8.
Тиффани не знала, что случилось с мамой, почему и к кому она ушла. Сама она тогда была совсем ещё ребёнком. Иногда она злилась на отца – не верила, что женщина могла бросить маленькую дочку просто так, без очевидных на то причин. Тем более, что папа у неё был хорош собой и богат. Как такого можно было бросить? Если только он не сделал чего-то ужасного. Но чаще она злилась на мать. Ведь та бросила не только отца. Но и её, совсем ещё кроху.
Тиффани нашла кольцо несколько лет назад в комнате родителей. Она толком не помнила маму – ни внешность, ни голос, ни характер. Но она знала, что это было мамино кольцо – видела его на свадебной фотографии.
Тиффани не раз хотела расспросить отца, что же тогда произошло. Иногда её даже посещала мысль разыскать свою мать. Поговорить… А иногда она с ненавистью сдирала кольцо с пальца и отбрасывала его в сторону. В такие моменты она ненавидела и мать, и это дурацкое кольцо, и куцые обрывки воспоминаний, и себя – ведь если мать ушла, оставив её, значит, виновата в этом сама Тиффани. Пусть и не знает, что такого она натворила… Однажды Тиффани даже выбросила колечко из окна. И потом долго искала на улице, в слезах и истерике…
– Тебе правда всё равно, что у меня нет мамы? – тихо спросила Тиффани.
– Признаться, я не понимаю, почему это вообще должно меня заботить, – сказал Честер, ощущая неприятный холодок на загривке, и вовсе не от лёгкого бриза с океана.
Он вдруг подумал, что если Тиффани так переживала за чьё-то мнение по поводу своих родителей, или их отсутствия, значит, для неё это имело значение. Значит, ей могло очень не понравиться то, что у самого Честера не было ни отца, ни матери. И он боялся её вопроса. Который всё-таки последовал.
– Что твои родители думают о твоей… жизни? – Тиффани замялась. Язык не поворачивался назвать то, чем занимался Честер, работой.
Он тоже замялся. Даже поёрзал по песку.
– Не знаю. Но подозреваю, что они были бы не в восторге…
– Не знаешь?
– Я не разговаривал с ними лет десять…
– Почему?
– Видишь ли… я от них ушёл, – сказал Честер и усмехнулся. Прозвучало это всё равно как-то невесело.
– Но почему?!
– У нас с ними было очень мало общего, – уклончиво ответил Честер.
Он пока не был готов делиться с Тиффани своим происхождением. Знал, что лучше бы было всё ей рассказать. Но… Но было много «но». Он хотел, чтобы она полюбила его таким, какой он был. Его, а не его аристократическую кровь или высокие титулы. Он боялся, что она может начать его презирать за то, что выбрал жизнь бродяги, променяв на неё богатство и высший свет. Он давно не считал себя аристократом. Он предпочитал не вспоминать о своих корнях и особенно о своём отце. Было бы намного проще заставить себя поверить, что у него вообще не было никогда никаких родителей. Но сложно было перечеркнуть огромную часть своей жизни. И, наверное, глупо было бы отрицать, что он стал тем, кто он есть, только благодаря тому, что однажды взбунтовался и ушёл из родительского дома. Джек бы непременно возразил, что Честер встретил своих друзей благодаря определённому расположению звёзд. И неважно, кем были его родители. Но сам Честер думал иначе. Судьба свела его с группой. Но была бы его судьба такой же, если бы он не родился в доме лорда Честерфилда, не решил однажды сбежать из дома, не устроился работать в клубе?..
– Я испортила тебе настроение, – вздохнула Тиффани.
– Вовсе нет. Хочешь шампанского?
– У рок-музыкантов на всё один ответ?
– Нет…
– Хочу, – перебила его Тиффани. – Только не пролей на этот раз, – она хихикнула. Настроение у неё было переменчивым, как направление ветра…
9.
Вопрос с отменой или переносом концертов оставался открытым буквально до выхода группы на сцену. Вопреки рекомендациям врача, Честер упорно разрабатывал руку, сквозь боль и кровь. Бадди, Флетчер, Джек и Крис неодобрительно качали головами, но никто из них не взял на себя ответственность принять решение в пользу прекращения тура. Отмена и перенос концертов были чреваты серьёзными убытками. А фанаты всегда с теплотой и признательностью воспринимали такую самопожертвенность музыкантов.
Концерт в Лос-Анджелесе они отыграли с триумфом, а в зале были видны многочисленные самодельные плакаты с благодарностью и поддержкой Честеру. На то, что барабанные партии были упрощены, внимания никто не обращал. Все были счастливы уже оттого, что группа вышла на сцену и для большинства фанатов Честер стал настоящим героем.
Тиффани стояла за кулисами. Она чувствовала себя неуютно. Но лишь оттого, что знала – друзьям Честера она не нравилась. Впрочем, то, что происходило на сцене, вскоре заставило её забыть о своих переживаниях. Помощники деловито сновали туда-сюда, словно муравьи – со стороны их действия казались хаотичными, но каждый чётко знал свою задачу. И их общей главной целью было создать для своих музыкантов все необходимые условия, чтобы те не задумывались ни о чём, кроме музыки.
Зал встречал группу оглушительным рёвом. Рёвом же откликался Джек, с неистовством ударяя по струнам гитары. Тихий бледный мальчик на сцене преображался до неузнаваемости.
Вспышки прожекторов почти слепили. Музыка буквально выбивала почву из-под ног сокрушительной мощью. А голос Криса – живой, проникновенный, наполненный вихрем самых разных эмоций, просто завораживал.
Тиффани никогда не любила рок-н-ролл.
Но смотреть на это действо с изнанки было чем-то совершенно особенным.
10.
Честер вышел со сцены, прихрамывая и потирая плечо. Вряд ли он сам отдавал себе в этом отчёт.
– Ну, как оно? – спросил Честер, улыбаясь до ушей.
Тиффани чуть приподняла брови и поморщила своим длинным лисьим носиком. Концертная одежда Честера была насквозь мокрая от пота. Ещё бы, полтора часа в жарком свете софитов!
– Рок-музыка не начала мне нравиться, – покачала головой Тиффани, уворачиваясь от попыток Честера её обнять. – Но теперь я отчасти понимаю, что ты в этом всём находишь… Не считая толп полуголых фанаток, – к концу фразы лёгкая ехидная улыбка, которая до этого играла на губах Тиффани, сошла на нет.
– А они были полуголые? – спросил Честер с самым невинным выражением лица. Отнюдь не притворным, но оттого придающим Честеру по-мальчишески озорной вид.
– Это не смешно, – мрачно сказала Тиффани. В очередной раз она задумывалась, зачем вообще ввязывалась в эти отношения. Честер был мил. Честер был забавен. Честер ей даже, пожалуй, нравился. Ей не нравилось то, чем он занимался.
Наверное, быть подругой известного барабанщика – было престижно и круто, и наверняка «толпы полуголых фанаток» ей бы позавидовали. Тиффани отдавала себе отчёт в том, что она упорно сопротивлялась тому, о чём сотни девчонок по всему миру мечтали и за что готовы были продать душу дьяволу.
А Тиффани… Тиффани сама не знала, чего она хотела. И, да. Честер был мил. И Честер, если не брать во внимание то, что он был известным барабанщиком, ей нравился. И поэтому она не уехала тогда из Техаса. Решила попробовать, несмотря ни на что. Несмотря на то, что была уверена – рано или поздно Честер наиграется и бросит её. Не может звезда рок-н-ролла встречаться с простой девушкой. Где сейчас все первые жёны тех же Битлов? Никто про них и не вспоминает! То же самое будет и с ней. Через пару лет Честер встретит какую-нибудь актрису или супермодель, или певичку и забудет про Тиффани. Потому что она была совсем из другой жизни.
– Тиф-фани? – Честер не переставал улыбаться, но теперь его улыбка была почти виноватой. Он не знал, что успел в воображении Тиффани обмануть и бросить её. Но он чувствовал, что чем-то её расстроил.
– Мне, наверное, лучше вернуться домой, – Тиффани поджала губы и отвернулась в сторону, вот-вот готовая расплакаться.
– Почему это? – удивился Честер. – Обещаю, тебе не обязательно ходить на каждый наш концерт, если тебе так уж не нравится!
Тиффани помимо воли усмехнулась.
– Мне не нравится не музыка, – вздохнула она. – То есть музыка, конечно, отстой, – добавила она, возвращая прежние чуть лукавые лисьи интонации, хотя слёзы по-прежнему стояли у неё в глазах.
Честер открыл было рот, не зная, то ли возмутиться, то ли посмеяться. Хотя возмущаться всерьёз у него всё равно бы не получилось. Но потом передумал. Тиффани что-то хотела ему сказать. Наверное, что-то важное. Не стоило её перебивать. Не так много времени они успели провести вместе, но Честер уже понял, что прежде чем что-то сделать или сказать ей – всегда надо было хорошенько подумать. Порой самая невинная невзначай брошенная фраза могла привести её в бешенство или истерику.
– Это всё – чужое для меня, – продолжила Тиффани. – Я не из этого окружения. И я не хочу становиться его частью…
– Брезгуешь? – Честер всё-таки не сдержался. Он надеялся, что шутка снимет напряжение. Но Тиффани только хмуро на него посмотрела и встряхнула головой.
– Тебе всё смешно. Ты не понимаешь, что мне приходится ради тебя меняться!
– Я не прошу тебя меняться! Я люблю тебя без перемен! – заверил её Честер.
– Какое благородство! – фыркнула Тиффани.
– Причём тут благородство? Я действительно не понимаю, почему ты должна меняться. Я прошу тебя поехать со мной в тур. И переехать со мной в Лондон.
– Ты забыл добавить «всего лишь», – хмыкнула Тиффани.
Где-то в глубине души ей всё-таки было любопытно отправиться в этот самый тур. И переехать в Лондон. И, чем чёрт не шутит, принять спонтанное предложение Честера выйти за него замуж. А вдруг всё-таки что-то у них из этого получится? Наверняка же есть среди звёзд и те, кто женился на каких-нибудь одноклассницах или официантках… Тем более, Тиффани не была официанткой. Она была из обеспеченной семьи. У неё было хорошее образование…
– Я могу остаться с тобой в Нью-Йорке, – сказал Честер.
Вообще-то, конечно, не мог. Все репетиции, все записи… вся его работа и вся его жизнь были в Англии. Если не считать гастролей, которые порой занимали по десять месяцев в году. Но он был готов попробовать. Он был готов даже летать каждый день туда-обратно на самолёте. А это был для него подвиг, превосходящий по героизму всё, что успели натворить все древнегреческие персонажи вместе взятые.
– Не можешь, – покачала головой Тиффани.
– Тогда поехали со мной.
Тиффани вздохнула. Снова встряхнула головой. Снова почувствовала, что на глаза выступают слёзы.
– Я не знаю, Честер! Я не знаю, что мне делать. Я… Я боюсь!
– Чего? – удивился Честер.
Тиффани пожала плечами. Того, что у них ничего не выйдет. Что он будет ей изменять. Что она будет просиживать одна дома, пока он будет разъезжать по вечеринкам, интервью и концертам…
– Пойдём, – Честер приобнял Тиффани за плечи. И на этот раз она даже не попыталась увернуться и не обратила внимания на его липкие и мокрые прикосновения. – Пойдём в гримёрку. Там есть еда. И, наверное, шампанское. И…
– И там твои друзья, которые убить меня готовы… Вот ещё одна причина, по которой я не хочу быть с тобой, Честер! Твои друзья меня ненавидят!
– Глупости. Они тебя не знают.
– Для тебя все мои проблемы – глупости! – огрызнулась Тиффани, вырываясь из его объятий.
11.
Лос-Анджелес был во всех отношениях жарким городом. Жаркое солнце. Жаркий приём публики. И жаркие поклонницы, которые ждали музыкантов по окончании концерта.
Вообще-то им было давно не привыкать к повышенному вниманию со стороны девушек, возраст которых обычно колебался лет от четырнадцати и до двадцати пяти. Но девушки девушкам были рознь.
В Англии фанатки были скромными и стеснительными. Они жаждали тесного общения с рокерами, но редко позволяли себе открыто дать об этом знать. Потупив глаза, они тихонько стояли в сторонке, хихикали и ждали, когда же музыканты сами к ним подойдут.
В Японии фанатки в чём-то были смелее, но главным в их отношении к кумирам было уважение. Они умели соблюдать дистанцию. Хотя и ходили за любимцами по пятам с трогательными плакатами с признаниями в любви и мило картавили их имена, не выговаривая букву «р».
В Америке девушки были свободней и распущенней в своих нравах.
И именно в Лос-Анджелесе ребята встретились с настоящими группи. То есть они и до этого знали, что такие существуют. И до этого с ними встречались. Но, опять-таки, группи из родной Англии по сравнению с красотками из Калифорнии были словно монашки.
Честер, приобнимая Тиффани за талию, вёл её служебными коридорами и помещениями к гримёрке. Вообще обычно его самого провожал туда Фрэнк. После концерта музыканты частенько были измотаны и дезориентированы. Но Честер так долго стоял с Тиффани за кулисами, что Фрэнк просто устал их ждать и махнул рукой. С тех пор, как Честер связался с этой девицей, он вообще вёл себя очень странно. И даже верный и преданный Фрэнк устал терпеть эти странности.
Вдруг Тиффани резко остановилась и попятилась назад.
– Тиф? – удивлённо спросил Честер.
Сам он не сразу заметил стайку девушек, которые топтались в коридоре, видимо, заблудившись.
– Ну и кто это такие? – зашипела Тиффани.
– Откуда мне знать? – искренне ответил Честер.
Конечно, это были не первые девушки на его памяти, которые пытались проникнуть в гримёрку – кто ради автографа, а кто и с куда более откровенными намерениями. Но он не врал Тиффани, когда говорил, что не знает конкретно этих девиц. Видел он их впервые. А те, заметив знаменитого барабанщика в обществе подруги, затихли и уставились на них: на Тиффани с завистью, на Честера с вожделением.
Тиффани напряглась и замерла на месте. Она не знала, то ли ей развернуться и уйти и никогда, никогда-никогда-никогда больше не видеть ни Честера, ни его группу, ни этих чёртовых фанаток, которые ходили за музыкантами по пятам, словно стайка перелётных птиц за солнцем. То ли вцепиться в Честера посильнее, чтобы все эти девицы раз и навсегда поняли: Честер занят! И чтобы у Честера не было возможности и шага сделать в их направлении.
Решение за неё принял Честер. Он крепче обнял её за талию и притянул к себе в столь не свойственном ему собственническом жесте. Впрочем, этим он не пытался сказать «Моё!», зато надеялся удержать Тиффани, если она вдруг надумает удирать.
– Вы заблудились? – обратился он к компании поклонниц, которые продолжали взирать на Барабанщика Любимой Группы, как… собственно, как поклонницы, на барабанщика любимой группы.
Тиффани дёрнулась и что-то прошипела. Честер крепче прижал её к себе.
– Если вы искали гримёрку, то мы вас проводим, – сказал Честер. У него-то была Тиффани, которую, правда, он и поцеловал-то всего разок-другой, а ребята там поди заскучали. А может и нет. Может, у них там в гримёрке уже было полно группи… В любом случае, вряд ли эти девушки покажутся кому-то лишними. Если только Тиффани, которая сверкала яростным взглядом то на девиц, то на Честера.
– И часто ты провожаешь всяких девиц до гримёрки? – зашипела на ухо Честеру Тиффани. Она совсем не старалась говорить тихо. Наоборот, кажется, ей хотелось, чтобы девицы расслышали каждое её слово. И особенно брезгливые интонации, с которыми она эти слова произносила.
– Нет, обычно этим занимается Фрэнк или кто-нибудь из роуди, – отозвался Честер беспечно. Врать он не умел. Не умел иногда и вовремя сдержать язык за зубами. Тем более, он не чувствовал себя виноватым. Ну да, в гримёрку частенько заходили поклонницы. И частенько именно за тем, что подозревала Тиффани. Но так ведь мало ли, что там у него и с кем было до знакомства с Тиффани!
Сама Тиффани, похоже, имела на этот вопрос совершенно другую точку зрения.
12.
– Ребят, познакомьтесь, это Тиффани, – сказал Честер.
Вообще-то они уже были с ней знакомы. Но мельком, и официально представлены не были. Впрочем, главное они про Тиффани знали. Эта девчонка охмурила их барабанщика и так свела его с ума, что по её прихоти он вынудил всех перенести концерт. А потом и вовсе вдребезги разбила его сердце и потопталась по осколкам. Так что Тиффани они не любили заранее и заочно. И очень жалели, что по какой-то причине она передумала и решила собрать растоптанные осколки Честерова сердца воедино. И если Честер утверждал, что он был счастлив, им не слишком-то в это верилось. Не мог быть счастлив человек, который всё время теперь ходил, поджав хвост, словно нашкодивший пёс…
И что это была за девица, которая смогла вить верёвки из их Честера? Высокая, стройная, может быть даже чересчур худенькая. С густой копной длинных каштановых волос и длинным тонким носиком. Сам Честер считал, что этот носик и живой, с диким огоньком взгляд зелёных глаз, делал Тиффани похожей на лисичку.
Тиффани не проявляла дружелюбия. Смотрела на друзей Честера с настороженностью и неприязнью, но вместо страха не понравиться им они видели неприступную надменность. Вместо попытки найти защиту в том, как она цеплялась за руку Честера, они замечали лишь её собственнические повадки.
– Ну привет, Тиффани, – сказал Флетчер, не слишком пытаясь скрыть своё отношение. Да, Тиффани ему категорически не нравилась. Истеричка. И что только Честер в ней нашёл?
– Привет, – ответила Тиффани и обвела друзей Честера взглядом, пытаясь найти в них хоть что-то, за что она могла бы зацепиться. Но она видела только стену из людей, которые хотели оградить от неё своего барабанщика. Чёртовы рок-музыканты! Губы Тиффани скривились в обиде.
Джек поздоровался с Тиффани куда более приветливо, скорее из вежливости, нежели из искренней симпатии. И Тиффани померещилось в этом ещё больше издёвки. Она посмотрела на Честера, как затравленный зверёк. Зачем ты меня сюда привёл? Эти люди мне чужие!
– Я не собираюсь красть вашего драгоценного Честера! – выпалила Тиффани, её губы дрожали от попыток не расплакаться.
– Да никто его и не отдаст украсть, – фыркнул Флетчер. Честер, всегда готовый посмеяться, посмотрел на него почти со злостью.
– Флетч!
Тот лишь пожал плечами.
– Пиво? – примирительно предложил Тиффани Крис. Она ему тоже не нравилась. Но неправильно ведь было судить человека, если ты совсем его не знал?
– Нет, спасибо, – голос Тиффани звучал как будто она была на грани истерики. Вообще-то она умела быть весёлой и обаятельной. Честер знал это. Честер видел её глаза смеющимися, а её улыбку искренней и задорной. Он хотел, чтобы его друзья познакомились именно с такой Тиффани – норовистой, а оттого очаровательной, искренней в своих эмоциях… Но сейчас Тиффани только кусала губы и изо всех сил сдерживала порыв убежать. Или разразиться скандалом.
– Твои друзья меня не любят! – сказала она ему громким шёпотом.
– Глупости, лисичка! Как они могут тебя не любить, если они тебя не знают?
– Не знаю, как! – почти взвизгнула Тиффани. – Может быть, всё дело в том, что они не знают меня, но знают, что из-за меня ты отменил концерт? – с горечью предположила она.
– Это была не твоя вина. Ты же не знала, что…
– А они знают, что я не знала? – буркнула Тиффани.
Эмоции сменялись в ней так быстро, что порой напоминали закрученный волчок с разноцветными гранями – радость, печаль, восторг, злость… все они сливались в конечном итоге в суматошный сумбур.
– Они у меня классные ребята! Ты им понравишься… Только не…
– Только не что?! – рявкнула Тиффани. Она не обращала внимания, что друзья Честера давно косятся на них, пытаясь делать вид, что не вслушиваются в разговор. А как тут не вслушиваться, если Тиффани разыгрывает эту сценку, как в театре перед зрителями!.. – Да идите вы все к чёрту! – она развернулась на каблуках и торопливо зашагала на выход из гримёрки.
Честер неуверенно оглянулся на друзей и поспешил вдогонку за Тиффани.
13.
Ночь Честер провёл, пытаясь убедить Тиффани, что его друзья её не ненавидели. Получалось не слишком-то хорошо.
– Твои друзья меня ненавидят! – в слезах кричала девушка.
– Глупости, – Честер не хотел в это верить, а Тиффани на это только обижалась.
– Твои друзья тебе дороже, чем я! – всхлипывала она.
– Мои друзья мне дороги, – соглашался Честер. – Но ты к ним несправедлива. Пообщаешься с ними поближе – и поймёшь, что ты не права.
На это Тиффани обижалась ещё сильнее. Несколько раз она порывалась собрать чемодан и вернуться в Нью-Йорк. И только каким-то чудом Честеру удавалось убедить её остаться. В итоге он спал не больше двух часов, и новость, что лейбл решил организовать в честь музыкантов вечеринку, не слишком-то его обрадовала. Тем более, что Тиффани в ответ на приглашение посетить это светское мероприятие лишь хмурилась и кусала губы. И всё-таки на вечеринку она пошла. Может, потому что Честер умел уговаривать. А может просто потому, что хотела своими глазами увидеть, что именно проходило на рокерских тусовках, о которых ходило много слухов, но на которые сложно было попасть, если ты не принадлежал к определённому кругу людей.
Тиффани была здесь чужой. И чувствовала себя чужой. Она не догадывалась, что и самим музыкантам подобные мероприятия были в новинку. Они точно так же, как она, растерянно глазели по сторонам и не знали, как себя вести в обществе своих знаменитых коллег и подростковых кумиров.
Тиффани, впрочем, несмотря ни на что было любопытно. На светских вечерах, которые устраивал и посещал её отец, она бывала и не раз. То, что происходило здесь, чем-то напоминало ей те рауты. Однако лишь очень отдалённо.
Здесь было несколько человек в строгих костюмах и бабочках – представители лейбла. Но в основном публика отличалась… отличалась. Отличалась всем. Одеждой. Поведением. И исходившей от них аурой.
Неприступных звёзд тут не было. Рок-музыканты, даже попав на небосклон и став идолами для подростков и молодёжи вместе со взлётами их хитов на первые места чартов, во многом оставались теми же взбалмошными и неугомонными детьми, которые просто не могли жить без рок-н-ролла.
Но Тиффани всё равно видела в них зазнавшихся задавак, кичившихся своим звёздным статусом. Особенно её раздражали девушки – тупоголовые курицы, тающие от одного только взгляда музыкантов! С чего они вели себя так высокомерно?!
В поведении попавших на вечеринку поклонниц и группи на самом деле не было высокомерия. Зато была зависть. Симпатичный барабанщик из заокеанской группы мог стать неплохим трофеем, однако заявился в обществе постоянной спутницы!
Противоречивая во всех отношениях, Тиффани и сейчас никак не могла определиться – нравится ей здесь или нет. Хочет ли она, чтобы эти девицы с досадой кусали локти, глядя на неё, девушку барабанщика? Хочет ли, чтобы такая жизнь стала и частью её жизни?
Тиффани не понимала, что для Честера и его друзей такие вечеринки не были чем-то обыденным. По крайней мере, пока. Что их основной работой и времяпрепровождением были репетиции и концерты. Что напиваться они предпочитали в компании друг друга и своих роуди, а не с чужими людьми.
– И всегда вокруг вас крутится столько девиц? – спросила Тиффани едко, наблюдая, как Крис обвораживал двух на вид не слишком умных, но распутных девушек.
– Мы же рок-музыканты! Девушки нас любят! – беспечно отозвался Честер.
Он выпил уже не один бокал шампанского, настроение было отличное. Тур шёл на ура, и рана не могла помешать его продолжению. Альбомы раскупались. Билеты на все предстоящие шоу были распроданы. Пришлось даже добавить несколько дополнительных дат.
– Я не сомневаюсь, что они вас любят, – фыркнула Тиффани. – Точно так же, как не сомневаюсь, что вы любите их!
– Тиф-фани? – удивлённо спросил Честер.
За ту неделю, что Тиффани провела с группой, он не научился понимать, что её ревность не поддавалась логике и была неуправляемой как бушующая стихия. И неважно, что по сути Честер ей ещё не принадлежал. И она даже не была уверена, хотела ли этого. Яростные молнии сверкали в её изумрудных лисьих глазах.
– Сколько раз мне говорить, чтобы ты не называл меня так?! – рявкнула Тиффани, повышая голос настолько, что даже на фоне громкой музыки и гула голосов, её слова прозвучали словно раскат грома в ночной тишине. Несколько голов повернулись в их сторону, а кто-то предпочёл сделать вид, что ничего не замечает. Среди них был и Джек. И Крис – тот, впрочем, скорее всего действительно не обращал внимания. Ему было чем заняться в обществе американских группи.
Флетчер смерил Тиффани неприязненным взглядом. Эта истеричка не умела себя вести даже в обществе рокеров! Что хуже, она трепала нервы их барабанщику!
– Прости, Тиф, – Честер виновато улыбнулся и неловко оглянулся по сторонам, на всех тех людей, которые сейчас наблюдали за разворачивавшейся перед ними сценой. Чужая личная жизнь, сдобренная скандалами, всегда представляла повышенный интерес!
– За что на этот раз ты перед ней извиняешься? – спросил Флетчер. Будь он хотя бы на поллитра шампанского трезвее, то, несомненно, не позволил бы себе вмешиваться в чужие отношения, пусть даже он ненавидел Тиффани и не скрывал этого.
– Я не…
– Не знаешь? То есть ты извиняешься просто так? Лишь бы твоя чокнутая подружка успокоилась и заткнулась?! – перебила Честера Тиффани, ещё сильнее повышая голос.
– Смотри-ка, она знает про себя правду, – усмехнулся Флетчер.
– Прекрати, Флетч, – вздохнул Честер. Улыбка на его лице становилась шире, но вовсе не потому, что шутка Флетчера показалась ему смешной.
– Я говорила, что твои друзья меня ненавидят! – Тиффани всхлипнула. Обида смешивалась со злостью, и ни одна эмоция не хотела уступать в этом нелепом соревновании.
– Не буду говорить за всех друзей, но лично я точно бы предпочёл, чтобы Честер связался с любой другой девицей.
– Да ради бога! Пусть и связывается! Тут полно проституток! – Тиффани с презрением мотнула головой в сторону группы девушек, которые перешёптывались и хихикали. Так уж получилось, что среди всех многочисленных группи, которые собрались на вечеринке, карающий взор Тиффани попал на начинающую девичью группу. Не из тех, что собирались из фанаток или любовниц рок-музыкантов. Это были молодые талантливые девочки, которые прекрасно умели петь и играть на музыкальных инструментах и сами писали себе песни.
– Мы не проститутки! – возразила одна из них.
– Ещё какие! – прорычала Тиффани.
– Они не проститутки, – вступился за девушек Флетчер. – Проституток тут вообще нет.
– Ну конечно! Зачем вам проститутки, если столько наивных дурочек готовы с вами переспать за бесплатно!
– Странно слышать такие слова от девушки барабанщика, – едко отозвалась откуда-то из-за спины Тиффани стройная блондинка с выбеленными короткими кудряшками. Она как раз была одной из группи. Одной из настоящих группи, а не тех глупеньких девчонок, которым было всё равно с кем спать – ох уж эта молодёжь! Кэрри стояла у истоков зарождения американских группи, она сутками караулила под окнами домов, где останавливались «Битлы», она крутила роман с Джимми Пейджем (потому что была искренне влюблена в него!), и сейчас с высоты своих двадцати пяти лет могла позволить себе судить современных юных фанаток. Её задевало, что таких как она, считали проститутками. И ей было завидно, что какая-то курица отхватила себе симпатичного барабанщика, который производил такое приятное впечатление!
– Я не девушка барабанщика и я с ним не сплю!
– Господи, Чес, зачем она тебе тогда? – Флетчер закатил глаза к потолку. – Ты выбрал эту чокнутую из миллиона девиц и даже не спишь с ней?!
– Я говорила, что твои друзья меня ненавидят! – в очередной раз повторила Тиффани, со слезами на глазах.
Честер, растерянный и смущённый, краснел и нелепо улыбался. Сейчас-то они точно были центром всеобщего внимания. И это было совсем не то же самое, что выходить на сцену перед тысячами фанатов. Скорее уж походило на интервью с высокомерными журналистами, главной целью которых было заставить музыкантов выглядеть глупо.
– Пойдём отсюда, – шепнул Честер на ухо Тиффани. Вечеринка больше не приносила ему удовольствия.
– Может лучше выберешь себе одну из тех дур, которая будет с тобой спать и терпеть, что ты спишь с другими? – огрызнулась Тиффани. Она даже не пыталась говорить тише. Как будто ей, напротив, было приятно чужое внимание. Если она не была знаменитостью, пусть хоть так все её замечают!
– Я не сплю с другими. И мне не нужны никакие другие дуры, – Честер пытался приобнять Тиффани за талию и увести куда-нибудь подальше от чужих насмешливых взглядов.
Но Тиффани не поддавалась. Она как будто наслаждалась своей минутой славы. И неважно, что эта слава была дурной.
– Ты что, меня стыдишься?! Ты стыдишься меня! Тебе неприятно, что я говорю правду?!
– Я не стыжусь. Но ты говоришь не правду, Тиф. Пожалуйста, пойдём отсюда.
– Ах, значит, я вру? А ты уже жалеешь, что позвал меня?!
– Я не говорил, что ты врёшь, и я ни о чём не жалею…
– А надо бы, – пробормотал Флетчер.
Честер бросил на него затравленный взгляд. Но тут вмешался Джек, который увёл Флетчера в сторону бара. Тиффани не нравилась и ему. Но подобное поведение Флетчера он не одобрял. В конфликтной ситуации не следовало подливать масла в огонь.