Девушка на фотографии футболиста Березина. Часть 3

ПТСР

Было около девяти, когда Стрелок распахнул дверь психологического кабинета. Маша как раз собиралась насладиться чашечкой растворимого кофе со сливками. Ей пришлось в спешке прятать под стол контейнер с бутербродами.

– Ух, – выдохнула она. – Мог бы и постучать. Я думала это из клиентов кто-то или начальство спозаранку проснулось.

Вид у нее был немного взбудораженный, судя по всему, спала она тоже не очень хорошо. Женя отметил это про себя. Он решил, что так сказалось вчерашнее происшествие.

– Кофе будешь?

– Да, давай.

– Присаживайся тогда, ˗ она указала на стул рядом со своим рабочим столом, там обычно располагались клиенты.

– Можно я лучше на диван?

Девушка усмехнулась.

– Да, конечно. Но учти: в этом кабинете просто нет места, чтобы на нем не разворачивалась какая-нибудь драма или исцелялась психологическая травма.

– Понял, – отозвался Стрелок.

Маша почувствовала: с ним что-то не так. Как будто хочет рассказать что-то, но не решается. Нервный какой-то.

– Бутербродики бери.

– Спасибо.

– Ну, как там вчера все прошло? А то твое короткое сообщение: «Все в порядке, она дома», не слишком-то утолило мое любопытство. И мы с тобой вчера не договорили…

– Я, собственно, поэтому и пришел. Из-за твоей вампирши-ассистентки…

– Она пострадала?

– Пострадавшим, наверно, можно считать меня.

– Она тебя что, покусала? ˗ улыбнулась девушка.

– Нет. Короче, она меня поцеловала, ˗ Маша поперхнулась горячим напитком.

– В смысле, поцеловала? Может, тебе показалось? Может, она хотела тебя ударить?

– Сурово. Ты думаешь, я поцелуй от затрещины отличить не могу?

– Прости, я не хотела тебя обидеть. Просто это все очень странно…

– Что это может быть?

– В любом другом случае я бы сказала, что это, как минимум, симпатия. Но в твоем…

– Вот то-то же. Я места себе не нахожу. Кстати, где она?

– Я ее отпустила на сегодня.

– Хорошо. Ты поможешь мне?

– В чем?

– Разобраться, почему она так поступила. Ты же знаешь меня, я с ума сойду, если не узнаю.

– Да, это мне известно. Помню, сколько ты меня из-за моей улыбки доставал. Но почему ты сам у нее не спросил?

– Потому что она как будто не в себе была.

– Ну, вот и ответ на твой вопрос.

– Но почему?

Маша посмотрела на парня сначала озабоченно, даже с раздражением ˗ у нее столько более насущных дел, чем разбираться, почему ее ассистентка вдруг решила проявить интерес к человеку, которого почти ненавидела. Но вскоре ее взгляд смягчился: Стрелок действительно переживал: его щеки привычно осунулись, а синяки под глазами напоминали Черное море.

– Ладно. Тебе повезло, что ребята еще не вернулись. Давай по порядку. И помни, ты мне обещал рассказать про Германию.

Вчера

– Ты хотела со мной поговорить? ˗ Стрелок зашел в кабинет и прикрыл за собой дверь.

– Да, спасибо, что пришел.

– Может, в машине? Я тебя отвезу.

– Не могу, жду Полю, она учит читать Дога.

– У него прямо второе дыхание открылось! Смотри, даже язык учить стал. Хотя, он и так неплохо говорит.

– А будет еще писать и читать. Если получится.

Парень косился в сторону стола ассистентки, и девушка уловила это движение.

– Да не бойся ты, проходи, Саша недавно ушла домой.

– С чего ты взяла, что я ее боюсь? Вообще, ничего подобного.

Да, представить, что боец с таким опытом, который был у Стрелка, боится хрупкую полупрозрачную девушку, едва ли ударившую кого-то в этой жизни, было непросто. Но жизнь на то и жизнь, чтобы удивлять.

– Я знал, что ты захочешь поговорить насчет того немца.

Женя устроился на диване, Маша присела рядом.

– Так пришел бы и сам рассказал.

– А что тут говорить? Короче, я дал слово.

– Не говорить? Но кому?

– Этого тоже не могу сказать.

– Что это еще за тайны такие!

– Я, правда, не могу ничего сказать. Короче, для тебя так будет лучше.

Маша еще не вернула душевное равновесие после встречи с Димкой, а тут вдобавок ко всему Стрелок со своими тараканами в голове.

– Делай, что хочешь, ˗ махнула рукой Маша. ˗ Убеждать тебя не буду. Думала, что мы друзья. Неужели я не заслужила узнать, что там случилось на самом деле?!

Тут зазвонил телефон.

– Да, я слушаю. Со мной все хорошо, я на работе еще. Какой взрыв? В метро? Да, точно, со мной все в порядке! Пока, передавай всем привет.

Девушка бросила телефон и кинулась к компьютеру.

– Что случилось?

– Взрывы в метро, есть пострадавшие. Сейчас посмотрю в интернете. Твои дома?

– Сейчас позвоню.

– Так, Поля здесь, Аня по другой ветке едет, все равно позвоню. Ребята наши метро не жалуют. Кто еще? Жень, твои как?

– Нормально, мои дома.

– Ужас какой!

– Твои целы?

– Вроде да. Стой. Саша, ей как раз в том направлении было, где взрывы…

– Точно?

– Вроде да.

– Звони.

– Не берет.

– Помнишь, на какой станции она выходит?

– Да.

– Поеду за ней.

– Это безумие, ты ее не найдешь. Я с тобой.

– Нет, ты бери Полю и домой, только не общественным транспортом. И вообще, лучше тут останьтесь.

– Я домой.

– Тогда жди. Я поищу кого-нибудь, чтобы вас подбросили.

«Да кого ты найдешь в такое время? Половина игроков еще не вернулась из сборных, другие давно уже закончили тренировку», ˗ подумала Маша, но послушалась и стала ждать. Время выбрали удачное ˗ вечерний час-пик. Все-таки в чем-то Саша права: у человека действительно есть темная сторона. И иногда она побеждает.

Появился Стрелок.

– Чиж вас довезет.

– Он еще здесь?

– Да, чудом задержался. Обещай, что поедете прямо домой, и отпишись потом. И… Ты права, я тебе все расскажу.

– Поосторожнее там. Напиши, если найдешь Сашу, я скину тебе домашний адрес. Сообщу, если дозвонюсь до нее. В сети ее нет. Удачи!

Парень кивнул и скрылся.

Как он думает найти девушку? Это же все равно, что искать иголку в стоге сена! Но это Стрелок. У него свои методы, пусть Маша их и не приветствует.

Действительно, у Жени было много знакомых таксистов, он сам иногда по выходным подрабатывал. Часть из них были его приятелями по гонкам или играм, другие ˗ братья-фанаты. Подключившись к системе, он искал, не будет ли запроса на домашний адрес Александры. Такого не было. Он попросил перекинуть ему информацию, если она появится.

В городе царила суета, пробки, привычные для этого времени суток, усилились. Люди в страхе неслись домой, где, как казалось, безопаснее. Жизнь никогда не ценится так остро, как в моменты, когда ты понимаешь ее конечность. То же самое чувствовал и Женя. Было время, когда ему хотелось умереть. Но сейчас все поменялось. Ему очень хотелось жить. Удивительный парадокс: ценность жизней других людей можно осознать, только признав значимость своей.

Стрелок развозил голосовавших по домам, не беря денег. Он был не один такой. В машины набивалось столько человек, сколько только можно. Вскоре он составил картину произошедшего по словам своих пассажиров, весьма противоречивую. Говорили о десятках погибших, о том, что эвакуацию начали не сразу, что взрывных устройствах были болты и куски арматуры, чтобы причинить максимальный вред. Чем больше Стрелок слушал, тем сильнее начинал переживать за Сашу. На ее адрес так и не поступало заказов, хотя прошло уже достаточно времени.

Если она жива и не вызывала такси, то как доберется домой? Может быть, другой оператор или общественный транспорт? Почему не берет трубку? Как еще ее найти?

Наконец, поступил заказ на ее дом. Стрелок его принял. Он надеялся, что это будет Саша. Сейчас он увидит ее черную шляпку. Она, наверняка, удивится и привычно сострит… Но это была не она. Пожилая женщина с ребенком и две студентки, всем в одну сторону.

Было ближе к полуночи. Женя сидел в машине рядом с Сашиным подъездом, там не отвечали. Он был настроен ждать столько, сколько будет нужно.

И вот он увидел ее, неровным шагом идущую к подъезду, с непокрытой головой, растерянную и беззащитную.

Надо узнать, как у нее дела.

– Ты в порядке? ˗ произнес он, догнав ее у самой двери.

Девушка вздрогнула, повернулась к нему лицом. Он даже не понял, узнала она его или нет.

– Да, я в порядке.

Ключи выпали из дрожащих рук.

Стрелок молча поднял их и открыл дверь в подъезд. Он сомневался, идти ли ему дальше. Но девушка едва не упала, потеряв равновесие, к тому же внутри не оказалось света.

– Я тебя провожу.

Он вызвал лифт.

– Лучше пешком, ˗ засуетилась Саша.

– Этаж?

– Двенадцатый.

– Ты не дойдешь. Давай на лифте. Я с тобой.

Девушка подчинилась.

У двери в квартиру ситуация с ключами повторилась. Парень помог открыть дверь, зажег в прихожей свет. Теперь ему точно пора было уходить. Но девушка безвольно опустилась на пуфик и застыла. Женя все взвесил: ассистентка психолога согласилась ехать с ним в лифте, хотя до этого даже в одном помещении отказывалась находиться, она не шутит, почти не говорит. Не будучи магистром эмпатии, парень сообразил, что оставлять ее в таком состоянии нельзя. Что скажет Маша?

Он закрыл за собой дверь, разулся сам, помог разуться хозяйке, снял с нее пальто. Девушка осталась в черном кружевном платье.

– Где ты была так долго? Я тебя искал.

– Таксист высадил меня посреди дороги. У меня не было столько, столько он просил.

Вот так некоторые люди наживались на беде. Пока кто-то спасал безвозмездно, другие набивали карманы.

– Контакты его остались?

Девушка забралась на пуфик с ногами и обхватила колени руками, спрятав голову. Если бы здесь была Маша, она бы нашлась, что сказать. Так рассуждал Стрелок. Ему подходящие слова в голову не приходили. Он привык действовать, а не говорить.

– В телефоне в сумке.

Парень выписал себе номера машины и телефон.

– До кровати дойдешь? Выспишься, завтра будет лучше.

Девушка медленно подняла голову, кивнула, чуть шатаясь, пошла в комнату, но сделав пару шагов остановилась. Стрелок, считавший свою миссию выполненной, уже обувался. Он замер.

Тишина длилась мучительно долго.

– Помоги мне, там застежка, ˗ не оборачиваясь, попросила девушка.

Стрелок не сразу понял, о чем его просят.

˗ Расстегни.

Под платьем обнажилась кремовая комбинация.

– Я пойду, ˗ сказал он и повернулся к двери, в это же мгновение вынужденный гость услышал шорох падающего платья.

Потом он почувствовал, как с него снимают куртку и касаются кожи под футболкой. Парень попытался осторожно высвободиться из плена женских рук, но Саша обезволила его пальцы, покрыв их поцелуями, потом принялась за шею, продвигаясь вверх к мочке уха. Касаясь горячими губами кожи, добралась до его губ. С непредсказуемой для такой на вид хрупкой девушки силой, она припечатала фаната к стене.

Настоящее

– Хм… Даже не знаю, что сказать…

– Поговори с ней, может, она сама все объяснит.

– Очень в этом сомневаюсь. Это же Саша. Не знаю, как к ней с этим вопросом подступиться.

Стрелок нервничал и по привычке непроизвольно потирал пальцами шею, чем привлек внимание Маши.

– Что там у тебя? – девушка отвела руку парня. – О, следы любви! – высокопарно произнесла она, и тут же раздался ее звонкий смех.

– Короче, тебе смешно?

– А разве тебе не забавно?

– Как-то не очень.

– Ладно, все, я выдохнула и успокоилась. Так тебя на какой вопрос ответ интересует? Почему она тебя поцеловала?

– Да.

– На это вопрос я отвечу и без допроса главного свидетеля. Налицо ПТСР.

– Это что еще за фигня?

– Стрессовое расстройство, вызванное психотравмирующей ситуацией.

– Ты действительно думаешь, что стало понятней?

– Как тебе объяснить… Человек действует на основе рефлексов, он отвечает на внешние раздражители своей реакцией. Когда действуют очень сильные раздражители, как в нашем случае – угроза жизни, то это приводит к стрессу. Стресс – это неспецифическая реакция организма на раздражителя.

– Про стресс я слышал. Но на какого такого еще раздражителя?

– На ситуацию, человека – что угодно.

– Подожди. То есть, когда типа тяжело, то что?

– То каждый справляется с ситуацией по-своему. Не всегда адекватно. Примеры привести?

– Давай.

– Напивается и врезается в дерево. Бьет не глядя. Бежит в другой город. Пристает к малознакомому парню.

Женя едва заметно ухмыльнулся.

– Кажется, я начинаю понимать… Но что такое «неспецифическая»?

– Грубо говоря, это значит, что все равно, на какой машине врезаться, в какой город бежать…

– …И к какому парню приставать?

– И это тоже. Хотя тут все зависит от степени сужения сознания. Осмысленность может сохраняться, а может утрачиваться практически полностью.

– То есть, на моем месте мог быть кто угодно?

– Если мои рассуждения верны, то в общем и целом – да.

– Сурово. И что у твоей вампирши с сужением сознания, как думаешь?

– Однозначно не скажу, надо с ней пообщаться, еще лучше – протестировать. К тому же, я не видела ее вчера. Но если ты говоришь, что вела она себя странно…

– А почему у нее именно такая реакция, не другая?

– Вот этот вопрос сложнее. На этот счет существует много теорий и ни одной общепризнанной и устраивающей меня полностью. Как правило, истоки кроются в прошлом опыте.

– Ты узнаешь про нее?

– Ты понимаешь, что это уже совсем личное и у меня нет никакого права лезть к ней в душу? Как и у тебя – требовать от меня этого.

– Знаю.

Стрелок поставил на столик холодный нетронутый кофе. Маша смотрела на его короткостриженые волосы, резко очерченный профиль, глаза, меняющие оттенки от горного хрусталя до мутной воды в луже.

– Я попытаюсь.

– Ты не обязана.

– Ты тоже был не обязан, – она достала кулон со стреляющим человечком и протянула его Жене.

– Он твой.

– Я знаю. Я тебе его только подержать дала и все. Оденешь мне обратно?

Пока Стрелок выполнял возложенную на него важную миссию, Маша продолжала:

– И вообще, хватит киснуть! Подумаешь, девушка поцеловала. Вот трагедия, разберемся!

– Твой был там.

– Кто мой? Что ты там так долго копаешься?

– А что ты так вертишься? Костя.

– Когда?

– Когда заварушка была с тем немцем.

– Как? Почему он мне про это не сказал?

– Чтобы тебе было проще.

– Не понимаю.

Наконец, с цепочкой было покончено.

– Я возьму бутерброд? – аппетит к Жене явно вернулся.

– Он подошел ко мне почти сразу, сказал, что поможет.

– А ты?

– А я сказал, что сам справлюсь. Я был тогда, как бы это сказать…

Конечно, он не скажет, что ему было страшно.

– В стрессе? – подсказала Маша.

– Точно.

– Ему не удалось тебя убедить?

– Он нашел аргумент.

– Какой?

– А ты не догадываешься? Кстати, очень вкусный кофе. Немного холодный, правда.

– Не тяни уже!

– Тебя.

– То есть?

– Он сказал, что ты приедешь.

– А ты?

– Я ответил, что тогда и поговорим.

– А он? Да что ты за рассказчик, из тебя слова не вытащишь!

– Это да, с рассказами у меня не очень. Костя интересовался, где я буду. Я ответил: «Ты знаешь». Вот и всё.

– Хорошенькая история. Представляешь, а я-то думала, что он мне помогал, а на самом деле все наоборот.

Объяснилось многое: и почему не уплыло в сеть видео, пересылаемое от одного к другому, и почему вызвали именно ее, и почему Костя так лихо орудовал в поиске информации.

– Ты думаешь, он сильно во всем этом?

– Вряд ли, на побегушках, скорее всего.

– Он не вернется?

– А ты хотела бы?

– Умеешь ты ставить вопросы, однако. Ладно, у нас мало времени. Голова не соображает, надо заручиться союзниками.

– А мне что делать?

– Мыть чашку и заниматься своими делами. Будем на связи.

– Если бы революции не было, ее стоило бы придумать.

– О какой из многочисленных революций вы говорите?

– О той самой, семнадцатого года.

– Каковы же ваши аргументы в ее защиту?

– Она дала людям надежду на чудо, на то, что все в наших руках, что вместе можно свернуть горы, если захотеть.

– Или шею.

– Или шею, – повторил Фил. – И все же она научила людей мечтать. А это дорогого стоит. Мне кажется, нам сейчас этого не хватает.

– У вас оригинальный аргумент, – констатировала Анна. – Ладно бы выдвижение равенства свобод, высокие темпы развития сельского хозяйства и промышленности, а особенно – ликвидация безграмотности. Но чтобы мечтать…

– Да, именно мечтать. И воплощать мечты. Простые люди до этого могли только мечтать о возможности получить образование, быть равными и добиваться всего своими собственными усилиями. Но им и этого оказалось мало… Они мечтали о большем. Вы только представьте, начало двадцатых. Страна растерзана, разорвана, порицаема всеми, отторгнута. А люди мечтают о космосе, о небе… Пишут книги, записываются в аэроклубы, ведут расчеты. Чтобы потом, измученные войной, стать первыми в космосе. Это трудно вообразить!

– Как трудно представить и то, что на оборонных заводах придется производить сковородки.

– Не без этого.

– Значит, вы не поддерживаете мысль о том, что следует сначала разобраться с собой, своей семьей, страной и планетой, а потом уже приниматься за другие миры?

– Нет. Посмотрите, как мы живем. Как белки в колесе, один день похож на другой. Повседневность и суета. А что после? Что останется после нас? Что скажут о нас потом? Что мы изобрели сотни видов бургеров или тысячу способов продать просроченный товар? Что мы могли сутками смотреть сериалы или рубиться в компьютерные игры? Что вы молчите? Поспорьте со мной, возразите.

– Я бы с удовольствием… Просто у меня самой порой проскальзывает мысль, что все важное сделано еще до нас.

– Мы перестали хотеть прыгнуть выше головы, сделать невозможное…

Глаза парня горели, а легкие пружинки-пряди будто бы кивали, подтверждая сказанное.

– Вы поддерживаете тренера?

– Да, он как раз исключение. Он поставил перед нами задачу, которая на грани наших возможностей, если не выше.

Анна растерялась. Сказать клиенту, что их команда не дотягивает до первого места обидно, но и шапкозакидательство определенно было неуместно.

– Можете не молчать так. Я все прекрасно понимаю: у нас не самая звездная команда, с молодым тренером, еще не совсем сыгранная, не самая обеспеченная, откровенно говоря, с финансовыми трудностями. Но у нас есть мечта.

– Может быть, лучше сказать цель? – предложила ассистентка психолога.

– Нет, цель – это слишком безлико. Это что-то вполне досягаемое, что-то приземленное. К чему нужно последовательно идти. А мечта, по мне, во всяком случае, что-то очень желанное, что может произойти, а может, и не случиться.

– Как посмотреть. Для вас это, может быть, и мечта. А Воротынцев, похоже, поставил перед собой именно цель.

Беседа проходила в кабинете групповой работы, где специально был организован уголок для консультирования – два кресла и столик между ними.

Анна держала перед собой планшет, там на листах она писала порядок вопросов, которые надо было обсудить. Сначала девушка так подробно планировала беседу, что на нее уходило листов десять не меньше. Сейчас их было всего пять.

Сергей же, беседуя, обычно крутил в руке телефон. Это его успокаивало.

– Я могу у вас спросить?

– Да, конечно, – светло-карие глаза с любопытством посмотрели на ассистентку психолога. Футболист пытался крутить мобильный, как будто это спиннер.

– Вам что-нибудь дают наши консультации?

Телефон выскользнул из рук и упал на пол. Аня бросилась его поднимать, Сергей тоже.

– Это необязательно, я бы сам.

– И все-таки. Цел?

– Да, вроде.

Они стояли совсем близко.

– Вы не ответили.

– Я не знаю, что сказать.

– Я вас не заставляю. У нас по плану еще три занятия, но если не хотите… – девушка потянулась за своей черной планшеткой, которую оставила на столе.

– Вы не так меня поняли, – он схватил планшетку с другого края. – Я не знаю, как лучше ответить, чтобы наши занятия продолжались. Если я скажу, что все хорошо, вы же можете их прекратить, а мне этого не хотелось бы. Может быть, мне стоит сказать, что нет эффекта, как вы думаете?

Аня переваривала информацию какое-то мгновение.

– Это значит, что наши консультации вас устраивают?

Она отпустила папку.

– Более чем. А вас?

– В смысле?

– Вас устраивают наши беседы?

– Я же психолог, у нас обычно не бывает выбора.

Он грустно кивнул и девушка начала догадываться, что ее прямота истолкована неверно.

– Вы образцовый клиент. О таких можно только мечтать. Кстати, я не умею мечтать.

– Это как?

– Я люблю четкость, логичность… А мечты, как вы заметили, не совсем четки, не всегда логичны, да и к тому же, зачастую не сбываются, думаю, в семидесяти процентах случаев, если не больше.

Парень положил и телефон, и папку-планшет.

– Если бы все мечты сбывались, то мечта утратила бы ценность. Самые несбыточные мечты одновременно самые сильные.

– Значит, у нас есть шанс.

– У нас?

– У команды.

– Да, у команды.

Тут в дверь постучали.

– Можно? О, простите, у вас консультация, зайду позднее.

– Проходите, мы как раз заканчивали.

Сергей кивнул и прошагал мимо Маши в большой задумчивости, с трудом обогнув ее.

– Что вы тут обсуждали? Вопросы устройства мироздания?

Аня хотела что-то сказать, но психолог ее перебила.

– Я собственно по немного щекотливому делу…

Маша рассказала о приходе Стрелка, предыстории и вчерашней развязке.

– Ты же понимаешь, что это не совсем… корректно, вмешиваться в ее частную жизнь без запроса? Тем более мы коллеги.

– Да. Но разве ты не чувствуешь, что там что-то есть?

– Психологическая травма? Предполагаю. Есть определенные предпосылки.

– Хотя у кого этих травм нет, – добавила Маша.

– Да, но не все психологические травмы проявляются так… ярко.

– Согласна. Я не могу тебе приказать, но могу попросить помочь разобраться. Раз ко мне обратился Женя, то нужно постараться как можно меньше затронуть Сашу.

– Вероятность не велика. Подсчитать?

– Не надо. Давай лучше подумаем, что делать. Если ты, конечно, согласна. Присядем?

– Хорошо, – Саша взяла планшетку и открыла чистый лист. – Начнем с фактов. Первое: Саша любит черный цвет, шипы, металл. Само по себе это не преступление. Но она к тому же поклонница психоанализа, интересуется темой смерти…

– Не очень положительного мнения о человечестве, мягко говоря, – подхватила Маша. – Вчера оказалась в психотравмирующей ситуации. Не пострадала. Однако потом вела себя не типично. Высказала высокую долю расположенности по отношению к человеку, к которому ранее испытывала негативные эмоциональные состояния.

– На какой вопрос мы должны ответить?

– Почему у нее сформировался именно такой тип реагирования. Проще говоря, почему она стала такой.

– Нам нужны гипотезы, – акцентировала внимание Аня.

– Я думала над этим, – Маша заправила выбившуюся прядь. – Давай проанализируем отношения: семейные, дружеские, любовные и деловые. Какие-то из них были нарушены, если не все сразу.

– Предлагаю сузить проблемное поле: деловые отношения не будем рассматривать в качестве значимого фактора, так как личностные и поведенческие особенности были проявлены до активного включения в профессиональную деятельность.

– Согласна.

Подумав, Маша добавила.

– Аня, ты не обязана мне помогать, то, о чем я тебя прошу, не входит в перечень твоих должностных обязанностей.

– Я знаю, – девушка поправила очки. – Ты мне поверила. Хоть была и не обязана.

Девушки разделились. Маша отправилась собирать информацию о своей ассистентке в университет, пытаясь найти значимых для нее людей и сферы деятельности, а Аня на месте анализировала факты из ее резюме и работала с данными в интернете.

Преподаватели, с которыми удалось пообщаться девушке, отмечали добросовестность Саши, ее старательность, ровность в учебе. В целом же, кроме ее внешности, она на их взгляд, ничем не привлекала внимание, не состояла в активе факультета или университета, профкома или какого-то добровольческого объединения.

Маша побеседовала и со своей знакомой по студсовету, одногруппницей Александры. Та не пролила больше света на личность поклонницы Фрейда. В группе она держалась достаточно обособленно, была остра на язык, любила ужастики, вообще все мрачное и устрашающее, в коллективных делах любила быть «за кадром», например, никогда не играла в сценках, зато с удовольствием сидела «на звуке». Иногда, очень редко она уезжала дней на десять. В группе к ней относились хорошо, но после выпуска отношения не поддерживали.

Маша не нашла то, чего искала – людей, которых Саша могла назвать друзьями или группу, которая могла бы пролить свет на внутренний мир девушки.

Аня разыскала школу, в которой обучалась ассистентка психолога, но тут выяснилось, что она находилась на семейном обучении, поэтому много информации тут почерпнуть не удалось.

Получалось противоречие: насколько девушка казалась яркой, самобытной внешне, настолько безликой, заурядной внутри: ни школьных или университетских друзей, ни любовных историй, ни чего-то еще, что могла сделать ее психологический портрет более полным.

В социальных сетях у нее был закрытый профиль, друзей около двадцати, на странице – анонсы песен и фильмов, никаких личных мыслей.

На работу Маша вернулась уже ближе к вечеру.

– Аня, что у тебя?

– Информация явно неполная. Среди друзей в сети нет обучающихся школы, к которой она была прикреплена, или одногруппников. Не могу понять, что их объединяет. Может быть, интерес к кино или музыке, но это гипотеза. Резюме тоже достаточно лаконичное.

– Итак. У нас есть девушка, достаточно закрытая, социально пассивная с минимальным количеством друзей. К тому же, она была на семейном обучении. Что это нам дает?

– Семейное обучение – дорогое удовольствие. Возможно, у нее обеспеченные родители.

– Саша училась на бюджете, а вчера ей не хватило денег на такси.

– В высоком проценте случаем на домашнее или семейное обучение уходят, если есть проблемы с физическим или психическим здоровьем.

– Психопатологии?

– Как вариант.

Маша задумалась.

– Неужели мы бы не заметили?

– Они могут иметь латентные формы.

– Как нам это проверить?

– Можно посмотреть в отделе кадров медицинскую книжку, там должно быть заключение психиатра и других специалистов. Но сегодня, я полагаю, уже поздно.

Маша посмотрела на часы: действительно, рабочий день уже закончился.

– Тогда завтра с утра сможешь этим заняться?

– Конечно. Были ли вести от Бегового?

Теракт совпал с днем, когда играла сборная. Наша команда встречалась с испанцами и проиграла. Егор стоял в воротах.

– Нет, но завтра после обеда он должен уже выйти, как и другие сборники.

– Может быть, мои наблюдения ошибочны, но он капитал команды, и. судя по психологической литературе, от его настроя во многом зависит успех команды. Хотелось бы достичь поставленной на сезон цели.

– Хотелось бы, безусловно. Я мечтаю увидеть, как ребята поднимут над головой кубок. Но придется хорошенько потрудиться.

– Я тоже об этом … мечтаю.

Егор не хотел никого видеть. Он лежал на диване, пытаясь заснуть, потом листал новости в интернете, бесцельно переключал каналы, даже не пытаясь вникнуть в суть происходящего. Его дебют в сборной был омрачен пропущенными голами. Он так долго мечтал стоять в воротах, защищая цвета своей страны, что ему трудно было вспоминать моменты ненавистного матча.

На одном канале спорили о политическом статусе соседнего государства («Что, в своей стране проблем что-ли не хватает?»), на другом, кстати, тоже. На следующем – говорили о прошедшем матче, причем в весьма нелестном ключе. Каждое слово как ножом по сердцу. Несколько юмористических программ, от которых, почему-то смеяться не хочется вовсе, песни, похожие одна на другую. И реклама, реклама. Много рекламы. В одном из роликов белозубой голливудской улыбкой во все тридцать два зуба улыбался Березин, рекламируя очередной волшебный шампунь. Парень с презрением отшвырнул пульт. Мысли лезли в голову. Много мыслей.

Но тут в дверь позвонили. Футболист решил не вставать: пусть уходят, но звонок продолжал резать по ушам. Парень распахнул дверь.

– Привет, – в дверях стояла Маша, у нее в руках был пакет. Девушка улыбалась.

– Ты последняя, кого я сегодня хотел бы видеть, – дверь захлопнулась.

Сейчас она уйдет.

Но она не ушла. В дверь снова позвонили.

– Что тебе нужно?

– Ты же заигран за сборную, хотела тебя поздравить…

– Ты издеваешься? Ты матч видела? И вообще, знаешь что, я решил, что в моей жизни слишком много психологии. И психологов. Думаю, мне стоит воздержаться от консультаций.

– Так я не за консультацией, – сказала девушка уже без тени улыбки.

– И прекрасно. Завтра буду на базе, никуда не денусь.

Егор стоял в дверях, а Маша так и не переступила через порог.

– Это все?

– Не совсем, – девушка протянула ему пакет. – Возьми.

– Что это?

– Пирожные.

Прежде чем парень сориентировался, Маша развернулась и скрылась на лестнице.

Оказавшись в квартире, Егор поставил пакет у входа и снова улегся на диван. Так будет лучше. Давно пора. Без нее было спокойнее. И лучше. И проще. Или?

Или. Мгновение спустя он бросился из квартиры вон, стал судорожно нажимать кнопки на лифте, который, как назло, ехал катастрофически медленно.

Оказавшись на улице, он осмотрелся, кинулся в одну сторону, другую, но Маши нигде не было.

В отчаянии он решил пойти пешком и позвонить девушке, чтобы извиниться. К его удивлению, знакомая мелодия заиграла этажом выше. Маша сидела в оконном проёме. Она казалась озабоченной. Егор сбросил вызов и сел рядом.

Они молчали.

Окно выходило на двор, щедро припорошенный листвой. В осенних вечерах много грусти. Порой кажется, что не только деревья теряют листву. Но и мы сами теряем нечто для нас дорогое…

– Пойдем пить чай? – едва слышно предложил Егор.

– Знаешь, что я сейчас чувствую? – Маша развернулась лицом к собеседнику.

– Могу предположить, – пытался отшутиться парень.

– Я чувствую себя полной дурой. Пришла такая, не позвонила, не предупредила. Да еще и с пирожными этими. Тоже дурацкими…

– Ну, насколько они дурацкие, мы еще можем проверить, – улыбнулся он.

– А что чувствуешь ты? – не поддалась его тону девушка.

– Ты действительно хочешь знать?

– Да.

– Я чувствую себя последним придурком. Ты пришла ко мне поздравить, да еще с пирожными, а я захлопнул дверь. Мне приятно, что ты пришла, правда. Но и бесит жутко.

– Почему?

– Да потому что тебя слишком много. Ты и так в моей голове. Я все думаю, что ты скажешь, когда меня увидишь, об этом матче тоже… Не знаю, как тебе объяснить.

– Я понимаю.

– Сомневаюсь, – усмехнулся голкипер.

– В психологии считается, что для человека огромное счастье, когда он поселяется в голове другого. Он как будто делится частью своей личности и продолжает жить в другом. Это называется персонализацией. Мне приятно, что я вхожу в твою внутриличностную группу.

– Вот как…

– Но ты, видимо, хочешь от меня избавиться.

– Не то чтобы избавиться, я не знаю…

– Кстати, ты тоже живешь у меня в голове, иначе я бы смогла дождаться завтрашнего дня.

Наконец, девушка улыбнулась.

– Так как насчет чая?

– Нет, думаю, не стоит.

– Ну, раз у меня праздник, могу я в качестве подарка сегодня говорить с живой тобой, а не тобой в моей голове?

– Поздно.

– Совсем? Или ты о чем?

– О времени.

– Я тебя потом отвезу.

Маша так внимательно смотрела в глаза футболисту, будто пытаясь проникнуть ему в голову. Парень выдержал ее взгляд и подал руку, призывая встать.