Цветы не знают волю неба. Том 1

– А-Линь талантлив, но не тщеславен. Его врождённые способности поистине выдающиеся, но всё, что его интересует, – лишь совершенствование собственных навыков, а не погоня за славой и вниманием. Это поистине редкое сочетание. Если он не собьётся с пути, его ждёт большое будущее.

– Он мне кое-кого напоминает, – на губах Чжоу Сяньцяня появилась едва заметная улыбка, но она несла в себе скорее грусть.

– Я тоже думал об этом, – вздохнул Мо Байхэ. – Я полагал что, возможно, это я оказал на него слишком сильное влияние и неосознанно пытался уподобить его Янь Лину. Но потом понял, что А-Линь на самом деле такой. Он появился в тот же день, когда не стало Янь Лина. Ты знаешь, что я не хотел брать учеников в ближайшие двадцать лет, но Янь Цюлинь… Быть может, это действительно благословение небес.

Глава 4

Школа Хунфэн не была закрытой или консервативной. Но у неё были довольно высокие требования к ученикам при отборе. В Хунфэн не принимали детей старше десяти лет, в то время как в других школах принимали вплоть до двенадцати. Но чем позже ребёнок начинал заниматься боевыми искусствами, тем меньше у него было шансов достигнуть успехов. Тренировать меридианы, как и мышцы, следовало с раннего детства, а иначе в будущем это приведёт к недостатку ци, и, как следствие, к невозможности продвинуться в боевых искусствах.

Обычно ученики попадали в школу Хунфэн в возрасте семи-восьми лет. Это могли быть как дети из благородных семей, так и выходцы из простолюдинов. Происхождение для мастеров Хунфэн не имело никакого значения, гораздо важнее были природные данные ученика. Если их было недостаточно для освоения боевых искусств, ни за какие деньги нельзя было купить место в Хунфэн. Школа была автономна, не нуждалась в попечителях в лице родителей учеников, а потому могла выбирать, кого принимать, а кого нет. И даже если кого-то из богатых родителей расстраивал отказ, они не могли ничего поделать. Авторитет Хунфэн был слишком высок.

Безусловно, все надеялись попасть в ученики к одному из двух великих мастеров Хунфэн – Чжоу Сяньцяню или Мо Байхэ. Однако Чжоу Сяньцянь не принимал учеников из-за обязанностей главы школы. Он относительно недавно вступил на этот пост, поэтому пока не мог себе позволить тратить время на что-то ещё. А вот касательно Мо Байхэ никто решительно не понимал, почему он взял всего одного ученика много лет назад и больше никого не принимал. Хотя в школу Хунфэн приходили поистине талантливые юные дарования, и Янь Цюлинь был, естественно, не единственным одарённым ребёнком в стране.

Янь Цюлиня на гору Хунфэн привёл сам Мо Байхэ. Больше двенадцати лет назад он отправился в Гуаньнэй¹⁴ вместе со своим шиди, а вернулся с еле живым ребёнком на руках. Мальчику было не больше двух лет, он был крайне истощён. Казалось, под его бледной кожей можно было разглядеть очертания внутренних органов и сосчитать каждую косточку. Но в этом ребёнке была просто невероятная воля к жизни и чрезвычайно высокая врождённая сила. Мо Байхэ почувствовал это сразу, как только нашёл среди пожелтевших опавших листьев скулящий комочек живой плоти, дрожащий от холода, но продолжающий бороться за жизнь.

Тогда и сам Мо Байхэ был ранен, но он не мог оставить этого ребёнка. То, что малыш выжил в лесу и не попал в лапы диким животным, уже было чудом. В тот день утром он потерял своего шиди, а вечером нашёл ученика. Когда-то на горе Хунфэн было три нефрита. Три ученика великого мастера Вэй Юаня. Первый ученик – Чжоу Сяньцянь, второй – Мо Байхэ и третий – Янь Лин. Однако двенадцать лет назад Мо Байхэ и Янь Лин попали в ловушку, устроенную школой Хэйшуй.

В тот год закончил свой жизненный путь Вэй Юань, который возглавлял Хунфэн более шестидесяти лет и привёл школу к тому высокому уровню, на котором она оставалась сейчас. Школа Хэйшуй по своему могуществу и влиянию немного уступала Хунфэн, однако имела непомерные амбиции, силясь получить контроль над цзянху через поглощение других школ. После смерти Вэй Юаня Хэйшуй нацелилась на Хунфэн, посчитав её лёгкой добычей в период, пока новый глава ещё официально не был утверждён. К тому же Хунфэн была крайне удачно расположена – в Хуайнани¹⁵, в то время как сама школа Хэйшуй находилась на севере Гуаньнэй. Поэтому подчинение Хунфэн было для них оправдано для усиления влияния в цзянху и охвата юго-восточных территорий. Однако мастерство трёх нефритов Хунфэн нельзя было недооценивать. Поэтому единственным способом уничтожить их было выманить по отдельности.

Так, в результате обманных действий Хэйшуй Мо Байхэ и Янь Лин отправились в Гуаньнэй, где оказались окружены и вынуждены сражаться с представителями школы Хэйшуй. В результате битвы Янь Лин был серьёзно ранен и более того – поражён ядом из-за удара скрытым оружием. Что позднее навело Чжоу Сяньцяня и Мо Байхэ на мысли, что в нападении мог участвовать кто-то из Сыюхуа, однако подтверждения этому не было. Сыюхуа редко вмешивались во внутренние распри между школами, только если получали от этого выгоду, поэтому вопрос с отравлением Янь Лина по-прежнему оставался открытым. В конце битвы полностью обессилевший от ран и отравления Янь Лин, схватив одного из мастеров Хэйшуй, сорвался вместе с ним с крутого обрыва в реку. Мо Байхэ сумел отбиться от нападавших, однако тоже получил не менее тяжёлые раны. В итоге школа Хэйшуй потерпела поражение, подверглась осуждению других школ и разрыву всех связей с ней и перестала существовать.

Мо Байхэ тяжело переживал смерть Янь Лина. Все трое учеников Вэй Юаня были чрезвычайно привязаны друг к другу, словно в самом деле были родными братьями. Янь Лин был третьим и самым младшим, поэтому его шисюны постоянно старались окружить его заботой. Мальчик рос немного разбалованным, но не высокомерным. Он имел отличные природные данные и достиг высоких результатов в освоении боевых искусств к своим восемнадцати годам. Янь Лин был младше Мо Байхэ на семь лет, а Чжоу Сяньцяня на девять. Но при этом старался ничуть не отставать от них в своих успехах.

В тот день, когда на них напали представители школы Хэйшуй, Янь Лину было только восемнадцать. Его смерть легла тяжким бременем на сердца Мо Байхэ и Чжоу Сяньцяня. Но Мо Байхэ переживал её особенно тяжело, поскольку чувствовал вину в том, что не смог защитить своего шиди. И хоть Чжоу Сяньцянь неоднократно убеждал его, что это не так, поскольку тогда им пришлось противостоять десятке мастеров вдвоём и ни о какой вине здесь не могло идти и речи, Мо Байхэ всё равно не мог просто так отпустить это.

Неожиданно тем, кто облегчил его душевную боль, стал спасённый им мальчик. Изначально Мо Байхэ совершенно не планировал делать его своим учеником, поскольку собирался посвятить ближайшие двадцать лет совершенствованию своего мастерства, не отвлекаясь ни на что, тем более после смерти Янь Лина. Однако на всё воля небес. Мальчик быстро шёл на поправку усилиями мастера Сы Шэна, и почему-то из всех, кто был на горе, он упрямо шёл именно к Мо Байхэ.

Мастер Сы примерно установил возраст ребёнка – ему было не больше двух лет. Мальчик, судя по всему, провёл в лесу около двух недель, судя по степени истощения. Видимо, находить воду он всё-таки умудрялся, потому и протянул так долго. Но это оказалось огромным стрессом для ребёнка, он не мог говорить, первое время пихал в рот еду, не прожёвывая, из-за чего постоянно давился, и очень боялся людей. Но только не Мо Байхэ. По какой-то непонятной причине к нему мальчик шёл совершенно спокойно, позволял брать себя на руки и всегда очень крепко вцеплялся ручками в ворот его халата.

И сердце Мо Байхэ дрогнуло. Он дал имя мальчику, назвав Цюлинем, так как нашёл его в осеннем лесу¹⁶. Фамилию же в школе Хунфэн присваивали определённым образом. Если ученик, попадая в школу, не знал или не помнил свою настоящую фамилию, он получал фамилию Янь. Это была фамилия основателя школы Хунфэн и традиция передачи её тем, кто потерял свои корни, была положена с самого начала. Так и получилось, что случайно найденный Мо Байхэ мальчик стал Янь Цюлинем.

Янь Цюлинь появился на горе Хунфэн в два года, а уже в четыре поклонился Мо Байхэ как своему учителю. Всего за пару лет этот ребёнок из маленького зверька превратился в рассудительного и не по годам развитого малыша. Взглянув на него, никто бы и не подумал, что его нашли брошенным в лесу. Забота о Янь Цюлине постепенно затянула рану в сердце Мо Байхэ, хоть он никогда не переставал думать о Янь Лине.

Мо Байхэ был учителем Янь Цюлиня, но их отношения были гораздо ближе, он относился к мальчику практически как к сыну, поэтому Янь Цюлинь не испытывал недостатка ни в заботе, ни в ласке. Чжоу Сяньцянь тоже сильно привязался к мальчику. Поразительно, но чем старше становился Янь Цюлинь, тем больше было неуловимого сходства между ним и Янь Лином. Хотя, быть может, им просто хотелось так думать.

Они оба привыкли ласково называть Янь Цюлиня А-Линь, и даже когда он подрос и уже стал известным в цзянху молодым дарованием, продолжали обращаться к нему этим именем. Янь Цюлинь тоже был глубоко привязан к своему учителю и шибо¹⁷, считая их своей настоящей семьёй. О своём шишу¹⁸ Янь Лине он знал немного. Ему было известно, что тот был выдающимся молодым мастером меча и третьим нефритом школы Хунфэн. Янь Цюлинь очень жалел, что ему не довелось знать этого человека. У них была не такая большая разница в возрасте, и Янь Цюлиню казалось, что они бы непременно поладили. Но чему не суждено сбыться, тому не бывать.

Проснувшись ещё до утреннего колокола, Янь Цюлинь умылся, взял свой тренировочный меч и отправился на площадку для тренировок. Каждое утро он на протяжении трёх часов упражнялся с мечом, а затем шёл завтракать. После завтрака он изучал трактаты по боевыми искусствам, потом шёл упражняться в цингуне¹⁹. На самом деле его уровень цингуна и так был чрезвычайно хорош для его возраста. Однако истинными мастерами в этой области считались представители школы Фуюнь. Их легендарный стиль цингуна «Поступь облаков» был непревзойдённым. Но Янь Цюлинь с самого детства был упрям и хотел во что бы то ни стало превзойти мастерство Фуюнь. Не для того, чтобы доказать, что он лучше. А просто чтобы иметь такой навык цингуна, который в бою поможет одолеть любого противника.

Пока шла его утренняя тренировка с мечом, Янь Цюлинь был так сосредоточен, что не заметил, как на тренировочной площадке появился кто-то ещё. Он отрабатывал приём за приёмом, рассекая воздух и перенаправляя ветер. Его стиль владения мечом был безукоризненным. И уголки губ молчаливого наблюдателя чуть приподнялись в одобряющей улыбке. Янь Цюлинь всё ещё был четырнадцатилетним подростком, который продолжал расти. Его тело пока не сформировалось, но даже сейчас он выглядел необычайно величественно, каждое движение было изящным и плавным, наполненным внутренней силой. Утренние тренировки других учеников начинались в девять, а Янь Цюлинь к этому моменту как раз заканчивал. Он подобрал верхнее одеяние, которое скинул с себя во время тренировки, вернул тренировочный меч в ножны и направился в сторону дома учителя, чтобы вместе с ним пойти на завтрак.

Как только он вышел с тренировочной площадки, его лица коснулся едва ощутимый порыв ветра, и он ясно почувствовал чьё-то присутствие позади. Янь Цюлинь резо уклонился в сторону, развернулся и сделал выпад с мечом в ножнах, однако там никого не оказалось, но в этот момент прямо за его спиной раздался смешок, и кто-то резко ухватил его за запястье. Янь Цюлинь моментально отскочил в сторону, высвободив свою руку из захвата, но напавший снова словно растворился в воздухе, а потом опять возник за его спиной. Янь Цюлинь уже был готов к этому, потому атаковал ножнами, одновременно разворачиваясь, но тут же был пойман за запястье и обездвижен нажатием на акупунктурную точку.

– Ты неплох, но всё ещё не хватает скорости, – раздался знакомый голос. Из-за его спины появился человек в светло-зелëном одеянии.

– Мастер? – уставился на него Янь Цюлинь.

Глава 5

Перед Янь Цюлинем появился тот же человек, которого накануне он встретил в резиденции Юй. Этот мастер тогда так и не представился, но Янь Цюлинь смутно догадался, что он имеет некоторое отношение к школе Хунфэн. Сейчас же этот человек ни с того ни с сего решил напасть на него, да ещё и обездвижил. Но Янь Цюлинь не мог не отметить с восхищением, что навыки цингуна у него были просто поразительным. Он явно не уступал мастерам Фуюнь. Как только Янь Цюлинь подумал об этом, в его глазах отразился благоговейный трепет.

Мужчина, кажется, заметил это, потому что на его бледном бесстрастном лице проявилась едва заметная улыбка.

– Мастер, прошу прощения, я не знал, что это вы, я не стал бы нападать на вас, – попытался извиниться Янь Цюлинь, но мужчина тут же прервал его.

– Когда ты нападал на меня?

– А? – Янь Цюлинь был сбит с толку.

– Ты даже не смог прикоснуться ко мне, разве можно считать это нападением?

«Вот же павлин!», – возмутился про себя Янь Цюлинь, но внешне никак не показал своего раздражения, вместо этого учтиво продолжил:

– В таком случае, почему мастер решил преподать мне урок?

– Я видел, как ты занимаешься с мечом. Твой стиль безупречен, но тебе не хватает скорости. Я мог бы научить тебя. Хочешь?

Янь Цюлинь едва не выпалил: «Да! Да! Да!», позабыв о недавнем раздражении, но всё же он был образцовым учеником уважаемой школы, поэтому вновь сдержал себя в руках.

– Я премного благодарен мастеру, но сначала я должен получить дозволение своего учителя.

– Тогда пойдём к твоему учителю.

Мужчина разблокировал акупунктурную точку Янь Цюлиня, и его тело снова обрело подвижность. В утренние часы Мо Байхэ либо наблюдал за тенировкой Янь Цюлиня, либо занимался собственными практиками. Но к девяти часам он тоже обычно заканчивал. Поэтому Янь Цюлинь после занятий шёл к дому учителя, чтобы дождаться его и пойти вместе завтракать. Вот и сейчас Янь Цюлинь со странным гостем направились к дому Мо Байхэ. И только в этот момент Янь Цюлиня осенило: а как этот человек прошёл через ворота на горе незамеченным? Ведь о гостях в первую очередь сообщают главе, и они не будут вот так свободно разгуливать по территории школы.

Но они уже стояли недалеко от дома Мо Байхэ, и тот как раз вышел на улицу, на ходу читая какой-то свиток.

– Доброе утро, учитель! – поприветствовал его Янь Цюлинь.

– Доб… – Мо Байхэ улыбнулся и поднял голову, чтобы поприветствовать ученика в ответ, но как только он взглянул в сторону Янь Цюлиня, улыбка на его губах застыла, и он замолчал. Глаза расширились, свиток выпал из рук, а на лице отразилась такая боль, что Янь Цюлинь, кажется, почувствовал её физически. Он очень испугался, но только открыл рот, чтобы спросить, что случилось, как Мо Байхэ едва слышно выдохнул:

– А-Лин…

Он сказал это очень тихо, и Янь Цюлинь подумал, что учитель звал его. Поэтому тут же подскочил к Мо Байхэ со словами:

– Учитель, вам нехорошо?

Но Мо Байхэ словно не слышал его. Вместо ответа позади раздался голос:

– Шисюн, я так рад тебя видеть!

Теперь пришло время Янь Цюлиня потерять дар речи. Он обернулся. Всё тот же мужчина в светло-зелёном стоял, заложив руки за спину, и тепло улыбался. Мо Байхэ шагнул к нему, протянул руку и слегка дотронулся, словно не веря, что этот человек стоит перед ним. Как только кончики его пальцев коснулись одежд и ощутили тепло, рука Мо Байхэ непроизвольно задрожала.

– Это правда я, – сказал мужчина в зелёном.

Мо Байхэ, не говоря ни слова, притянул его к себе и крепко обнял. Из уголков его глаз скатились две слезы, прочертив на щеках неровные дорожки, заблестевшие в лучах утреннего солнца.

– А-Лин… – прошептал Мо Байхэ. – Как… Как такое возможно?

Он немного отстранился, держа Янь Лина за плечи и смотря прямо в глаза, словно боясь, что он исчезнет, если его отпустить.

– Это долгая история и не очень весёлая, – отмахнулся Янь Лин. – Но теперь я здесь, я вернулся.

Мо Байхэ всё ещё держался за него и только после этих слов нерешительно разжал пальцы и опустил руки.

– Я посмотрел на твоего ученика, – сменил тему Янь Лин, – он весьма неплох. Когда я узнал, что ты взял ученика, был очень удивлён, но теперь вижу, что этот мальчик и впрямь талантлив.

Когда ступор Янь Цюлиня прошёл, он ошарашенно распахнул глаза и выдохнул:

– Так вы мой шишу?!

Янь Лин рассмеялся:

– Хм… мне нравится, зови меня так всегда.

Открытый от удивления рот юноши постепенно превратился в несдержанную улыбку. Он тут же забыл обо всех приличиях и выпалил:

– Пожалуйста, научите меня вашему стилю цингуна!

– А-Линь… – мягко попытался увещевать его Мо Байхэ.

Но Янь Лин снова рассмеялся и положил руку на плечо своего шисюна, останавливая его.

– Я ведь уже предложил научить тебя и забирать слова назад не собираюсь.

Янь Цюлинь опять расплылся в улыбке. Он никогда и подумать не мог, что его шишу вернётся в школу и окажется не менее великим мастером, чем учитель и глава Чжоу. Так ещё и пообещает научить его просто феноменальному цингуну!

– Но сначала, думаю, стоит повидаться с дашисюном²⁰, – сказал Янь Лин.

– Да, верно, ты ведь ещё помнишь дорогу к Залу Собраний?

Янь Лин кивнул. Мо Байхэ повернулся к Янь Цюлиню:

– А-Линь, иди завтракать, мы подойдём позже.

Янь Цюлиню очень не хотелось расставаться с ними, потому что в его голове уже созрели примерно два десятка вопросов о цингуне к Янь Лину. Но всё же он взял себя в руки, учтиво поклонился и сказал:

– Да, учитель.

– Он очень необычный ребёнок, – проговорил Янь Лин, наблюдая, как Янь Цюлинь уходит. – Тебе повезло с учеником.

– Знаю, – ответил Мо Байхэ, и где-то в глубине его сердца дрогнула струна отцовской гордости.

– Ты ведь привёз его из Гуаньнэй? – они, не торопясь, направились к Залу Собраний.

– Да, в тот день, когда ты… упал, я добил тех, кто оставался из Хэйшуй, затем попытался отыскать тебя, бродил вдоль реки до самого вечера, но не нашёл даже обрывка одежды… – Мо Байхэ сделал паузу и тяжело вздохнул. – Уже поздно вечером я услышал тихий, едва заметный звук, как будто скулил маленький зверёк, и в лесу в куче опавших листьев нашёл его.

– Что ж, без горя не было бы и радости, – сказал Янь Лин. – Видимо, так было предначертано. Не упади я в реку, ты бы не пошёл меня искать и не наткнулся на малыша Цюлиня.

– А-Лин, – Мо Байхэ остановился. – Ты был ранен и отравлен ядом. Как ты смог выжить?

Янь Лин улыбнулся и потянул Мо Байхэ вперёд.

– Это и правда долгая история. Если вкратце, мне просто повезло. Причём дважды. Во-первых, воды реки оказались достаточно холодными, и это сдержало распространение яда. Он реагировал на холод. Во-вторых, когда меня унесло течением, на меня наткнулся один человек. Он жил в уединении в горах и по счастливому совпадению разбирался в ядах. Он понял, чем я был отравлен, но противоядия от этого яда изготовить не мог, однако сделал лекарство, способное сдерживать его распространение. Что касается телесных ран, они были крайне серьёзные, меридианы тоже были повреждены. На восстановление только физической формы у меня ушло четыре года, которые я провёл практически прикованным к постели. Затем ещё пять лет я пробыл в непрерывных медитациях, чтобы полностью восстановить свои меридианы и ци.

– Почему ты не вернулся на гору Хунфэн? Или хотя бы не написал? – непонимающе спросил Мо Байхэ.

– В первое время я почти не приходил в сознание. Когда очнулся, какое-то время ещё сохранялась спутанность мыслей, порой я забывал, кто я, где нахожусь, какой сейчас год. В голове всё смешалось. Старик поил меня отварами, которые хорошо помогали, но от них я постоянно спал. Когда стало лучше, оказалось, что мы настолько далеко забрались от мира, что никакой связи нет. Старик понятия не имел, что происходит в цзянху, я не знал, смог ли ты отбиться от Хэйшуй, не захватили ли они нашу школу. Я был слаб, чтобы отправиться сюда, писать побоялся. Если вдруг Хэйшуй всё же удалось осуществить задуманное, они бы наверняка пришли за мной, я не мог им противостоять, старик тем более. Старик сказал, что яд в моём теле имеет тюркскую природу происхождения. И, возможно, на землях тюрков я смогу найти ответ, как избавиться от него. Выйдя из медитации, я сразу направился туда. На тот момент прошло уже девять лет, я подумал, что даже если напишу письмо, вы сочтёте это чьим-то злым умыслом. Поэтому решил сначала выяснить как можно больше информации, а потом вернуться домой.

– А-Лин… – Мо Байхэ покачал головой. Они как раз дошли до Зала Собраний.

Чжоу Сяньцянь как всегда уже с самого утра разбирался с делами. Он стоял у окна, читая письмо. В одной руке он держал чуть желтоватый лист, исписанный тушью, а в другой чашку с чаем. Внезапно совсем рядом с ним раздался голос:

– Неужели дашисюн по-прежнему пьёт этот ужасный чай!

Даже спустя сто лет Чжоу Сяньцянь не смог бы забыть этот голос, который каждый день говорил ему: «Дашисюн, твой жасминовый чай ужасен!», но каждый раз обладатель этого голоса, спускаясь с горы, приносил ему жасминовый чай. В одно мгновение чашка выскользнула из задрожавших пальцев, но тут же к ней молниеносно метнулся человек, поймав её и не пролив ни капли. Чжоу Сяньцянь поднял глаза. Перед ним, улыбаясь, стоял его второй шиди. Всё с теми же лукавыми глазами, с той же озорной улыбкой, только чуть более бледный, чуть более худой и чуть более взрослый.

– А-Лин… – не веря своим глазам прошептал Чжоу Сяньцянь.

– Твой чай, – Янь Лин протянул чашку.

Разумеется, на завтраке никто из них так и не появился. Янь Цюлинь сначала ждал, но потом обречённо вздохнул и направился в библиотеку изучать трактаты. По пути он встретил Мэн Фэна и Чжэн Чао.

– Янь-сюн! – просиял Мэн Фэн. По какой-то причине он воспринимал Янь Цюлиня чуть ли не собственным старшим братом и был страшно рад каждый раз, когда его видел. Янь Цюлиня это не напрягало, поэтому он быстро привык. – Мы искали тебя, но тебя нигде не было. Мы осмотрели почти всю гору, здесь всё такое красивое! И так много красных клёнов, просто с ума сойти! У нас в Фуюнь нет таких ярких красок, но тоже очень красиво. Обязательно как-нибудь приезжай к нам! Тебе точно понравится, я тебе всё-всё покажу!

Янь Цюлинь улыбнулся. Мэн Фэн всё продолжал тараторить, пока они шли к библиотеке. Когда поток информации закончил изливаться из Мэн Фэна, Чжэн Чао сказал, что они уходят после обеда и возвращаются в свою школу. Янь Цюлинь попрощался и пожелал им хорошей дороги, а затем направился в библиотеку. Покинул он её только за полдень. Обед в общем зале уже закончился, однако младшие ученики, которые дежурили там, знали, что Янь Цюлинь всегда занимается в библиотеке до самого обеда, поэтому оставляли ему несколько блюд и относили в его домик. Проходя мимо Зала Собраний, Янь Цюлинь посмотрел на двери. Они были закрыты. Судя по всему, воссоединившись после стольких лет разлуки, три нефрита Хунфэн никак не могли наговориться. Янь Цюлинь слегка вздохнул и направился к себе, чтобы пообедать.

Погружённый в свои мысли, Янь Цюлинь не заметил, как съел больше, чем следовало и почувствовал тяжесть. Заниматься цингуном теперь ему было бы тяжеловато, поэтому он решил остаться на какое-то время в комнате и поупражняться в каллиграфии. Кто же знал, что как только он разложит бумагу и кисти, в его окно ворвётся порыв ветра, который тут же разметал всю приготовленную бумагу по полу.

Янь Цюлинь и глазом моргнуть не успел, как за его спиной с лицом, полным отрешённости от бренного мира и невозмутимости, оказался Янь Лин. Как будто это не он только что влез в окно и устроил беспорядок!

– Ма… мастер Янь? – опешил Янь Цюлинь.

– Я ведь просил называть меня шишу! – в руках Янь Лина откуда-то взялся веер, и он легонько стукнул им Янь Цюлиня по лбу.

Юноша опешил ещё больше. Когда он видел этого человека в доме Юй, тот излучал ауру благовоспитанности и холодного достоинства. Теперь же, хоть это достоинство в выражении лица никуда не делось, от благовоспитанности как будто не осталось и следа. Этот человек явно умел производить хорошее впечатление, но на деле, кажется, он был самым настоящим хулиганом!

Янь Цюлинь моргнул и быстро отошёл от шока:

– Шишу, почему вы здесь? Разве вы не были в Зале Собраний с учителем и шибо?

На губах Янь Лина мелькнула улыбка. Ему явно нравилось, когда Янь Цюлинь называл его шишу. Как будто у него вдруг появился почтительный племянник, который к тому же смотрел на него с благоговейным трепетом. Этот юноша очень приглянулся Янь Лину, и он даже не без удовольствия отметил некоторое сходство между собой и им. Мо Байхэ действительно достался отличный ученик. Но в глазах Янь Лина сквернули озорные огоньки. Он подумал, что этого ребёнка явно хорошо обучили основам боевых искусств, но, кажется, совершенно не позаботились о том, что он ведь ребёнок!