Интересно, что подняли из хранилищ на нижних уровнях, кроме Кристаллов, что им так понадобился Кайл? Да, ученик и преемник Координатора, формально, но сколько тех уроков было до Ухода Калона. Любой Хранитель по книгам диагностику проведет. Что же они нашли? Дневники Альдо? Хотя это уже из разряда ученических баек.
– Уходи, нужно подумать. Все не так… Не тот путь… – голос Всезнающего звучал глухо и безжизненно.
– Что?
– Иди.
5
Раздражение проснулось с ним на одной подушке ближе к полудню, игриво потянулось и пощекотало лорда под небритым подбородком. Хвала Небесам, хоть выспаться удалось, и это было хорошо, значит, не случилось за остаток ночи и утро ничего, что потребовало бы его личного вмешательства, иначе Первый советник наплевал бы на все и явился бы прямо в спальню с печатью мировой скорби на лице. Захотелось встать и устроить разнос… хоть кому-нибудь, но дан Глисса продолжал лежать. Наслаждаться тишиной и покоем не получалось – мешало раздражение.
Что-то изменилось.
Он не сказал бы сходу, что именно, но – изменилось. Раздражение шмыгнуло за полог. Кто-то поскребся в дверь спальни, затем раздались осторожные шаги и покашливание.
– Доброго утра, Первый советник, – отозвался дан Глисса.
– Доброго дня, мой лорд. Я не разбудил вас?
– Именами четырех стихий, заклинаю, изыди, демон ночи…36 Увы, Кодвилл, сегодня не твой день.
– Я зашел узнать, будете ли вы к завтраку?
– А кто сегодня к завтраку? – лорд встал и прошлепал босыми ногами к креслу на спинке которого развалился халат.
– Никого, мой лорд. Разве что вы сами кого-то пригласите.
– Что-то изменилось, – пробормотал дан Глисса и добавил: – А что курьер от сестрицы?
– Должен быть сегодня ближе к полудню.
– Вот незадача, а как удобно было с мыслесферами… Из пленного колдуна что-нибудь вытянули?
Кодвилл покачал головой, старательно напуская на себя виноватый вид.
– Как же они это делают? А, Кодвилл?
– Что именно, мой лорд?
– Глушат связь по мыслесфере, болван, что же еще?! Не помешал бы кто-нибудь из Сойла, этой их школы Разума…
– Будь я Мастером Сарком…
– Говорю же, изыди, демон, я еще не ел. Протокол допросов готов?
– Да, мой лорд. И список примененных пыток. Принести? К десерту.
– Кодвилл, ты – шутишь?
– Вы заметили, мой лорд?
– Изыди…
Кодвилл поклонился, пряча улыбку, и вышел. Все-таки выспавшийся лорд Волден намного лучше, чем он же не выспавшийся.
Разглядывая себя, завернутого в пестрый саффский шелк, лорд с трудом подавлял отвращение. То, что он видел в зеркале… Вот уж точно – «что». И дело было вовсе не в щетине на помятом лице с припухшими со сна глазами и не в запавших, очертивших скулы щеках…
«Бороду отпустить?..»
…не в вялых, уставших от дежурных улыбок губах и не в прорезавших лоб ранних морщинах и сведенных, словно от постоянной головной боли, бровях. Впрочем, боль была.
– Ванну и одеться, – привычно бросил дан Глисса, не отводя глаз от своего отражения.
За спиной едва слышно зашевелились безликие слуги. Все нужно было сделать тихо и быстро – его светлость бывал особенно раздражителен по утрам.
Завтракали в малом зале. Менее обильно и разнообразно по причине военного времени, но все равно… Он сидел один за высоким столом, упиваясь одиночеством и отвращением к самому себе. Ел, но не чувствовал вкуса пищи. Вкус был только у густого красного ликерного вина, горьковатый, терпкий, кровь и дым. Стоящее за спиной раздражение так и не рискнуло подойти и сесть рядом, переминалось с ноги на ногу, сопело и шуршало.
Кодвилл был за нижним столом, почти у самого входа в обеденный зал – место для не знатных или не слишком приятных придворных. Ел вяло, словно исполнял не очень приятную, но обязательную повинность. Чего-то ждал? Нет? Да?
«Он чувствует, чувствует, старый дафф, – что-то изменилось».
В дверях возникла суматоха. Кодвилл резво, будто лет двадцать сбросил, вскочил из-за стола, и лорд напрягся, вытаскивая сознание из дурманного плена. Курьер.
«Как раз к десерту».
Подошел, поклонился. Глаза дерзкие, смотрят с презрением и… жалостью?
«Сам знаю, что пьян».
– Говори.
– От даны Корали Фиа Волден. Первая Объединенная оставила Коруну и отступила к границам провинции Осата.
Дан Глисса чуть качнулся вперед, намереваясь встать. Передумал, взял протянутый курьером плотный, сложенный в несколько раз розоватый лист, сорвал печать. Мелкий витиеватый почерк сестры не давался.
– Кодвилл.
Первый советник, потеснив топтавшееся за спиной раздражение, возник рядом.
– В кабинет и врача… нет, никого не надо… Что это? – не сообразил лорд, механически принимая от советника стопку листов в палец толщиной.
– Протоколы допросов каффского колдуна.
– Как всегда вовремя, – криво улыбнулся дан Глисса и поморщился. – Хотя… Зови своего эскулапа с его жутким варевом. Курьер… Накормить… в общем, сам знаешь.
Встал, чуть пошатнувшись, опираясь на протянутую Кодвиллом руку, неуверенно шагнул, но через пару шагов походка выровнялась – ожидание чего-то надежно поддерживало за локоть. Раздражение, недовольно пыхтя, плелось следом на некотором отдалении. Дан Глисса покосился через плечо: раздражение фыркнуло и окончательно отстало.
Теперешний кабинет был жалким подобием кабинета прежнего, того что остался в ныне полуразрушенном Белом Дворце в Роккиате. Блажь, но лорд велел забрать коллекцию оружия и свой портрет с торчащим в нем даррийским кинжалом. Что касается последнего, Альд не сомневался, – добрая половина слуг уверенно вертела пальцем над головой, судача о странностях «сиятельства». Не исключено, что не только слуг.
Во рту дотлевал отвратительный гнилостный вкус «отрезвляющего зелья», такой же неотъемлемый сейчас, как и горько-терпкий вкус ликерного вина. Кровь и дым.
Рука потянулась к воротнику камзола – ослабить. Одиночество душило почище шелковой удавки. И скука. Пухово-мягкое отупение. Был Сарк, и была Милия. Был… была… Стало некого бояться и ненавидеть (кафы не в счет, это другое), и стало некого любить. Стало не к чему стремиться (кафы, опять же, не в счет). Уже четвертый год, как Лия – законная королева Леантара, и это именно он, не без поддержки Корали и Кодвилла, убедил Совет в необходимости досрочной коронации принцессы по причине военного положения в стране. Трон был ни к чему, но он по-прежнему на нем. Не единолично, но все же… Лия с частью двора в Сор-О. Корали, как и положено главнокомандующему, с основной частью армии под Коруной, а он – связующее звено, буферная зона, этакий политический балансир между наступающими варварами и пытающимися отсидеться за широкой спиной Леантара Раакским царством и Ксантом.
Хорошо, фагийцы уже проснулись. Правда только после того, как кафами и их союзниками был захвачен Покиар, столица Саффа, и большая часть территории халифата, с которым у Фагии основательный кусок общей границы. Половина провинции Джаор и практически вся провинция Коруны, кроме Голубого острова37 были отданы проклятым предателям даррийцам, сговорившимся с кафами.
Первая объединенная армия Леантара, в которую влилась часть так кстати явившихся народов Кеамаккайи, Фенса и Венлола38, тоже отступала.
Неоднократные попытки узнать причину, по которой народы трех королевств Земли-за-Морем, бросив свои города, пересекли море Мрака, чтобы отдаться на милость другого государства без малейшей надежды на то, что им хотя бы позволят пристать к берегу, ни к чему не привели. Темнокожие люди мгновенно замолкали, стоило кому-либо из союзников заговорить об этом. Тема была запретной даже в беседах со своими. Их лидеры говорили лишь одно: «Вода – защита, которую не преодолеть». Люди Венлола и Фенса, в основном ремесленники и крестьяне, ушли вглубь страны, заняв часть Пустынного плато вдоль реки Мирра, кеамаккайцы, прирожденные кораблестроители и мореходы, – остались на побережье. Кое-как устроив быт своих женщин и детей, все молодые мужчины присоединились к армии Леантара, чтобы получить возможность жить на этой земле.
Пуговицы воротника все не поддавались, лорд рванул сильнее, и две из них, подпрыгивая, покатились по глянцевым плитам коридора. Альд остановился. Из оказавшегося как раз напротив зеркала в вычурной раме на него глянуло утреннее лицо, с той лишь разницей, что щетина исчезла, пудра и прочее практически скрыла морщины и тени вокруг глаз, осталась только складка между бровей, словно след от удара кинжалом, вялые уголки губ, резкие скулы и затуманенный вином взгляд, в глубине которого, отчаянно скуля, жался жалкий затравленный звереныш. Снова нахлынуло отвращение.
До кабинета дан Глисса так и не дошел. Запыхавшийся лакей, отправленный не иначе Кодвиллом, заискивая, пролепетал, что в Золотом зале его ждет дана Корали («??!») и первый советник ее Величества Сон Кай Камилл с Мастером Слова Киримом. Изумленный, лорд сунул лакею бумаги и велел отнести в кабинет, а сам развернулся и быстро направился обратно по коридору, лихорадочно соображая, каким невероятным образом Корали оказалась здесь едва ли не одновременно с курьером, и то ли это, чего он ждал, или нет?
Золота в зале было все же чересчур много: расписной потолок, люстры, рамы, чаши коэнов, инкрустация панелей, занавеси и драпировки. Все это отвратительно ярко сверкало. Корали, сидящая на одном из двух малых тронов, стоящих чуть ниже по обеим сторонам от главного, разительно выделялась на фоне убранства зала. Ее одежда, вызывающе простая и не слишком опрятная, даже не была женской, а небрежно заплетенные в косу волосы растрепались. У подножия трона валялся брошенный кожаный нагрудник. Альду на мгновение привиделось, как сестра снимает сапоги и разваливается на троне, закинув ноги на подлокотник. Лорд усмехнулся. Смотреть на главнокомандующего, больше похожего на обычную наемницу, было приятно, хотя бы потому, что на ней ничего не блестело. Вот, разве что, глаза.
– Ты отвратителен, – сказала Корали, а оба сойлийца согнулись в положеном по этикету поклоне.
– Не более, чем всегда, – ответил ей Альд, одновременно склоняя голову в ответ на приветствия Камилла и Кирима. – Как ты так быстро?
– Случай помог. Камилл был у меня и не успел выехать обратно
Дан Глисса посмотрел на Сона. Тот был бледнее обычного, под глазами серые тени. Мастер Пути, бывший шпион, бывший наставник, а теперь Первый советник королевы, в последнее время все чаще мотался из Сор-О в лагерь Корали. Путешествие явно далось ему нелегко. Это не себя одного вести тонкими путями.
– Все так плохо?
– Их больше. Кафы, даррийцы… они всегда жили войной. Коруну мы потеряли, но скалы в долине Туманов их задержат. По крайней мере, конные отряды. Для дарконов39 это не преграда.
– Что планируешь делать?
– Мыться, есть, отдыхать.
– Я про…
– Мыться, есть, отдыхать, – повторила Корали. – Нашим воинам это тоже нужно. Нужнее, чем мне. У них есть неделя передышки. А меня до завтрашнего утра ни для кого нет. И… прекрати уже пить.
Последнее она сказала вполголоса, задержавшись напротив дан Глиссы на мгновение. Ее сведенные брови и поджатые губы напомнили Альду мать. С возрастом Корали становилась все больше на нее похожей. Те же морщинки, те же желчные интонации в голосе.
Камилл тоже ушел. Мастер Слова остался.
Лорд сел на малый трон, другой, по левую сторону от большого – королевское кресло принадлежало Лие, хотя племянница в нем так ни разу не сидела – и махнул Кириму рукой.
– Вы хотели поговорить, Мастер? Это по поводу мыслесфер? Вам удалось разобраться?
– Да, ваша светлость. Смею надеяться, что эффект будет постоянным. Но дело не в мыслесферах. Курьер кроме послания доставил кое-что еще… кое-кого. Сказал, что нашел на дороге. Девушка назвалась Милией Альдо.
Грудь мгновенно обожгло и отпустило. Голова стала ясной. Надежда… Или просто зелье наконец подействовало. С каждым разом эффект становится все слабее. И от того и от другого. Сколько их было за эти годы, таких девиц, не счесть. Сначала бежал сам, потом отправлял Кодвилла смотреть, потом раздражался, велел гнать в три шеи. Потом все вдруг прекратилось. Последний подобный визит был больше года назад. Альд сжал подлокотники и прикрыл глаза. Все-таки этот зал ужасен. Нужно в кабинет. Там Кодвилл и гора бумаги: протоколы, приказы, сметы, отчеты… Просто знаки и цифры и никаких девиц. А эту…
– В камеру. Позже разберусь. Хотя… Кто был в приемном, когда прибыл курьер?
– Двое караульных, я и старший секретарь дан Кено. Но он сразу вышел, чтобы проводить курьера. Я остался с девушкой.
– Как близко ты видел ее?
– Как вас.
Дан Глисса медленно смерил взглядом несколько шагов гладкого бежевого пола. Туда и обратно. За спиной шевельнулось раздражение.
– При ней было это, – и Мастер Кирим, сунув руку в скрытый в складках мантии карман, протянул лорду браслет с рубинами.
Грудь обожгло и отпустило. Голова стала ясной. Надежда…
6
Кирим ее узнал. Еще до того, как она назвалась и протянула браслет с гравировкой в подтверждение.
– Это не для меня, – мрачно сказал Мастер Слова и, велев ждать, ушел.
Шеам и секретарь ушли еще раньше. Затем секретарь вернулся. Один. Сел за свой необъятный стол и принялся деловито шуршать бумагами и скрипеть пером, входили и выходили люди, охрана бдила у выхода во двор и двери внутрь дворца. Милия сидела на обитой потертым бархатом скамье в углу и клевала носом под однообразные звуки приемной. Головокружительно скорое прибытие в Осату давало о себе знать. Она замерзла, ныла спина, хотелось есть. Больше часа прошло. Усталость укутывала плотным царапучим покрывалом – не очень удобно, уже все равно. Девушка почти спала, когда…
Дверь распахнулась.
…сияющая спираль обожгла внутреннюю поверхность век. Милия вскочила и…
Бывший лорд-протектор Леантара, наместник Осаты Альд Карем Волден дан Глисса замер – карими с золотым ободком глазами на него смотрело прошлое.
…увидела его сквозь призрачный золотой свет. Это было…
Он шагнул вперед, поймал в объятия, уткнулся носом в пахнущие пылью и менхом волосы, отстранился и заглянул в осунувшееся от усталости лицо.
…так же невероятно, как дождь, летящий вверх, потому что глазами Альда на нее смотрел Анжей. И это руки Солара обнимали ее, разгоняя озноб, и это его дыхание путалось в волосах. Это его лицо так близко, до дрожи, до звона в ушах.
Ты здесь.
– Ты здесь.
Время застыло на удар сердца и… помчалось дальше.
– …ше …ство, …то случилось? – пробился сквозь бесконечное мгновение абсолютной тишины чей-то настойчивый голос. – Вы в порядке?
Дан Глисса выпустил из рук пальцы девушки, обернулся. Свет коэна странным образом отразился в его глазах, сверкнув ало-золотой спиралью и пропал.
– Кодвил, ты как всегда вовремя…
А может и не коэн, вон как Кирим дернулся, будто призрак увидел. Старый советник привычно поклонился, словно признавая оплошность.
Взгляд лорда, как намагниченный, вернулся к девушке. И Милия испугалась. Если бы не коленки, превратившиеся в тряское желе, что, впрочем, успешно скрывал плащ, она бы уже опрометью мчалась прочь. Этого Альда она не знала. Не было больше безвольного подбородка, резче обозначились скулы. В уголках появились морщинки, одна обозначилась между бровей. Этот пугал ее куда больше. А еще было стыдно за свой порыв. Бросилась обнимать… Можно подумать, ее тут ждали…
– Ко мне в кабинет, – велел дан Глисса не отводя глаз.
Мастер Слова сделал было шаг, но лорд чуть качнул головой.
– Не вы, пусть советник отведет, после того, как она приведет себя в порядок.
Спустя полчаса девушка была умыта, в чистой одежде и с целым морем наска в желудке. Немного мутило, но сон позорно сбежал.
Небольшая по меркам дворца комната вмещала письменный стол, пару стульев, шкаф со стеклянными дверцами, небольшой и даже на вид не слишком удобный диван и банкетку, сиротливо приткнувшуюся рядом. Свободным оставалось небольшое пространство между столом и диваном застеленное темно-бордовым ковром, который либо не слишком усердно чистили, либо не слишком бережно обращались.
Милия сидела на диване. Очень ровно. И старалась не смотреть на лорда.
– Очаровательно! – сказала Корали, так быстро юркнув в кабинет, что Альд еще и рта не раскрыл, а она уже устроилась на другом краю дивана, положив ноги на банкетку. – Просто ужас до чего мило!
– Давай без этих твоих балаганных штучек.
– Куда уж мне, твоя светлость. Только ленивый сейчас не говорит о том представлении, что ты устроил в приемном.
Она посмотрела на Милию.
– Дана Альдо. Не думала, что вернетесь. Мне казалось, вы сильнее прочих.
– Не я решила, – девушка произнесла это очень тихо, одними губами, но Корали расслышала и кивнула, будто понимала.
– Кора, прошу, уйди, – в голосе было столько горечи, что очередное язвительное замечание о руинах репутации, так и не было произнесено, а сама женщина молча поднялась и вышла, аккуратно закрыв дверь.
Воцарилась молчание. Милии думалось о посторонних вещах. Вот взять эти их имена. Лорда зовут даном Глисса, по названию его владения, а его сестру просто по имени – дана Корали, хотя они оба Волден. Землей мог владеть только мужчина. У советника Кодвилла не приставки «дан», получается, что он не благородный, а его жена – да. Она дана. И обе их дочери даны. Титул можно передать детям, а мужу нельзя. Но Корали назвала ее даной Альдо, по фамилии рода, а значит, Милия последняя, а последний в роду вне этой иерархии. Так они считают. Но ведь отец все еще жив…
Интересно, Вальмон попытается посмотреть книгу, что она оставила? Милия бы точно попыталась. Скопировала бы пару страниц, показала бы паре знакомых, а те своим, может кто-то попытался бы расшифровать. Или просто можно попросить отца почитать вслух. Его наверняка учили родители, языку и письму, потом он стал постигать то, что живет и существует, проникает и изменяется. Это была фраза из предисловия к книге. Милия прочла ее всю. Половины не поняла, но звучащие на леантари слова странным образом отзывались внутри нее, помогая примириться с той частью себя, которой девушка откровенно страшилась.
Стоило вспомнить, как граница между своим и тем, зазывно истончилась, приглашая. Милия замерла на пороге. Руки привычно сжались. Ногти острыми обломанными краями впились в ладони. Осторожный шаг назад, выдох. Успокоиться, обозначить себя в пространстве: кабинет, неудобный диван, Альд, чужое платье. Волнение отступало. Девушке стало стыдно и за это платье не по размеру, и за кое-как заплетенные волосы, и за эти вот обломанные ногти.
– О чем задумалась?
– Над тем, чей это наряд, – Милия приподняла край подола и тут же отпустила, из-под него выглянули ее сбитые по дорогам Леантара ботинки, и рискнула посмотреть на лорда.
Тот сидел, откинувшись на спинку стула. Его сцепленные в замок руки лежали на столе, костяшки побелели. Девушка поняла, что он тоже сжимает пальцы рук, когда нервничает, только она в кулаки, по-девчоночьи пряча большие пальцы внутрь, а он вот так переплетает вместе. Кажется, еще немного и кости прорвут светлую с розоватым оттенком кожу.
– Кажется, я видел это платье на одной из дочерей Кодвилла. И, судя по… формам, оно принадлежит младшей.
Милия рефлекторно опустила взгляд к… формам. Они определенно не дотягивали до форм хозяйки платья.
Альд… улыбался? Ему захотелось провести рукой по своему лицу, настолько непривычной была эта шальная улыбка. «Или я все еще пьян?» Девушка по-прежнему смотрела настороженно, но страх из ее глаз пропал. И платье это… Цвет ей совсем не шел. Как он перебрался из-за стола на диван? Когда успел взять ее за руки? Пальцы были холодными, а ладони теплыми. Он опустил лицо в эти ладони и замер. От Милии все еще пахло пылью и менхом. Дан Глисса резко выпрямился и, поймал ее изумленный взгляд.
– Там, в приемном. Что произошло? Я помню только, как вошел, и вот уже прижимаю к себе ту, что… – он потер переносицу и ложбинку между напряженно сведенными бровями. – Ты … Это было… унизительно. Оставить меня так.
Он встал, сделал несколько шагов к столу, сцепил пальцы за спиной, повернулся, посмотрел в упор.
– Ты сделала мне больно, Стейл. И, поверь, я шел в приемный не для того, чтобы обнимать тебя там при всех. Что? Там? Произошло? Я не дурак и не слепец. Я видел, как изменился в лице постоянно невозмутимый Мастер Слова, и как отшатнулся советник, поймав мой взгляд. И этот свет. Это было, как… – он снова потер переносицу. – Я не понимаю. Что это такое было?
– Простите, мой лорд, – девушка опустила глаза. – Я не всегда могу контролировать свои способности. Я устала, эта дорога, люди, я… Я была в Роккиате. Это страшно. А потом Шеам… ваш курьер. И вы. Столько всего…
Она даже не врала. Просто сказала не все.
Альд вернулся на диван. Сел напротив. Коснулся ее руки. Достал прятавшуюся под одеждой цепочку, расстегнул, снял висевшее на ней кольцо – ажурный ободок с яркими сверкающими на конце каждого завитка бриллиантами – и надел Милене на палец.
– Ты пришла. Мне этого достаточно.
Встал, вернулся к столу, куда-то там нажал и спустя мгновение явился слуга, поклонился.
– Проводите дану Альдо в мои покои. Скажете распорядителю, что она будет жить там, и пусть приготовят смежную спальню. Вот это, – дан Глисса быстро что-то написал на листе бумаги, – передайте дане Сите, ей все равно заняться нечем, так пусть займется моей леди.
Альд снова надавил на звонок. Еще один слуга, поклон. И еще одна записка. На этот раз без комментариев.
Милия все еще не могла сообразить, что происходит. Дан Глисса шагнул к ней, взял за руку, давая понять, чтобы она встала. Она неловко поднялась. Альд коснулся губами руки рядом с кольцом. Выпрямился.
– Ступайте. Вам нужно отдохнуть. Вечером дана Сита поможет вам подготовиться.
И Милия пошла следом за слугой, так ничего и не поняв. Но она действительно ужасно устала. И нужно поспать. А думать, это потом.
Очевидно, что распорядитель питал к Золотому залу ненормальную привязанность. Дан Глисса сидел на своем малом троне и думал, что надо ему напрямую приказать прекратить устраивать мероприятия именно здесь, есть ведь и другие просторные помещения, не такие помпезные и сверкающие. Сестра в кои-то веки явилась вовремя и была на своем месте. На главном троне лежал венок из илеи, золотистых, похожих на короны цветов. Придворные выстроились по обеим сторонам зала. Советники, Коллегия представителей государств, входящих в военный союз, и другие, наиболее значимые сейчас дворяне и сановники, – ближе к тронам, остальные – как получилось.
Дана Сита молчала, как партизан. Она, как и сказал дан Глисса, помогла собраться, только молчала, для чего. Комнату, в которой устроили Милию, готовили в спешке и в ней все еще чувствовался особый дух нежилого помещения. Но белье на постели сменили и согрели, ванна была полна. Когда после купания, на отрез отказавшись от еды, девушка забралась под одеяло, ей казалось, что никакая сила не поднимет ее с подушки, пока не пройдут сутки. Но такая сила нашлась. Похоже, дане Сите действительно нечем было заняться. Она с таким упоением командовали своим маленьким войском из служанок, что Милия не посмела возражать. Просьбы объяснить, к чему столько шума, игнорировались или перебивались фразами вроде «Не жмут ли туфли?», «Как вам этот цвет?», «А может лучше вот то зеленое?» и «Нет, нет, вот то кремовое с вышивкой!», а так же миллион «прекрасно», «чудно» и «вы прелесть до чего хороши».
Милии не дали возможности как следует рассмотреть результат работы, кроме того, что было мельком замечено в попадающихся по пути в Золотой зал зеркалах. Она знала, что на ней что-то кремовое с вышивкой, туфли не жмут, чудная прическа, в которой диадема, похожая плетением на кольцо, а сама она, да, да, прелесть, до чего хороша.
В зале было полно народу, о, простите, благородных данов и дан. Жена советника, прикрывшись веером, то и дело шептала наставления про осанку и взгляд, а ее дочки наверняка искренне радовались, что это не они сегодня под неусыпным матушкиным надзором. Во всяком случае, пока. На Милию косились и, судя по взглядам, обсуждали, не слишком заботясь, что рассуждения станут известны предмету беседы, но дана Сита жужжала шмелем и даже такой сомнительный источник информации, как слухи, был недоступен.
Обилие света и позолоты мешало как следует рассмотреть возвышение с тронами. Оба сиятельства были там и смотрелись… сиятельно. Альд был в белом камзоле, ему всегда нравились светлые цвета, Корали в темно-сером, почти стального цвета платье с… эполетом? на правом плече. Больше всего этот знак командующего напоминал генеральский эполет. Ей шло и это платье и строгая прическа. Лоб дан Глиссы украшал тонкий венец, на груди, на вычурной цепи сверкал драгоценными камнями знак наместника.
Рядом с троном лорда Милия заметила сойлийцев и Кодвилла. Возле трона даны Корали стояло несколько людей с темной кожей и золотыми волосами, заплетенными в косы. Их однотонная, похожая на форменную, одежда была украшена вышивкой разных цветов, и они открыто носили оружие. Настоящее, а не парадное, как у всех находящихся в зале благородных данов.
Альд поднял руку, и неясный гул голосов в зале стих. Лорд поднялся, и мгновенно отыскав Милию среди присутствующих, направился к ней. Встал напротив, чуть качнул головой, обозначив поклон. Девушка заученно присела в реверансе. Альд протянул руку, и Милия молча вложила в нее свою. Затем дан Глисса повел ее к тронам и, развернувшись к присутствующим громко произнес:
– Вот жена моя, ваша госпожа.
И стало тихо. Ни один вдох не нарушил этой тишины, поэтому Милии казалось, что ее бьющееся в тисках корсета сердце слышно на весь зал. Во рту было сухо, и рука в руке лорда дрожала птицей.
– Слова произнесены, – сказал дан Глисса.
Шурша платьем, со своего места встала Корали. Подошла, остановилась напротив, внимательно посмотрела на Милию и склонила голову, как перед равной. Стала рядом.
– Слова услышаны, – произнесла она, а затем и все, кто был в зале.
И тишина рухнула. По залу словно волна прошла. Придворные, соблюдая ранги, выстроились и по очереди подходили с поздравлениями к наместнику и его… жене? У Милии ком в горле встал, ей казалось, что ее вот-вот стошнит или она упадет в обморок… Лучше в обморок. Закрыть глаза и никого не видеть. Это и правда происходит? С ней?
– И телом, и сердцем, – сказал кто-то напротив. Милия моргнула и поняла, что это Камилл. Он, лукаво улыбаясь, произнес слова на старом языке Сойла. Фраза была умышленно неполной.
«И телом, и сердцем, и разумом, и сутью» – это была венчальная фраза, часть свадебного обряда Сойла, которую Камилл обронил как то в одном из их разговоров в библиотеке Белого дворца. Произнес и перевел, после того, как написал на клочке бумаги, потому что Милия, как всегда, не могла разобрать сочетание символов в Книге Судеб, а Сон, как всегда, был не против помочь.
– И телом, и разумом, – поправила Милия, надеясь, что выговорила правильно. – И только.
Сон кивнул, клюнул носом ее запястье, обозначая поцелуй и отошел.
Когда поток поздравлений иссяк, Милия уже не чувствовала ног, и спина, не успевшая как следует отойти после бешеной скачки с Шеамом, снова разнылась. К трону дан Глиссы успели приставить еще одно не менее помпезное кресло, на которое Альд усадил девушку. Склонился к волосам.
– Торжественная часть позади, моя леди. Теперь можно отдохнуть и насладится представлением.
– Что? – Девушка все еще пыталась осознать реальность происходящего.
– Мне просто любопытно, который из Комитетов, в которые так любят собираться наши прекрасные даны, захочет первым заполучить мое расположение, зазвав вас к себе. – Он снова держал ее за руку. Как будто боялся, что она снова исчезнет. – Хотите чего-нибудь?
– Я… Да. Очень хочу пить.
В ту же минуту ей вручили бокал. Одного оказалось мало. Милия поняла, что это вино только когда второй был пуст наполовину.
– Осторожнее, молодое ксантийское коварно, а я рассчитываю на пару танцев. Моя леди, надеюсь, в своих странствиях, вы не забыли очередность фигур и переходов? – Дан Глисс улыбался, как там, в кабинете, отчаянно. Его темные глаза поблескивали, отражая золотые блики убранства зала, напоминая глаза совсем другие. Сердце дрогнуло.
– Пару танцев. Непременно, мой лорд.
Отвела взгляд и в два глотка допила вино. Она готова танцевать всю ночь, чтобы потом упасть и уснуть, чтобы не… А почему, собственно «не»?
Это Солар выставил ее из мира, как бродячую собаку за дверь, бросил разбираться со всем, что в ней, одну. Если бы не Заров, она сидела бы в соседней палате с отцом под присмотром доктора Вальмона. Да еще посмел явиться так… как явился и обнимать ее чужими руками! Обида сжала сердце. Шевельнулась несмелая мысль, что новонареченная светлость, похоже, наклюкалось. Не удивительно, два бокала залпом. Да и против третьего организм, судя по ощущениям, совсем не возражал. Но тут зазвучала музыка, слуги с подносами попрятались по углам, а народ в зале живенько разбился на пары. Альд подал ей руку, и они стали к остальным.
Кому пришла дивная мысль открыть танцы откровенной и чувственной десидере, так фантастически похожей на земное танго, не движениями – ритмом и эмоциональной окраской? Тогда, во время первого появления на Тер, на уроках, организованных специально для нее, Милия внутренне радовалась трем годам в студии бальных танцев. И пусть группа была любительская, и ходила она туда еще в старших классах и по бабушкиному категоричному требованию, мол, приличная девушка должна уметь танцевать, это позволило по началу хотя бы не краснеть и не чувствовать себя полной неумехой.
Но вот тягучие, как ожидание, первые такты отзвучали, и пары замерли напротив в шаге друг от друга. Пауза и…
Это был танец-прикосновение. Пара должна была касаться друг друга все время, пока звучит музыка. Разорвать прикосновение – испортить танец. Поэтому кисть, плечо, предплечье, поворот, его дыхание на затылке, а рука скользит по талии и обжигает, словно касается голой кожи. Снова поворот, еще, и вверх на вытянутых руках, словно полет. Вниз, руки на плечах, шагнуть в сторону, касаясь партнера самыми кончиками пальцев, и снова навстречу, в объятия, прогнуться. От его ладони по голой спине озноб, и губы так близко. Объятия, два шага, поворот, и снова в стороны. Не отпускай. Пальцы дрожат. Чьи? Неважно, важно, что уже – навстречу и снова вверх, рассыпая свет с распахнутых за спиной прозрачных, как марево в разогретом воздухе, крыльев.
Последний аккорд. Тишина. Выдох.
– Ты сияешь, – прошептал Альд, и невесомо коснулся губами виска. – И все видят, а я хочу смотреть на это один.
А она кивнула. Десидере все еще звучала внутри, и пальцы, подрагивая, касались других весь долгий путь до покоев лорда. Дверь. Пауза и…