4.
Честер стоял с гитарой Джека, которая казалась ему сегодня особенно тяжёлой. После расторжения контракта с «Блэквуд Продакшн» группа вернулась к своей идее выходить на сцену с чужими инструментами, развлекая тем самым публику. Но сейчас Честеру точно было не до развлечений. Ноги были готовы подогнуться, в ушах шумело. Он смутно обращал внимание на то, что делали его товарищи по группе и совсем не обращал внимания на то, как принимал их зал. Он просто ждал возможности сесть за свою установку. Как он будет потом играть – дело другое. Главное было сесть, потому что… Честер пошатнулся. И только в последний момент пришёл в себя, судорожно хватаясь за микрофонную стойку, которая, разумеется, не могла вынести его веса. Но всё же Честер умудрился устоять на ногах. Публика расценила это как очередную шутку и зашлась смехом, но Флетчер и Джек озабоченно переглянулись.
– Ты в порядке? – Флетчер выбрался из-за барабанов, за которыми кривлялся, и подошёл к Честеру. Он наклонился к нему и спросил это шёпотом, пока Джек очень старался развеселить толпу споим пением невпопад под аккомпанемент Тома на бас-гитаре.
– Да, – упрямо ответил Честер.
– Ой, простите! Мы же всё перепутали! – сказал в микрофон Джек. – Сейчас мы начнём всё заново!
Он подошёл к Честеру за своей гитарой и нахмурился.
– Чес?
– Всё нормально, – Честер вручил Джеку гитару и, словно пьяный, не сводя взгляда с конечной цели – установки, прошёл по сцене, медленно чеканя каждый шаг.
Флетчер и Джек искоса провожали Честера беспокойным взглядом.
Честер буквально рухнул на стул. Он согнулся пополам, тяжело дыша. Надо было собраться с силами. Надо было продержаться каких-то полтора часа. Честер зажмурился на несколько секунд, распахнул глаза и сел ровно.
Он поймал на себе взгляд Флетчера – встревоженный и напуганный, и жестом показал, что был готов начинать.
Честер глубоко вдохнул, стараясь не замечать резкой боли где-то под лопатками, отсчитал палками ритм и… ко второй песне он начал забывать о своём плохом самочувствии. Паузы между песнями приходилось делать дольше обычного – ему не хватало дыхания. И к середине выступления Честер скинул с себя насквозь мокрую рубашку. Пот стекал по его коже, и влажные волосы облепили лицо. Но, как всегда, от игры он получал удовольствие несмотря ни на что. И, может, ему только казалось, но сегодня зал принимал их особенно тепло. А может всё дело было только в том, что у него шумело в ушах…
5.
Честер не помнил, как выбрался из-за установки и как шёл за кулисы. Зал гудел. Или гудело у него в ушах. Навстречу шёл Фрэнк, убирать со сцены оборудование. Флетчер, Джек и Том прощались со зрителями.
Честер не помнил, как он попал в гримёрку. Это было похоже на очень сильное опьянение. Ноги не слушались. Он совершенно ничего не соображал. И каждый вдох давался с огромным трудом и приносил с собой режущую боль под лопатками.
Шатаясь, он подошёл к дивану и тяжело на него опустился. Он лёг на спину и запрокинул назад голову, прикрывая глаза. В висках стучало. Волна за волной на него накатывал то жар, то холод.
– Твою мать, я просто хочу, чтобы эта долбаная фигня прекратилась, – Честер не отдавал себе отчёта, что бормотал вслух. Его речь была неразборчивой. Губы потрескались. И он то и дело заходился в приступах кашля, от которого раздирало горло. Минувшей ночью Честер был уверен, что чувствовать себя хуже было просто невозможно. Но, похоже, он ошибался.
Он негромко застонал и сел, согнувшись пополам и скрещивая руки на коленях. Но дышать в таком положении было совсем не легче. Да и сил сидеть у него уже не было. Острая боль пронзала бока и спину. Честер снова застонал и, поскуливая, улёгся на бок.
6.
– Это было круто! – воскликнул Джек. Его глаза блестели от возбуждения. Сегодня он по-настоящему поверил, что однажды обязательно станет рок-звездой.
Он не знал, с чем был связан их сегодняшний успех. Но он чувствовал, что этим вечером зрители встречали их как никогда эмоционально.
Они возвращались в гримёрку втроём, оставив Фрэнка разбираться с оборудованием. Честер ушёл со сцены чуть раньше, но никто не обратил на это особого внимания – слишком уж ярко прошло выступление и слишком сильно бурлил в крови адреналин. Да и невозможно было подумать, что с Честером, который так мощно отбивал ритм, что-то было не в порядке. Даже несмотря на то, что перед концертом Флетчер и Джек волновались за своего барабанщика, сейчас они совсем не задумывались о состоянии его здоровья.
Флетчер толкнул дверь в гримёрку и застыл на месте. Джек не успел затормозить и врезался в спину друга. Том соблюдал почтительную дистанцию и смог остановиться вовремя.
– Ну что там такое? – с раздражением спросил он.
Флетчер ему не ответил.
Первое, что бросилось ему в глаза, это Честер, который лежал на диване в какой-то неестественной позе.
– Чес? – окликнул его Флетчер, почему-то не решаясь зайти в комнату. Его охватило очень, очень плохое предчувствие. Вдруг он вспомнил, насколько паршиво Честер выглядел сегодня весь день. И такая нагрузка, как прошедший концерт, точно не могла не отразиться на состоянии очевидно нездорового барабанщика.
– Что случилось? – встревоженно спросил Джек, через плечо Флетчера он пытался заглянуть в дверной проём.
Честер без движения лежал на узком диванчике, свернувшись калачиком на боку, и никак не реагировал на появление товарищей по группе. Флетчеру бы очень хотелось подумать, что это был дурацкий розыгрыш. Но Честер мог на корню запороть любую шутку, начав смеяться раньше времени, куда ему на такую актёрскую игру!
– Чес? – снова обратился к нему Флетчер и наконец сделал шаг в его сторону. Сомнений в том, что с Честером что-то случилось, у него уже не было. Джек следовал за Флетчером по пятам, хотя был так напуган, что это стоило ему огромных усилий.
– Да что там такое? – Том было закатил глаза к потолку, но и он замер на пороге, как только увидел Честера. Что-то было не так, совсем не так.
– Чес? Честер, мать твою! – Флетчер не мог да и не пытался скрыть панику в своём голосе. Он потряс Честера за плечо, но тот продолжал лежать без движения.
– Честер? Эй, приятель, ты чего? – Джек на ватных, почти негнущихся ногах тоже подошёл к Честеру. – Флетч… он дышит? – Джек повернулся к Флетчеру и уставился на него полными ужаса глазами.
– Я… я не знаю, – Флетчер облизнул пересохшие губы. Он переводил взгляд с серого лица Честера на его грудную клетку, в надежде уловить её движение, но, как ни старался, не мог этого сделать.
7.
Честер дышал. Поверхностно и слабо, но дышал. Флетчер и Джек были в панике и не представляли, что делать. Том тихо стоял в стороне.
Решение принимал Фрэнк. Он вызвал «скорую» – и ему пришлось приложить для этого всё своё дипломатическое мастерство: ему настойчиво предлагали привезти больного непосредственно в больницу. Но они были в чужом городе, и Фрэнк боялся, что в поисках больницы будет плутать по улицам слишком долго. А у Честера, кажется, не было лишнего времени.
«Скорая» приехала быстро, всего-то за четверть часа. Но и за это время Флетчер и Джек едва не сошли с ума от волнения. Фрэнк встречал фельдшеров у чёрного входа в клуб. Тех было двое – один молодой, вряд ли намного старше самих ребят, второй, судя по мрачной решимой уверенности на лице, был более опытным. Без лишних разговоров Флетчер проводил медиков к гримёрке.
– И что он принял? – спросил тот, что помоложе. Бейджик на его форме сообщал «Итон Хэмилтон, волонтёр СМП», окинув Честера оценивающим взглядом.
Флетчер и Джек непонимающе переглянулись.
– Что? В каком смысле? – переспросил Флетчер. Его голос дрожал, а глаза были широко распахнуты. Он был напуган и не мог отогнать паническую мысль – что вот-вот Честер перестанет дышать.
– Что он принял? – повторил свой вопрос Хэмилтон. Заметив растерянность и недоумение на лицах Джека и Флетчера, он объяснил: – ЛСД? Героин?.. Ну?
Это был далеко не первый его приезд на экстренный вызов в клуб, так что он привык, что большинство неотложных ситуаций в таких местах были связаны с передозировкой наркотиками или алкогольным отравлением.
– Чёрт, нет! – воскликнул Флетчер. – Чес выпил сегодня виски, но причина точно не в этом!
– Мистер, если вы знаете в чём причина, может, вы знаете и как лечить? – устало спросил второй фельдшер.
– Я не врач. Иначе не стал бы вас беспокоить, – огрызнулся Флетчер. – Чес около недели уже болеет, сегодня ему было заметно хуже. А после концерта мы нашли его здесь, без сознания! – он говорил быстро, нервно, раздражённо.
Итон коротко кивнул и только после этого они с напарником наконец начали действовать. По мнению Флетчера, для работников «скорой помощи» они были слишком медлительными. Но, что уж там, выбирать не приходилось. Флетчер сдержал свои комментарии при себе, и они, с Джеком, Томом и Фрэнком, лишь наблюдали за тем, что делали медики.
Осмотр не занял много времени, после чего Итон отправился в машину за носилками.
– Можно нам с вами? – спросил Флетчер, когда Честера погрузили в машину.
– Только кто-то один, – ответил Хэмилтон.
Флетчер и Джек переглянулись, потом Флетчер запрыгнул в кузов.
– Я позвоню в гостиницу.
– Я возьму такси и приеду следом, – тихо сказал Джек. Он знал, что не сможет просто сидеть в номере и ждать звонка. И пусть в больнице от него не будет никакого толка. Но ощущение отчаянной беспомощности сводило с ума.
– Я тебя отвезу, – сказал Фрэнк.
– Эй, а я? – спросил Том. – Кто отвезёт меня в гостиницу?
– Возьмёшь такси, – пожал плечами Фрэнк.
Двери «скорой» захлопнулись, и она, поблёскивая в темноте улиц красными и синими маячками, тронулась с места и скрылась в ночи.
8.
Светло-зелёные стены, коричневый линолеум на полу. Запах дешёвого кофе из автомата. Сколько людей, ожидавших здесь новостей о состоянии своих близких, друзей, родственников и возлюбленных, роняли из рук картонные стаканчики, расплёскивая по полу дешёвый напиток? Сколько слёз было здесь пролито?
Свет лампы подрагивал, придавая помещению совсем уж нервную атмосферу.
Флетчер и Джек находились в комнате ожидания возле отделения интенсивной терапии. Никакой информации. Им настоятельно рекомендовали ехать в отель и возвращаться утром. Но Флетчер и Джек предпочли остаться здесь.
– Нам надо было отменить к чертям этот грёбаный концерт, – тихо сказал Флетчер. Раз за разом он прокручивал в голове сегодняшний день. Как зашёл с утра в номер Честера. Как ему сразу не понравился его внешний вид. Как вся идея давать выступление, когда вокалист отказывался петь, а барабанщик был явно болен, казалась ему неразумной. И как он думал, что Честер сам в состоянии принимать взрослые решения. Он проклинал себя за то, что вовремя не обратил должного внимания на здоровье Честера и не настоял на том, чтобы тот обратился к врачу. А теперь они и только они были ответственны за то, что Честер лежал где-то за белой дверью, над которой висела мрачная табличка «Реанимация». Разве они не знали, насколько упрямым был их Честер? И что он всегда ставил интересы группы выше, чем что бы то ни было?
– Ты же знаешь, что Чеса так просто не переубедить, – сказал Джек, словно бы оправдывался. Впрочем, именно это он и делал.
– А мы пытались? – спросил Флетчер. Он подошёл к окну и распахнул его. Сырой зимний воздух ворвался в тесное помещение, пропитанное запахом лекарств, старого кофе и чужих слёз.
Джек промолчал. Он чувствовал на себе вину и знал, что все попытки свалить её на самого Честера были проявлением трусости. Он чертовски боялся за Честера. Он чертовски боялся, что тот не выкарабкается. И он боялся, что если это случится, то он, Джек, не справится с таким грузом вины. Как жить, когда ты знаешь, что сделал недостаточно, чтобы спасти лучшего друга? Как жить, когда ты не сделал для этого ничего?
Джек боялся так сильно, что готов был обратиться к Богу, в которого никогда не верил.
– Я должен был его убедить, – Флетчер ударил кулаком по подоконнику. Джек вздрогнул. Он никогда не видел Флетчера в таком состоянии. Впрочем, ещё никогда с ними не происходило ничего настолько серьёзного и безрадостного.
Джек хотел подойти к Флетчеру и как-то его приободрить и успокоить. Но у него не было подходящих слов. Флетчер был прав. Они должны были заставить Честера поехать в больницу. И всё остальное было лишь отговорками. Они позволили ему принести эту жертву в пользу концерта, который можно было отменить без особых потерь. И тем ироничнее казался тот факт, что именно этот концерт прошёл с небывалым успехом. Но стоило ли оно того? Если бы Джеку представилась возможность вернуться назад, лишь бы всё изменить, он не задумываясь бы это сделал. Чёрт, он готов был никогда в жизни больше не брать в руки гитару, если бы это могло как-то помочь Честеру.
Дверь, над которой висела мрачная табличка, вдруг отворилась, и мужчина в белом халате выглянул в комнату ожидания. Флетчер и Джек одновременно повернулись в его сторону. На их лицах были выражения надежды и отчаяния. Они ждали хороших новостей, но были готовы услышать и самое худшее.
– Вы посетители к мистеру Ченсу?
Флетчер и Джек молча кивнули.
– Я доктор Стивен МакИнтош, дежурный врач.
– Что с ним? – спросил Флетчер и судорожно сглотнул. Он вдруг понял, что не хотел слышать ответ на свой вопрос.
– Скажите, вы знаете что-нибудь о его родственниках? – вместо ответа спросил доктор Макинтош.
Флетчер и Джек переглянулись. Это было очень недобрым знаком, если врач интересовался родственниками своего пациента. К тому же они не знали, что на это ответить. Отношения Честера с родителями были более, чем натянутыми.
– Что с ним? – повторил свой вопрос Флетчер.
– У него двусторонняя полисегментарная пневмония. Другими словами – воспаление лёгких. Очень запущенное. Мы начали антибактериальное лечение. И он нуждается в постоянной поддержке кислородом.
– Он поправится? – спросил Джек так тихо, что не был уверен, расслышал ли его врач.
– Я ничего не могу гарантировать. Состояние крайне тяжёлое. Ваш друг на грани сепсиса, у него выраженная дыхательная недостаточность. Лет десять назад я бы сказал, что шансов на выздоровление нет, – врач развёл руками.
– А сейчас? Какие шансы сейчас? – спросил Флетчер. Странно, но он чувствовал некоторое облегчение несмотря на то, что слова врача звучали не очень-то оптимистично. Но ведь Честер всё ещё был жив. А это давало надежду.
– Мы сделаем всё, что в наших силах, – сказал врач, и Флетчер подумал, что это, наверное, была та стандартная фраза, которой учили студентов медицинского колледжа на первом занятии первого курса. Надо было спросить на досуге Джека…
– Можно нам к нему? – Флетчер не очень-то рассчитывал на то, что они получат такое разрешение, но МакИнтош, на мгновение задумавшись, всё-таки кивнул головой.
– Пять минут, не больше.
Флетчер и Джек прошли за врачом за запретную дверь со зловещей табличкой. Здесь, в коридоре, запах лекарств был ещё резче. По обе стороны располагались двери с номерами палат. Под номерами в специальных кармашках лежали документы с данными пациентов.
МакИнтош провёл ребят к одной из дверей, толкнул её вперёд и пропустил Флетчера и Джека внутрь.
Они сделали несколько нерешительных шагов и остановились, не доходя до постели Честера. Видеть его здесь в таком состоянии было не просто непривычно, это выбивало почву из-под ног. Их всегда весёлый и беспечный, всегда полный жизни, сейчас Честер лежал на простыне, белый цвет которой выглядел куда более здоровым, чем цвет его кожи. На лице была кислородная маска. Под правой ключицей пластырь скрывал катетер, по которому из банки поступала какая-то жидкость.
– Мы можем чем-то помочь? – спросил Флетчер почему-то шёпотом и повернулся к врачу.
– Нет, – тот покачал головой. – Разве что связаться с его родственниками. Я не могу делать прогнозов, – сказал он с сочувствующей вежливой улыбкой. Может, это было частью профессиональной этики. Но Флетчеру такая улыбка казалась совершенно неуместной.
– Когда станет известно, помогает ли ему лечение? – спросил Флетчер. Он старался не акцентировать взгляд на лице врача, с этой его идиотской улыбочкой. Но смотреть на Честера тоже было невыносимо.
– Не могу ответить на этот вопрос.
– Но, может быть, можно сделать что-то ещё, чтобы ему помочь?
– Мы и так делаем всё возможное.
Флетчер посмотрел на Честера, который бездвижно лежал на постели. В его представлении борьба за жизнь умирающего человека должна была происходить как-то более активно. Но, наверное, врачам всё-таки было виднее.
– Завтра мы скорее всего проведём плевральную пункцию. Это может несколько улучшить его состояние, – сказал МакИнтош, как будто прочитал мысли Флетчера. – В любом случае основное – это антибиотики. Всё остальное – лишь вспомогательные методы.
Флетчер кивнул.
– А сейчас, думаю, вам пора идти.
– Нам можно будет прийти завтра? – спросил Джек. Всё это время он не сводил взгляда с Честера. Он следил, как его грудная клетка чуть заметно приподнималась на вдохе, как плавно опускалась вместе с выходом. И с ужасом замирал в ожидании следующего вдоха. Ему казалось, что перерывы между ними были слишком длинными. Всякий раз, когда грудь Честера оставалась без движения, Джек был уверен, что это – конец, что следующий вдох никогда не случится. И только какой-то внутренний ступор, слишком похожий на панику, заставлял его молчать, а не кричать в истерике.
– Приходите. Но лучше после обеда.
– Если… Если что-то… изменится, – Флетчер облизнул пересохшие губы. Мысль о том, что Честер мог не дожить до утра, терзала его изнутри, он старательно гнал её прочь, но это были безрезультатные усилия. – Вы сообщите нам?
– Разумеется.
9.
Несмотря на то, что этой ночью ни Джек, ни Флетчер толком не сомкнули глаз – они почти до утра просидели молча в номере, выкуривая сигарету за сигаретой, в начале девятого оба они стояли перед дверью гостиничного номера Тома.
Фрэнк ещё вечером связался с Бекки, и та должна была отменить предстоящие выступления в Лондоне. Сам Фрэнк отправился перегонять их фургон с инструментами и оборудованием домой. Ребята решили, что они смогут вернуться в Лондон на поезде.
Том открыл им дверь, широко зевая и потягиваясь. Если он и переживал за судьбу Честера, то это никак не помешало ему выспаться.
– Ну как он? – спросил Том.
– Судя по тому, что нам не передавали никаких новостей из больницы, жив, – сказал Флетчер.
– В смысле? Всё настолько серьёзно? – спросил Том. Может быть, Флетчер был не прав и на самом деле Тому было не наплевать?
Джек только отвернулся в сторону. Он вдруг почувствовал, что на глаза вот-вот навернутся слёзы. Он не хотел, чтобы кто-нибудь это видел.
– Он может умереть, – сказал Флетчер.
– И что нам теперь делать? Искать нового барабанщика? – нахмурился Том.
– Что за бред ты несёшь? – спросил Флетчер, а Джек оторопело уставился на Тома, в миг позабыв, что ещё несколько секунд назад думал только о том, как не расплакаться, словно ребёнок, у всех на виду.
– Но у нас же ещё два или три выступления по плану…
– Мы отменим их. Никаких концертов без Честера.
– А если он?..
– Вот если, тогда и будем думать, – перебил Тома Флетчер, вдруг ощущая к нему как никогда сильное отвращение.
Джек осторожно подёргал Флетчера за рукав, напоминая ему, что они пришли сюда не ради ссор. Флетчер сделал глубокий вдох и медленно выдохнул. Джек был прав. Том мог быть каким угодно придурком, Том мог говорить и делать всё, что ему было угодно, но сейчас было не время выяснять отношения.
– У тебя есть телефон его родителей? – спросил Флетчер.
– Что? Чей?
– Честера, идиот! – рявкнул Флетчер. Сохранять самообладание было чертовски трудно.
– Зачем? – удивился Том.
– Ты можешь просто сказать да или нет? – Флетчер в нетерпении закатил глаза к потолку.
– Я не уверен, но…
– Но у твоего-то отца он должен быть? – Джек говорил тихо, без раздражения.
– Да, должен быть, – согласился Том. – Но зачем вам?
– Позвони, пожалуйста, отцу и попроси номер Честерфилдов, – всё так же спокойно сказал Джек.
Они дождались, пока Том дозвонится домой – не доверяли, что он займётся этим делом, если дверь в его номер захлопнется. Спустя несколько минут Том протягивал им лист бумаги, вырванной из его записной книжки, на котором аккуратным, почти каллиграфическим почерком были записаны два номера – загородного поместья лорда Честерфилда и его лондонского дома.
10.
Они звонили из телефона-автомата на улице, не желая, чтобы Том становился свидетелем разговора. Он, похоже, был раздосадован, что Флетчер и Джек не рассказали ему о цели этого звонка. И, когда ребята ушли, Том принялся сердито собирать вещи – пора было возвращаться домой.
Оператор соединила их с нужным номером, и Флетчер нервно сжимал во вспотевшей ладони трубку. Честно говоря, отчасти он надеялся, что никто не ответит. Он не хотел разговаривать с родителями Честера (Чарльза!) и уж точно не хотел сообщать им невесёлые новости. Если Честеру станет легче и он узнает об этом звонке, то точно не скажет им спасибо.
Они с Джеком серьёзно обсудили этот вопрос минувшей ночью. Разумеется, они очень хотели, чтобы Честер поправился и очень на это надеялись. И они прекрасно знали, насколько натянутыми были отношения Честера с отцом. Но в итоге решили, что были обязаны сообщить информацию Честерфилдам. Это ведь был их единственный сын. И, какими бы ни были разногласия, они могли захотеть увидеть его в последний раз. А уж как Флетчер и Джек потом будут объясняться с Честером – дело десятое.
– Доброе утро. Резиденция лорда Честерфилда, – важно сообщил Флетчеру голос, как будто он дозвонился до королевского дворца, по меньшей мере.
Флетчер нервно прочистил горло. Он не был уверен, кто взял трубку, но предполагал, что, скорее всего, это был кто-то из прислуги.
– Можно мистера… лорда Честерфилда к телефону, пожалуйста?
– Кто и по какому вопросу его спрашивает?
– Просто скажите ему, что речь идёт о его сыне, – Флетчер в какой-то момент был уверен, что чопорный дворецкий положил трубку, но тот всё же ответил.
– Одну минуту. Я передам.
И снова наступила тишина. Флетчер волновался всё сильнее. Что он скажет? И как лорд Честерфилд отреагирует на его слова?
– Алло. Чего вы хотите?
– Мистер… Сэр… Меня зовут Флетчер. Мы с вами однажды встречались, но вряд ли вы меня помните…
– Ближе к делу, Флетчер, – сухо перебил его лорд Честерфилд, в его голосе Флетчер не мог различить ни волнения, ни любопытства.
– Да, конечно, сэр. Дело в том, что ваш сын, Честер, то есть… Чарли… Чарльз… Он сейчас в больнице…
– У меня нет сына, – ещё более сухо, чеканя каждое слово, произнёс лорд.
– То есть как нет? – оторопел Флетчер. – Я не туда попал? Простите…
– Вы попали туда. Но сына у меня нет, – холодно отреагировал лорд и сомневаться в смысле того, что он хотел передать своими словами, не приходилось.
– Сэр, вы не поняли! – Флетчер злился. – Он в критическом состоянии! Он может умереть!
– У меня нет сына, – повторил лорд Честерфилд и повесил трубку.
Флетчер поднял на Джека глаза, полные негодования и растерянности.