Вокруг пальца

Глава 6

Джек не обманул торговых. Он встречал их вечером в офисе вместе со мной.

Хорошее качество – держать слово, я считаю.

Причём незаметно какой хитростью Джек переманил на свою сторону директора по продажам Али. Как это произошло, осталось для меня загадкой, ведь они общались без моей помощи. Но можно было сказать однозначно: первый редут «Софт Дринкс Корпорэйтед» был взят без потерь.

– Торговые – это та же армия, только в белых рубашках и с КПК, – сообщил мне Джек. – Именно из торгового агента, как из солдата, вырастают самые толковые генералы. Или маршалы. Как я.

Мистер Скромность. И я не удержалась:

– Но ведь вы не генеральный директор…

Он фыркнул:

– Я выше, – и пошёл снова переговариваться с Али Челиком.

Мне было проще: я просто секретарь, но хотя бы не уборщица. Тоже повод задрать нос.

А ещё я подумала: а зачем шефу налаживать отношения и окапываться, если речь идёт просто об аудите? Возможно, он вовсе не на два-три месяца приехал? Надо будет спросить о его планах. Он, конечно, выжимал из меня все соки и гонял с заданиями снова и снова, но увольнять, кажется, не планировал. Это радовало.

В итоге я опять задержалась и пропустила корпоративный автобус. Я глянула с надеждой на синюю дверь под золотой табличкой Маркетинг. Кирилл скользнул тенью в глубине первого этажа, но так и не вынырнул. Жаль… Занят был, наверное. Не думаю, что его мог испугать Джек, громко общающийся в холле с продажниками.

Я взяла сумку и с тоской посмотрела на сумеречное небо за панорамными окнами. Торговые топтались возле Джека и Али. Им всем хорошо! Они на машинах, а передо мной опять встал ребром вопрос пустыря и собак. Страшно было до мурашек. Внезапно Джек отвлёкся от разговора, зыркнул. И тут же первому попавшемуся торговому поручил отвезти меня домой. Аллилуйя!

– Обалденный мужик, – с придыханием сказал стриженный под ёжик парень Никита. – Тебе повезло с ним работать! Многому научишься.

– Ага, – согласилась я.

* * *

Уже затемно мы с мамулей и Диной, которой, к счастью, надоело рыдать, устроили настоящую пирушку из вкусностей от шефа. Было весело! Про инопланетян даже и не вспомнили. А Джеку наверняка икалось по-хорошему раз несколько.

Знаете, возможно, мама у меня не в себе и сестра кочует из депрессии в депрессию, будто сёрфер по волнам, но никто, как мои девочки, не умеет так радоваться малому. Ведь мама болеет уже давно, а папе сложно разрываться на две семьи. Точнее, он как-то больше живёт по-своему и вроде вполне нормально.

Я иногда дуюсь, но с другой стороны, как бы иначе я научилась быть самостоятельной, принимать решения и ничего не бояться? С папиной женой отношения у меня сложились неоднозначные, но зато она научила меня шить… Во всём имелись свои плюсы.

Чувствуя себя Винни-Пухом после гостей у Кролика, я всех чмокнула на ночь и ушла в свою комнату. У меня было всё просто: из мебели кровать, шкаф и туалетный столик. На стенах дешёвые белые обои и пару моих рисунков в рамках, но всё равно уютно, благодаря обилию шикарных растений на окнах и на стенах – почти как в зимнем саду. Есть даже пальма, лианы, плющик и усыпанный алыми цветами раскидистый гибискус. У меня лёгкая рука – отломлю росток, ткну в землю, и выросло. А поливку я доверяю маме.

* * *

Я распахнула дверцы шифоньера и застыла перед ним. Отчего-то вид солдата офисной службы меня более не удовлетворял. Хотелось чего-то эдакого, но без перебора. В конце концов, женщина должна нравиться. Даже если просто так.

Я прикладывала к себе перед большим зеркалом то один наряд, то другой. Пусть все они были не от Версаче, а мэйд ин Александра Лозанина бренд, шила я по выкройкам свежих журналов мод и неплохо. Если на обработку швов не смотреть. Но то внутри, а снаружи красиво.

Рука, наконец, потянулась к приталенному сарафанчику. Не совсем бизнес-стайл, но вполне приличный. И фигуру подчёркивает. Ну, коротковат… Хотя в сравнении с пляжным стилем, на который сегодня пялился Джек, очень сдержан.

Всё, решено. Больше не надену на себя спадающие штаны. Девушка я или кто? Между прочим, красивая девушка… если некоторые не заметили…

* * *

Снился мне Джек в окружении полуголых девиц. Он довольно курил сигару и покрикивал на меня: «Где перевод? Где отчёт? Где чёртовы файлы из бухгалтерии?!» Я несколько раз просыпалась в холодном поту, особенно после слов о бухгалтерии. Ведь не во сне, а в реальности та леди с укладкой оказалась главным бухгалтером и отчитывала всех, кто давал мне хоть какую-либо информацию. Мегера с маникюром.

В общем, спала я не очень, и утром пришлось замазывать тёмные круги под глазами консилером. Ну, и заодно навести приличный макияж. Отзавтракав штруделем из вчерашнего пиршества, я поцеловала маму, выдала ей лекарства на день и надела подготовленный сарафан с толстыми бретелями – почти платье. Покрутилась перед зеркалом. Поправила распущенные локоны. Надела жемчужные серёжки-гвоздики, браслет и нитку на шею. По-моему, жемчуг – это ретро и признак элегантности.

– Какая ты красавица, – сложила ладошки мама, сонная и смешная в пёстром халатике. – И цвет тебе этот, нежно-коралловый, очень идёт! Возьми с собой это платье, когда будем улетать.

– Непременно, – сказала я и надела туфли. Сначала удобные, потом на каблуке – лаковые босоножки с открытой пяткой. Высоковато. Нет, пожалуй, вызывающе… Однозначно перебор!

Но будильник на кухне голосом механического гнома сообщил:

– 8:10. Плюс двадцать семь градусов.

И это значило, что я вот-вот опоздаю на остановку, на замечательный синий автобус.

А и чёрт с ними, с выходными туфлями! Пусть знает наших! – решила я, отчего-то думая не о Кирилле, а о Джеке. Но, честно признаться, всю дорогу потом сидела как на иголках, не понимая: поступаю я глупо и провокационно, так одеваясь, или как должно. В конце концов, в офисе «Софт Дринкс Корпорейтед» у женщин царил вполне себе свободный стиль – надо же и мне соответствовать!

Первым на меня обратил внимание техник Гена. Он подал руку, когда я выходила из автобуса, и спросил:

– А скажи, Саша, как девушки так удачно подбирают наряды? Пользуются услугами стилистов? Или в журналах советуют?

Я рассмеялась:

– О нет! При выборе наряда важно соблюдать правило левой руки.

Гена замер, подумав неизвестно о чём. И я добавила:

– Становишься утром перед шкафом. Зажмуриваешься. Вытягиваешь руку, и на что палец попадёт, то и надеваешь.

– Вот это да-а-а! – восхищённо потянул белобрысый техник.

Хи-хи, стилисты! Я ни за что не признаюсь даже такому небритому и кудлатому парню, что вчера почти час ломала голову и устраивала примерки, а три месяца назад шила этот сарафан, урвав отрез шикарной ткани с большущей скидкой в «Афродите». Мне всё-таки жутко повезло быть маленькой – такая экономия материала!

И я продефилировала к офисному зданию, чувствуя себя не менее эффектной, чем Карла Бруни в её лучшие модельные годы. В конце концов, у меня такой же цвет волос…

Двое рабочих обернулись. Кажется, на меня. И ребята-торговые засыпали комплиментами в холле. Приятно!

В нашем кабинете никого не было. Я принялась наводить порядок на столе шефа – складывать документы в стопочку, ручки и карандаши обратно в подставку, его фирменный Паркер с гравировкой Оле-Ола в багряную коробочку. Поправила её два раза – хотелось, чтобы ему было приятно.

Дверь распахнулась, и с шумным «Хэлло!» ворвался свежий и довольный Джек, как бог на свой Олимп. И вдруг остановился посреди кабинета, с удивлением воззрившись на меня. Я покраснела. Он засунул руки в карманы идеально выглаженных брюк и склонил голову чуть набок. Присвистнул.

– Балерина?

– Доброе утро, мистер Рэндалл, – улыбнулась я.

– Сегодня праздник?

Я покраснела ещё гуще. Пожалуй, так откровенно меня никто не разглядывал.

– Нет, просто так. Хотите кофе?

– Разумеется! – Джек прошёл к своему креслу, будто случайно скользнув ладонью по моей талии.

Я напряглась. Он осклабился, в глазах зажёгся масляный блеск.

– Что может быть лучше утром, чем чёрный кофе и красивая девушка? Даже если пока не в постели, но… ещё не вечер! – Он снова присвистнул, сел и довольно крутанулся. – Да, балерина?

Я срочно ретировалась.

Чёрт! Чёрт! Чёрт! Он подумал совсем не то! Или я дурочка?! Да, конечно! Внимания захотелось?! Получи.

Надо было ходить бледной молью и не замазывать круги под глазами, а новые тенями наводить! Что же теперь?! Я не собираюсь с ним в постель! Что делать, что делать?! – хотелось закричать мне, воздев очи к небесам, точнее, к арке на потолке, поддерживаемом мраморными колоннами. Со мной поздоровалась та европейка, которая говорила о «широких взглядах». Я вынуждена была приветливо ответить, хотя от осознания собственной глупости тянуло расплакаться.

Начала заваривать кофе, роняя всё подряд из ледяных пальцев. В голове жужжало: «Он теперь решит, что ты готова на всё только из-за вкусной еды! Кошмар! Позор! Ужас…» Меня даже затошнило, и во рту появился вкус вчерашних мидий.

Увидев меня, в кафе-бар завернул Кирилл, не дойдя до офиса:

– Сашенька, как ты прелестна сегодня! – воскликнул он и, перегородив собой вход в бар двум торговым, понизил тон: – Надеюсь, наши планы на пятницу в силе?

«Что он скажет и как поведёт себя со мной, если я откажу шефу, и тот выставит меня на улицу без выходного пособия?» – вдруг подумалось мне. И я поняла, что совсем не уверена в ответе… Или это просто приступ паники? Я заставила себя улыбнуться:

– Да-да, конечно. Но сейчас мне нужно идти.

Кирилл с видом барина отстранился и отодвинул рукой с моего пути парней в белых рубашках.

– Дайте леди пройти, остолопы.

На лестнице я застыла на минуту. Мимо прошёл Батур, финансовый директор, совсем молодой, но с виду – короткорукий, злобный карла, чуть выше меня ростом, с небольшим пузиком и гигантским самомнением судя по выражению лица. Вот кому было начхать на моё платье, ножки и причёску! За это даже поблагодарить его хотелось. Конечно, я лишь сдержанно поздоровалась, но его надутый взгляд позволил мне переключиться и подумать здраво.

«Стоп! Прекратить панику! Подумаешь, намёки! Вчера же ясно было, что Джек – бабник. Я буду вести себя как ни в чём не бывало… По крайней мере, попробую».

Я внесла кофе в наш кабинет. С Джеком разговаривал директор по производству, статный, похожий на героя турецких сериалов, белокожий и синеглазый брюнет Корай Огюн. Я тихо поставила чашку перед Джеком и села за свой стол.

Новая кипа переводов ожидала меня со вчерашнего дня. И ещё задание – промониторить цены поставщиков сахара, СО2 и пластиковых заготовок ПЭТ под бутылки по России в целом и по Югу отдельно. В общем, я надеялась больше не вставать из-за компьютера и никому не показывать свои колени, бесстыдно выглядывающие из-под кораллового подола. Но не тут-то было…

Джек с Кораем заговорили на повышенных тонах, и честно говоря, если бы не куча работы, я бы сбежала куда-нибудь подальше от этого взаимного рычания двух львов. Увы, приходилось вжимать голову в плечи и пытаться сосредоточиться.

– Да мне плевать на это! – стукнул кулаком по столу Джек. – Ты директор, отвечающий за производство! И склады находятся в твоём ведомстве. У тебя массово исчезают паллеты, полиэтилен, другое сырьё, и ты вписываешь это в графу «непредвиденные расходы». Что, по сути, является мошенничеством в крупных размерах. Что ты на это скажешь?!

– За любое воровство отвечает охрана, – рявкнул в ответ Корай. – Вы не имеете права обвинять меня в этом!

– Имею! Как раз таки я – имею. И могу поджарить твою задницу на чёртовых углях столько раз, сколько решу я! Мало не покажется!

– Со мной никто не будет говорить подобным тоном! – Корай Огюн подскочил как ужаленный и гордо выпрямился.

– Буду. Я! – уверенно заявил Джек и, встав со спокойной уверенностью, заявил: – Даже если твоё сиятельство оскорбляет слово «задница», я её всё равно поджарю! И это, поверь, оскорбит тебя больше, если проблема не будет устранена в кратчайшие сроки. Потому что то, что ты мне принёс, не отчёт, а туалетная бумага.

– Вы не дали сроков…

– Чтобы утаить грабёж более тщательно? Имей в виду, замазывай – не замазывай, я раскопаю и поджарю тех, кто набивает карман за счёт моей компании!

– Это не ваша компания!

– Уж не привык ли ты думать, что она твоя? – грозно спросил Джек.

И, правда, инквизитор. Стоит, сложив мощные руки на груди, как палач, а стройный, элегантный Корай, похоже, не выдерживает натиска. Молчит, покрытый пятнами, перебирает длинными аристократическими пальцами листы отчёта, который ему вернул Джек. Наконец, Корай выдавил:

– Я буду жаловаться. Найду на вас управу.

– Я представитель, назначенный советом директоров Нью-Йоркской штаб-квартиры. У тебя есть претензии к их выбору? Давай, пиши. Посмотрим, что тебе ответят, – со злой усмешкой, не позволяющей сомневаться в ответе, процедил Джек.

– Я…

– Тебе лучше начать сотрудничать, Корай. Иначе будет поздно. И принести мне реальные цифры.

Директор по производству вспыхнул и ринулся прочь из нашего кабинета. Но дверью не хлопнул, закрыл аккуратно, придержав ручку. Воспитание? Или понял, что пора признавать чужую власть? А мне куда теперь – под стол? Очень хотелось…

Джек швырнул на пол оставленный отчёт страниц на тридцать и, стоя, отхлебнув кофе, буркнул:

– Пойдём, Сандра, на склад. Сами посмотрим на это наглое ворьё.

– Да, шеф, – сказала я, тихо радуясь, что, распекая директора по производству, Джек растерял всю маслянистость в глазах. Лучше пусть орёт, чем пристаёт.

И мы пошли с ним на склады через всю территорию – грозный Зевс и я в своём коралловом платье, с развевающимися по ветру кудряшками, едва ли выше его плеча. Господи, да ему при желании даже силу применять не надо… только пальцем придавить. Страшно. И почему люди бывают такого размера?! Разве есть в этом вселенская справедливость?

Сердце моё замирало, а перед нами простирались склады – серые, бесконечные, не особо людные… Вдалеке у второй проходной скопились синие грузовики с логотипом Оле-Ола, подальше – погрузчики, и совсем на горизонте – фуры и собаки…

Каблуки сотрутся точно, вместе с ногами! Но это полбеды, надо выправлять в его голове образ «Барби лёгкого поведения», и я сказала с максимальной серьёзностью:

– Могу я задать вопрос о положении со складами?

– Задавай.

– Как воровство на складе отражается на продажах Оле-Олы? Это, конечно, вопиюще, и я хотела бы понять глубже. Извините, если мой вопрос не относится к моей компетенции.

Джек посмотрел на меня, как на нормального человека, а не на носительницу платья и каблуков, и ответил:

– Всё, что происходит на предприятии, закладывается в бюджет. Каждая украденная копейка в итоге отражается на цене бутылки на полке, которую видит конечный потребитель. А, учитывая, что концентрат напитка и так покупается за доллары, курс которых вырос в результате кризиса, цена стала запредельной. Мы не можем повлиять на курс валют, но, как я вижу, здесь много дыр, куда уходят деньги, и которые надо залатывать.

Я вспомнила о Кирилле и о его разговоре про умасливание чиновников.

– А взятки и откаты тоже туда относятся?

– Правильно мыслишь, Сандра, – кажется, удивился Джек, в его глазах проснулся следователь: – Ты что-то знаешь об этом?

– Нет, – мотнула я головой, не желая подставлять Кирилла. – Но я точно знаю, что в России вопросы с властями никогда не решаются иначе. У нас не США, хотя там, наверное, тоже не всё кристально.

Джек пожал плечами.

– В Китае за взятки казнят. И правильно делают.

Я похолодела, вновь представив Кирилла на дыбе… Ой, надо срочно уводить разговор в другое русло, если удастся. Или создавать новые реалии.

– У нас слово «коррупция» только в СМИ обсуждается жарко, как мне кажется, а так существует и будет существовать ещё сотни лет. Но, кстати, раз казни в Китае продолжаются, значит, взятки продолжают брать, – предположила я. – И, значит, препоны бизнесу ставятся и там.

– Логично, – заметил американец. – Моя задача – сделать всё максимально прозрачным. До кристальности. И, поверь, я умею это делать. А если есть пункт, без которого на той или иной территории невозможно вести бизнес, его придётся ввести в бюджет. Во всём уместна разумность.

Я засмотрелась на него, поражаясь беспрекословной уверенности, и споткнулась о камешек.

Чёртовы каблуки!

Джек подхватил меня, как пушинку, и поставил обратно на асфальт, не дав расквасить нос. Затем глянул критически на мои босоножки и с видом императора тормознул едущую мимо Кию одного из менеджеров. Это был Кирилл.

– В офис? – спросил шеф.

– Да, – пробормотал главный по презентациям, опасливо глядя то на меня, то на босса.

– Дойдёшь пешком. Мне нужна машина. Как освободится, Сандра принесёт тебе ключи. Кажется, маркетинг? – Джек ткнул пальцем в красавца менеджера.

– Да…

– У вас я ещё не был. Подготовь отчёт о последних промо-активностях. С затратами и результатами в продажах по каждой.

– Хорошо… Но это моя машина, я не отдам вам её.

– Это машина компании. Я старший по должности. И мне нужен автомобиль по делам компании и на её территории. А у тебя – срочный отчёт. Я жду его утром. Вопросы ещё есть? – сурово ответил Джек.

– Нет. – Кирилл вылез из служебного автомобиля, недовольно уступив водительское кресло.

И я невольно отметила, что Джек смотрелся на его фоне, как властитель всея Римской Империи с торсом и профилем воина рядом с идеальным и немного слащавым метросексуалом. Я даже удивилась подобному сравнению, ибо по отдельности ничего подобного при виде Кира не думала.

– Сандра! – рявкнул Джек. – Тебе особое приглашение нужно?!

– Нет, шеф, – пискнула я и побежала, как верный Пятачок, занимать место в нагло экспроприированной машине.

Автомобиль резко тронулся с места и помчался к складам. Джек вёл уверенно, словно управлял именно этой Кией всю жизнь. А я осторожно скосила глаза, разглядывая шефа, – нет, он не царь, он настоящий прокуратор, чёрные волосы, римский профиль, цепкий взгляд. Только плаща с кровавым подбоем не хватает.

– Кстати, склад маркетинга тоже будем проверять, – заметил, поджав губы, шеф. – Уж больно у этого хлыща глазки бегают. Пусть не переживает, настанет и на его улице Варфоломеевская ночь…

Глава 7

На производственных складах мы осмотрели настоящие лабиринты из стеллажей, полок и контейнеров. Облазили каждую щёлку и каждый закоулок. Джек переговорил и с грузчиками, и с рабочими, и с водителями – по-простому, по-свойски, с шуточками и прибауточками; с усатыми кладовщиками – строго и начальственно. У самого забора, когда никто не видел, пообщались даже с собаками – вот уж кому повезло больше всех! Никогда не слышала, как сюсюкают по-английски, к тому же ласковым басом.

– Oh, cutie. Yeah, my puppy… I know you like it, babyboy, yeah, yeah^[6], – причмокивал и теребил Джек за ухом огромную, лохматую псину, которая моментально признала в нём хозяина.

Я осторожно остановилась в сторонке. Но собаки тут же обступили и меня, дружелюбно размахивая хвостами. Стали подставлять лобастые головы под ладонь. Я погладила, уверенная, что при Джеке не укусят.

Шеф подмигнул не то мне, не то ластящемуся кобельку. На душе как-то отлегло, я даже сама заулыбалась и, присев на корточки, почесала розовое пузико кудлатому щенку. Он облизал мне руку и полез носом к носу.

Как только сеанс милоты с дворовыми псами был окончен, Джек направился к автомобилю и сказал:

– Надо их будет вакцинировать. И стерилизовать. Уже целая стая развелась. Небезопасно.

И мы пошли с обходом дальше. Не скажу, что старшему из охранников и начальнику склада повезло. При всех своих стараниях я не смогла передать всю жёсткость вопросов Джека и изыски ненормативной лексики, заставляющие меня то и дело краснеть по самую макушку. Поражало только то, как легко Джек переключался – с угрожающего рыка до шуток – в зависимости от того, с кем и о чём мы разговаривали.

К четырём часам дня мой язык уже отваливался. Ноги тоже, машина не спасала. Желудок прилип к спине. Голова гудела. На самом деле, это только со стороны кажется, что переводить легко: болтай себе и болтай. А на деле ты превращаешься в трансформатор, машинку-приставку, которая передаёт интонации разных людей, идиомы, фразы, ругательства… Мозг то и дело перещёлкивается туда-сюда, будто тумблер, настраиваясь на разные электрические импульсы. И под конец ты становишься пустой. Не остаётся ни собственных мыслей, ни эмоций, только мерное гудение, как у бесперебойника. Или противные бип-бип-бип, когда поставка энергии прекращается. В моей голове уже начало пищать и тикать.

– А теперь мы идём есть, – сказал Джек и вырулил с территории складов к красивой сине-белой столовой, утопающей в цветах, горках и мини-фонтанчиках. Здесь уже было пусто, лишь пара немолодых мужчин сидели за столиком у окна.

Администратор, худая, высокая, в меру ухоженная женщина лет сорока слащаво нам улыбнулась и начала цветисто приветствовать Джека. Видимо, была уже наслышана об иностранном госте.

– В общем, она рада, – кратко перевела я.

Джек обворожительно улыбнулся ей в ответ и по-гусарски склонил голову. Надо же! Умеет быть джентльменом! Впрочем, какая разница? Я с тоской подумала о жалких рублях в кошельке, не предусматривающих обед, и решила заказать чаю.

Скоро вернёмся в офис, и, надеюсь, там не все печенюшки из кафе-бара растащили. Но Джек даже не стал спрашивать. Ткнул в меню на самое дорогое, показал, мол, по две порции, и снова обворожительно улыбнулся. Я в тревоге вскинула глаза, подсчитав, во что обернётся это первое, второе и третье, но шеф вальяжно раскинулся на стуле и сообщил:

– Я плачу.

Пожалуй, учитывая утро, надо было отказаться. Но администратор уже метнулась на кухню, ноги мои не слушались, а оплатить за себя я могла бы, только взяв взаймы или ограбив ту одиноко стоящую кассу. Я села, уткнулась в окно, выходящее на клумбу, и потихоньку выступила из туфель, превратившихся к сему моменту в предмет пытки. В конце концов, если столько работать и не есть, я просто сдохну. А мёртвым всё равно, в чьей постели они находятся.

* * *

Хотелось молчать и делать вид, что меня здесь нет. Но, похоже, это не входило в планы Джека. Уж кого-кого, а его везде должно было быть много.

– Говори, что заметила интересного.

– Для меня всё необычно, я никогда не была на таких складах.

– Ты понимаешь, о чём я. Что резануло глаз? Или показалось странным?

– Странно, что начальник смены на складе и охранник на восточных воротах похожи, как братья, – заметила я. – Да они, наверное, и есть братья: в турецких семьях развита семейственность. И тюбетейки у них одинаковые.

– Угу. Ещё?

– Странно, что много паллет было свалено в кучу, как поломанные, я заметила там целые. Из таких вполне неплохой стройматериал мог бы получиться.

– Так.

– На складе сырья я заглянула под смятые картонные упаковки в самом дальнем углу, за масляной лужей, а там аккуратно сложен полиэтилен.

– Угу.

– И странно, что так много грузовиков не развозят Оле-Олу, а посреди дня находятся на территории завода.

– Молодец, балерина. Глаз намётанный.

И он уткнулся в телефон. Он набирал что-то быстро-быстро, но когда нам принесли суп, я не успела взяться за ложку, как шеф навёл камеру на меня и щёлкнул.

– Зачем? – удивилась я.

– Мой друг не верит, что у меня теперь тонкий, звонкий голосок, как у птенчика, – хохотнул американец.

Я хлопнула ресницами.

– У вас нормальный голос, я бы даже сказала, бас.

– Ты не понимаешь, – ответил Джек. – Ты мой голос. В вашей стране я могу говорить через тебя. Пока не выучу русский. И вот представь. – Он опустил обе руки под скатерть и высунул свой здоровенный кулак и щепотку из трёх пальцев. Сначала кулак пробасил голосом Джека, как в кукольном театре: – What the fuck is going on? – потом пальцы в щепотке разжались, имитируя птичий клюв, и Джек презабавнейше пропищал по-русски: – Что за йерюндаа здэс тваритса?

Я не выдержала и прыснула.

– Вы уже выучили эту фразу?

– Ну, её приходится повторять чаще всего в этом бедламе, – широко улыбался Джек. – И вообще, я талантливый.

– Только не «йерюндаа», а е-рун-да. Так надо правильно говорить, – поправила я.

Он повторил. Всё равно получилось смешно.

– Давай ещё раз.

– Е-рун-да.

Он произнёс громко, на весь пустой зал столовой, затем глянул с хитринкой на продолжающих разговаривать мужчин и на администратора. Те не обратили на него никакого внимания. Шеф прищурился.

– А ведь ты неправильно меня переводишь.

Я вспыхнула.

– Почему вы так решили?

– Если бы я проорал на русском то, что реально означает fuck, они бы уставились на нас.

Я закусила губу.

– Ну, я немного сглаживаю… Это же неприлично…

– Вот уж нет, – покачал головой шеф, – если я хочу сказать «хрень», пусть они знают, что я говорю именно это! Ты поняла, балерина? А ну-ка, переведи дословно fuck.

Я покраснела, глядя на него.

– Давай! Я жду!

Кажется, гримаса у меня вышла настолько жалкой, что он с трудом сдерживал смех, но делал вид, что сердится.

– Ну!

И я шёпотом выдавила из себя дословный перевод. Мои щёки горели дико.

Довольный собой, Джек расхохотался так, словно я была его дрессированной мышкой в юбочке, которая пропищала только что гимн Соединённых Штатов. Он ударил ладонью по бедру и бухнул громко то, что я нашептала. На этот раз все оглянулись и вытаращились на нас.

– Вот теперь правильно! – угомонился, наконец, Джек и сказал: – Но ты прокололась, балерина! Теперь я буду регулярно тебя проверять. Они должны меня бояться.

– Вы думаете, боятся недостаточно? По-моему, когда вы орали на начальника охраны, у него чудом глаза не выпали…

Он снова засмеялся, благо потише, но так заразительно, что и я рассмеялась тоже. Когда мы успокоились, он сказал:

– Знаешь, балерина, у меня есть друг. Мы с ним всё время смеёмся над тем, что соревнуемся во всём друг с другом… – он сделал паузу, повёл бровями и добавил гордо: – Но я смеюсь больше.

Я снова хмыкнула. Джек вспомнил о супе. Воспользовавшись паузой, я умелá суп за минуту, как мой сосед, который служил в армии. Какой, право, может быть этикет с этим матерщинником? Джек с одобрением заметил:

– Говорят, кто хорошо ест, тот хорошо работает. Пожалуй, надо увеличить тебе рабочий день, малышка, твой КПД явно может быть значительнее.

Кусочек картошки фри застрял где-то посреди моего горла, пришлось запивать апельсиновым соком. А вдруг в его шутке была только доля шутки? На всякий случай я промолчала, только сделала загадочный вид и за второе принялась медленнее. Гораздо.

Джек подцепил вилкой кусочек солёного огурца из салатницы и сказал:

– Недавно с другом-французом был в Бельгии. Оказалось, что бельгийцы не едят солёных огурцов. Спроси почему.

– Почему?

– Голова в банку не пролезает.

Я захихикала. Нет, с ним точно поперхнёшься так, что и сок не поможет.

– Ладно, – кивнул он. – Расскажи о себе. Твоя любимая книга.

– Мастер и Маргарита. Это русский автор, Булгаков, возможно, вы не знаете.

– О слава богам, не «Гордость и предубеждение»! – Он воздел руки к потолку, улыбаясь во весь рот.

– Вы не любите Джейн Остин?

– Ты знаешь хоть одного нормального мужчину, который любит?

– Нет.

– Вывод: я нормальный. Любимый фильм.

– Их много. «Властелин колец», например.

– История о том, как целая толпа девять часов кряду пытается вернуть неудачно приобретённую ювелирку…

– Вы не романтик.

– Отчего же? – Его глаза заблестели и снова довольно опасно. – Я даже люблю сказки. Про любовь.

Его рука скользнула по тёмно-зелёной скатерти. Как бы невзначай пальцы остановились в дюйме от моих. Кхм.

Я схватилась за стакан и выглушила оставшуюся половину сока. Сделаю вид, что не замечаю. В конце концов, я не обещала быть догадливой в том, что не касается отчётов. От его уверенности в собственной неотразимости во мне проснулся дух противоречия.

– Неужели «Красавицу и чудовище»? – вырвалось у меня с сарказмом.

– О нет. Разве это сказка? Это просто доказательство, что Стокгольмский синдром работает.

Ну да, он явно не считал себя чудовищем! Конечно, внешностью его природа не обидела, но слово «чудовище» очень соответствовало характеру.

– «Золушку»?

– Вполне себе американская мечта. И прекрасная рекламная кампания для обувного бизнеса.

Интересно, у него на каждую сказку имеется присказка?

– «Красную Шапочку»?

– Почему я должен любить сказку, где главная героиня – женщина? – возмутился он. – Другое дело – «Легенда о короле Артуре».

– Уверена, вы представляете себя королём Артуром, – заметила я.

– А, может быть, Мерлином?

– Может быть. Или драконом. Главное я уже поняла: вы однозначно не представляете себя Гвиневрой.

Он расхохотался до слёз. И кто бы подумал, что мой шеф-деспот – такой хохотун?

К моменту, когда я расправилась с кусочком панчо, посыпанным шоколадной крошкой, Джек выяснил, что я не замужем, с кем живу и что закончила, что люблю есть и пить, а в обмен рассказал мне с десяток анекдотов. Даже три приличных. По-моему, ему доставляло особое удовольствие видеть, как я краснею от скабрёзностей.

Надо научиться фильтровать, – решила я, – привыкла же я пропускать мимо ушей мамины истории про инопланетян.

Когда мы вышли из столовой, он бросил мне ключи от чужой машины. Я поймала их на лету.

– Молодец, балерина! – сказал он. – Сработаемся.

И за это я готова была простить ему даже масляный блеск и грубости. Мне всё ещё нужна была эта работа – так же, как вчера и позавчера. И если всё будет ограничиваться шутками, пусть. Я его прощаю. В конце концов, у моего нового шефа есть много и положительных качеств. Я взглянула на Джека украдкой. Он поймал мой взгляд и улыбнулся. Совершенно по-человечески, нормально, и тем обезоружил. Мои губы сами расплылись в ответной улыбке.

* * *

Я зашла в маркетинг и постучала в дверь отдельного кабинета, где сидел Кирилл. Тот был мрачен, нависая тёмной тучей над ноутбуком. Красив даже в таком настроении. Элегантен, как вампир.

– Привет ещё раз, – сказала я. – Вот ключи.

– Присаживайся. Этот монстр тебя не сожрал? Честное слово, даже страшно думать, что ты проводишь с ним рядом весь день.

– Это не легко. – Я была польщена заботой. – Но, как видишь, я жива. Ты готовишь презентацию Джеку?

Кирилл вздохнул. Угрюмый, бледный и какой-то скованный. Мне стало его жалко.

– Ты просил меня подсказать, когда смогу. Сейчас как раз тот момент. Если у тебя есть какие-то недочёты, о которых ты знаешь, а ещё важнее те, о которых знаешь не только ты, не пытайся их скрыть от Джека. Он многих видит насквозь и очень умён. Проще объяснить, почему были необходимы откаты или что там у вас было… не очень прозрачного в отделе…

Кирилл побледнел сильнее.

– С хорошим обоснованием Джек поймёт, – добавила я, – особенно если это на пользу компании.