Спускаюсь в пастбище, ритмичное звучание сменяется нытьем Фадеева, протяжный женский визг – все копошатся в поисках пары под медлячок. Кто-то хватает меня за руку и нахрапом тянет на танцплощадку, мне с трудом удается вырваться и продолжить свой путь к самому одинокому созданию в этой помойке. Приближаясь, держу на ней хищный взгляд, она, понурившись, смущенно оглядывается по сторонам, ей не верится, что в коим-то веке фортуна выдала симпатичного парня. Выпрашиваю позволения пригласить ее на танец, веду в людскую толпу, где начинаем кружиться вместе с остальными. Осмелев, она сильней прижимает ко мне свои телеса и кладет голову мне на грудь, чувствую затхлый запах ее сальных волос и токсичной косметики. Ведем беседу – ее зовут Вика, двадцать семь лет, она работает на заводе подшипников, а я Павел – обычный парень, что заехал в эту дыру от городской суеты и офисной работы. На моем лице отображается искра, только-только промелькнувшая между нами, правая рука соскальзывает чуть ниже по ее спине, осталось посыпать сверху парочкой комплиментов о красоте ее глаз и возбуждающем аромате ее тела, подстрекающем меня на самые отважные эксперименты – все, еда замариновалась. В качестве финального аккорда проставляю ей пару коктейлей, название которых она даже и выговорить не способна. После недолгого разговора предлагаю уединиться в тихом месте. Она колеблется, но видно, что внутри нее идет борьба здравого смысла и животной похоти. Обнимаю, прошу прощения за свою напористость, оправдываюсь, мол, все из-за напряженного рабочего графика и одиночества, просто, я так давно не ощущал теплоту женского тела, а большинство девушек, которых я встречал, – эгоистические пустышки; разве плохо, когда мужчина требует к себе нежности и любви? Она сочувственно и понимающе поддакивает каждому моему лживому слову, беру ее за руку, благодарю за поддержку. Печаль спала, разъясняю ей нашу с встречу закономерностью судьбы: встретились два одиночества, она радостно соглашается, обнажая свои мелкие зубки. И наказу того же рока, повелевающим женским счастьем, Вика оказывается на пассажирском сидении моей машины. Пока гостья долдонит меня рассказом о своем отце, что также пахал на заводе подшипников, я думаю, в какую глушь завести эту несчастную, где можно было бы без спешки и оглядки вскрыть ей глотку.
Поглядываю на время: половина второго ночи. За окном проплывают ряды высоких хвойных, можно рискнуть и завести ее в чащу, но, насколько мне известно, по прямой за лесом находится дачный сектор – едем дальше. Викусик немного притихла, она частенько роняет голову вперед, и, причмокивая от сушняка, старается отогнать внезапно нахлынувшую сонливость. Обогреватель, включенный с самого начала пути, продолжает убаюкивать ее потоком горячего воздуха, в кабине становится невыносимо жарко, хочется открыть окно, но боюсь, что тогда она может вышмыгнуть из рук Гипноса, а, по моему плану, жертва прийти в себя уже не должна. Жилые поселение остались позади, дорога сужается, проезжаем под последним осветительным столбом и оказываемся в темных лесных массивах. Несколько минут держусь старой колеи, затем сворачиваю промеж двух сосен, в самые недра чащи. Глушу мотор, выхожу для наблюдения, вопреки дикому холоду и непроглядной темноте, здесь довольно-таки шумно: над нами гукает сова, мимо машины что-то пробежало, зашелестев падшей листвой. Озираюсь по сторонам – никаких посторонних. Снимаю куртку, так как потом кровь ничем не отстираешь, выпускаю клыки, процедура немножко болезненная: из-за смещения зубов у меня начинают кровоточить десна, однако все терпимо. Осоловелая Вика выходит из машины, она еще пьяная и до конца не способна осознать свое обреченное положение, пробирающий мороз приводит ее в чувства, начинается череда вопросов. Выдерживаю мучительную долгую паузу, хочу, чтобы добыча продолжала бояться, – это разогреет кровь после сна. Ее губы трясутся, руки выставлены вперед на случай неожиданного нападения, а мелкие свинячьи глазки елозят по каждому кустику, в надежде отыскать спасительную, пусть даже мышиную щель. Нет никакого желания догонять удирающую дичь, надо приступать к позднему ужину, времени и так остается впритык. Вышагиваю к добыче – Вика дает стрекача, мне удается схватить ее за волосы и со всей дури стукнуть о дверную раму, удар приходится на переносицу, оставив после себя заметную вмятину на металле.
За спудом тонкой кожи теплится слой ватного жира. Мне приходится прокусывать еще сильнее. Теплая кровь струится по моему языку, от удовольствия я закатываю глаза и придавливаю ее голову сильнее к земле. Прилив свежих сил бодрит, подайте мне океаны крови, и, клянусь своими предками, я высушу их начисто.
После ужина наступает приятная истома, пару минут отлеживаюсь подле остывающего трупа, но поздний час стимулирует к активным действиям. Для начала запихиваю тушу в заранее заготовленный мусорный пакет, смываю влажной салфеткой кровь с лица и ополаскиваю рот газированной минералкой. Стает вопрос: где мне ее схоронить? В этом лесу у меня припрятано тело, если полиция обнаружит в одной местности два трупа – жди большого расследования, а такое чревато ненужным вниманием. Возникает мысль заехать в пустошь, что расположилась впереди в несколько десятков километров, вариант не из лучших, но, кажется, единственный пригодный. Беру бездыханное тело Вики на руки и шваркаю в пустой багажник, передние колеса со скрипом чуть подпрыгивают, что еще больше забавляет.
Загоняю педаль до упора, дальние габариты в мельчайших деталях высветляют каждую выбоину на дороге, благодаря навострившейся реакции я их все лихо объезжаю. Что-то не так: на зубах остался неприятный шероховатый налет, во рту ощущается раздражающий привкус, провожу пальцем по деснам, смотрю – кровь. Возможно, я слишком крепко сжал челюсть и сдавил клыки, хотя, даже если оно и так, на сытый желудок моей регенерационной функции надлежит исправлять подобные оплошности за считанные секунды. Мне не хватает воздуха, открываю окно и дышу через рот, ночная прохлада играется моими густыми волосами, запруживая салон волглым запахом неоглядных полей. С каждым проезженным метром мое самочувствие ухудшается: в области живота возникают невыносимые колики, одной рукой придерживаю руль, а другой массирую по часовой стрелке в районе пупка. К горлу подступает прожигающая внутренности жижа, громко отрыгиваю, после чего выблевываю на себя половину высосанной крови. Угождаю в колдобину, машину заносит вправо, выворачиваю руль в противоположную сторону, стараясь держаться прямо по дороге. Недомогание притупляется туманностью в голове и резкой рябью в глазах… Стойте, почему я не чувствую асфальтированной поверхности? Вокруг долбанная пустыня, видимо, я сбился с пути, когда выравнивал эту колымагу. В состоянии полной дезориентированности, в купе с помутнением разума, я блуждаю на бешеной скорости по широкому пустырю. Жизненно необходимо вернуться на дорогу, иначе… Нет сил фиксировать руль, руки спадают на колени, а голова помпончиком болтается на плечах – кажется, я отключаюсь.