По следам Атани Дюбарри

* * * *

Фрегат «Величие» под всеми парусами шел вперед, оставляя за собой пенящийся след. Грузный капитан с угловатым лицом мерил шагами квартердек, еле слышно насвистывая что-то. Периодически он бросал взгляд назад, оценивал еле заметный парус идущего за ними корабля, усмехался и не произносил ни слова. На самой верхушке грот-мачты сидел альбатрос.

В одном из нижних помещений, под потолком которого, практически у самой ватерлинии, был крохотный иллюминатор, находилась женщина. Кроватью ей служил подвешенный к потолку парусиновый гамак Расшатанный табурет и откидной столик в стене заменяли всю обстановку каморки. Пахло сыростью и пылью.

Пленница сидела на стуле, изучая капли воды на стекле иллюминатора, когда услышала, как поворачивается ключ в дверном замке и встала. На лице ее отобразился интерес.

Генрих Маршаль вошел, насмешливо посматривая в пространство перед собой, всем своим видом при этом показывая пренебрежение к арестованной. Его треугольная лощеная бородка слегка подергивалась, губы были сжаты в тончайшую полоску:

– Мадам, – сказал он с легкой иронией в голосе. – Ваш завтрак!

– Офицер флота приставлен ко мне слугой? Мне это льстит! – парировала Атани, забирая у него сверток. – А я за вчерашний день всячески пыталась понять, зачем было меня арестовывать, если планируется изморить голодом. Совсем не вопрос военной чести. Хотя да… о чем я… стрелять по мирному поселению из пушек – тоже…

Генрих слегка шевельнул черными бровями:

– Я не отдавал подобного приказа, так как не уполномочен на это. И не с вами мне обсуждать действия моего адмирала…

Атани села и довольно бесцеремонно принялась за еду, чуть откинувшись на шатком стуле.

– Раз уж вы дошли взглянуть на свою жертву, лейтенант, – сказала она невозмутимо. – Может, сообщите, причину моего ареста…?

– Вы обвиняетесь в государственной измене, – сухо процедил тот.

– Надо же! – поморщилась Атани. – Кому я изменила, простите? Ах, да! Наполеону. Он теперь считает себя Францией, да?

Генрих, ничего не ответив, смерил ее пронзительным взглядом. Было в его глазах что-то такое, что заставило графиню прекратить жевать и подняться с места.

– И что же вы так на меня смотрите, милый мой мальчик? – спросила она с открытой иронией. – Сколько презрения, злости и даже триумфа. Вы хотите меня испугать? Вы почти в сыновья мне годитесь, меня давно не пугают мужские взгляды, Генрих! Я бы даже в восемнадцать не испугалась остаться с мужчиной взаперти, а теперь и подавно!

Тон ее был насмешливым. Лейтенант повел челюстью и процедил:

– Высокого же вы о себе мнения, старая вертихвостка!

– А вы – обычный жалкий карьерист! Не забудьте указать в рапорте о том, что убили двоих лично! Включая безоружную женщину!

Генрих втянул воздух носом и слегка прикусил губу.

– Это вышло случайно, – сказал он сухо. – Я не собирался ее убивать. А потом – это была лишь самооборона.

Атани притворно вздохнула и вдруг сурово сказала:

– Я вам пожелаю встречи с братьями Гарлоу. Они вам не простят смерти своих родителей у них на глазах.

Уголки губ лейтенанта Маршаля вдруг странным образом дрогнули:

– Что ж, я тоже кое-чего не прощаю…

Тон его голоса был непривычным. Здесь не было надменности и иронии, скорее, в этой фразе была довольная усмешка, питаемая пламенем гнева. Фраза прозвучала двусмысленно, подборок молодого человека чуть подался вперед. Атани поймала взгляд черных глаз офицера и несколько секунд всматривалась в выражение его лица, потом чуть отступила назад и спросила:

– Объяснитесь, лейтенант. Кто же вы на самом деле?

– Генрих Маршаль. Не ношу другого имени. По вашей вине я лишен права носить настоящее имя, мадам! – жестко сказал он и прибавил. – Но я мог бы быть виконтом де Ленье.

Атани задумалась, склонив голову к плечу. Имя определенно казалось ей знакомым, но она понимала, что какая бы история его ни скрывала – было это очень давно. Слишком давно, чтобы она сразу могла сообразить что к чему. Во времена ее незамужней юности десятки джентльменов всех рангов пытались добиться ее любви, вспомнить бы еще, не входил ли человек с такой фамилией в этот перечень.

– Я освежу вашу память, – ледяным тоном продолжил Генрих и прошелся по тесной каморке. – Андре де Ленье, младший сын графа де Ленье. Стрелялся на дуэли из-за вас и был убит. У него осталась жена в ожидании первенца…

– О! – воскликнула Атани. – Помню этого безумца! Он женился за полгода до встречи со мной!

И она презрительно скривилась.

Лейтенант Маршал стиснул зубы, просверлив ее ненавидящим взором. Казалось, ему стоит немалых усилий сохранять спокойствие.

– Старый граф был возмущён и оскорблен поступком сына, – процедил он. – И посмертно лишил его титула и привилегий. Наследства! Я не имею права на фамилию, которой лишили моего отца! Я никогда не видел его. Моя мать умерла, когда мне было одиннадцать. Она до конца своих дней любила человека, которого вы у нас отняли!

– Человека, который попрал свои клятвы, данные ей, из-за первой встречной красотки! – оборвала его Атани, слегка подавшись вперед, и мотнула головой. – Это вы его сейчас оправдать пытаетесь?!

– Вы окутали его чарами! Соблазнили, чтобы тянуть из него деньги!

– Я?! – изумилась Атани. – Да вы знаете, сколько я вообще сама награбила?! Лейтенант, когда кончится ваша смена, напейтесь и очнитесь! Вам нравится тешить себя этой иллюзией? Пожалуйста! Продолжайте! Я так понимаю, вы испытываете счастье от того, что весь наш путь до Франции будете смотреть, как я тут гнию. Не буду вам мешать, нечастный вы мальчишка! – она указала на дверь. – И выйдите из моей камеры! Ваша аудиенция окончена!

– Мерзкая ведьма! – прошипел Генрих, дергаясь.

– Давайте, ударьте меня! Я же в вашей власти! Одну женщину вы убили, на что вашей фантазии хватит в отношении меня?!

– Вы себе льстите, старая дура! – процедил офицер, развернулся на пятках сапог и вышел.

Ключ в замке повернулся дважды.

* * * *

Эжени де Лакойе сидела в кресле в каюте капитана «Синей Королевы», грустно смотря в одну точку, когда в дверь аккуратно постучали. Не дождавшись ответа, медленно вошёл Арман и остановился, наткнувшись на взгляд дочери. Спустя сутки после произошедшего на острове он, наконец, нашел в себе силы встретится с ней.

– Ты не пришла обедать, – не очень уверенно сказал Синий король, опуская взор.

– Эдвард приносил мне утром завтрак от Джозефа, – сдержанно ответила Эжени, не шевельнувшись. – Я не голодна…

Арман набрал воздуха в легкие, убрал руки за спину, прошёлся по каюте, ни на кого не глядя, потом еле заметно облизал губы и начал:

– Эжени, я понимаю, что ты думаешь обо мне…

– Отец! – девушка резко встала, перебивая, и на ее бледном лице вдруг появился гневный румянец. – А что нужно думать, скажи мне?! Ты бросил умирать почти тридцать человек! Там женщины! И даже маленькие дети!

– Эжени, мне не осталось другого выхода! И не было времени, – попытался оправдаться Арман. – Солдаты арестовали твою мать и начали готовить орудия! Все бросились в разные стороны!

– Только почему-то твои люди побежали сразу к кораблю! – запальчиво воскликнула девушка. – Потому что ты дал им сигнал! Отдал приказ! Остальным несчастным пришлось только разбегаться! Ты дал им погибнуть!

– Эжени! – повысил голос Синий король. – Мое судно не для отдыха на воде! Здесь нет условий и возможности держать женщин и детей! Моей главной задачей было спасти свою команду и тебя, а не рабов!

– Ах, значит, меня спасать можно! – крикнула та, мотнув головой, и слегка топнула ногой. – Хотя я тоже женщина! А другие пусть умирают, да?! Конечно! Они же не дети графа де Лакойе!

– Из-за промедления мы все могли погибнуть! Ты это понимаешь?! – свирепо рявкнул Арман, ударив кулаком по стене. – Все!

И тут же испугался своей реакции, заметив, как вздрогнула и отпрянула Эжени.

– О, боже… – прошептал он. – Прости, дорогая, – Синий король подошел к дочери и прижал ее к своей груди. – Я не должен был кричать на тебя.

Он глубоко вздохнул, коснулся губами светлых волос девушки и тихо сказал:

– Это очень трудно осознать. И я не знаю, что делать. У меня отняли твою мать. Она арестована и ее везут, скорее всего, во Францию. В Париж. Теперь и у тебя нет дома, нет тех, к кому ты привыкла… Я в замешательстве, – Арман снова поцеловал волосы Эжени. – Прости меня за всё.

Прошло несколько минут. Отец и дочь стояли, обнявшись, в полном молчании. Наверху хлопали паруса, и пронзительный голос капитанского помощника отдавал приказы. Послеобеденное солнце рисовало полосу на огромном письменном столе.

– Что теперь будет? – тихо спросила Эжени, поднимая голову.

Арман несколько мгновений смотрел куда-то в угол.

– Пока мы идем за этим фрегатом на приличном расстоянии, – сказал он после паузы. – На «Синей Королеве» достаточно припасов. Я не буду собирать ту часть своей команды, которая осталась на Фиджи – надеюсь, они мне это простят… – прибавил он еле слышно, потом продолжил. – Несколько человек у меня на Савайи. Заберу их, постараюсь найти новых людей. Мы пойдем до Капской колонии, где я оставлю тебя с мистером Коссом. С Эдгаром. А сам последую во Францию…

– Ах! – воскликнула девушка с легкой иронией. – И я до конца дней больше не увижу родителей! Надеюсь, хоть Эдгар меня не очень быстро покинет!

– Эжени! – воскликнул Арман. – Зачем ты так со мной?

– Папа, – та начала ходить по каюте. – Мне не пять лет давно. Я все понимаю. Ты последуешь за мамой, значит, тебя либо арестуют, либо убьют – и всё!

В ее голосе была абсолютная уверенность. Граф де Лакойе прикусил губу, подбирая слова для ответа.

– Ты считаешь, я должен ее бросить? – спросил он с укором.

– А мама согласится с тем, что ты бросишь меня? – обернулась девушка, ловя взгляд отца. – Скажи мне честно, она давала какой-нибудь последний приказ? Или просьбу? О чем она тебя просила?

Синий король прошелся по каюте, не глядя на дочь. Ему нечего было ответить. Он помнил взгляд Атани, который диктовал только одно слово: «Эжени». Конечно, все, о чем думала мать – ее дитя, но разве он сейчас мог сделать выбор между этими дорогими ему женщинами?

– Милая моя девочка, – начал он через полминуты. – Ты и твоя мама – самое ценное, что у меня есть. Я должен был уберечь вас обеих! А получилось то, что есть. И отвечаю за это я. Моя вина во всем этом! – Арман развел руками и прибавил заметно тише. – Стоило тогда не допускать ее встречи с чертовым герцогом…

Эжени сцепила пальцы в замок и бросила на отца быстрый взгляд:

– За что ее арестовали?

– Полагаю, она нужна этому выскочке… кривоногому корсиканцу, который теперь заправляет во Франции, – не очень охотно ответил Арман и снова заходил по каюте. – Все это загнало меня в угол. Я не уберёг твою мать…

– И рискуешь лишить меня еще и отца, – пробормотала Эжени, опуская голову. Губы ее дрожали.

Синий король сдавил виски пальцами, в лучах солнца блеснули перстни, оттеняемые бархатными манжетами камзола.

– Я не знаю, – простонал он. – Я не понимаю, что я должен сделать сейчас и как надо поступить. Я уже сделал одну ошибку – не уберег свою жену. Эжени, если что-то случиться с тобой – я не переживу все это, – Арман взглянул на дочь и в порыве мысли взмахнул рукой. – Если бы ты была замужем, я бы был более спокоен за тебя!

Кажется, девушка не ожидала подобного поворота разговора. Она подняла на отца зеленые глаза, склонила голову к плечу и пару раз моргнула:

– То есть, если бы у меня был муж, ты бы решил, что отец мне уже не нужен? Почему? Потому что ты сам вырос без него?

– Мой отец, – усмехнулся вдруг граф, подумав о другом. – Я выиграл у него главный поединок. Заполучил женщину, которую он хотел завоевать, – и вдруг помрачнел. – Но я же ее и не уберег…

Губы Эжени снова задрожали, в глазах появились слезы.

– Что нам делать? – спросила она жалобно.

Арман сделал шаг вперед и привлек к себе дочь.

– Мы справимся, – сказал он, стараясь, чтобы голос его звучал уверенно. – Я что-нибудь придумаю…

И он на секунду закрыл глаза, стиснув зубы от бессилия.

* * * *

Тропическое солнце обливало остров теплым светом, рисуя лучами пятна на яркой листве деревьев. Легкий ветер шуршал верхушками кокосовых пальм и теребил бечевку, к которой был привязан гонг, созывающий население к обеду. Накануне вернувшаяся «Синяя Королева», изрядно потрепанная штормом, теперь стояла на своем привычном месте между скал, убаюкиваемая стуком топоров и молотков: почти все пираты теперь трудились над починкой корабля, попутно обсуждая успех своего капитана, который сумел вернуть абсолютно всех своих людей на берег, даже несмотря на встретившиеся трудности. В маленькой колонии было снова шумно и весело.

В передней комнате дома, который занимала семья графа де Лакойе, за разговором сидели две женщины: Атани и Кассандра Гарлоу, когда внезапно прогремевший выстрел заставил обеих дам вскочить со своих мест.

– Что такое? – округлила глаза графиня де Лакойе. – Стрелять здесь?!

В ее голосе было недоумение, смешанное с возмущением. Уже несколько лет использование оружия разрешалось только в отдаленной части острова, где это не беспокоило мирное население. Что могло произойти сейчас?

Кассандра же побледнела, проглотила ком в горле и пробормотала:

– О, Боже…

Обе женщины поспешили выйти наружу, при этом, едва не столкнувшись друг с другом, и сразу же к ним подбежал высокий юноша четырнадцати, который отчаянно замахал руками, силясь сообщить что-то важное.

– Графиня… Там… – запыхавшись, начал он, подбирая слова, затем взглянул на Кассандру и выпалил. – Мадам! Сэр Энтони убил мистера Уолтерса! Там! У бараков!

Кассандра и Атани переглянулись. Первая – с ужасом на лице, вторая – с печальным спокойствием, будто и не сильно удивляясь.

– Эдвард, – сказала она парню, сжав на груди платье. – Где Джонатан и Джозеф?

– Не знаю, мадам. Вроде, были у скал…

– Отлично, – таким же отсутствующим тоном сказала Кассандра. – Иди к ним, пожалуйста.

Юноша помялся, собираясь возразить, потом пожал плечами, с опаской обернулся и скрылся под деревьями.

Обе женщины прислушались к панике, которая поднялась на острове. Крики нарастали, кто-то истерически визжал, перепуганные выстрелом птицы перекликались между собой. Кассандра втянула воздух, словно задыхаясь, и повернулась к графине де Лакойе.

– Атани, если что… ты знаешь… Позаботься о наших мальчишках…

Та дернулась, на ее все еще красивом лице обозначился протест.

– Но… Черт, Кассандра, ты думаешь…?

– Атани, я пыталась тебе это сказать еще тогда. У Энтони на острове везде глаза и уши. Мистер Уолтерс не давал мне и шагу ступить, это видели все, хотя я пыталась взывать к благоразумию. Результат? – голос Кассандры звучал с равнодушной обреченностью. – Я это предвидела. Я старалась быть честной, я предупреждала этого доктора о том, что его попытки увиваться за мной могут стоить жизни нам обоим, – она попыталась улыбнуться, но выглядело это беспомощной гримасой.

– Но ты же не удостаивала вниманием его ухаживания! – воскликнула Атани. – Причем здесь ты?! – она сделала паузу и уже осторожно уточнила. – Или удостаивала?

Кассандра снова слабо улыбнулась, но эта улыбка была печальной.

– Это бы точно стоило мне жизни. А сейчас… Возможно, обойдется, если я смогу убедить Энтони.. Я чиста перед ним, но чем все кончится – не могу сказать. Ты знаешь, мой муж – не Арман. Как видишь, Энтони не стал тратить много времени на потенциального соперника. Я могу стать следующей. Но я знаю мужа: убив меня, он убьет и себя. Поэтому – если что, я доверяю тебе моих детей…

Атани поёжилась, ощутив озноб.

– Ты уверена, что я не могу тут ничего сделать?

– И никто более, – ответила Кассандра спокойно. – Все, что ты можешь – это оставить меня с Энтони и держать всех на значительном расстоянии… Это лучшее. Спасибо!

С этими словами она медленно пошла в сторону бараков, гордо держа голову. Мысль о собственной невиновности успокаивала ее. За более чем десять лет брака с Энтони Гарлоу, характер его Кассандра изучила прекрасно и понимала, что это будет непростой разговор

– Доктор Уолтерс, – пробормотала она себе под нос. – Вы снова невежливы к даме. Погубили себя и за компанию можете меня утащить в ваш ад, или какое место для врачей-пьяниц уготовано…

* * * *

Джозеф Гарлоу тяжелым отцовским шагом поднялся на палубу. Ночное небо рассыпалось над кораблем сверкающим покровом. При полной луне мачты «Синей Королевы» принимали зловещие тяжелые очертания, бросая вниз причудливые тени. Судно уверенно шло вперед под всеми парусами, которые натужно хлопали при каждом порыве несильного ветра. Кто-то из матросов, сидя наверху, пытался насвистывать мелодию, но она постоянно прерывалась. За штурвалом стояла высокая плечистая фигура Синего короля.

Джозеф угрюмо засопел, окунувшись в свои мысли, и сел на палубу, прислонившись спиной к одному из такелажных ящиков. Округлые глаза его уставились на небо, пытаясь увидеть в звездах что-то знакомое. В отличие от матросов, молодой кок не видел так часто небо сквозь паруса и мачты, поэтому находил для себя определенное волшебство в этом занятии. Сейчас это его успокаивало и отвлекало. Молодой человек был неразговорчив, как и ныне покойный отец, но это вовсе не характеризовало его как человека без эмоций. Джозеф задумался, собирая из миллиардов звезд картинку женского лица…

Вдруг рядом с ним кто-то сел.

– Вышел из своего варевного царства? – спросил Джонатан у брата, подразумевая камбуз.

– А ты не спишь? – осведомился в свою очередь кок.

Джонатан щелкнул языком и вытянул ноги.

– Нас мало. Вахты долгие. У меня всего пару часов. И мне не спится…

Воцарилось молчание. Оба близнеца смотрели на небо синими глазами, будто ища там ответы на свои вопросы. Им не нужно было много говорить, чтобы понимать друг друга. Сейчас это была их первая попытка затронуть наболевшую тему последних дней, связанную с гибелью их родителей и разгромом острова, но парни просто молчали. Причудливое облако наползло на лунный диск и через минуту двинулось дальше. Плеск воды за бортом дополнял эту размеренную картину.

– Что сказал капитан? – спросил Джозеф. И под этой фразой подразумевалось множество других дополнительных вопросов. Немногословный по своей натуре молодой кок в этом был весь в отца. Выражать свои мысли словами ему удавалось усилием.

Джонатан поморщил нос и снова щелкнул языком.

– Идем в Капстад. Еще он сказал, что отправится в Европу за графиней. Кто хочет покинуть состав команды – может уходить…

– Растяну над котлом этого лейтенанта, – пробасил Джозеф. – Добраться бы…

– А я тут подумал, – произнес второй брат удрученно. – А ведь они бы отказались бежать. Я про родителей. Наш отец уже пять лет не плавает, он бы не сдвинулся с места…

– Взорвать к чертям весь фрегат, – все также отрывисто выдал кок «Синей королевы», додумав всю картину.

Джонатан Гарлоу отломал от ящика, возле которого сидел, тонкую щепку и засунул ее в рот.

– К сожалению, взорвать их мы не можем. У них пушки, брат, лучше наших. Приблизимся – они подорвут нас. А пока мы им не нужны, военные следуют во Францию, а мы идем за ними. Не знаю, какой план у графа, но лично мне очень хочется схватить этого лейтенанта за его плюгавую бороденку! – и он презрительно фыркнул. – Явился! Весь такой важный, в сапогах начищенных и кителе застёгнутом, а сам… Дерьмо!

Снова воцарилось молчание. Джозеф двигал массивной челюстью туда-сюда, сдвинув брови, и смотрел в ночную пустоту. Голос капитана с мостика прорезал ночную тишину приказом убрать фок-брамсель, и скрип талей присоединился к картине. Затем снова воцарилось спокойствие. Джонатан грыз щепку, изучая носки своих коротких сапог.

– Знаешь, что любопытно, Джозеф, – вдруг негромко сказал он другим тоном и прищурился. – Что арестовали графиню. Не нашего капитана, который грабит суда. А графиню. Которая на моей памяти вообще никого не трогала… А погибли от этого обычные люди.

– Лейлу убили, – мрачно выдал кок, и Джонатан резко повернулся к брату с удивлением на лице:

– Она тебе нравилась? А что ж молчал?

– А что надо говорить? – пробубнил Джозеф, никуда не глядя.

Джонатан изучил его профиль, многозначительно шевельнул бровями, как бы говоря, что все ему ясно, и продолжил все тем же тоном:

– Совершенно неясно, почему арестовали графиню. Но убили всех, кто не успел убежать. Теперь наш капитан собирается пойти следом за женой во Францию… А у нас больше нет дома. И родителей…

– Они стреляли из пушек по поселению, – пробормотал Джозеф, погруженный в свои мысли. Для него, как члена команды, никак не участвующего в сражениях, все произошедшее казалось еще более диким, чем остальным. Бесхитростный отцовский нрав принимал случившееся, но не мог это уяснить и понять, что надлежит делать теперь.

Джонатан повел носом, словно оценивая ситуацию, потом поднялся на ноги.

– Попробую поспать, – сказал он. – Доброй ночи, брат!

С мачты снова долетело чье-то приглушенное посвистывание, но быстро оборвалось…