Глава 5.
1.
Честер проснулся от того, что кто-то смахнул с его лица чёлку.
Его сон был очень чутким – на этом диванчике по-другому и быть не могло. Каждое движение отдавалось скрипом, и в любом положении уже через полчаса начинали болеть какие-нибудь мышцы.
Этой ночью спалось ему хуже обычного. После того, как Эл ушёл домой, Честер заснул довольно быстро, но уже вскоре обезболивающий эффект алкоголя прекратился и к нему вновь вернулась пульсирующая ноющая боль в левом боку. Она была не такой уж сильной, но постоянной и навязчивой. Как звук падающих капель из подтекающего крана. С одной стороны – ничего особенного, можно потерпеть. Но каждый следующий «кап» всё сильнее выводит из себя, и какое-то время спустя невозможно уже и думать ни о чём другом, кроме как об этом сводящем с ума звуке.
«Болит–болит–болит», – пульсировало в голове у Честера в унисон с ноющим жжением в боку. Он ловил себя на этой монотонной повторяющейся мысли и старался переключиться на что-то другое. Например, на барабаны. Как он теперь будет заниматься? Если даже пошевелить рукой было больно–больно–больно… А если попробовать думать о Бекки? И о том, как приятно её ладошка двигалась по его коже? И как она могла бы двигаться дальше и ниже… «Болит–болит–болит» – снова стучало в висках, с каждым ударом сердца, с каждой волной этой вполне терпимой боли, прерывая юношеские фантазии ещё до того, как Честер успевал им устыдиться.
Боль мешала заснуть и не давала сосредоточиться ни на чём другом.
Честер не помнил, чтобы хоть одна ночь в его жизни была такой мучительной, хотя к синякам и ссадинам был давно привыкший. Даже когда он тяжело болел простудой, в промежутках между приступами лихорадки и кашля он проваливался время от времени в глубокий и долгожданный сон. Сейчас же сон был поверхностным и липким, беспокойным и утомляющим. Всякий раз, когда Честер пытался сменить позу, его левый бок пронзало болью, как будто кто-то заново рассекал его рану острым лезвием. В эти моменты Честер просыпался и не всегда мог сдержать болезненный стон.
А теперь, когда он, кажется, только-только нормально заснул, кто-то коснулся его лица, и Честер был готов продать душу дьяволу, лишь бы его оставили в покое и дали поспать ещё хотя бы часок.
– Я тебя разбудила? – виновато шепнула Бекки.
Честер поморгал, забирая назад свои мысли про душу и дьявола.
– Сколько времени? – хрипло спросил он.
– Почти полдень, – ответила Бекки. Её ладошка ласково скользнула по его лицу, убирая в сторону пряди мокрых от пота светлых волос.
– Полдень? – удивлённо переспросил Честер.
– Что, плохо спалось? – сочувственно спросила Бекки.
Честер попытался было сесть, но она жестом заставила его снова опустить голову на подушку.
– Не то чтобы плохо. Скорее мало, – ответил Честер. – Ты давно пришла?
– Только что. Извини, я не хотела тебя будить.
– Да брось! Полдень! Мне надо было встать пару часов назад! Теперь я не успею поиграть…
– Поиграть? – Бекки удивлённо приподняла одну бровь. – Во что?
– Не во что, а на чём, – со смехом помотал головой Честер. – На барабанах.
– Так ты музыкант?
– Пытаюсь им быть, – ответил Честер.
– Здорово! – в глазах Бекки загорелся восхищённый огонёк. – Я бы попросила тебя показать, но… разве Эл не передал тебе, что в ближайшие дни тебе противопоказана любая физическая нагрузка? – она сурово сдвинула брови.
– Передал, – заступился за друга Честер. – Но это не значит, что я буду его слушаться. Неужели никак нельзя обойтись без этого твоего постельного режима?
– Про постельный режим я ничего не говорила. Я сказала, что тебе противопоказана физическая нагрузка.
– А разница?
– Ну… во время постельного режима тебе даже в туалет ходить было бы нельзя, – Бекки снова сурово нахмурилась.
– А как же тогда?..
– А вот так! – она развела руками и хихикнула, глядя на недоумевающее лицо Честера.
– Издеваешься?
– Нет, – она улыбнулась. – Мне через два часа надо быть на работе. Я забежала сделать тебе нормальную перевязку, вместо вчерашнего кошмара полотенцами… Так что, если тема туалета актуальна – иди быстрее. Мне нельзя опаздывать.
2.
Бекки с утра заехала в больницу и захватила оттуда бинты, пластырь и раствор антисептика, а заодно пузырёк с аспирином. Она размотала импровизированную повязку из полотенец и внимательно осмотрела рану – кровь окончательно остановилась, но края пореза пока не схватились, впрочем, ожидать этого было бы наивно.
– Потерпишь? Сейчас будет больно.
Глаза Честера невольно округлились от ужаса – ощущения от заливаемого в рану виски были слишком свежи в его памяти.
– Не бойся, как вчера не будет, – усмехнулась Бекки, заметив его реакцию.
– Угу, – с сомнением откликнулся Честер.
Бекки ничего не сказала, только смочила антисептиком ватный тампон и лёгким движением провела им вдоль краёв раны.
Честер зажмурился и закусил нижнюю губу – скорее в ожидании боли, чем от того, что на самом деле её почувствовал.
– Ну вот! Герой! – рассмеялась Бекки, глядя, как Честер приоткрыл сначала один, потом второй глаз.
– Всё? – недоверчиво переспросил он.
– Осталось только тебя перебинтовать, – она вдруг перешла на заговорщический шёпот и подмигнула Честеру. – Тебе никто никогда не говорил, что ты очень забавный?
– Нет, но мне часто говорят, чтобы я перестал вести себя как идиот, – ответил Честер и широко улыбнулся. – А отец конкретизировал – чтобы я перестал вести себя как умственно отсталый сын матроса.
– Матроса? Почему именно матроса?
– Не знаю, может быть потому, что я с детства очень неуклюжий… И папочка намекал на последствия качки? – пожал плечами Честер.
– А твоя мамочка нагуляла тебя с пиратом? – усмехнулась Бекки.
– Очень даже может быть, – рассмеялся Честер. – Знаешь, вообще эта версия многое объясняет!
Бекки кивнула. Честер не был похож на «умственно отсталого сына матроса». Честер вообще не был похож на человека, который мог работать за гроши уборщиком. Но она не стала задавать лишних вопросов и молча продолжила заниматься делом – наложила чистую марлевую повязку, надёжно закрепила её пластырем и удовлетворённо кивнула.
– Ну вот. Готово.
– Спасибо, – улыбнулся Честер. – Знаешь, я ни черта не смыслю в медицине. Но ты, кажется, вчера не дала мне умереть, да? – он знал, что преувеличивал, но думал, что Бекки будет такое преувеличение приятно.
– Если бы твоя рана оказалась серьёзнее, то единственное, что я могла бы сделать, чтобы не дать тебе умереть – это вызвать «скорую», – покачала головой Бекки.
– Всё равно спасибо, – сказал Честер. – Как я могу тебя отблагодарить?
Бекки на мгновение задумалась, смерив Честера взглядом, словно бы оценивала, что с него можно было взять, потом со смехом покачала головой.
– Когда станешь известным барабанщиком, пригласи меня на концерт своей группы.
– Только когда стану известным?
– Именно так, – улыбнулась Бекки.
– Ладно, договорились, – легко согласился Честер. – Когда я увижу тебя в следующий раз?
– Я сегодня работаю в ночь. Могу забежать завтра утром, после дежурства. Так что ты постарайся выспаться.
Честер невольно поморщился – если бы в этом вопросе от него хоть что-то зависело!
Бекки понимающе кивнула головой, потом взяла со столика пузырёк с аспирином и постучала по нему указательным пальцем. – Выпей две перед сном. Но не больше.
– Может быть, лучше виски? – рассмеялся Честер.
– Может быть, – она поднялась со стула, нерешительно замерла на месте, как будто над чем-то раздумывала, потом помахала рукой и поспешила к двери.
3.
Весь день Честер пролежал на диванчике в гримёрке, разве что несколько раз выходил на улицу покурить. Колин заглянул к нему, чтобы узнать всю историю из первых уст, заодно принёс перекусить. Но когда Честер предложил выйти в зал поработать, Колин помотал головой.
– Нет уж, отдыхай.
В остальном Честер был предоставлен самому себе. И первый раз за прошедшие недели он пожалел, что у него здесь не было ни одной книги. Впрочем, у него здесь не было вообще ничего.
Несчастный случай обернулся для Честера пусть вынужденным, но необходимым отдыхом. И только сейчас он по-настоящему осознал, насколько сильно успел устать.
Свободное время и отсутствие занятий, которым его можно было бы занять, заставили Честера о многом задуматься. Навязчивые мысли сами собой приходили ему в голову, и далеко не все они были приятными. Он раз за разом вспоминал свою ссору с отцом, но раскаяния не испытывал. Напротив, только сильнее злился. Он рассуждал над своим довольно жалким существованием – не вечно же ему жить в гримёрке и подметать полы? Он хотел быть барабанщиком, хотел играть в группе, а пока что в лучшем случае настраивал барабаны для других. Честер надеялся, что клуб даст ему какой-то старт и будет проходным пунктом к чему-то важному и настоящему. Но если нет? Если он сбежал из родительского дома только ради того, чтобы тихонько спиваться и до старости бегать на побегушках у других? Такой вариант Честера совершенно не устраивал.
– Хватит, депрессивный нытик! – Честер мысленно отвесил самому себе звонкую затрещину, и его рот сам собой растянулся в улыбке.
Безделье, такое непривычное, сводило его с ума. Он снова поднялся в зал, чтобы помочь Колину, но Колин снова отправил его обратно – свежее кровавое пятно, которое расползалось по когда-то белой, а теперь покрытой багровыми разводами рубашке Честера, распугивало посетителей. И Честер, морщась от боли, вернулся в гримёрку.
– Книжку бы, кни-и-ижку бы! – страдальчески протянул Честер, обходя крошечную и почти пустую комнату уже в пятый или шестой раз в надежде отыскать что-то, что помогло бы ему скоротать время.
Он снова открыл шкаф, где музыканты обычно оставляли свою одежду, и тоскливо вздохнул. Пусто. Потом вдруг на полу в тёмном углу он заметил какой-то предмет – не то бумажник, не то записная книжка. Видимо, выпало у кого-то из кармана. Честер наклонился, сдавленно крякнул – порез отозвался пронзительной жгучей резью в боку, и поднял находку с пола. Это был небольшой блокнот, несколько страниц из которого были вырваны, зато остальные были совершенно чистыми, если не считать нескольких каракуль, словно бы кто-то пытался расписать ручку.
– Хоть оригами начинай осваивать, – ворчливо усмехнулся Честер и покачал головой: – Приятель, разговаривать вслух, когда рядом никого нет – странная привычка. Впрочем, разговаривать вслух с самим собой, когда рядом кто-то есть, чревато принудительным походом к врачу. Чёрт, я тут так реально свихнусь!..
Он подошёл к зеркалу и посмотрел на своё отражение, с усмешкой покачал головой и снял с себя рубашку, которая точно больше не была пригодна к тому, чтобы появляться в ней на людях. В шкафу висела ещё одна – насыщенно-голубая, которую он приобрёл в магазине клуба. Он ни разу не надевал её, берёг для какого-то особого случая, хотя сам не знал, для какого именно, но похоже настало время перевести её в разряд рабочей одежды и потратить часть сбережений на новые вещи.
Честер с трудом влез левой рукой в рукав, поморщившись, застегнул пуговицы, захватил пачку сигарет и вышел из гримёрной.
Сначала он поднялся на улицу, в свежесть тёплого летнего дня. С этой работой он почти перестал бывать на воздухе – короткие вылазки за пределы подвала клуба сводились к перекурам или разгрузке товаров и выносу мусора. Пожалуй, это надо было менять.
Честер любил Лондон и его узкие улочки. Любил этот дух истории, который, кажется, пропитывал каждый камень в старинных зданиях. Любил серое небо, которое чаще проливалось лёгкой моросью, чем настоящим дождём. Любил утренний туман и холодный ветер с Темзы…
Он прислонился к стене, небрежно закинул ногу на ногу и прикурил. Глубокий вдох заставил его закашляться – виной тому был злополучный порез, а не вкус никотина на языке. Каждое движение незамедлительно вызывало острый приступ боли, пронзающей его бок.
– Честер? – кто-то окликнул его, и Честер вздрогнул.
– Мистер Хоув? Добрый день.
– Добрый, – кивнул Рик. – Как твои дела?
– Спасибо, нормально.
– Рад слышать. А разве тебе можно?..
– Мне уже давно шестнадцать. И через две недели…
– Я не про сигареты, – перебил Честера Рик. – Вставать тебе можно?
– Можно, – ответил Честер, не вдаваясь в подробности. Хотя Бекки вряд ли бы это одобрила. И тем более вряд ли бы одобрила его намерения завтра утром вернуться к занятиям за установкой.
– Что ж, ладно. Отдыхай, сколько потребуется, – кивнул Рик.
Он был единственным, кто не спрашивал Честера, почему тот не обратился к врачу, и не настаивал, чтобы он это сделал. И Честер прекрасно понимал причину: Рику совершенно точно не были нужны скандалы, а бездомный ребёнок, которому ещё не исполнилось восемнадцать и который получил удар ножом в стенах клуба, точно не поспособствовал бы хорошей репутации заведения.
Честер проводил скрывшегося за дверью Рика взглядом, докурил свою сигарету и спустился в зал. Днём понедельника здесь было пусто. Редкие посетители зашли перекусить в обеденный перерыв, да две девушки, обвешанные пакетами, выходили из магазина. Заметив Честера, они обе умолкли, одна вдруг чуть покраснела, шепнула что-то на ухо подруге, после чего они обе тихонько захихикали.
Честер лишь в недоумении приподнял брови и прошёл мимо.
4.
– Ну что, цел? – спросил Колин и привычным жестом выставил перед Честером чашку кофе.
Честер не стал возражать, хотя пришёл сюда совсем не за этим.
– Цел, – кивнул он. – Слушай, у тебя тут ручки или карандаша случайно нет?
– Валялась где-то. Сейчас посмотрю, – Колин проверил несколько ящиков и в конце концов извлёк из одного из них обшарпанную ручку, с покусанным кончиком и уже наполовину исписанную.
– Подойдёт?
– Если она пишет, то более чем! – откликнулся Честер.
– Держи. Есть хочешь?
– Да нет, спасибо.
– Ну заходи, как проголодаешься. Или лежи там, отдыхай. А я занесу тебе сэндвич, когда будет перерыв.
– Да не стоит…
– Слушай, приятель, я не знаю, насколько паршиво ты себя чувствуешь, но выглядишь ты хреново. Аристократическая бледность тебе, конечно, к лицу, но вот эти чёрные круги под глазами – уже немного лишние. Так что ты приходи в себя, а потом будешь решать, что там стоит, а что нет. И, кстати, Рик сказал, что хочет с тобой поговорить.
– Рик? Странно. Я встретил его на улице минут пятнадцать назад. И он мне ничего такого не сказал, – удивился Честер.
– Моё дело предупредить, – пожал плечами Колин.
– А о чём именно он хочет поговорить? – озадаченно уточнил Честер.
– Не знаю, – помотал головой Колин и отвернулся к клиенту.
Честер не стал больше его отвлекать, допил свой кофе и поднялся с места. Снова это простое действие вызывало резкий приступ боли, Честер невольно поморщился и подумал, что было бы неплохо опробовать таблетки, которые оставила Бекки. С другой стороны, может быть лучше было попросить у Колина виски? Это средство действовало безотказно…
Честер вернулся в гримёрку и уселся на диван, стараясь подобрать положение, которое причиняло бы ему меньше неприятных ощущений. Потом взял записную книжку и разложил её на коленях.
Он задумчиво повертел в руках погрызенную ручку, потом провёл стержнем по первой странице, выписывая своё имя – Честер Ченс. Но вместо слов на бумаге остались лишь вдавленные следы.
– Ну конечно! – с сарказмом усмехнулся Честер, но всё же решил проявить настойчивость. Невидимые загогулины и спирали оставались на бумаге вслед за движениями его пальцев, и он уже был готов бросить эту затею, как вдруг синяя полоса рассекла страницу, перечёркивая его предыдущие безуспешные попытки.
– Отлично! – воскликнул Честер, теперь уже весьма довольным тоном. Похоже, привычка разговаривать с самим собой вслух прочно укоренялась.
Зачем ему вообще была нужна ручка, Честер не знал. Никакой конкретной идеи у него не было. Просто с ручкой определённо должно было быть веселее, чем без неё. При достаточной степени развитости воображения ручка вообще могла спасти от самой унылой из всех возможных смертей – от скуки.
Честер вывел несколько ленивых неопределённых каракуль, погружаясь в размышления, за ходом которых даже не пытался уследить. Он вспоминал свою первую прогулку верхом, и вдруг набросал силуэт убегающего зайца. Рядом с ним неожиданно появилась бутылка шампанского. Следом – барабан с парой палочек. Потом рука вдруг вывела профиль: высокий лоб, обрамлённый густой короткой чёлкой, чуть вздёрнутый носик и немного скошенный аккуратный подбородок. Честер ухмыльнулся, узнав в портрете свою новую знакомую. На его рисунке Бекки, пожалуй, была даже симпатичнее, чем в жизни. Именно так её и воспринимал Честер.
Мысли Честера продолжали скакать с темы на тему, и теперь он почему-то подумал, что скучал по школе. Там было весело. Там были приятели, с которыми всегда было над чем посмеяться. Учиться Честер не слишком-то любил, но ему всегда нравилось читать. А если бы он не сбежал из дома, то сейчас выпускной учебный год подходил бы к концу и осенью его ждал бы Оксфорд.
Но с той прежней жизнью было покончено раз и навсегда. Честер сомневался, что смог бы простить отца, даже если бы тот надумал извиниться. Кроме того, он был уверен, что лорд Честерфилд сам никогда не простит сына.
– Я не хочу об этом думать, – пробормотал Честер себе под нос и несколько раз повторил эту фразу, одновременно с этим выводя её на бумаге, строчку за строчкой.
– Хм… А из этого может получиться песня!
Настоящих текстов песен Честер никогда не писал. Да и не было в этом никакой необходимости: с теми группами, в которых ему довелось играть, они исполняли лишь чьи-то чужие хиты. Как и большинство других начинающих групп.
Но мысль о том, что когда–нибудь он станет настоящим музыкантом, Честера не покидала. Дома он нередко брал в руки гитару, наигрывал какие-то аккорды и подставлял под них плохо рифмующиеся слова. Иногда было наоборот: сначала в голове рождалось пол четверостишия, и он пытался подстроить под них подходящие аккорды. Как, интересно, писали свои шедевры «Beatles», и «Rolling Stones», и «Who»? В чём была магия их творчества?
Честер пока не знал ответа на этот вопрос. Он был уверен лишь в одном: у каждого был свой секрет, свой рецепт, свой ритуал. И какой именно способ подходил ему – ещё только предстояло выяснить.
5.
– Честер? Можно к тебе?
Честер вздрогнул, рука дёрнулась по бумаге, оставляя неаккуратную закорючку в конце слова. Последние полчаса он был поглощён процессом написания первого в своей жизни текста песни. Именно текста, а не стихотворения, ведь в голове так навязчиво крутилась мелодия, требуя, чтобы на неё наложили подходящие по смыслу строки! Голос Рика вырвал Честера из мира самозабвенного сочинительства, резко и принудительно, как фермер вытаскивал из грядки какой-нибудь корнеплод.
– Конечно, мистер Хоув, – Честер моргнул, словно прогоняя прочь пелену вдохновения, которая окутала его глаза, и, нехотя возвращаясь в реальность, поспешно захлопнул блокнот.
Он очень не хотел, чтобы кто-то прочитал плоды его творчества. Всему своё место и время. И Рик, каким бы отличным он ни был человеком, не был тем, с кем Честер был готов поделиться самым сокровенным.
– Я не помешал? – Рик зашёл в гримёрку и, не дожидаясь ответа или приглашения, уселся на диван.
– Нет, что вы, – передёрнул плечами Честер. В конце концов, у Рика было куда больше прав находиться в этой комнате в любое время дня и ночи. Так что этот вопрос был скорее проявлением вежливости и не подразумевал от Честера иного ответа.
– Я хотел поговорить с тобой насчёт вчерашнего, – без предисловия начал Рик, и Честер лишь кивнул – эта фраза опять-таки была не из тех, на которые требовались какие-то ответные слова.
– Ты можешь описать, кто это сделал?
– Что? – переспросил Честер. Такого вопроса он точно не ожидал.
– Картинку случившегося я кое-как собрал по описаниям очевидцев, – сказал Рик. – Теперь бы мне хотелось услышать твою версию событий, а заодно – описание тех, кто это сделал.
– Да рассказывать-то в общем-то нечего. Я заметил в углу какое-то столпотворение. Подумал, что кто-то что-то разбил или кому-то стало плохо. В общем, приготовился отдраивать пол, – Честер усмехнулся и продолжил: – Но когда подошёл, оказалось, что какие-то ребята о чём-то повздорили. У одного из них… кажется, его звали Ленни… был в руке нож. Так что я просто оказался не в том месте и не в то время, – Честер передёрнул плечами. – Думаю, что этот Ленни скорее хотел произвести на кого-то впечатление, чем действительно причинить кому-то вред. Всё вышло по сути случайно. Меня кто-то толкнул, Ленни в это время, видимо, махнул рукой. А я сам налетел на нож…
– Сам? Ну-ну, – Рик скептически усмехнулся. – Не знаю, почему ты пытаешься их защитить…
– Я вовсе не защищаю! – возразил Честер. – Вели они себя, мягко говоря, невежливо. Но я правда не думаю, что меня ударили ножом намеренно.
Рик всем своим видом выражал сомнение, но спорить не стал.
– Можешь описать этого Ленни?
– Хорошо одет…
– Это понятно, других сюда не пускают.
– Модно и хорошо – не всегда одно и то же, – возразил Честер. – У него одежда была дорогая.
Рик заинтересованно изогнул одну бровь – скорее удивляясь не тому, что хулиган мог оказаться богачом, а тому, что Честер как-то смог определить это за время недолгой перепалки. Откуда он здесь взялся, этот самоуверенный и упрямый мальчишка, готовый оттирать чужую рвоту с унитазов, лишь бы не возвращаться домой? Как ни старался Честер слиться с массой рабочего класса, некоторые аристократические манеры и, в том числе, высокосветский акцент, скрыть было сложно.
– Ладно, хорошо. А что помимо этого?
– Да не знаю, – Честер пожал плечами. Он честно пытался вспомнить какие-то приметы Ленни, но не очень-то успешно. – Ростом чуть выше меня. Наверное, лет двадцати, вряд ли старше. Волосы тёмные, может даже чёрные, но я не уверен. В общем, обычный. Такой же как большинство тех, кто сюда приходит.
– Но ты сможешь его узнать, если увидишь ещё раз?
– Зачем это? – насторожился Честер.
– Чтобы пинком под зад выдворить его из клуба.
– Смогу, наверное, – после недолгой паузы ответил Честер. – Но, если честно, не думаю, что в ближайшее время у него хватит смелости сюда вернуться. По-моему, они по-настоящему перепугались, когда поняли, что произошло.
– Хорошо, если так, – вздохнул Рик. – Ладно. Спасибо. Собственно, это всё, о чём я хотел поговорить. Отдыхай… И не рассказывай больше никому о том, что случилось.
– Ладно, – кивнул Честер. Дать такое обещание не составило труда. С кем он мог поделиться подробностями своего кровавого приключения? С Элом? Колином? Бекки? Джо? Все они уже были в курсе деталей, может даже знали больше, чем сам Честер.
– Тогда отдыхай, – повторил Рик, похлопал Честера по плечу и поднялся на ноги. – Тебе кстати ничего не нужно? – спросил он уже от двери.
– Нет, спасибо.
Рик вышел, снова оставив Честера в одиночестве.
Тот задумчиво почесал нос, удивляясь состоявшемуся разговору, но потом мысленно махнул рукой и открыл блокнот, который он уже начал считать своим. Перечитал написанные строки и постучал ручкой по коленке. Кивая головой и чуть раскачиваясь в такт задаваемому ритму, Честер раз за разом повторял четверостишие, мурлыкая его себе под нос.
Он прикрыл глаза, стараясь поймать то ощущение, которое сложно было описать словами и которое он испытывал, пока Рик не выдернул его из этой волшебной полудрёмы.
Сделать это оказалось непросто. Мысли норовили убежать прочь, то возвращаясь к разговору с Риком, то представляя внутреннему взору Честера образ Бекки. В конце концов Честер встряхнул головой и встал с дивана. Первый раз в жизни он не только почувствовал на своём опыте, что такое творческий запал, но и каково это, когда тебя отвлекают от процесса в самом разгаре этого запала.