Гостиная Булгаковской квартиры в Киеве, сентябрь 1919-го года. Вера, Варя, Варвара Михайловна и Иван Павлович сгрудились у окна и машут на прощание. Слышен стук копыт и грохот отъезжающего экипажа. Провожающие потихоньку расходятся от окна.

Варвара Михайловна. Все-таки, мне кажется, мы напрасно не поехали проводить Тасю.

Вера. Мама, ну ты же слышала, что сказал Сережа. На вокзале – давка страшная. Тебя бы там насмерть затолкали.

Варвара Михайловна. Да, это правда… Но мне так хотелось проводить Тасю…

Варя. Не волнуйся, муж мой прекрасно справится сам. Мы в этой толчее ему бы только обузой были. (Видит, что Варваре Михайловне плохо.) Мама! (Подхватывает ее под руку и усаживает в кресло.

Иван Павлович (бросаясь к своему докторскому саквояжу). Вера, воды, пожалуйста. (Вера, убегает, Иван Павлович отмеряет капли в мерный стаканчик.) Сорок девять, пятьдесят…

Варвара Михайловна (утирая слезы платком). Все, все идет наперекосяк. В какое ужасное время мы живем. Как будто какой-то рок навис над нами, семья рушится, разваливается на глазах… Детей разметало в разные стороны…

Иван Павлович (выливает лекарство в принесенный Верой стакан). Варюша, прошу тебя.

Варвара Михайловна (пьет). Надя в Москве… Кто знает, что там сейчас происходит? Письма приходят редко, я не знаю, что и думать, извожусь от беспокойства. А тут еще мобилизовали Мишу. И все это так внезапно… Я ночами не сплю, все думаю, как он там? Что с ним? Пишут, что во Владикавказе тиф… А вдруг, он заболел?

Вера (обнимая ее за плечи). Мамочка, все будет хорошо. Ты же знаешь, Миша у нас счастливчик. Помнишь, гетманскую мобилизацию в декабре? Миша вернулся домой в тот же день.

Варя. Да, и в феврале, когда петлюровцы мобилизовывали врачей, помнишь? Сбежал на следующий же день.

Варвара Михайловна. Нет, нет, разве можно сравнивать? Тогда, он хотя бы был в Киеве, или рядом. А сейчас?

Вера. Ничего с ним не случится. У него с собой браслетка Таськина.

Варвара Михайловна. Не говори глупости, чем Мише поможет эта браслетка?

Вера. Нет, мамочка, не скажи. Миша убежден, что она – счастливая. И я тоже в это верю.

Варя. И я.

Иван Павлович. Варенька, с Мишей все будет прекрасно. Насчет браслетки не знаю, но теперь, когда Тася будет с ним, я за Мишу совершенно спокоен.

Варвара Михайловна. Да, Тася, Тася…Господи, хоть бы она благополучно добралась… Поезда ходят из рук вон плохо.

Варя. Ну, конечно, доберется. Разве она может без Миши? Мне кажется, она бы даже и пешком к нему пошла.

Иван Павлович. Мише невероятно повезло. Я не знаю более преданной и самоотверженной женщины, чем наша Тася.

Варвара Михайловна. Да, Тася удивительно привязана к Мише. (Встает.) Мы, пожалуй, пойдем. Иван Павлович, помогите мне. (Протягивает ему руку, чтоб он помог ей подняться.

Иван Павлович (кланяясь). Всего доброго.

Варвара Михайловна. Варя, когда твой муж вернется, попроси его, пожалуйста, зайти к нам. Я хочу узнать, как он посадил Тасю.

Варя (целуя мать). Хорошо, мамочка.

Вера (целуя мать). Доброй ночи.

Варвара Михайловна и Иван Павлович уходят.

Варя. Знаешь, Вера, мама права. Наша семья рушится, разлетается в разные стороны. Даже мама и Иван Павлович… Я никак не могу привыкнуть, что они живут теперь на Андреевском.

Вера (обнимает ее). Варя, ты что – плачешь? Ну, не надо, не надо, не плачь. Все рано или поздно наладится, и мы все снова соберемся в этой комнате, за этим старым столом. И снова будет музыка, и шарады, и…

Варя. Нет! Нет! Не лги! Ты тоже не веришь в это. Все кончилось, Вера. Ничего не осталось… Как мы будем жить? Что будет со всеми нами?

Вера. Не знаю. Никто пока не знает. (В раздумье медленно ходит по комнате. Словно очнувшись.) Пусто как без Таськи, тоскливо.

Варя. Зато она счастлива наконец – снова будет рядом с Мишей. Это просто невероятно, как она его любит. Я не знаю, чего бы она только не смогла для него сделать. Помнишь, когда Миша открыл кабинет, он никак не мог найти прислугу. Никто не хотел убирать за венерическими. А Таська – пожалуйста!

Вера. Это правда, Таська ради Миши на все готова. Странно даже. И какими восторженными глазами она на него смотрит. Знаешь, как собачонка просто. А у Миши романы постоянные. И Тася знает. Знает, а все равно любит.

Варя (обнимает Веру за талию, кладет ей голову на плечо). Счастливая Таська!

Вера (задумчиво). Счастливая? Да, наверно, счастливая.

Конец четвертого действия

Действие пятое

На сцене – убого обставленная комната. В глубине ее кровать с изменившимся до неузнаваемости Булгаковым. Он лежит в забытьи, неподвижный как покойник. Рядом с изголовьем обшарпанный табурет, на нем таз, полотенце и пузырьки с лекарствами. В комнате полумрак. Справа – дверь в комнату. Она приоткрыта, в неё поочередно заглядывают две женщины-армянки, обе в чёрном. Одна высокая, полная, с резкими грубыми чертами лица, другая маленькая и сухенькая. Говорят между собой на армянском, зрителю их речь переводит монотонный голос за сценой

Агавни. Кончился?

Мариам (заглядывает в комнату, пристально смотрит на больного). Нет ещё. А по-моему, так уж лучше бы ему умереть поскорее.

Агавни. Почему?

Мариам. Тогда бы эта несчастная женщина, его жена, перестала бы так мучиться. Сердце разрывается, глядя как она убивается. Днями и ночами сидит у его постели, ухаживает за ним, как за малым дитем.

Агавни. Друзья или родственники у них есть?

Мариам. Они нездешние, родственники далеко. А друзья все уехали, Агавни-джан, когда белые оставили город.

Агавни. Ей тоже надо было ехать. Зачем она осталась?

Мариам. Вот! И я о том же. Сколько раз ей твердила – поезжай, что тебе здесь делать? Нет, и слушать не хочет. Как я, говорит, мужа брошу. Да что я? Друзья ее приходили, тоже ехать уговаривали. Нет, бестолку все. А, по-моему, зря. Ему – что? Он все равно сегодня-завтра помрет, а она что будет делать, когда сюда красные придут?

Агавни. Деньги-то у них есть?

Мариам. Какое?! Все, что было ценного, она давно на рынок снесла. Докторам платить – надо? За квартиру платить – надо? За лекарство – тоже надо. Все вещи почти распродала. И хоть бы цену хорошую просила, так нет, за копейки все отдаёт, не торгуясь.

Агавни (тихо, про себя). Не торгуясь? Вот это мне нравится. (Вслух.) Где она сейчас?

Мариам. Не знаю, опять, наверно, на базар пошла.

Агавни. Пойдем, тогда. Нечего здесь попусту стоять, еще, не приведи Господь, заболеешь.

Мариам. Не бойтесь, Агавни-джан, нам доктор сказал, это не заразно. Сказал, его не то вошь, не то еще какая-то тварь укусила.

Агавни. Мало ли, что доктор сказал! Много они понимают, доктора эти. Он, небось, так нарочно сказал, чтобы хозяин с квартиры их не погнал. Пойдем.

Женщины скрываются. Больной остается один. Слышатся быстро приближающиеся шаги. Вбегает Тася. В руках у нее – нарядные туфли. Она швыряет их на пол и бежит к кровати.

Тася. Миша? Миша, ты как? (Щупает ладонью лоб, качает расстроенно головой.) Да ты горишь весь! (Хватает полотенце, мочит в тазике и начинает протирать больному лицо, руки, грудь.) Погоди, я оботру сейчас и тебе легче станет. Потерпи немного. (Капает что-то из склянок в стакан, дает больному выпить, приподняв ему голову.) Вот, теперь лекарство выпить надо. Ну, пей же. (Миша закашливается, отворачивает голову.) Ну, горько, да, знаю. Надо потерпеть, что же делать… Ну, давай, еще немножко осталось…

Миша выпивает остатки лекарства, откидывается на подушку. Тася сидит на его постели, держит его за руку и пристально вглядывается в лицо. В дверь просовывает голову Мариам.

Мариам. А, Тася, вернулась?

Тася. Да. Здравствуйте, Мариам.

Мариам. Как он?

Тася. Плохо. Лихорадка опять. А у меня лекарство заканчивается… И купить не на что.

Мариам. А туфли? На базар сходи, продай. Вот и деньги будут.

Тася. Ходила уже. Нет никого на базаре. Город будто вымер, все по домам сидят, нос высунуть боятся.

Мариам. Тася, слушай, к нам родственница приехала. Богатая очень. Хочешь, приведу ее? Может, она купит?

Тася (обрадованно). Богатая? Вот хорошо. Мариам, милая, тащи ее скорей. Я тебе по гроб жизни обязана буду.

Мариам. Э! Ты погоди радоваться, меня послушай сначала. Она хоть и богатая, а за копейку удавиться готова. Так ты ей не уступай, торгуйся. Торгуйся, поняла? Все, пошла. (Исчезает и вскоре появляется уже вместе с Агавни, далее с ней говорит по-армянски). Входите, Агавни-джан. Тася, это Агавни-джан, родственница моего мужа.

Тася. Здравствуйте, Агавни-Джан.

Агавни (Мариам). Что она сказала?

Мариам (Тасе). По-русски не говорит. (Агавни.) Она говорит, что для нее великая честь видеть Вас в своем доме.

Агавни (удовлетворенно кивает). Мне сказали, Вы вещи продаете? Я хочу посмотреть, что у вас есть.

Мариам (Тасе). Видала, как у нее глаза разгорелись? Как стервятник поживу почует.

Тася (бросается к туфлям, поднимает и протягивает Агавни). Вот, посмотрите. Новые почти. Берите, я недорого возьму.

Агавни (брезгливо вертит в руках туфли, отдает обратно). Это что, туфли? Срамота какая! Вот какие туфли носят порядочные женщины. (Приподнимает край платья и обнаруживает под ним ноги в огромных, грубых, почти мужских ботинках

Мариам. Нет, туфли не хочет. Фасон не ее, понимаешь.

Тася (бросается к шкафу, вынимает и передает Агавни нарядную шляпку). Посмотрите, правда ведь, прелесть? Очень вам пойдет.

Агавни (подняв руки в протестующем жесте). Уберите, уберите это от меня! Этого еще не хватало! В таких шляпках только распутницы ходят.

Мариам. Э, Тася, слушай, шляпку не надо, она шляпок вообще не носит.

Тася (расстроенно). Мариам, я не знаю, что ей надо?

Мариам. Агавни-джан, может, Вы сами скажете, что Вам угодно?

Агавни (выставив толстый указательный палец). Браслетку возьму.

Мариам. Ишь, ведьма! Браслетку хочет.

Тася (в испуге отдергивает руку, прячет за спину). Нет!

Мариам. Тася, ты что?! Пусть хоть браслетку купит, язва ее забери.

Тася. Нет, нет. Только не браслетку. Миша мне вовек не простит. Пусть берет, что хочет, а браслет – не могу. У нас столовое серебро есть. Очень хорошая работа…

Мариам. Тася, ты видишь, как ее разобрало? Она сквалыга сквалыгой, но ежели что захочет, хорошие деньги может дать. На лекарства хватит, на квартиру, на все. Смотри, а то уйдет.

Тася. Ну, пусть. А браслет все равно не получит. Он у нас счастливый. Как же я свое счастье продам?

Мариам. Ну, как знаешь. (Агавни.) Простите, Агавни-джан, к сожалению, браслетка не продается. Эта женщина предлагает вам вместо нее столовое серебро прекрасной работы.

Агавни (раздраженно всплескивает руками, поворачивается уходить). Ах, так?! Пойдем, Мариам. Вы посмотрите на эту голытьбу! Она еще и привередничает! (Мариам семенит за ней к выходу.

Тася (борется с собой, потом бросается за ними). Стойте! Возьмите кольцо. (Снимает и протягивает обручальное кольцо.

Агавни (поворачивается, берет кольцо, взвешивает на ладони, смотрит на свет). Золотое?

Мариам. Золотое, золотое.

Агавни (после долгого раздумья). Ну, уж так и быть. Только из сострадания к вашему положению.

Мариам. Берет.

Агавни (поворачивается к Тасе спиной, задирает юбки и достает из-за чулка мятые грязные бумажки, отсчитывает три купюры, потом, подумав, одну забирает обратно, остальные протягивает Тасе.) На.

Тася (берет купюры, с удивлением рассматривает их). Это все? Так мало?

Мариам. Агавни-джан, она говорит, кольцо очень ценное. Надо бы прибавить.