. Пусть и не без стыда, но с ностальгией он вспоминал, как они угнали на Канарах катер. И мечтал, что когда-нибудь обзаведётся собственной яхтой. Не такой шикарной, конечно. Ему же не надо возить десятки гостей…
Постепенно званый ужин всё больше превращался в настоящую рокерскую вечеринку. Шумную, весёлую и взбалмошную. Один только Честер оставался трезвым и не выглядел таким уж счастливым. Под укоризненным взглядом Тиффани он всякий раз отставлял в сторону свой почти непочатый бокал шампанского и не решался даже лишний раз кому-то улыбнуться. Флетчер, замечая всё это, кривился в брезгливой ухмылке, но молчал. Обещал же Честеру, что не испортит ему вечер…
5.
– Что-то не так? – осторожно спросил Честер.
Две недели медового месяца, который молодожёны провели во Франции, подходили к концу. В отсутствие друзей Честера и без его постоянных репетиций, интервью, записей и всей прочей рок-н-ролльной ерунды, каковой её считала Тиффани, их свадебное путешествие проходило безмятежно. Тиффани радовалась, что во Франции Честера никто не узнавал, что за ним здесь не бегали толпы восхищённых фанаток, что он, наконец, принадлежал только ей.
Они гуляли по набережным Сены и у подножия Эйфелевой башни. Они завтракали в булочных тёплой выпечкой и ароматным кофе. Они перекусывали мороженым в парке. Они ужинали в дорогих ресторанах. Или на балкончике своего номера. Они много ходили по магазинам – и Честер с лёгкостью тратил деньги на то, чтобы купить Тиффани всё, за что цеплялся её глаз. Покупок было так много, что их приходилось отправлять на лондонский адрес. После недели в Париже они на поезде отправились к побережью Средиземного моря и ещё неделю провели там – нежась на солнышке днём и загадывая желания под звёздным небом ночью.
И вот, накануне возвращения домой, Тиффани помрачнела. Весь день она была на грани слёз, и медовый месяц, проведённый в гармонии, грозил завершиться скандалом.
Тиффани встряхнула головой, потом всхлипнула и отвернулась.
Они сидели на балкончике с видом на море, пили вино и смотрели, как солнце опускалось к горизонту, окрашивая небо и воду в багровые цвета заката, а первые звёзды пока неяркими точками вспыхивали над их головами. Но настроение было далеко от романтического.
– Тиф-фани?
– Я просила не называть меня так, – сказала Тиффани скорее с обидой, чем со злостью.
– Извини, милая. Что случилось?
– Я не хочу, чтобы это всё заканчивалось! – сказала Тиффани с капризными и близкими к истерике нотками. Как будто Честер словно по мановению волшебной палочки мог остановить время и растянуть их отпуск навечно.
Очевидно, молчание затянулось. Тиффани с горечью выдохнула, повертела в руках бокал с остатками вина, как будто решала, что с ним делать. Потом залпом выпила последний глоток и выбросила бокал с балкона. Он упал в траву и даже не разбился, отчего этот жест показался бессмысленным и жалким.
– Я была счастлива здесь, – сказала Тиффани и смахнула навернувшиеся на глаза слёзы.
– Тиф, но ведь… Отпуск не может длиться вечно…
– Не может? Или ты просто этого не хочешь? Ты же жить не можешь без своих ненаглядных друзей! А я – так. Скоротать время, пока их нет рядом!
– Тиф, я люблю тебя. Но я не могу всё время быть с тобой. У меня есть работа…
– Это ты сейчас намекаешь на то, что у меня работы нет? Что я сижу у тебя на шее? Так забирай свои подарки! Мне ничего от тебя не надо!
– Причём тут подарки? Ты моя жена. И ты должна сидеть у меня на шее…
– Должна? И что ещё я тебе должна за то, что ты меня содержишь? Ты случайно не перепутал десятилетия? Мы не в пятидесятых! Я вполне могу сама о себе позаботиться! Мне не надо твоих подачек!
– Какие подачки? Ты моя жена. И я, как муж, должен приносить в пещеру добычу, – сказал Честер, надеясь, что немного юмора поможет свести ссору на нет.
– Ты ничего мне не должен! Не надо ничего для меня делать из чувства долга!
Честер окончательно растерялся и промолчал.
– Не надо было мне приезжать. И не надо было мне выходить за тебя замуж.
– Ничего подобного! Надо было! Я люблю тебя! И я хочу быть с тобой!
– Ты хочешь быть со мной только когда тебе больше нечем заняться! У нормальных людей семья на первом месте! А у тебя на первом месте твоя дурацкая группа, твой дурацкий рок-н-ролл, твои дурацкие друзья и твои дурацкие фанаты! Тебе всё это важнее меня! И только когда ты наигрался во всю эту свою звёздную жизнь, ты приходишь ко мне! Завтра мы вернёмся в Лондон, ты снова будешь пропадать на своих дурацких репетициях, а я снова останусь одна!
Честер не знал, что на это ответить. В словах Тиффани была определённая правда и отрицать это было бессмысленно.
– Может, нам лучше развестись? – со вздохом предложила Тиффани.
– Что?!
– Я говорю, что мы так здорово провели эти две недели, но когда я представляю себе, что ждёт меня в Лондоне, я не хочу туда возвращаться. У меня там ничего нет. Вообще ничего. Чужой город. Чужая страна. И муж, которого никогда не бывает рядом.
– Но ведь все так живут. Все мужья ходят на работу и зарабатывают деньги, чтобы содержать семью, – угрюмо сказал Честер.
– Не смеши меня, Честер! Во-первых, ты ходишь на свою работу не ради зарплаты! Ты ходил бы туда, даже если бы тебе самому за это надо было кому-то платить! А во-вторых, перестань называть это работой! Пьянки и развлечение! И секс с фанатками! Вот чем ты занимаешься!
– И ты хочешь, чтобы я всё это ради тебя бросил? – спросил Честер мрачно.
Последний вечер медового месяца оборачивался кошмаром. Ему категорически не нравилось, в каком русле шёл этот разговор. Сейчас Тиффани поставит его перед выбором. А он не сможет его сделать. Потому что невозможно выбирать между лучшими друзьями и любимой женщиной. Невозможно выбирать между смыслом всей твоей жизни и… любимой женщиной.
Тиффани печально покачала головой.
– Нет, Честер. Я знаю, что для тебя значит твоя группа. И я не могу тебе позволить идти на такие жертвы. Мне проще уйти самой, чем заставлять тебя бросать музыку.
– Тиф, я люблю тебя. И мне правда жаль, что мы не можем проводить вместе больше времени. Но я обещаю что-нибудь придумать. Я ведь могу периодически брать отпуск. У всех ведь бывает отпуск! И мы будем с тобой куда-нибудь ездить. Как сейчас, только вдвоём!
Он сам понимал, что отчаянно цепляется за Тиффани. Что он на всё готов, лишь бы её не упустить, как однажды уже это сделал. На всё, только не бросать рок-н-ролл и свою группу.
У Тиффани же вовсю текли по щекам слёзы. Подбородок дрожал. Дрожали губы. Она теребила в руках скомканную салфетку и отворачивалась от взгляда Честера.
Честер молчал. Он знал, что лишними словами мог ещё больше всё испортить. Ему самому было смешно и неловко от своей нерешительности. Друзья не зря считали, что в присутствии Тиффани он превращался в тряпку и подкаблучника. Но он так боялся её потерять…
– Ну, что скажешь? – через несколько минут молчания наконец спросил Честер.
Тиффани похлопала на Честера ресницами, на которых блестели круглые крошечные слезинки.
– А что я должна сказать? – спросила она.
– Может быть, что ты меня любишь и согласна…
Тиффани покачала головой, и от этого жеста слова буквально застряли у Честера поперёк горла.
– Честер, зачем тебе всё это нужно? Я не та девушка, с которой ты будешь счастлив. Я не подхожу тебе.
– Но я люблю тебя.
– И ты готов терпеть, что я буду устраивать тебе такие сцены? – она усмехнулась сквозь слёзы.
– Я не терплю. Я люблю, – сказал Честер упрямо. – Просто буду стараться больше времени проводить с тобой. И будем чаще куда-нибудь уезжать. Хотя бы на выходные…
– Твои друзья и так меня ненавидят.
– А мы не будем брать их с собой, – сказал Честер и тут же пожалел о своих словах. Тиффани в таком состоянии редко ценила юмор. Но Тиффани, вопреки его опасениям, рассмеялась.
6.
Тиффани не откликнулась, когда Честер зашёл домой и крикнул «Привет!» Может быть, конечно, её не было дома. Пошла прогуляться. Или по магазинам. В кино. Или в ресторан. Она любила делать всё это в компании Честера. Но ничуть не меньше она любила делать это в одиночестве. А потом попрекать его тем, что он совсем не проводит с ней время…
Честер, на ходу снимая с себя куртку, прошёл в гостиную. Тиффани там не было. Только кошка спала на диване, свернувшись комочком. Она лишь повела на Честера ухом и чуть приоткрыла один глаз, всем своим видом демонстрируя презрение.
Похоже, дома его никто не ждал.
– Тиф-фани? Милая, я вернулся! – крикнул он, прислушиваясь.
Тиффани снова не откликнулась. Но какие-то несущественные мелочи, которые невозможно было уловить за хвост и выудить на поверхность из подсознания, упорно сигнализировали Честеру – Тиффани дома.
– Тиф-фани? – снова позвал он.
Тиффани снова не откликнулась. Он поднялся на второй этаж и было взялся за ручку их спальни, но передумал. Если Тиффани по какой-то причине на него обиделась, тогда искать её следовало не там. Он шагнул к комнате, которой они до сих пор не придумали назначения и которую Тиффани использовала в качестве убежища. Дикий лесной зверёк, она нуждалась в норке, куда могла спрятаться от всего мира, который так и норовил её обидеть.
Честер повернул ручку, толкнул дверь… Естественно, та была закрыта.
– Тиф-фани? Милая, что случилось?
Честер не представлял, что могло произойти за время его отсутствия. Тем более, что сегодня он возвращался с репетиции даже не за полночь. И совершенно трезвый. И собирался сообщить ей, что на выходные «отпросился» у группы, чтобы свозить Тиффани в Брайтон.
Тиффани, конечно, всего этого не знала. И Тиффани упрямо ему не отвечала. Но из-за двери послышалось какое-то шебуршание, шмыганье носом и тяжёлый вздох.
– Тиф-фани?
– Если тебе не отвечают, это означает, что с тобой не хотят разговаривать.
Голос Тиффани звучал обиженно.
– Тиф-фани? Выходи. Или впусти меня. Я же даже не знаю, что натворил!
– Но ты не отрицаешь, что что-то натворил?
– Ничего такого, что бы я сделал намеренно.
Из-за двери послышалось сердитое пыхтение.
– Тиф-фани, милая, ты же прекрасно знаешь, что меньше всего на свете я хочу тебя обидеть!
По всей видимости, Тиффани решила, что она достаточно подулась в одиночестве, что пора было во всей мощи обрушить свой праведный гнев на голову виновного, и из-за двери снова послышалось сердитое сопение, а вместе с ним и шаги.
Дверь отворилась. Тиффани сверкала обиженным блеском в своих изумрудных глазах и надменно поджимала губы. В руках она держала журнал. Что это был за журнал – Честер не имел понятия. Но подозревал – и для этого не надо было обладать дедуктивными навыками Шерлока Холмса, что причина нагнетающегося скандала заключалась именно на страницах этого журнала.
– Кто. Это. Такая?! – Тиффани ткнула журнал под нос Честеру.
Ага. Это было одно из молодёжных изданий, для которых группа регулярно давала интервью или устраивала фотосессии. Ещё бы, основной аудиторией были подростки! Неудивительно, что подобная пресса постоянно проявляла к музыкантам интерес.
Тиффани очевидно наткнулась на одну из таких статей. Но Честер по-прежнему не мог понять, что так её разозлило. Конечно, он не читал всё, что о них писали. На это не хватило бы времени. Да и вряд ли в подростковом журнале можно было найти какую-то совсем уж дискриминирующую информацию. Не жёлтая же газетёнка!
– Кто. Это. Такая?! – повторила Тиффани грозно.
Честер взял журнал у неё из рук и посмотрел на фотографию. На снимке рядом с четвёркой музыкантов стояла миловидная блондинка. И по не слишком счастливой случайности она занимала место между Честером и Флетчером, но на полдюйма ближе к барабанщику.
Честер открыл рот, чтобы сообщить Тиффани – девушку звали Памела, фамилию он не помнил, и она была журналисткой, которая брала у них интервью, но Тиффани демонстративно развернулась, давая тем самым понять, что на этом её сегодняшний разговор с Честером завершён.
– Тиф-фани!
Честер успел подставить ногу, чтобы Тиффани не захлопнула за собой дверь, и шагнул вперёд, принимая левым плечом удар. К синякам ему было не привыкать, но он всё равно хихикнул.
– Что смешного?! – рявкнула Тиффани.
Да уж, не все ценили дурацкую привычку Честера смеяться в самых неподходящих для этого ситуациях. Тиффани вообще полагала, что он таким образом над ней издевался!
– Ничего, – Честер покачал головой, примирительно, как он надеялся, улыбнулся и отбросил журнал в сторону.
– Я – твоя жена! А в журналах печатают только твои фотографии с какими-то посторонними девицами!
– Она журналистка и брала у нас интервью… Если бы ты была…
– Если бы я была что? То есть, чтобы опубликовали снимок, где ты со мной, мне надо стать журналисткой?!
– Да нет же! Но если бы ты была журналисткой и брала интервью, то…
– Значит, тебе уже недостаточно, чтобы я была просто твоей женой? Значит, я была права! Простым девушкам не место рядом с рок-звёздами!
– Да почему же не место! Вон, Джек и Сэнди…
– Ну да! Сэнди! – фыркнула Тиффани. – Сэнди художница и рисует вам обложки альбомов!
– Так ты из-за этого обиделась? – спросил Честер, кивнув на журнал.
– То есть для тебя это ерунда?!
– Я не сказал, что это ерунда. Но если причина только в этом, то у тебя нет поводов волноваться. Это просто журналистка. Она просто брала у нас интервью. И я видел её первый и, скорее всего, последний раз в своей жизни.
Тиффани вздохнула, покачала головой и махнула рукой.
– И я должна тебе верить?
– Я был бы полным идиотом, если бы позволял фотографировать себя с девицами, с которыми я тебе изменяю, – Честер робко улыбнулся и подошёл ближе к Тиффани.
– Значит, ты мне изменяешь, просто не фотографируешься с ними?!
– Да нет же! – устало выдохнул Честер. – С какой стати мне тебе изменять? Я же даже не в каком-нибудь туре на полгода и…
Господи, да как же он умудрялся говорить такое. Честер от безысходности рассмеялся, зная, что Тиффани поймёт эту фразу весьма буквально. И прежде, чем она успела чем-нибудь в него швырнуть – в последнее время она всё чаще хватала первые попавшиеся предметы и использовала их в качестве снарядов, Честер обнял её и прижал к себе.
– Я не изменяю тебе. Не изменяю и не собираюсь. Я люблю тебя. И никто кроме тебя мне не нужен, – он обнимал её, обнимал и ласково целовал то в висок, то в волосы, то в лисий нос, пока она наконец не успокоилась…
Так проходили почти все их вечера.
7.
– Чес, там к тебе пришла твоя дама сердца, – сказал Фрэнк с неприязненной гримасой.
– И какого чёрта она припёрлась? – фыркнул Флетчер.
– Сказала, что проходила мимо, – пожал плечами Фрэнк. – Ну так что, мне её сюда проводить?
– Ты ей лучше скажи, чтобы в следующий раз, когда она будет проходить мимо, пусть и проходит мимо, – сказал Флетчер недовольно.
– Ребят, прекратите, а? – вздохнул Честер.
– Так мне её сюда проводить? – снова спросил Фрэнк.
Честер отряхнулся от крошек пиццы и поднялся на ноги.
– Нет. Не надо. Я выйду.
– Отличная мысль! – едко сказал Флетчер. – Только соизволь, пожалуйста, вернуться не через три часа, когда мы все уже будем собираться по домам.
– Через три часа можешь уже не возвращаться, – согласился Крис.
Честер молча вышел за дверь.
После возвращения из свадебного путешествия они всё больше ругались. И Честер не без содрогания представлял себе, что сейчас Тиффани начнёт устраивать ему допрос, ему придётся два часа её успокаивать, а друзья потом весьма небезосновательно будут недовольны тем, что он пропустил половину репетиции…
– Ты чего такой мрачный? – спросила Тиффани. Она стояла у бывшего гардероба, переминаясь с ноги на ногу.
– Нет, ничего, тебе показалось! – Честер улыбнулся. Похоже, он зря себе что-то надумал. Начинал и сам вести себя как Тиффани. Воображал проблему, которой ещё не существовало.
– Ты не рад меня видеть? – спросила Тиффани.
– Я всегда рад тебя видеть… Просто… Я там вроде как занят и…
– Фрэнк сказал, что вы обедаете, – нахмурилась Тиффани.
– Ну да. Обедаем. Но…
– И ты не подумал, что можно было пойти пообедать со мной? Ты и так круглые сутки проводишь со своей группой. И только когда у тебя не остаётся других «важных дел», ты вдруг вспоминаешь, что у тебя есть я!
Улыбка Честера скривилась в виноватый оскал.
– Мы тут просто обедаем как-то… не по расписанию, – оправдался он.
– А на меня в твоём расписании всё равно никогда нет времени. Ладно. Извини, что отвлекла, – она вышла из здания театра, а Честер ещё несколько секунд в нерешительности стоял на месте. Он снова был между женой и группой. Бежать за ней – вызывать раздражение друзей, которые и так уже с трудом терпели его постоянные побеги с репетиций ради того, чтобы поговорить с Тиффани. Возвращаться к ним – рисковать потерять жену.
Мысленно проклиная друзей, которые не хотели встать на его место, Честер всё-таки сделал выбор в пользу Тиффани и побежал за ней следом. Споткнулся о западающую доску в прогнившем местами полу, упал на правое колено, выругался, рассмеялся, поднялся и, хромая, побежал дальше.
Когда Честер вернулся на репетицию почти полтора часа спустя, Флетчер, Джек и Крис демонстративно убирали по местам инструменты и собирались домой.
Репетиция заканчивалась так далеко не в первый раз.