10.
– Ребят, я всё понимаю. Рок-музыка и всё такое… Но неужели вам самим вот это всё не противно? – сказал Крис. Он провёл указательным пальцем по кухонному столу и продемонстрировал ребятам собравшуюся на подушечке пыль, крошки и что-то липкое, потом кивнул головой на раковину, где скопилась гора немытой посуды.
Прошла уже неделя, как они вернулись в Лондон, и Крис потихоньку обживался в квартире Честера и Флетчера. Он был неприхотлив, с одной стороны, с другой – не переносил беспорядка.
– Он точно хуже Джека! – Честер со стоном закатил глаза.
Конечно, Крис был прав. Просто всякий раз, когда выбор вставал между тем, чтобы сделать уборку или выпить пива, сделать уборку или поработать над песней, сделать уборку или повалять дурака – решение всегда принималось не в пользу уборки.
– Да ну бросьте! Неужели так сложно помыть за собой тарелку? – покачал головой Крис. – Не знаю, как вам, но мне жить в хлеве не очень-то нравится. Но один убираться за вами я точно не буду!
После этого разговора квартира стала выглядеть намного приличнее – почти так, какой Честер застал её в свой день рождения.
Крис тем временем потихоньку осваивался в столице. После родной деревни всё здесь было ему в диковинку. Но когда он говорил по телефону отцу, что ни о чём не жалеет, он говорил искренне. С отсутствием денег Крис смирился куда легче, чем с беспорядком. Правда, пока что он жил за счёт Флетчера и Честера, которые сами едва сводили концы с концами. Крис из-за этого переживал и очень старался найти работу. Проблема заключалась в том, что он не умел ничего – кроме стеклодувного мастерства и пения. И в конце концов устроился в кафе неподалёку уборщиком.
– Слушай, ну ты бы сказал, что тебе так нравится наводить чистоту, мы с Чесом можем оставлять тебе больше грязной посуды, – ухмыльнулся Флетчер, пока Честер согласно кивал головой и широко улыбался.
– А вы всегда такие идиоты?
Честер и Флетчер переглянулись и рассмеялись.
– Ясно, всегда, – кивнул Крис, но на этот раз он улыбался и сам.
Ему не было стыдно работать уборщиком, хотя даже в его деревне на подобную должность брали только умственно отсталых. Но он знал, что ни Честер, ни Флетчер на самом деле не презирали его за это.
Нехватка денег не была чем-то из ряда вон выходящим, но существенно тормозила творческий процесс. Они очень хотели уже наконец записать сингл, а лучше – целый альбом, но средств на это не было. Они были готовы вцепиться зубами в любое музыкальное предложение, если только оно не исходило от «Блэквуд продакшн». И, может быть, именно поэтому ребята почти без раздумий согласились на довольно сомнительное, хотя и заманчивое приглашение.
За внушительный гонорар, который мог бы позволить им оплатить приличную студию и хорошего звукорежиссёра, им предлагали годовой контракт, в рамках которого группа должна была развлекать своей музыкой посетителей одного из баров курортного городка на Канарских островах. Да, от них снова ждали каверов. Но ведь и «Битлз» когда-то начинали именно с того, что несколько месяцев часами напролёт горланили рок-н-ролльные и блюзовыве хиты в немецком Гамбурге… Чем «On the Road» были хуже? К тому же, это была отличная возможность не только попрактиковаться и заработать, но ещё и отдохнуть и погреться на солнышке. Так думали они все, и даже у подозрительного Флетчера не возникло никаких опасений.
Глава 3.
1.
– Чур я у окна, чур у окна! – кричал Флетчер, пробираясь через салон самолёта.
Пассажиры косились на музыкантов с любопытством, но всё больше с неодобрением. Одна старушка в огромной шляпе и вовсе брезгливо поджала губы и отвернулась в сторону.
Джек и Крис сдерживали свой энтузиазм, хотя оба они были возбуждены не меньше Флетчера. Ещё бы! Первый раз на самолёте! Первый раз в чужую страну!
Один только Честер не разделял всеобщих восторгов. Он тихонько сел на своё место и неуютно поёрзал на неудобном кресле. Ему почему-то было очень не по себе.
За иллюминатором зашумели двигатели, и самолёт вырулил на взлётную полосу. Сидевший у окна Флетчер выглядывал в него, как ребёнок. Беспокойство Честера усиливалось.
Самолёт проехал ещё немного и вдруг остановился. Честер испуганно сглотнул и снова поёрзал на месте. Он понятия не имел, что такое «паническая атака», иначе бы знал, что она с ним вот-вот случится… Звук двигателей изменился, стал не громче, но быстрее, что ли, и почти сразу же самолёт стремительно побежал вперёд. Всего несколько секунд, потом нос резко задрался вверх, и самолёт взмыл в воздух.
Честер вцепился мокрыми ладонями в подлокотники кресла. Краем глаза он видел, как за иллюминатором удалялась земля. Флетчер с любопытством смотрел на оставшееся внизу здание аэропорта, самолёты, машины, деревья и дома. Чем выше они поднимались, тем больше фигурки за стеклом походили на игрушечные…
Честер зажмурился. Он совсем не хотел видеть, как земля под крылом самолёта превращалась в рисунок на карте… Никогда в жизни Честер так ничего не боялся. Это был иррациональный страх. А от того ещё более истошный и цепкий. Его охватил холодный, всепоглощающий ужас, который затмевал собой всё остальное и в первую очередь – здравый смысл.
– Чес, ты чего? – спросил Флетчер.
В этот момент самолёт резко накренился для разворота, и Честер медленно и тяжело выдохнул. Успокоиться это не помогло.
– Чес?
– Я никогда. Никогда в жизни. Больше. Никуда. Не полечу, – процедил сквозь зубы Честер, он был бледнее их всегда белокожего Джека, и на лбу выступила испарина.
– Ты шутишь? Как ты тогда собираешься быть рок-звездой и путешествовать по миру?
Самолёт снова накренился в сторону, Честер побледнел ещё сильнее и откинулся на спинку кресла, закатив глаза.
– Чес, ты что, правда боишься? – у Флетчера было промелькнула мысль, что Честер над ним подшучивает, но актёр из Честера всегда был довольно паршивый.
– Может, тебе выпить? – предложил Флетчер. Он хотел было отпустить какую-нибудь шуточку про авиакатастрофы и Бадди Холли, но, ещё раз взглянув на Честера, передумал.
Честер неопределённо пожал плечами. И это тоже было недобрым знаком – никогда раньше Честер не отказывался от выпивки.
Флетчер сам подозвал стюардессу и попросил у неё два шота виски. Честер залпом выпил оба. И спустя несколько минут, когда алкоголь распространился по кровотоку, он наконец немного расслабился. Но его глаза по-прежнему были полны страха, как у ребёнка, которому рассказали жуткую сказку и оставили одного в темноте. Он вздрагивал и замирал, затаив дыхание, всякий раз, когда самолёт встряхивало в воздухе или он накренялся в сторону.
– Нет, серьёзно, как ты собираешься ездить на гастроли? – спросил Флетчер.
– Виски мне в помощь, – слабо улыбнулся Честер. Он знал, что мог бы сколько угодно сейчас кричать о том, что никогда больше не ступит на борт самолёта, но когда дойдёт до дела, ради группы он будет готов из этого самолёта выпрыгнуть на полной высоте даже без парашюта.
2.
Во время посадки Честер, который немного успокоился после виски, снова начал паниковать. Он с такой силой вцепился руками в подлокотники, что все связки и сухожилия проступили через кожу кистей. Каждый новый звук и движение самолёта вызывали в нём приступ немого ужаса. И пока Флетчер с любопытством глазел на приближающийся пейзаж чужой страны, Честер боялся даже повернуть голову в сторону иллюминатора.
Только когда шасси коснулись посадочной полосы, Честер выдохнул с облегчением.
– Расслабься! Участь Бадди Холли тебя миновала! Во всяком случае на этот раз! – Флетчер, решив, что теперь шутить уже было можно, похлопал Честера по плечу.
Честер натянуто улыбнулся. Не смешно. В кои-то веки ему было совершенно не смешно.
По трапу он спускался на негнущихся ногах. Шаг, ещё один… Честер запнулся, и если бы не Флетчер, который вовремя ухватил его сначала за воротник, потом за плечо, то непременно подкосил бы идущих впереди него Джека и Криса и остаток лестницы они все преодолевали бы кубарем.
– Твою мать, Чес, как ты до сих пор со своей грацией не убился? – покачал головой Флетчер.
Честер растерянно передёрнул плечами и, теперь уже крепко держась за перила, благополучно сошёл на твёрдую землю. Ступать по прочному, надёжному асфальту было чертовски приятно, но ноги до сих пор его не слушались.
– Что с тобой? – спросил Крис.
– Нормально всё, – ответил Честер, как можно бодрее. Во-первых, он не хотел признаваться всем, что безумно боится летать. Во-вторых, он чувствовал себя глупо. В-третьих, его раздражало излишнее беспокойство друзей.
– Ты как-то хреново выглядишь для человека, у которого всё в порядке, – с сомнением покачал головой Крис, но вдаваться в расспросы не стал.
– Рано или поздно они всё равно узнают, – ехидно шепнул на ухо Честеру Флетчер.
– Иди к чёрту, придурок! – беззлобно огрызнулся Честер, отталкивая Флетчера от себя.
– Ага, значит, приходишь в чувства, – одобрительно хмыкнул Флетчер.
3.
Они устали так, что едва держались на ногах. Дорога из Лондона в Валье-Гран-Рей, небольшой курортный городок на острове Ла Гомера, в общей сложности заняла почти сутки – вместе с двумя перелётами и катером.
Теперь они, со своим скудным багажом и гитарами, стояли посреди пустынного песчаного пляжа и не знали, что им делать. Фрэнк и Бекки, на которых музыканты уже привыкли полагаться в решении всех организационных проблем и вопросов, остались в Лондоне. Во-первых, перелёт оплачивали только музыкантам, а у Фрэнка и Бекки не было лишних денег – они только что сыграли свадьбу! Во-вторых, кому-то надо было приглядывать за съёмной квартирой музыкантов, куда их помощник и «помощник мифического менеджера» временно переехали.
Теперь группа была в чужой стране, почти без денег (гонорар им обещали выплатить лишь по окончании гастролей), в совершенно незнакомом месте, измотанные, голодные, а Честер ещё и с тяжёлым похмельем – второй перелёт дался ему ещё тяжелее, чем первый.
– Нас разве не должны были встретить? – спросил Крис.
Его первым посетили сомнения в том, что им, возможно, не следовало так опрометчиво соглашаться на эту авантюру, но он не торопился высказывать их вслух.
– Должны были, – кивнул Флетчер.
Они простояли уже около получаса, а никто так и не появлялся. И даже тёплое солнце – был декабрь, но температура на Канарах и зимой редко опускалась ниже двадцати градусов, и синее море перестали их радовать. Очень хотелось помыться, поесть и лечь спать.
Берег и идущая вдоль песчаного пляжа дорога, здания гостиниц и ресторанов, унылые на фоне коричневых гор с редкими невысокими пальмами вокруг – всё это производило заброшенное и неухоженное впечатление. Может быть, причиной тому было лишь плохое настроение музыкантов.
Вдруг с набережной в сторону причала свернул мужчина. Он шёл напрямик и утопал ногами в тёплом песке. Говорить мужчина начал ещё издалека, его торопливая речь с очень заметным акцентом доносилась до ребят обрывками фраз. Они мало что могли понять, но, по крайней мере, интонации звучали скорее приветливо.
Когда он приблизился, они наконец смогли его разглядеть – лет за сорок, с чёрными волосами, которые были густо смазаны каким-то средством для укладки и пружинистыми завитками падали почти до плеч, смуглый, а может просто очень загорелый, и одетый в цветастую рубашку, не застёгнутую на несколько верхних пуговиц, так что открывался не слишком презентабельный вид на волосатую грудь.
Энрико Руиз был местным менеджером компании, которая наняла ребят на работу. В его ведомстве было ещё несколько групп, выступавших в разных заведениях почти по всему побережью. Он эмоционально извинялся, то и дело похлопывал ребят по плечам, смеялся и без умолку что-то тараторил – с таким сильным испанским акцентом, что ребята порой не понимали ни слова. Так, шумно и размахивая руками, он и привёл музыкантов к отелю, проживание в котором, как и питание, также должно было оплачиваться за счёт организаторов.
Снаружи отель выглядел как и все постройки вокруг – уныло, неброско и не слишком презентабельно, но номер, где поселили группу, был почти роскошным: спальня с огромной кроватью, комната отдыха с террасой, выходившей на море, и даже собственная ванная.
– Это всё точно нам? – неуверенно спросил Джек.
Они привыкли ютиться в клоповниках, спать на полу и ходить в общий для всех постояльцев туалет в конце коридора.
Руиз же смущённо улыбался и сокрушался, что они не могли предоставить каждому по отдельному номеру.
– Всё вроде не так уж и плохо, да? – спросил Честер, слабая усталая улыбка расплылась на его лице – всё ещё нездорового зеленоватого оттенка, скорее вследствие пережитого страха, чем выпитого в самолёте виски.
4.
Всё и впрямь было совсем неплохо. По крайней мере, первое время. Они жили в шикарном номере, пусть и одном на четверых, они заказывали из ресторана еду, они гуляли по берегу океана днём, а вечерами выступали в баре. Концерты длились по несколько часов с небольшими перерывами: на сцену музыканты выходили обычно около шести (в выходные – в четыре), а заканчивали порой под утро. Но работа была им в радость, и даже заигранные чужие хиты им не надоедали.
Крис пользовался возможностью сблизиться со своими новыми друзьями. Они нравились ему. Хотя и были так не похожи на него самого. Времени на общение было предостаточно. Они везде ходили вместе и проводили в обществе друг друга буквально двадцать четыре часа в сутки. И ничего не имели против.
Единственное, по чему они скучали, так это по творчеству. Играть раз за разом одни и те же каверы – было отличной практикой. Но чего им по-настоящему не хватало, так это работы над собственными песнями, этой особенной магии импровизации и сочинительства.
По всему номеру были разбросаны наброски новых песен – ноты, тексты, аккорды и просто короткие на первый взгляд ничего не значащие заметки. Но это было совсем не то же самое, что полноценные репетиции. Впрочем, ребята не торопились расстраиваться. Вот вернутся домой, с деньгами и сотней новых идей – и приступят к работе над альбомом!
Зима здесь была теплее лондонского лета, а весеннее солнце с каждым днём сильнее прогревало воздух и воду. Ребята хорошенько загорели, хотя и ничего для этого не делали специально. Даже бледный Джек приобрёл ровный тёплый оттенок. Только Флетчер лишь краснел и облезал, как змея, которая меняла кожу.
На острове было всё больше отдыхающих, и городок уже не производил того унылого заброшенного впечатления, как в тот день, когда музыканты впервые здесь появились.
Среди туристов всё чаще попадались и симпатичные девушки, так что все, кроме Джека, который упорно хранил верность Сэнди, изменяя ей лишь со своей гитарой (и ещё вопрос, кого из них он любил больше), успели закрутить мимолётные курортные романы. Фору всем давал Крис. Скромный и во всех отношениях правильный мальчик, он пустился во все тяжкие. Зря ребята переживали, что их новоявленный вокалист был занудой. Да, он не курил, почти не выпивал и очень настороженно относился к наркотикам. Но он не мог пропустить ни одной миловидной дамы в возрасте от шестнадцати и до тридцати…
Первое время он стыдился своего быть может чрезмерного увлечения прекрасным полом. Но вскоре понял, что насмешки со стороны Флетчера и Честера не несли в себе цели его задеть. Похоже, наоборот, они им восхищались. И может даже чуть завидовали. Но уж точно не осуждали. И в действительности, что такого плохого было в том, чтобы получить удовольствие в компании леди (которые частенько вели себя совсем не как леди, скорее уж как распутные продажные девицы), за чью любовь не надо было платить ни пенни, достаточно было лишь проводить вечера у микрофонной стойки.
5.
Старший брат Криса, Кеннет, последние несколько лет встречался со своей невестой Лорой. Но Крис никогда не обсуждал с ним интимную сторону вопроса. Говорить о таких вещах вслух было как-то неловко. Тем более с братом. Тем более, что Крис вообще предпочитал держать все свои эмоции и переживания в себе… Своего интереса к девушкам он смущался. Но даже во время своих первых гастролей с «On the Road» и перебравшись в Лондон из провинциальной деревушки, он не спешил ни с кем знакомиться, хотя возможностей для этого там определённо было больше, чем в родном Снеттингшеме…
А вот на Канарах что-то изменилось. Может быть, общая расслабленность. Может быть, пример Честера и Флетчера, которые без стеснения пользовались шансом завести курортные интрижки…
Её звали Роуз. Она была на семь лет его старше. И на Канары приехала вместе с подругой, чтобы отпраздновать завершение своего бракоразводного процесса. Замуж Роуз вышла в семнадцать, а в двадцать семь окончательно поняла, что это было большой ошибкой…
Крис не влюбился в неё, хотя Роуз была недурна собой. Типичная англичанка, со слегка вьющимися русыми волосами, которые на солнце отливали медью, с россыпью веснушек на бледном лице, груди и плечах, и большими светло-карими глазами.
Она сидела в баре каждый вечер вместе со своей куда более симпатичной подругой. Каждый вечер она пила коктейль «Голубая лагуна». И каждый вечер не сводила взгляда с Криса.
– По-моему, ты ей нравишься, – сказал Флетчер в один из таких вечеров.
– И что теперь? – спросил Крис, очевидно замявшись.
Девушки интересовали его всё больше. Может, причиной тому было обилие полуобнажённых загорелых тел вокруг. И по ночам он всё чаще просыпался в поту, от слишком откровенных снов, которые ему так хотелось реализовать, но он всё не решался.
– Если она тебе тоже нравится, так подойди к ней, дурень, угости чем-нибудь, пригласи потанцевать.
Крис задумчиво посмотрел на девушку. Может, всё-таки стоило последовать совету Флетчера? Или?.. Сомнения оставались. Стыд никуда не исчез… А если напиться, как делали это его новые друзья?..
6.
Эту же ночь Крис проводил не в их роскошном, но всё же одном на четверых номере отеля, а на вилле, которую снимала Роуз со своей подругой. Но началось всё с прогулки под луной, хотя Криса вряд ли можно было назвать романтиком…
Когда остальные музыканты собрали свои инструменты и возвращались в отель, Крис, всё ещё робея, шёл по песку за руку с Роуз и смотрел на серебристую лунную дорожку.
– Через три дня я возвращаюсь в Англию, – сказала Роуз. Они бродили по пляжу уже почти час. Разговор не вязался, а хуже того, Крис никак не проявлял своих намерений хотя бы поцеловать её, и Роуз уже начала сомневаться, а были ли у него эти намерения. Это разочаровывало её почти до злости.
Она ехала в этот отпуск с твёрдым намерением расквитаться за все несчастливые годы в браке и за все измены теперь уже бывшего мужа. Крис показался ей отличным кандидатом для исполнения всех своих потаённых желаний. Подумаешь, что тоже англичанин. Англия осталась в другой жизни. А здесь словно была иная вселенная, где можно было всё.
– И? – уточнил Крис.
– И мне, конечно, очень нравится гулять под луной. Это очень романтично. Но чем больше времени мы гуляем, тем меньше времени у нас остаётся на… – тут Роуз всё-таки замолчала, почти целомудренно.
Крис оторопело промолчал. Он не привык, что женщины могли быть такими откровенными.
– Или ты не хочешь? – спросила Роуз.
Кто их разберёт, этих юных мальчиков. Мало ли, какие у них там нынче модные веяния. Может, они уже и не хотят простых телесных радостей без обязательств.
– Нет, почему же. Хочу, – ответил Крис, чувствуя себя очень глупо. – Я просто думал, что сначала надо… ну…
– Сначала это всё надо, если ты хочешь жениться, – отмахнулась Роуз. – А я уезжаю отсюда через три дня.
– Ладно. Хорошо, – сказал Крис, совершенно не представляя, что теперь делать.
– Только не говори, что у тебя ещё ни разу не было девушки! – сказала Роуз, которую впервые посетила эта догадка.
– Не было, – честно признался Крис.
Роуз вздохнула, встряхнула головой и улыбнулась. Может, это было даже лучше. Может, юный неопытный мальчик – это было как раз то, что было ей нужно.
– Но я тебе нравлюсь? – спросила она.
– Очень, – сказал Крис. Ему бы понравилась любая, но не говорить же об этом девушке.
Роуз снова улыбнулась. Остановилась. Встала перед ним. Приподнялась на цыпочки. И поцеловала.
Первые несколько секунд Крис не шевелился, потом, полагаясь на интуицию, а уж точно не на знания, которых у него не было даже в теории, начал отвечать на поцелуй. Роуз прижалась к нему всем телом, не без удовольствия замечая, что она действительно ему нравилась. Или ему нравился её поцелуй. Или ему понравилась бы любая девушка, которая вот так тесно касалась бы его молодого тела…
Не прекращая поцелуй, Роуз чуть отстранилась, взяла Криса за руку и положила его ладонь себе на грудь. И снова сначала он просто стоял, ожидая, что же пересилит – робость или возбуждение… Возбуждение победило.
Роуз вдруг сделала шаг назад. Её дыхание сбилось, а глаза лихорадочно блестели. Может, всё дело было в коктейлях, которые она выпила в баре. А может, дело было в этом симпатичном мальчике, столь неопытном, что ей так и хотелось научить его всему…
Она скинула лёгкое летнее платье, под которым не было ничего, обхватила Криса за голову и притянула к своей обнажённой груди.
– Можешь поцеловать, – шепнула Роуз и тихо ахнула, ощущая губы Криса на своём соске. Её рука пробралась ему между ног. Она застонала, когда Крис в ответ на это прикосновение отозвался укусом. Может, не так многому его и надо было учить?
Роуз опустилась перед ним на колени и стянула его брюки вместе с трусами до лодыжек, провела по нему кончиком языка, делая это впервые в жизни, но ничуть не стыдясь. Крис вздрогнул.
– Иди сюда, – сказала Роуз, ложась на спину и снимая трусики.
Крис не просил повторять дважды. Он был хорошим учеником.