«Знаешь, я, наверное, уйду…»
«Это место пьет силу, как вампир!»
«Я думал, вы больше не приедете…»
«У меня кое-что есть для тебя».
«Птица! Птица!»
«…А потом я получу тень и стану, как он…»
«…Так нужно. Для тебя».
«…пьет силу».
«Больше, чем ты думаешь…»
И еще один, другой, Голос. Он сказал:
– Иди. Пора.
И она пошла. Шагнула через рваный край и Дверь закрылась.
Вперед и назад, насколько хватало глаз, тянулась живая-неживая пульсирующая пуповина. Под ногами пружинило. Сознание плыло, было трудно дышать.
– Поспеши, – поторопил Голос.
Девушка подалась вперед, чтобы сделать шаг, ее подхватило, закружило и понесло…
Каменная мостовая больно ударила по ногам, нестерпимый жар обжег лицо. Вокруг все горело.
У него был свой мир, очень старый мир, такой же старый, как и он сам. На этом огромном, висящем во вселенской пустоте шаре были только камни, пыль, песок, тонкая нитка ручья и он сам.
В этом месте ручей попадал в низинку и образовывал небольшое неглубокое озерцо с прозрачной, покрытой чешуйками ряби, хотя ветра не было и в помине, водой. Он присел, скрестив босые ноги и положив посох – простую неошкуренную палку – на колени. Рука привычно нашарила плоский камешек, из тех, что в изобилии лежали вокруг озерца, и бросила в воду. Рябь тут же исчезла, и вместо нее побежали, расходясь, круги. Вода у берега заплескалась, щекоча загрубевшие стариковские пятки, лизнула обтрепанный подол длинной рубахи. Рука потянулась за следующим камнем, хотела было отправить его вслед за первым, но, нащупав что-то необычное, поднесла находку к глазам. Камень и впрямь был редкий, медово-желтый, полупрозрачный, с застывшим внутри пузырьком воздуха и небольшой вмятиной как от пальца, с одной стороны. Повертев занятный голыш, старик улыбнулся одними глазами и бросил его в озерцо. Камень гулко ударился о воду, брызги коснулись рук и лица, тут же осыпавшись невесомой пылью. Когда-нибудь выемка заполнится камнями вровень с берегами, и маленькое озерцо перестанет существовать.
Медленно, опираясь на посох, старик поднялся и, не торопясь, пошел дальше. Обернулся: потревоженная камнем вода все еще лизала россыпь камней по берегам, а откатываясь, оставляла на них легкий пыльный налет.
Когда-нибудь…
3
Прямо на девушку с искаженными от страха лицами, держа друг друга за руки, неслись какие-то люди… женщина, девочка подросток, мальчишка и еще одна девочка. За их спинами вспухал огненный смерч. Одно мгновение и… Милена не поняла, как это произошло, но… женщина и дети промчались сквозь нее, словно ее и не было! Как же… Как же так!?
Что-то с диким воем врезалось в мостовую совсем рядом, полыхнуло… Порыв горячего воздуха швырнул волосы в лицо, обжег затылок. Она обернулась – девочка, отпустив руку брата, споткнулась и упала, в расширенных до предела зрачках пополам с огненными отблесками плескался страх. Новая волна страха, слившаяся в многоголосый крик, на мгновение, заглушила рев пламени, поднимавшегося к темному небу почти сплошной стеной. Где-то над головой пронеслась стремительная крылатая тень, горячий, наполненный гарью воздух, снова взвыл… прямо над головой… Душераздирающе, обреченно закричала женщина, бросилась к упавшей девочке. Милена успела первой. Упав на колени, плохо соображая, что делает, закрыла ребенка собой.
– Купол, – обыденно бросил Голос.
И девушка послушно и легко, как будто только этим всю жизнь и занималась, вытолкнула из себя сверкающий золотой шар, который тут же растекся над ней, образовав призрачную полусферу. А спустя мгновение их накрыл огненный шквал.
Это было больно. Милена чувствовала, как неумолимо быстро тает сила, поддерживающая купол, но вместе с этим… С ней происходило что-то такое… как будто ее тело, разделенное на множество призрачных копий, раз за разом появляется в этом огненном кошмаре, оборачивается, бросается к девочке и закрывает ее собой и сверкающей золотистой сферой… Снова и снова… Милена застонала сквозь зубы.
Купол замерцал и исчез, почти одновременно с опавшим пламенем.
– Тетя, ты кто? Дух? – услышала Милена прежде, чем провалится в благодатную мглу беспамятства.
Но не тут-то было. Ее растормошили и куда-то потащили. Как подобрала свои валяющиеся на мостовой вещи, она не помнила.
Огненная круговерть понемногу сходила на нет. Пламя быстро угасало, и было похоже, что все, что здесь могло гореть, сгорело задолго до случившегося. По прежнему где-то кричали, кто-то плакал, кто-то ругался, посылая проклятия в багрово-черные небеса.
Осознание произошедшего приходило медленно.
В лицо плеснули чем-то теплым. Милена протестующе вскрикнула, но сделать уже ничего не могла.
– Ты… – услышала она взволнованный женский голос. Разглядеть говорившую было невозможно из-за попавшей в глаза явно не слишком чистой жидкости и прилипших к мокруму лицу волос. – Не знаю, откуда ты взялась и как сделала то, что видели мои глаза, но ты спасла моего ребенка, и я…
– Да? – Милена наконец-то убрала волосы и кое-как протерла глаза: темный платок, вьющиеся волосы, копоть на лбу, лихорадочный взгляд, плотный жакет, шерстяная юбка.
– Я… – запнулась женщина. – О-о! Госпожа… Госпожа, прости дуру неграмотную! – Она бухнулась на колени и принялась хватать девушку за одежду с явным намерением…
Милена попятилась, правда сделать это, сидя на на тротуаре под стеной какого-то дома, оказалось не так просто, и рукав куртки получил изрядную долю благодарных поцелуев, предназначавшихся перепачканной, саднящей Милениной руке.
– А где… где я? – запоздало спросила Милена. – Что за место?
– Роккиата, госпожа, – с готовностью отозвалась женщина, изо всех сил стараясь не удивляться вопросу. – Малая торговая площадь… была.
Она бросила взгляд на жмущихся друг к другу детей. И только сейчас заметила, что вокруг полно людей, по одиночке, парами и семьми с детьми и узлами, сидящих на мостовой под стенами и прячущихся между домов и в развалинах. К слову сказать, относительно целые постройки в пределах видимости можно было по пальцам сосчитать.
– А вы из Осаты или из самого Сойла?
Этот вопрос остался без ответа. В голове Милены свился клубок вопросов куда затейливее заданного, но на язык напросился совсем нелепый:
– А почему никто не расходится?
Женщина наградила девушку взглядом из смеси жалости, сочувствия и недоумения, как обычно смотрят на внезапно повредившихся в уме близких родственников, но тем не менее ответила:
– Так вон же, – она ткнула пальцем в светлеющие облака, – крылатый даррский демон. Следит. По одиночке сейчас разве что можно, а ежели кучей повалят, враз спалит. А по-одному – боязно. Нам теперь тут долго сидеть, пока не улетит.
Милена запрокинула голову, силясь разглядеть “демона”. Где-то рядом продолжало гореть и клубы дыма, которые ветер рваными полотнищами волок в сторону площади мешали, заслоняли скользящий под облаками крылатый силуэт, превращая его в размытое пятно.
Женщина тем временем устроилась рядом с детьми: младшая на ногах, двое других – по бокам.
– Мы на Кожевенной жили. А вчера “демоны” налетели … Полквартала сожгли. Наш-то дом не сильно погорел, там и прятались. А сегодня к ночи собрали что поцелее и к сестре моей решили податься в Рыбачье, это поселок рядом с Веринтой…
Милена кивала, глядя перед собой, почти не слушая, что говорит погорелица, поглаживающая жмущихся к ней перепуганными щенятами детей. Ее больше занимало то, что, оказывается, она совсем не рада возвращению, что здесь, похоже, война – смутно вспоминалось, кто такие даррцы, – и что у ее есть все шансы претендовать на место в ближайшем доме для умолишенных, если согласиться с фактом, что слышанный Голос (да, именно так, с большой буквы) был, говорил с ней, советовал.
«Нужно в Сойл… Найти Солара и выбираться. Было. Все это уже было».
Прошлое настоящее вернулось. И тут же перестало быть прошлым.
Нужно было уходить из Роккиаты, но найти здесь, в практически разоренном городе, лошадь было не легче, чем заставить Звезду сиять несколько дней кряду. Поэтому Милене ничего не оставалось, как присоединиться к уходящим прочь из Роккиаты людям. Драный плащ, который ей с трудом удалось раздобыть, прикрыл странный для глаз окружающих наряд и только. В этот раз Милене не повезло с погодой, и холодный зимний ветер, вольготно разгуливая в дырах плаща, пробирал насквозь, заставляя кожу под одеждой синеть и покрываться пупырышками.
Шли с вечера, когда начинало смеркаться, ночью и до раннего утра, в рассветных сумерках, хотя, что считать сумерками для мира, который, за исключением одного дня в году, был окутан огромным бордово-красным облачным одеялом? Девушка вымоталась. Казалось, болит каждая мышца. Особенно ноги, из-за бесконечной ходьбы и не снимаемых уже который день ботинок. Снимешь их, как же! Мигом новый хозяин найдется. Да и холодно. На сумку покушались дважды, презрев страх перед цветом лица Милены. Сначала на нее косились даже с некоторым уважением, обращались почтительно – госпожа – некоторые так вообще кланялись. Потом пообвыкли и перестали обращать внимание. Несколько раз просили «полечить», но девушка отрицательно качала головой. Может быть это, да еще то, что ей несколько раз приходилось выменивать у погорельцев что-нибудь съестное, раздав все свои нехитрые украшения: серебряную цепочку с кулоном-каплей лунного камня и два колечка, тоже серебряных. Первый раз, когда Милена все еще неуверенно и медленно подбирая слова на леантари, обратилась к какой-то женщины с просьбой продать немного еды, ей удивленно протянули кусок хлеба, отказавшись от платы, а во второй – нет. И уважение из глаз исчезло, а за ним и боязнь. В сложившейся ситуации все эти бездомные, замерзшие, грязные и голодные люди с узлами, сумками тележками и без, были в гораздо более выгодном положении, нежели девушка, и, не смотря на все преклонение перед Сойлом, в каждом из них жила неприязнь, основанная на принципе «не такой, как мы». Ее начинали пугать наигранно равнодушные взгляды, которые она время от времени ловила, а после того, как несколько раз пытались ограбить, и вовсе почти перестала спать. Дремала в полглаза.
Несколько раз небеса над головой вспарывали стремительные силуэты «даррских демонов», задевающие мягкое подбрюшье облаков рукотворными крыльями. Как эти «твари» держаться в воздухе – непонятно, но то, что они были именно рукотворными, Милена могла сказать наверняка, опираясь на свое чувство «живое-неживое» и интуицию дитяти технической цивилизации. В этих странных машинах было какое-то неуловимое сродство с ней самой: они тоже казались втянутыми в красный мир Тер чужой волей, но это никак не мешало «демонам наводить на Милену такой же ужас, как и на остальных. Ведь сразу появлялся страх, а потом они.
Выбравшись тогда с площади, девушка ринулась к Белому Дворцу, резиденции королей Леантара, решив, что только там может получить достаточно информации, чтобы разобраться в происходящем. Пошла, несмотря на уверения Даллин, женщины, чью дочь спасла, в том, что королева, лорд Волден и его сестра, дана Корали давно покинули Дворец, и что его светлость в Осате, а королева Лия и двор – в Сор-О, что дана Корали, да воссияет над ней Звезда, командует частью доблестной Первой Объединенной армией, в которой много людей Земли-за-морем, саффских и раакских солдат. И что сам Дворец почти разрушен… Потрясение от увиденного было настолько сильным, что Милене пришлось опереться о стену уцелевшего трехэтажного дома, в котором располагалась Палата Торговой гильдии.
Здесь, над Дворцом прошелся огненный смерч не в пример страшнее виденного девушкой на Малой Торговой, потому как даже камни мостовой растрескались от жара. Левое крыло Дворца было разрушено почти до основания, в уцелевших стенах зияли дыры, белоснежная поверхность королевского мрамора почернела, а местами оплавилась. Великолепный некогда парк исчез. Но правое крыло и центральная часть, где находились бальные залы, кабинеты, залы официальных приемов, а под ними – дворцовая библиотека уцелели. От дальнейших посягательств Дворец надежно укрывал прозрачный жемчужно опалесцирующий купол, сродни тому, каким Милена укрыла от огня себя и ребенка Даллин. Девушка пробовала подойти, пробравшись за ограду через пролом, но в нескольких метрах от купола кожу начинало жечь и колоть, в затылок вворачивался ледяной винт. Потом на нее напал худой до невозможности варл, вернее, попытался напасть. Выскочил из разрушенной привратной будки, оскалив зубы, и едва ли не в ту же секунду униженно припал к земле у самых ног, прерывисто втягивая чутким носом густо замешанный на гари воздух. А потом долго плелся следом, пока не отстал.
Даже здесь, в степи, над пыльной лентой дороги ветер пах гарью. Дым и жухлые, коричнево-бурые травы. И пыль. Сегодня Милене было плевать на «демонов». И вместо того, чтобы устраиваться на дневку в неглубокой балке с мелким ручьем, как остальные, девушка продолжала идти, зло вколачивая каблуки ботинок в утоптанное до каменной твердости полотно дороги. Из добытого в городе плаща, окончательно превратившегося в лохмотья за несколько суток пути, Милена соорудила что-то вроде рюкзака, куда уложила сумку и пакет с бумагами. Бережно хранимый плащ Солара был безжалостно извлечен и наброшен на плечи. Сразу же стало теплее. Укутавшись, она потерлась щекой о мягкий чистый бархат. Ветер тут же исправил его вопиющую чистоту, швырнув в девушку пылью. Может, не стоило надевать… все равно здесь некому удивляться ее странного покроя куртке и брюкам.
Указатель на перекрестке вещал, что прямо по дороге – Коруна, направо будет какой-то Траан, а Осата – налево. До Траана было ближе всего. Девушка задумалась. Воды не было. Еды тоже. Пожав плечами, Милена решительно свернула налево.
Она медленно брела по краю дороги, переставляя ноги, как автомат. Прошло несколько часов, развилка осталась далеко позади, силы, впрочем, тоже. В ушах по сверчку, в голове пусто и гулко, как в пустой металлической бочке. Оступилась. Скатилась по невысокому пологому откосу, поросшему грубыми колкими стеблями пыльника, и оказалась на островке густой стелющейся травы с круглыми красно-бурыми мясистыми листьями. Приподнялась.
«Ты устала, – сказал Голос. – Отдохни».
Руки дрогнули, подогнулись, Милия упала лицом в красно-бурый ковер, ткнулась носом в покрытые мелкими ворсинками листья. Аромат был таким сильным, что голова пошла кругом.
– Мята… – шепнула, или подумала девушка. – Мята…
«Менх, невежественные девчонки…» – ворвался в голову напыщенный сиплый голос старого лекаря, голос из прошлой… позапрошлой жизни.
Хотелось открыть глаза, но сил не было. Милия взяла губами щекочущий лист, надкусила – прохладная вязкая горечь обожгла язык и нёбо.
«Ты устала, – сказал Голос. – Спи».
И она уснула…
Проснулась рывком, села, торопливо проверила свои немногочисленные вещи – все было на месте. Выдохнула. С новой силой накатила жажда. Пришлось подняться и снова идти.
Невнятный, постепенно нарастающий звук заставил обернуться. По дороге со стороны развилки стремительно приближаясь, катилось облако пыли. Всадник.
Первым порывом было убраться подальше, вот только организм, пребывая в состоянии протеста вообще, остался стоять в пол-оборота к несущемуся конному смерчу. Несколько минут, и девушка оказалась в густом облаке пыли с запахом конского пота и кожи. Чихая и тщетно пытаясь избавиться от попавшего в нос и щедро припорошившего лицо песка, Милена краешком слезящегося глаза обнаружила, что всадник резко осадил лошадь – кротта – в нескольких метрах от нее и возвращается. Соскочив с седла на ходу, он с диким воплем ринулся к девушке, сгреб ее в охапку и закружил, гоняя не успевшую осесть пыль!
«…?! …?!!»
Кротт явно неодобрительно косился на творящееся у него под носом безобразие, пыхтел, выдувая из ноздрей невесомые облачка пара, и нетерпеливо переступал копытами.
Хватка у мужчины оказалась железная, поэтому, осознав всю тщетность попыток освободиться, Милена, радуясь своему крепкому вестибулярному аппарату, терпеливо ждала, когда этот ненормальный прекратит изображать карусель.
– Соноран! – наконец остановившись, выдохнул он, не разжимая рук. – Соноран! Это же чистое безумие! Ты – здесь! На этой дороге, в это проклятое Небесами время… Ты… одна! Сумасшедшая. Откуда ты взялась?
– Из Роккиаты, – изумленно ответила Милена, тихо шалея от радости, потому что голос незнакомца в темном шерстяном плаще был голосом Шеама.
И лицо, небритое, осунувшееся, тоже было его. В этом девушка убедилась, высвободившись из чересчур крепких объятий и отступив на шаг. Щека все еще хранила холодок плотного кожаного нагрудника, способного защитить от случайной стрелы, а губы беспрестанно разъезжались, являя миру вселенскую радость. Впрочем, девушка была не одинока в своих чувствах – точно такая же улыбка красовалась на лице Шеама.
– Духи-покровители! – вдруг спохватился Шеам. – Мне к утру нужно быть в Осате. Везу донесение из Северной части Первой Объединенной лично его светлости лорду Волдену дан Глиссе.
– Ты курьер?
– А куда еще было податься? Армия не по мне, а это в самый раз. И платят не в пример лучше. А ты… – Странный взгляд. В нем было несколько слоев как на провозимой контрабандой картине известного художника с написанным поверх шедевра натюрмортом, а по натюрморту – холодный пейзаж: сумерки, скалы, запустение. – Ты другая.
– И ты изменился.
– Зачем тебе в Осату?
– К лорду на поклон, – Милена улыбнулась. Вышло невесело.
– Он так и не женился.
– Полагаешь, это должно что-то значить для меня?
И тут он смутился. Отвел глаза и покраснел, как мальчишка. Затем сгреб Милену в охапку, водрузил на кротта и сам вскочил в седло. Конь недовольно всхрапнул, ему совсем не улыбалось везти на себе дополнительный груз. Но тут Шеам вонзил каблуки в черные лошадиные бока, и горизонт метнулся навстречу со скоростью ветра. Ветра с запахом пыли и жухлой травы.
* * *
Рано. Он еще не готов.
Именно.
Он носит в себе зерно хаоса.
Он – человек.
Пока.
Вопреки.
Ты дерзишь.
Поэтому я все еще здесь.
Безумец.
Я тот, кто я есть, не больше, но и не меньше. Как ты. Как он.
Он – плод раздора.
Он – Мастер Связующий.
4
Знак «дайво», похожий на вывернутый на изнанку «дар», нелепо смотрелся на черном шелке рубашки странного для непосвященных в существование Всезнающего35 покроя – белое на черном – привлекал ненужное внимание. Восемь учеников школы ІІІ ступени продирались сквозь хитросплетения трактата ушедшего Мастера Света Сарона «Основы и истоки сил». Восемь учеников… Взгляд скользил по склоненным головам и неизменно, хоть на долю мгновения, останавливался на одной: черные пружинки волос вперемешку с огненно-рыжими, стянутые на затылке в «хвост» желтой лентой – девушка, прошедшая первое Посвящение… Немыслимо, неслыханно за всю историю Сойла здесь, на Тер. Солар специально и лично исследовал закрома Архивариуса и, убедившись, вопросительно заломил бровь на аудиенции у Всезнающего. А тот – помолодевший на десяток лет Мастер Трансформы Зейт, избранник судьбы и раб Сферы, – лишь улыбался в ответ и щурил свои меняющие цвет глаза.
Время перемен… Не удивительно, что она избрала того, кто как нельзя лучше был способен изменяться. И если Солт, Мастер Снов (или Иллюзий – кому как нравится), так же не понаслышке знакомый с переменами, менял внешнее, то Зейт – то, что внутри. И изменения не заставили себя ждать. Взять хотя бы самого Солара. Он получил степень Мастера после двух лет в степени Хранителя Знаний в тот самый год, когда Ушел Всезнающий, Варнор, его отец.
Мастер! Каков Хранитель, таков и Мастер, – теория и голое чутье с минимальным опытом. Хотел в пику отцу стать Мастером Иллюзий, был лучшим, что скрывать, учеником Мастера Света Сарона, Ушедшего, и последним учеником Мастера Координатора Калона, Ушедшего. Преемник обоих, неудавшийся Мастер Разума, книжный самоучка… и вот итог – белое на черном – «дайво», слияние. Мастер Связующий… воплощенный бред. Черные одежды Всезнающего и белый плащ Мастера. Сфера откликается и ему, и Зейту (где это видано!) причем иногда более охотно ему, чем Зейту. Опять же – бред. Время перемен… Такое же бельмо на глазах всего Сойла, как эта девочка, приемная дочь Техника, прошедшая Посвящение, да еще тенийка на треть, в Старшей школе.
Тирéн Май Ховир, пятнадцать, всего пятнадцать. Рыжее с черным вперемешку… Природа – та еще мастерица выделывать коленца. Каких-то пара лет и из ребенка, которому, навскидку, не больше одиннадцати, выросла такая…
Девушка вопросительно глянула на Наставника, и Солар отвел взгляд. Она помнит тот День Звезды, когда он едва не потерял…
Опять посмотрела, поерзала, решаясь, и…
– Вы недовольны мной, Наставник?
– С чего вы взяли, Тирен?
– Вы все время наблюдаете за мной.
По классу побежал едва слышный шепоток и даже пара сдавленных смешков, совершенно точно определившие характер этого повышенного интереса в глазах учеников.
«Еще чего не хватало!»
– Я бы не хотел обсуждать это сейчас.
Немного льда в голосе и во взгляде и восемь голов вновь послушно уткнулись в трактат. Однако их нереализовавшееся «хи-хи» висело под потолком, раздражая Солара больше, чем он сам себе признавался.
Тирен помнит тот день и знает, что он тоже помнит… Золотой свет, тающий в его лучах Туман, Сойл-гора с двурогой короной луны и груда алого как кровь бархата в пыли на дороге. И худенькая девочка, протягивающая плащ Хранителя его хозяину, ему, Солару, едва не погубившему ту, что стала ему дороже жизни.
Два с лишним года здесь, четыре – там. Это долго. Значит, Милия не смогла, а может, не захотела.
Накатило внезапно, мир перед глазами кувыркнулся, сердце обожгло и сдавило. Мучительно заныло запястье, словно перетянутое тонкой раскаленной нитью… Кайл пошатнулся, жестом остановил двух вскочивших из-за столов учеников и вышел в коридор.
Прохлада каменной стены, к которой Кайл прижался лицом, и горячие тиски «связующей нити». Он сам неосознанно создал ее в тот День Звезды, о котором ему ежедневно, сама того не желая, напоминает Тирен. Комком подкатила тошнота – заворочался внутри ядовитый гад, плевок Тумана, зерно, как назвал это неизвестно куда сгинувший Сарк. Заворочался… Долго ждал… Два года с лишим…
«Духи-создатели…»
– Кайл… Мастер Солар… – Кто-то тряс его за плечо, Кайл разлепил глаза, чуть повернул голову и посмотрел на… Солта, Мастера Снов.
– Что?.. Что вы здесь…
– Так… мимо проходил. Помощь нужна? Что-то случилось?
– Да, случилось, – ответил Солар, чувствуя, что улыбается. – Случилось. А вы ничего… странного не заметили, Мастер Солт?
– Кроме вашего поведения, Мастер Связующий, ничего, – ответил тот, тоже улыбнулся и подумал, что близкое общение с этим ненормальным Зейтом, Творящий свидетель, плохо влияет на парня.
Время перемен… Его время.
Всезнающий сидел, вернее, полулежал в своем кресле перед столом, залитым мертвенно белым светом, источаемым Сферой. Проклятая машина была не в духе, чего нельзя было сказать о Зейте. По лицу Всезнающего блуждала улыбка – кое-кто вмешался и начал действовать. Кое-кто тоже не любит постоянства. Кое-ко бросил первый камень на мельничное колесо, и оно медленно-медленно двинулось с места…
Первый камень – необычное Посвящение.
…и начало вращение. Сегодня первый круг завершен. И брошен второй камень. Можно было и не бросать – колесо-то уже вращается, загребает широкими лопостями застоявшуюся мутную воду, ил виснет на ободах зелеными бородами, мешает, но кто-то дергает за ремни и колесо набирает обороты. Можно было и не бросать, но он тоже был нужен, этот камень, как еще один кусочек мозаики, часть…
Второй камень – гость к обеду.
…нового полотна. Знать бы, кто держит челнок, а кто – всего лишь цветные нити, ложащиеся в узор под умелыми пальцами, кто дергает за ремни, а кто – бросает камни? А кто колесо – он, пожалуй, знает. Жаль только, делается все как-то мимо него, а осведомленность лишь подогревает нездоровый интерес. Ничего, у нас в руках достаточно камней, а когда бросать и куда, это уже другой разговор.
Перекусить что ли?.. Кто?.. Ну, конечно!
Дверь открылась, и уединение было бесцеремонно нарушено.
– Ты стал совершенно предсказуем.
– Это плохо?
Всезнающий поморщился и принял подобающую статусу позу. Кайл не впечатлился.
– Это неверный вопрос.
– Оставьте, что за игры!?
– Игры? Я еще и не начинал.
– Вы смеетесь, – констатировал Солар и уселся напротив Зейта так, что их разделял стол и мертвенно-бледное око Сферы.
– Знаете, – снова констатировал Кайл и не стал скрывать разочарования.
– Ты удручен?
– Это неверный вопрос.
– Будешь просить?
– Да.
– Нет.
– Как знаете, – Кайл поднялся и направился к выходу из зала.
Всезнающий подался вперед. За серыми, прозрачно-серыми кристаллами глаз зашевелилось любопытство. Впрочем, любопытно было не только Зейту. Сфера неожиданно запульсировала и потянула к Солару белесый отросток. Кайл отмахнулся, но Сфера, против обыкновения, настояла и одним рывком буквально выдрала призрачного двойника из тела Мастера Связующего, оставив его самого на мозаичном полу, скорчившегося от острой смеси наслаждения и боли.
– Все-таки это отвратительно выглядит со стороны, – услышал Кайл, когда пришел в себя. Открывать глаза он не спешил, подниматься, впрочем, тоже —каменный пол приятно холодил ноющий затылок, а под закрытыми веками все еще жили остатки видения: пыльная дорога, развилка с указателем и путник… путница…
– И что было? – снова подал голос Зейт.
Кайл поднялся.
– Сами смотрите. – И вышел.
– Вот же м.. Мастер, – пробурчал Зейт вслед и предвкушающе ухмыльнулся.
Время перемен…
Он не смог. Собрался и даже вышел из горы, чтобы пространственный прыжок было сложнее отследить, создал арку портала, пару минут смотрел в жемчужно- опалесцирующее ничто, затем схлопнул проход.
Стоял и смотрел на город.
Было ветрено. Пыль носилась по дороге и очертания домов казались зыбкими. Туман выпустил тонкий отросток, обвился им вокруг щиколотки Солара, отпустил, расползся по земле полупрозрачным дымчато-розовым кольцом с Кайлом в центре. Солар дернул плечом, сбрасывая ощущение присутствия, и обернулся. Со стороны горы кто-то шел. Через Туман. Хотя уже несколько месяцев, как работал стационарный портал до города.
– Мастер Солар!
«!?»
– Тирен, у вашей группы сейчас урок…
– Да, Мастер, – глаза-вишни в упор и улыбка, пока еще не коснулась губ, но уже вот-вот… – у вас. Мастера Солта куда-то вызвали, и он велел вас найти.
– И даже сказал, где?
Девушка неопределенно пожала плечами, но Солар снова смотрел на Иллай. Это было привычнее, чем неприкрытое любопытство Тирен.
– Что там по плану?
– Задачи на овеществление с построением модели. – Не надо было видеть лицо юной Посвященной, чтобы представить, как ее перекосило. Эту часть курса, который вел Мастер Снов, традиционно не переносило не одно поколение учеников.
– Считайте, что у вас час самостоятельной работы. Вернусь к завершению занятия и проверю. За старшего… вы, Тирен.
– За что!?
– За излишнюю самоуверенность, – Кайл кивнул на туман и несколькими пассами вызвал рамку портала. – В класс.
Девушка поджала губы и ушла. Портал схлопнулся, а Солар зашагал к городу. Лучше уж прогуляться, чем задачи на овеществление.
До города он так и не дошел, свернул в сторону, к разноцветным квадратам поля, засаженного лекарственными травами. Сел на обочине. Потянулся и сорвал небольшой бархатистый лист, растер пальцами – свежий прохладный запах коснулся ноздрей. Эхом-судорогой отозвалась утихшая было связь, сердце замерло и… рвануло по проторенному связью пути.
– Ты в курсе, что…
– Да, да, у тебя ученики. – Зейт поерзал в кресле, будто его гнус кусал за то самое место, которым сидят. – Зря за Соларом послал, не до уроков ему.
– Он, что, опять? Как тогда? – Солт даже не удивился.
– Нет. Но пытался.
А вот теперь – удивился. Зная импульсивность Кайла. Только вот почему?..
– Время и сомнения, – ответил Всезнающий на невысказанный вопрос Мастера.
– Что изучаешь? – мастер Снов только сейчас обратил внимание, что на столе перед Зейтом полно бумаг и плотных полупрозрачных спектрограмм.
– Техники ходили вниз.
– Опять!? Ты… Это просто…
– На это раз – удачно.
– …невероятно, – выдохнул Солт. – Сколько?
– Четверо. Вернулись все и без последствий. Удалось забрать часть архива и оставшиеся кристаллы.
– Как?
– Мастер Техник Ховир. Нейтрализатор поля, мыслещит, экран из псевдоматерии.
У Солта к горлу ком подкатил, когда он представил, как все это можно заставить взаимодействовать…
– Не пытайся. Его сила иного порядка. Ты влияешь на живое, он на рукотворное. А то, что он понимает, как это объединить… так ведь и ты можешь создать иллюзию и знаешь, как строить арку перехода. Кстати, о порталах. Там мои Архивариусы нарыли кое-что в принесенном. Кристаллы в одной из лабораторий Ховира, и Мастер Тверди с парой Техников над ними колдуют. Нужен Солар…
– Всем нужен Солар, – буркнул Солт…
«Наседка!»
«Старый сыч!»
…и потер переносицу. В последнее время мыслеречь давалась сложнее, словно приходилось пробиваться через несколько слоев ваты.
– Хранителя Кеома пусть возьмут, он, помнится, тоже Калону пороги оббивал, хотел к Координатору в личные ученики.
– Тоже?
– Кайла приятель, такая же за… – Солт неопределенно дернул головой, – заноза.
Зейт развалился на кресле, довольный, и вдруг заледенел лицом. Сфера полыхнула золотом и потухла, погружая зал в гнетущий полумрак. Под колпаком в графитово-жемчужной мгле разматывалась спиралью тонкая сверкающая нить, алый перетекал в золотой и льдисто-серебряный. С каждым витком нить становилась тоньше и ярче, пока не обожгла глаза нестерпимым светом.
Солт отпрянул от стола и успел прикрыть веки. Не видел…
Глаза твои опять…
…слышал, как сквозь толщу воды пробивается искаженный звук, похожий на грохот камней, скрежет и низкий утробный вой.
…смотрят не туда.
Ошибаешься.
Не Я… Заигрался.
Не смей, этот мир…
Все еще мой.
…Звон в ушах постепенно стихал. Зейт хихикал, вытирая катящиеся из безумно поблескивающих глаз слезы. Сейчас он как никогда походил на умалишенного, и Солт мысленно одернул себя за желание рвануть за одним из Мастеров Врачевания.
– Что за… – начал было Мастер Снов, но Зейт жестом его прервал.
Безумец исчез. Остался Всезнающий, Мастер Трансформы, а он нутром чуял изменения.
– Солар разделил сознание.
Мар Кардий Солт, Мастер Снов, замер, вспомнил, как дышать. День потрясений… Давно не случалось. Последний был как раз, когда девица Альдо вошла в привратный зал – дикий взгляд, глаза в пол-лица, мерцающая на границе реальности полуразвернутая трансформа со знакомым до мелочей следом силы —Зейт, тогда еще просто Мастер, делился слепком памяти. А разделенное сознание предполагало наличие устойчивой ментальной связи – так вот и основа. Да и предрасположенность у Кайла слишком явная. Один тот их поход на нижние ярусы чего стоил. Парень едва живым выбрался, тоже сознание раздробил, иначе не вырваться было, теперь то ясно. Так ведь не учил никто! Строжайший запрет под угрозой досрочного Ухода. Слишком опасно. А Солар всегда чутьем работал. Весь в отца… Видимо поэтому Зейт и не стал в свое время учить его Трансформе, понял, что само придет.