Поднявшись на борт, лорд-протектор прошел на нос и остановился рядом с капитаном. Тот коротко кивнул и, не говоря ни слова, протянул дан Глиссе дальнозор – складывающуюся трубку с системой выпуклых стекол внутри. В очертаниях движущихся прямо на него кораблей лорду почудилось что-то знакомое, но догадка никак не хотела воплощаться в четкую мысль.
– Что вы об этом думаете, дан Гиллер? – спросил он у капитана, приходящегося родным братом тому самому дан Гиллеру, который когда-то, казалось, бесконечно давно, привел в тронный зал испуганную девушку с кандалами на тонких запястьях и чудными глазами цвета спелых зерен наска.
– Это слишком невероятно, чтобы быть правдой.
– Это слишком невероятно… – вполголоса повторил дан Глисса, не отрываясь от дальнозора, но вместо крутобоких вражеских («Или все-таки нет?») судов видел на горизонте лишь глаза Милии. Вернув трубку капитану, лорд сложил руки за спиной, нервно сжимая и разжимая кулаки. Вспыхнувшая в обожженной ладони боль прояснила сознание.
Приближающаяся армада была слишком велика для бухты Кента. И для двух десятков галер. Кто же знал? Кафы редко выставляли больше двадцати – двадцати пяти боеспособных судов.
– Демоны ночи! – процедил сквозь зубы дан Гиллер, и собравшийся на палубе народ заволновался.
Дан Глисса буквально вырвал дальнозор из рук капитана и приник к окуляру. Сначала он ничего не заметил, а потом… По лицу лорда-протектора расплылась широкая улыбка. Рядом с неизвестными флагами – золотой круг на рубиновом поле – на мачтах нежданных гостей весело трепетали зеленые с серебром стяги Кеамаккайи, бело-голубые треугольники Фенса и алые с черным кантом языки Венлола.
Они ступили на берег Леантара, гордые чернокожие золотоволосые люди Земли-За-Морем, с просьбой об убежище, с мольбой о новом доме, клочке суши и моря, потому что там, на другом берегу, у них не осталось ничего. А взамен… Плечистый гигант с морщинистым, как ствол старого тисфа, лицом и сединой, густо усыпавшей его длинные, заплетенные в косы волосы, опустил глаза. Он не знал, что предложить взамен – у него и тех, кто стоял за ним, ничего не было, кроме них самих.
Зато лорд-протектор Леантара Альд Карем Волден дан Глисса точно знал, что взять. Он по-прежнему широко улыбался, глядя на прибывших. И на корабли, заполонившие бухту.
24
Все произошло так быстро, что Милии просто некогда было размышлять о причинах, пришлось принять случившееся как данность, даже то, от чего, если бы она все же нашла время подумать, запросто могло снести крышу. Феерия света в распавшихся надвое небесах, окруживший ее золотистый ореол, ощущаемое, как свое собственное, отчаяние Анжея из-за сгустившейся за спиной тени, так похожей на два исполинских крыла… Она даже хотела вскинуть руки, как в детстве, вообразив себя птицей, подняться на цыпочки и представить, что взлетает. Что-то внутри настойчиво подталкивало к этому, но засверкавшая над головой Звезда помешала. Крылья не исчезли, они как будто сложились и отодвинулись на самую грань видимого.
А тени не было.
Той самой, обыкновенной тени, которая появляется рядом с любым источником света. Девушка даже оглянулась, словно та могла прятаться за спиной. Смешно. Говорят, нет тени у вампиров и призраков. Но ведь была же! Даже в густых сумерках Теры Милия отчетливо видела ее у себя и у тех, кто находился рядом, а тут… Кайлу, стоявшему на том же месте, где она услышала зов, было очень не по себе, и девушка, помахав ему рукой, вошла в туман, ставший в лучах солнца полупрозрачным и совсем не страшным.
Арка подавляла и восхищала одновременно. Исполинские Врата были испещрены значками, складывающимися в знаки, составляющие в свою очередь другие, еще большие по размеру знаки, и так до тех пор, пока все не сливались в один огромный символ, такой же, как на вестале – три кольца, сплетенные с четвертым в центре. Прикоснувшись к камню, Милия тотчас отдернула руку – казавшаяся монолитом поверхность с четкой вязью знаков, была хрупкой, как подсохшая на солнце песчаная фигурка. Мелкая, похожая на пепел, пыль, тонкими струйками посыпалась вниз, окрасила пальцы в серое, припорошила носки туфель. На камне остались неглубокие вмятины. Девушка огляделась: не видел ли кто совершенного по недомыслию акта вандализма? В пределах видимости никого не обнаружилось, зато Милия заметила вмурованный в камень длинный прямоугольник с расположенными в ряд мерцающими точками. Подойдя к… панели («?») провела пальцами вдоль… кнопок («?»), не касаясь их, и, не долго думая, надавила на четвертую сверху. Воздух справа сгустился и пошел рябью. «Знакомое зрелище», – подумала Милия, зажмурилась и шагнула в портал.
Поборов легкое головокружение и открыв глаза, сначала левый, потом правый, девушка обнаружила, что оказалась в скупо освещенном холле. По углам в тени прятались статуи, пол был выложен мозаикой. Двери не было. По крайней мере, Милия ее не видела. Заметив краем глаза какое-то движение, девушка повернулась – одна из статуй шевельнулась и шагнула навстречу.
Он – статуя оказалась пожилым мужчиной – был одет как Солар, с той лишь разницей, что одежда его была белой, и на нем не было плаща. Невысокий, прямой, не смотря на свой почтенный возраст, который выдавали пепельные от седины волосы. Только вот язык не повернулся бы назвать этого человека стариком. Все дело было в глазах на длинном невыразительном лице, черты которого Милия наверняка не вспомнила бы, отведя взгляд хоть на минуту. Глаза были цвета… Вы пробовали описать тающую в просветах иссякших грозовых туч радугу или стремительный водный поток, мерцающий в свете луны, то и дело закрываемой клочьями облаков, стремительный взмах крыла попавшей в луч фонаря летучей мыши или призрачный свет звезд, отражающихся в глубоком колодце?
– Я Зейт, Мастер Трансформы Сойла, – произнес он, шевельнул пальцами и над девушкой вспыхнул бледно-желтый коэн, ярко осветив показавшееся на миг каменной маской лицо Зейта и бросив под ноги Милии грязноватую размытую лужицу тени.
– Я Милия, – отозвалась девушка. – Милия Стейл Альдо.
– Стейл, – повторил Мастер Трансформы. – Золотая. Самое время. Идем. И сделал шаг в сторону.
За ним обнаружилась дверь в ярко освещенный коридор. Девушка шагнула вперед и остановилась.
– Почему с вами?
– Кроме меня никто лучше не объяснит, что делать с этим, – он едва уловимо кивнул на что-то позади Милии, девушка покосилась через плечо: по глазам мазнуло блеклым золотом, четко очертив на каменной стене готовые распахнуться крылья.
Сердце дернулось и уже готово было ухнуть куда-то вниз, но Зейт оказался рядом, прикрыв суховатой ладонью глаза Милии.
– Идем, – сказал он, когда девушка успокоилась и задышала ровнее.
– А…
– Кайл большой мальчик, – ухмыльнулся Мастер и покосился куда-то вверх.
Мастер Света чувствовал, что впадает в бешенство. Он едва дождался, пока откроется камера Ливита, а перед входом на Вершину символ, отпирающий дверь, вместо белого получился огненно-рыжим. Эмоции прорывались наружу, и даже обычно неспешная, полная достоинства походка сделалась резкой и нервной. У Сарона имелся разговор к Всезнающему. Не как к высшей власти Сойла, а как к Мастеру, другу («Возможно») и просто человеку, которого он знает достаточно долго, чтобы иметь право выразить свое негодование.
Ворвавшись в комнату, где сидел за столом неизменный («Нет, кто-то из новых») Архивариус, и, не говоря ни слова, Мастер Света ринулся в Зал Сферы и нос к носу столкнулся с выходящим оттуда Ренолом, Мастером Техником. Сарон был настолько поражен, что вся злость на Варнора мгновенно улетучилась, а войдя в Зал и наткнувшись на вопросительный взгляд Всезнающего, поначалу не нашел что сказать. Застыв в двух шагах от двери, полуобернувшись, с указывающей куда-то назад рукой и приоткрытым ртом, седой сойлиец представлял собой настолько комичное зрелище, что Варнор, не выдержав, рассмеялся. Реакция Сарона оказалась чересчур бурной. Его брови сошлись на переносице, а глаза едва молнии не метали – слишком уж яростно и ярко сверкало в его черных зрачках.
– Как? – выдавил он наконец. – Как это понимать? Он… Он же Техник!
– Но он Мастер, – заметил Всезнающий. – Не хуже тебя или любого другого, правда, я искренне посочувствовал бы тому, кто взялся бы искать схожие черты твоих и его способностей. Однако Ренол из тех, кому удалось их обнаружить и найти им достойное применение. Не считаешь ли ты, в самом деле, что все имеющиеся у нас приборы появились сами собой? Конечно, кое-что было, но к примеру, известные тебе карты Сил – плод работы именно Мастера Техника Ренола.
– А как он…
– У Техников свой путь, чтобы подняться сюда и… Сарон, есть вещи, не известные даже тебе.
– Например? – погасшие было молнии, заплясали с новой силой.
– Я понимаю, ты зол на меня из-за Кайла, – Всезнающий по обыкновению предпочел уйти от ответа, – но это не повод…
– Повод, – перебил Сарон. Ярость вернулась тоже и огнем жгла сердце старого Мастера.
Перемена в его лице была столь разительной, что Варнор на мгновение растерялся и краем глаза с удивлением заметил, как побледнела и уменьшилась тень Ухода. Беспокойство за Кайла возвращало ему желание жить? Всезнающий поймал себя на мысли, что безумно желает изменить то, что не в силах, особенно теперь, когда Сарон здесь.
– Будь ты хоть трижды Всезнающим, это не дает тебе права так обращаться с ним. Тем более…
– Он знает.
– Знает что?
– Знает, кто дал ему жизнь, – ответил Варнор («Любопытная реакция, порыться в Хрониках?»), продолжая наблюдать за тенью Ухода.
– Откуда? – отстраненность Всезнающего раздражала Сарона.
– Понятия не имею.
– Все равно, это…
– Он виновен и знает об этом, – перебил Варнор. – Если бы он был до конца честен и не утаил, что слишком привязан к ней, больше, чем привязан, и что она… Сам понимаешь.
– Нет. Не понимаю и не хочу понимать, – Сарон подошел к столу, рывком выдвинул стул и сел, скрестив руки на груди.
Сфера была темной, словно в пику обрушившимся на Тер потокам света. Под хрустальным куполом неспешно и лениво перекатывались бордово-серые, похожие на щупальца с присосками, жгуты тумана. Иногда какой-нибудь из них прижимался к прозрачной стенке и оставлял на ней неровный округлый мутный след, вроде того, что оставляет на холодном стекле горячее дыхание. Углы зала тонули в полумраке. Всезнающий не любил яркий свет, говорил, в сумерках лучше думается. Сарону вдруг пришла в голову странная мысль: может быть, потому, что Сфера и туман если не одно и то же, то, по крайней мере, нечто очень близкое. Она притягивала взгляд, и Мастеру Света ненадолго стало жаль, что он не видит под хрусталем ничего, кроме этого слишком живого тумана.
– Послушай, Сарон, – продолжил Всезнающий, – даже если я и допускал возможность неудачи с девушкой, то последствия, так сказать, лечения… Да, он спас ей жизнь, но вместе с этим…
– Я прекрасно знаю, чем грозит непосвященному неконтролируемая Трансформа.
– Сарон, у тебя появилась гадкая привычка постоянно меня перебивать.
– Мне наперед известно все, что ты хочешь мне сказать.
– Нет, не известно. Ты хоть представляешь себе, куда ушла часть памяти этого мальчишки?
– На место изъятой Сарком информации о формуле Альдо? – неуверенно спросил Мастер Света.
Всезнающий улыбнулся в знак подтверждения, вот только улыбка была невеселой. Он стоял на том же месте, что и в начале разговора, заложив руки за спину, а на его пугающе молодом лице, быстро уничтожающем любое проявление эмоций, жили одни только глаза – две капли ртути, если бы ртуть была черной. Выражение этих глаз могло меняться так быстро, что голова шла кругом, а иногда они становились зловеще пустыми, как бездонные колодцы, в глубине которых не видно ни малейшего проблеска света. Сейчас в них затаилась тревога, бледный отголосок боли и, как ни странно, неуверенность. Однако гораздо более странным Мастеру Света казалось то, что Всезнающий старался не смотреть на Сферу. Мало того, он как будто боялся сделать это даже случайно! Взгляд Варнора скользил по всему залу, но только так, чтобы хрустальный пузырь, возвышающийся над столом, не попался на глаза. Другое дело он, Сарон, которому Сфера внушала подчас благоговейный трепет, несмотря на все его ступени Посвящения; хотя Мастер не смотрел по совсем другой причине – ему хотелось туда смотреть. Взгляд Сарона заметался по залу и вновь остановился на стоящем в двух шагах от стола Варноре. Их глаза встретились, и за замеченным ранее Мастер Света разглядел тень обреченности. Внезапно зрачки Всезнающего помутнели, словно их припорошило пылью, лицо напряглось, резко проступили скулы.
– Уйди, – сквозь зубы процедил он. – Уйди, оставь меня.
И раньше, чем произнесенное достигло слуха, тело последнего Мастера Разума немыслимо изогнулось, а из сведенного судорогой рта вырвался стон – невозможная смесь боли и наслаждения.
Если бы Сарон не был Мастером, то его руки сами собой потянулись бы сейчас к глазам – протереть. Зрелище отделившейся от Всезнающего призрачной тени, точной его копии, потрясало. Но Сарон был Мастером и потому понял, что сейчас произойдет.
Призрак прижался руками к Сфере, медленно погружаясь в нее, и по телу Варнора прошла волна судорог. Под плотно сомкнутыми веками метались глаза, пытаясь успеть за мелькающими с бешеной скоростью картинками? знаками? образами? Всезнающий стал заваливаться на бок, и Мастеру Света не осталось ничего другого, как подхватить его и подтащить обмякшее тело к креслу.
– Это всегда так? – спросил он, когда Варнор, глубоко вздохнув, открыл глаза и с удивлением обнаружил себя сидящим за столом.
– Что? Это? Нет, не всегда. Обычно не так… Ты?! – он наконец сообразил, что не один. – Ты же должен был уйти.
– Я не смог.
И оба замолчали, потрясенные двусмысленностью произнесенного. Всезнающий попытался отвести взгляд, но даже этого короткого мгновения Сарону оказалось достаточно. Чтобы понять. В глазах друга («Друга ли?») были еще живы отголоски так внезапно пришедшего видения, не предвещающего, видимо, ничего хорошего. Впрочем, Мастер и сам мог сделать кое-какие прогнозы, тоже не слишком утешительные: формула Альдо потеряна, шесть Кристаллов Преобразования рассыпались в пыль, и без них выстроить прочный коридор, чтобы покинуть погибающий мир, невозможно, но даже если бы эта возможность была – Сойл лишился последнего, кто мог это сделать, Мастера Координатора Калона, который по какой-то непонятной прихоти много лет отказывался брать Учеников, а когда согласился… Уход, как и Рождение, всегда оставался тем, на что нельзя повлиять, равно как Строку Судьбы, написанную на Скрижалях Вечности, не сделаешь короче или длиннее по своему выбору.
– Мне… когда? – спросил Мастер Света.
– Я не вправе…
– Брось, кто узнает? – в который раз перебил Сарон и осекся. Глаза Варнора бывали порой слишком красноречивы, особенно сегодня.
– Есть вещи, неизвестные даже… – заговорил он и замолчал. Уже произнесенные однажды, слова осыпались на мозаичный пол, но и там продолжали выглядеть нелепо. Им не было места в этом разговоре, как и всем другим.
«Кто?» – беззвучно вопрошали темные, лишенный блеска глаза Сарона.
«Творящий», – два черных озерца ртути, если бы ртуть была черной, покрылись мелкой рябью.
«Но это миф!»
«Я – тоже миф».
«Зачем тогда все это?» – зрачки Мастера засветились изнутри, становясь похожими на укутанную в густой облачный слой, словно в погребальный саван, Тер.
«Здесь я равен тебе».
«Кайл?»
«У него своя судьба. Выше твоей. И моей».
«Милия?»
«Ты же сам говорил, между ними есть связь».
«Я?»
«Скоро».
Виноватая улыбка, родившаяся в глазах Всезнающего, умерла, не коснувшись его губ.
– Он опять все слышал! – взорвался Варнор. Все же он был человеком и… – Мальчишка! Он не достоин степени Хранителя.
– Само собой, – Сарон даже не пытался скрыть улыбку. – Это уже степень Мастера, хотя лично я сомневаюсь, что смог бы подслушать чью-либо мыслеречь, а твою – особенно, – гордость за Ученика, пусть и бывшего, была сильнее, чем эмоции, вызванные неожиданным откровением Всезнающего.
– Сил нет смотреть на твою довольную рожу, – вдруг выдал Варнор, рванул с шеи цепочку с переплетенным в одно символами Тер и Сойла и швырнул куда-то в угол.
Сарон, будучи свидетелем не одного приступа нервозности Мудрого за последние месяцы, счел за лучшее не вмешиваться. Зачем пытаться усмирить бурю, если она утихнет сама?
– Я уже больше месяца не принимаю виталис, – неожиданно спокойно произнес Варнор. – Не смотри, еще лет десять это никак не скажется на моем физическом состоянии, а больше просто не нужно. Сойл проиграл. Этот мир либо уничтожит нас и останется жить, либо погибнет, и мы, разумеется, тоже. Второе более вероятно. С формулой не вышло, Калон Ушел, а Кайл не знает и десятой доли того, что нужно. Пусть он и Преемник, но все равно он не справится один, а второго Координатора у нас нет, да и Кристаллы…
– А ты?
– Что – я?
– Ты – Всезнающий.
– Всезнающий! – сказал как плюнул. – Я ничто без этой многомудрой дряни. Вот она – Всезнающий.
Темный зрачок Сферы хладнокровно взирал на Варнора, не подтверждая и не опровергая его слов, равнодушно и безжизненно, как… машина? Сарон даже удивляться не стал – поразительные мысли, похоже, просто, преследовали его сегодня.
– А главная проблема в том, – между тем продолжал Варнор, – что я перестал понимать то, что она мне подсовывает. Так что даже все Ушедшие Координаторы, вместе взятые, включая Калона, ничем…
Поистине, сегодня день потрясений! Это слишком для износившегося сердца, пронзенного толстой ледяной иглой боли и страха, которая после слов Мудрого словно раздалась в стороны, готовая разорвать упорно сопротивляющийся ее тупой силе комок мышц и сосудов. Мастер невольно потянулся рукой («Дрожит») к груди.
– Так значит… значит… и я буду там? – проговорил он, с трудом проталкивая слова сквозь внезапно сгустившийся воздух. – Значит… все, кто… кто Ушел? – кивок в сторону стола.
Всезнающий встал, походил и остановился. Так, чтобы не видеть Сферу. Спиной к Мастеру Света.
– Только их разум, Сила, заключенная в них, а тела… Механизмам, качающим воду, воздух, дающим тепло, и приборам здесь, на Вершине, нужна энергия. Органическая. Даже можно сказать, живая.
Где-то в уголке сознания тлела искра изумления. Варнору казалось невероятным то, с какой легкостью он открывает Сарону тайны Сойла. Рядом с изумлением мутно чадил ядовито-зеленый огонек злорадства – все равно Уйдет, пусть хоть перед смертью…
– Пойду, – сказал Мастер и встал. Тень Ухода оформилась, стала ясной, отчетливой, и Всезнающему подумалось, что Сарон теперь и сам мог бы узнать – «когда?», но отчего-то не стал. Жжет, оттягивает язык бесполезное теперь «Подожди – побудь еще – поговорим», но вместо этого:
– Ты так и не сказал, зачем пришел.
Сарон остановился у двери, рука – на литом шаре ручки.
– Ты неоправданно жесток со своим… с Кайлом. Он не настолько виновен.
Пауза. Долгая, утомительная. Варнор по-прежнему стоит спиной. Сфера ни при чем – ему страшно смотреть в глаза тому, кому осталось всего…
– Что ты решил с девушкой?
– То же, что с остальными. Она молода, привлекательна, найти мужа будет просто, – и, словно пытаясь оправдаться, добавил: – Нужно жить, выждать время, должен быть еще шанс.
– Ты знаешь?
– Нет, надеюсь. Иди, тебя ждут в Зале Света.
– Кайл?
Варнор все же решился и повернулся к Сарону лицом.
– Да, Кайл.
– Прощай.
Ответить было выше его сил.
25
Накатило внезапно, как тогда, во время Совета. Даже место было почти то же, с той лишь разницей, что сейчас Кайл был один и стоял у входа в Угол Истины.
Малопонятный разговор Всезнающего и Сарона на мыслеречи оставил после себя головокружение и привычный солоноватый привкус во рту и ворох не то вопросов, не то догадок. Единственная польза была в том, что Мастер Света был там, где Кайл надеялся его найти. Он мог знать, куда отвели Милию. Расспрашивать знакомых оказалось бесполезно, поскольку Верхние уровни Сойла пребывали в легком шоке. Женщина вошла в гору через портал! Одна! Где сейчас? Кто знает. Кто-то из Мастеров увел. Говорят, она из Тени. И собой недурна… Выйдя из камеры Ливита, Кайл направился прямиком к Углу Истины, только шагнуть под арку не решился. Дурное предчувствие, что ли? Да и при мысли о том, не пойти ли за Мастером самому, слова, сказанные Всезнающим сегодня утром во время непродолжительной аудиенции, или лучше сказать – головомойки, начинали жечь не хуже раскаленного железа. Алый плащ Хранителя, который Солар «навсегда запятнал преступной беспечностью и неосторожностью, граничащей с глупостью», давил на плечи каменной глыбой размером этак с гору. Еще было чувство вины. Только, вопреки ожиданиям, наказывать никто не стал, то ли Хранителей чаша Искупления миновала, то ли Всезнающий посчитал более действенным самобичевание и угрызения совести. Уж лучше бы Искупление. А теперь еще и Милия. Понятно, смутилась, когда Рейн вошла. Сбежала – тоже понятно. Но сюда, в Сойл-гору?! С девушкой творилось что-то, чего Солар пока не мог понять. Да и чувства… Они мешали сосредоточиться. Постоянно вспоминались запах ее волос, вкус сухих губ или его собственное отражение в блестящих от слез глазах, и это ее «Анжей», как к очень близкому человеку, отчего начинало сладко ныть в груди. Может, Рейн права и стоит пойти к Мастеру Сердец? Хотя вряд ли светит получить в жены «женщину из Тени». Ну не бежать же с ней, в самом деле, как Мастер Альдо со своей Сирил! Милия сейчас под таким наблюдением, что и бесплотный дух не проскочит.
Перспективы рисовались в мрачных тонах, причем с завидным постоянством. Если бы не этот переброс Трансформы, все выглядело бы не так удручающе. Тем более что у Кайла имелась идея, да и не идея вовсе, а так, предположение. Глубокий слой памяти, откуда Сарк извлек формулу, мог сохранить кое-что о том, как эта формула туда попала. Защитных блоков больше нет (каким-то образом Влайд Лен Альдо увязал барьер с естественной плотиной, за которой находились воспоминания раннего детства, начиная с момента рождения), и раз Милия стала вспоминать отца, значит… Главное, чтобы суть Трансформы не исказила… Воздух сгустился и словно зазвенел от напряжения. В дальнем уголке что-то мелькнуло, и из ничем не примечательной низкой дверцы-арки, прямо сквозь нее, вышел Мастер Света.
Он огляделся, но, похоже, даже не заметил Кайла. Сделал несколько шагов к выходу. Несколько решительных шагов человека, которому нужно еще многое успеть. Раз… Два… На седьмом Сарон остановился, как будто кто-то окликнул его, медленно повернул голову туда, где возвышался белый прямоугольный монолит алтаря Отречения, изъеденный знаками, как старое дерево паразитами, и только сейчас заметил стоящего под аркой входа Солара. Глаза его вспыхнули и потухли. За спиной поднималась плотная масса мглы с ослепительным бело-голубым кантом.
Шагнувший было навстречу Наставнику Кайл попятился и уткнулся спиной во что-то плотное, чуть пружинящее. Оглянулся – вход затянуло колышущейся темно-серой пеленой. Коэны, горевшие в Углу Истины, потускнели и съежились, как сухие листья в жару. Кругом царили густые сумерки; в них были только три источника света: белый алтарь Отречения, все отчетливее проступающий и наливающийся алым проем той самой двери, словно ждущая очередную жертву хищная пасть, да бело-голубой контур черной тени, которая сделалась в полтора раза выше Мастера Света и нависла над ним рассерженной змеей, раздувшей капюшон. Сарон был бос. Куда делась его обувь – непонятно. Кайлу отчего-то стыдно было смотреть на ноги Наставника, худые, со вздувшимися венами. Но в глаза смотреть было еще труднее, потому что к Хранителю Солару пришло понимание того, что сейчас произойдет и зачем он здесь. Мелькнул в памяти сон – не сон Ухода Калона и продирающий до костей диалог с Всезнающим на Совете (теперь-то Кайл был уверен, что это его голос разрывал голову). Почему согласился стать Преемником Калона? Ведь проще было отказаться. Однако подчиняясь какому-то внутреннему алгоритму, Кайл всю свою жизнь искал именно сложных путей. Уход Мастера Координатора казался репетицией перед вот этим… действом. Кто и почему вновь выбрал непонятно чьего сына Кайла Анжея Солара в Преемники, сам Солар не знал, только зло метались в голове слова Сарка: «Может, это просто рука Судьбы? Почему ты молчишь?»
– Почему ты молчишь? – как во сне повторил Кайл, глядя в спину стоящему у алтаря Мастеру.
Тень обвилась вокруг ног Сарона и израненного знаками камня, как будто боялась, что добыча ускользнет. Бело-голубое свечение растеклось пленкой по монолиту, сделав знаки яркими и живыми, заполнив врезанные в его плоть канавки. Мастер Света поднял руки и положил их на выдавленные в поверхности отпечатки ладоней. Невидимые Кайлу, они тоже были наполнены цветом Силы Мастера и пульсировали в такт его сердцу, отсчитывающему последние минуты жизни.
– От того, что во мне, и того, что есть я, Отрекаюсь.
Голос Мастера сухой, безжизненный, словно не его. Задергалась, разворачиваясь, тень, выстилая дорожку к той самой двери. Соскользнули и безвольно повисли вдоль тела руки, лишившиеся силы. Сарон прошел по дорожке, не оглядываясь, как многие до него, и канул в алый зев.
Что-то властно и грубо толкнуло Кайла к камню с полыхающими знаками, и тот же жуткий громовой голос вонзился в мозг, требуя ответа:
– Отвергаешь?
– Принимаю, – шепчет Солар.
Кружится и качается перед глазами алтарь.
– Возьми, – бросает с небес щедрый даритель, и руки Кайла тянутся к краю монолита, прикасаются к нему, вбирают в себя бело-голубые струйки, и знаки бледнеют.
Силен был Эдин Гай Сарон, Мастер Света. Даже крохи, доставшиеся Солару, значительно расширяют возможности разума, силящегося сейчас переварить обильное подношение.
Кайл поднял глаза, и каменный свод заколыхался, потерял форму, плотность и сделался прозрачным.
Всезнающий сидел в Зале Сферы, залитом бело-голубым сиянием, бьющим сквозь хрустальный колпак, возвышающийся над столом. Сфера наполнилась до краев чистой энергией света, которая была подвластна Сарону и щедро делилась с ним Силой. Как непохожа она была на Силу, подчинявшуюся Калону, и по мощи, и по… цвету, если можно так выразиться. Личная карта Сил Ушедшего Мастера Света, пока еще не отправленная в Архив к десяткам тысяч других, была того же оттенка, как то, что наполняло сейчас Сферу. Чистая, без пятен и точек других цветов, равномерно насыщенная… Идеальный кандидат на место Всезнающего. Был. Интересно, случалось ли, что кого-то выбирали дважды?
Карта Калона, темно-синяя с изумрудной кляксой Преемственности чуть левее центра. Края кляксы размазались, потеряв четкие очертания. Калон был свидетелем Ухода, уже будучи в зрелом возрасте и имея степень Мастера, поэтому Дар Ушедшего не оказал особого влияния на его возможности. С Кайлом же было иначе. Его личная карта Сил, как и две другие, лежала на столе перед Варнором. Она была густо-золотой с двумя пятнами: темно-синим, в форме веера с размазанными краями, и четким бело-голубым, похожим на ладонь, раза в два больше синего. Еще бы, ведь на этот раз процедура проводилась по всем правилам! Было еще кое-что. Нижний угол карты переливался всеми возможными и невозможными цветами и оттенками. Что это могло значить, Варнор не знал. И узнать теперь не мог. Даже переполненная энергией Сфера была для него недоступна. Видеть красочные картинки – одно, а понимать их – совсем другое. Больше всего Всезнающий боялся, что это другое останется недоступным до конца, того самого, который он намеренно ускорил, отказавшись от «дающего жизнь» – виталиса.
Насколько Варнор помнил, предыдущий Всезнающий сделал то же самое, а потом принялся присматривать Преемника. На эту роль у Варнора, как и у предшественника, имелось три претендента: Мастер Трансформы Зейт, Мастер Снов Солт, и Кайл, несмотря на чрезмерно цветистую карту Сил… Хотя нет, не «несмотря», скорее «благодаря» и «именно поэтому». Сын? С физиологической точки зрения – да, но не с моральной. Разве можно считать сыном того, кого не растил, не воспитывал… А Сфера ему ответила. Вне всяких сомнений. Было в высшей степени ребячеством устраивать парню подобный экзамен, однако цель достигнута, и Варнор теперь твердо уверен в том, что способность чувствовать Сферу передается по наследству. Не поэтому ли кандидатов предписано избирать из тех, кто не имеет детей? Все равно Всезнающий предпочел бы видеть своим Преемником Зейта или Солта, уж слишком много, получается, зависит сейчас от мальчишки. Не выдержит. Сломается. А тогда…
Ощущение нестерпимого зуда между лопатками было лишь приблизительным физиологическим аналогом того, что подсознательно чувствовал человек, когда кто-то на расстоянии добивался приватного разговора с ним посредством мыслеречи. Раздраженный тем, что его размышления прервали так бесцеремонно, Всезнающий недовольно «спросил»:
«Кто?»
Единственный недостаток подобного общения был в том, что «вызываемый» не мог заранее определить, кому он понадобился.
«Хранитель Солар».
Нельзя сказать, что Варнор очень удивился. Это было вполне предсказуемо. Но события развивались слишком быстро. Непозволительно быстро. И где-то на краю сознания зрело понимание того, что подобного темпа Варнору без поддержки, которую он питал от Сферы, не выдержать.
«Откуда модель мыслеречи?»
«Сам».
«??!»
«Есть возможность восстановить формулу».
«Знаю».
Всезнающий слукавил. Конечно же, он не думал об этом способе, просто понял, что Кайл имеет в виду, чуть раньше, чем тот «заговорил». У Солара еще не было достаточно сноровки в беседах подобного рода, а Варнору не слишком нравилось, когда хорошие идеи приходили первыми не ему, и поэтому…
«Займусь сам».
«А Милия?»
Варнор ясно «видел» умоляющий взгляд Кайла – увлечение грозило зайти гораздо дальше допустимого. Это не должно произойти. Всезнающий был уверен. Почти.
«Судьба женщины предсказуема. Она останется и родит Сойлу сыновей».
«Даже если получится восстановить формулу?»
«В любом случае».
«Что же делать мне?»
«Ты определился, кем хочешь стать?»
«Да. Мастером Иллюзий».
То, что Кайл сделал и что еще собирался сделать, в совокупности тянуло на два-три десятка лет Искупления или, хуже того, на бессрочное Изгнание. Такого рода наказаний не случалось уже много лет, но Всезнающий любил делать исключения. Персонально для него. Словно отец, который всю жизнь попрекает сына за его рождение.
«Отец…»
Думать плохо о матери не хотелось, да только зеркало – обычное – не врет.
«Интересно, Мастера догадываются? Или сводят это к сакраментальному «бывает»? Сам ведь тоже… Пока не просветили… просветил. Зря, наверное, брякнул о Мастере Иллюзий, ведь не собирался же и в самом деле… Да и какой из меня Мастер, если в Хранители не больно гожусь. И потом, не Мастер Иллюзий, а Мастер Снов… Хоть Солту было бы приятно…»