Для миллионов ты невиновен, мой же отец – Сатана
Но Падший ангел Богу был равен, мстить за него буду я…
…Странное дело – одна из картин, висящих в номере, вдруг почему-то меняется. Изображенный пейзаж исчезает, всё пространство внутри рамы заливает густая, отталкивающая чернота. А на ней – знак, выведенный белой краской. Вертикальная, сужающаяся книзу палка, на которой, словно шашлык на вертел, насажены шары. Первый (в отличии от прочих, он перечеркнут) самый большой, второй поменьше, третий меньше и его… Всего семь шариков – ровно, как в сказке.
Семь ведь сказочное число…
Что за бред? И где… где настоящая картина?.. Она же висела, пейзаж с березами, она тут была…
Ты невинный ангел, ангел поднебесья. В этой жизни странной ты не моя.
За тобой тень Зверя, вы повсюду вместе. А теперь поверь мне – Зверь этот я....
…Я не знаю, сколько это продолжалось. Долго. Очень долго. И не хочу… не могу описывать всё, что произошло той ночью. Моё сознание то затуманивалось, делая восприятие спасительно-отстраненным, то безжалостно кидало меня в самую гущу реальности. Ярость вспыхивала и исчезала, бессильная, словно песок, на её место приходило тупое непонимание… Несколько раз я отключался – но Костя заботливо приводил меня в сознание, после чего возвращался к своей основной «работе»…
Надя… умерла. Финансовый директор – его рубашка, изначально белая, почти полностью покрылась алыми пятнами – специально добил её контрольным ударом в сердце. После того как всё закончил, разумеется…
Потом он тщательно вытер нож и подошёл ко мне. Попрощаться…
– Вот и всё, Игорёк. Думаю, я добился того, чего хотел – хотя окончательно узнать это можно будет только годы спустя. Как я и обещал, через несколько часов тебя освободят. А мне пора, прощай.
Он молча снял окровавленную рубашку, натянул пиджак – и ушёл.
Я остался с тем, что раньше было Надей, наедине. Видеть её, уже мертвую, в таком состоянии, было едва ли не больней, чем во время самих пыток…
Привязанный, с кляпом во рту, я просидел так несколько очень длинных часов. И даже не слышал, как снаружи громко забарабанили в дверь, а потом по паркету загрохотало одновременно множество ног.
Всего несколько шагов – и влетевшие люди остановились, словно вкопанные.
…Но дружный возглас отвращения, вырвавшийся, по крайней мере, из пяти-шести глоток, я тоже не слышал…
Мои мысли были очень и очень далеко…
* * *
Я сидел и молча смотрел на небольшую черную книжку, лежащую на единственном в комнате столе. Да и то сказать – молча. Как будто было с кем говорить… За плотно зашторенными окнами уже поднялось солнце, Виталик – мой сосед по комнате – давно дрых. Прочие обитатели дома, надо полагать, тоже. А если кто и не спал, предавшись, например, любовным утехам, то всё равно это было где-то там, за хлипкими деревянными дверьми, разделявшими наши обиталища…
Да уж… Обиталища… Время от времени я вспоминал старые, коммунистические ещё фильмы, где главный герой вместе с десятком других персонажей проживал в совместной квартире, отобранной в 1917ом у «буржуев» – то бишь врачей, учителей и военных. В такой квартире неизбежно присутствовала какая-нибудь толстая сварливая тетка, всюду было развешено сохнущее бельё, а сами граждане постоянно спорили, распределяя место и время на кухне…
Примерно также жили и мы. «Одна семья – одна комната» – такой, кажется, принцип был у товарища Ленина? Людские дома по всему Посёлку выглядели практически одинаково – длинные одноэтажные строения, сработанные – как и почти всё здесь – из крепкого дуба. Куча окон, косые крыши и всего одна дверь. Обычно в доме жило от пятнадцати до двадцати человек – по двое в каждой комнате. Если с детьми, то и трое, и четверо… Для многодетных, то есть имевших более двух отпрысков семей существовали отдельные «коммуналки» – точно такие же вытянутые, словно гроб, снаружи, но более просторные внутри.
Ещё наши дома напоминали мне поезда – точнее, конечно, вагоны. Разве что купе пошире немного, да расположены с двух сторон. А вместо отделения проводника – кухня. Общая, как и полагается в настоящей коммуне…
Хм. А ведь когда-то мне нравилось ездить железной дорогой…
Обстановка в нашей комнатке была небогатой – две кровати, стоящий посередине стол, несколько стульев… Под самой стеной – небольшая печка, используемая исключительно в зимнее время. Полка под самым потолком… Чайник… Всё по специально определенной Ледяными Владыками норме, не больше, но и ни меньше.
Всё честно…
Я грустно усмехнулся. Взгляд упал на пол, где, крепко перевязанные, лежали листки бумаги. Рядом – коробка с угольками и стопка поменьше – готовые творения Виталика. Последнее, пока что не дорисованное до конца, изображало сексуальную девушку с вытянутой мордочкой лисы и длинным пушистым хвостом, прикрывающим пятую точку. У девушки были большие, словно в мультиках-аниме, глаза, и рукоятка меча в правой руке.
Мэв… Ну конечно, кто ж ещё… Виталик рисовал карикатуры на всех своих друзей – причем так, что ты сразу понимал кто именно там. Доставалось и мне – как-то раз негодяй изобразил меня в виде этакого полу-зайца, испуганно выглядывающего из-за какой-то скалы… Получилось очень похоже, все вокруг, я помню, здорово посмеялись…
Я улыбался тоже, хотя от такого сравнения и было немного неприятно. Вон Мэв-то он как рисует!.. Но шутка есть шутка, что с неё возьмешь… Тем более, на следующий день у меня выпадал выходной – вещь куда более ожидаемая, чем в старом, покинутом навсегда мире…
А именно в тот, следующий день (точнее, конечно, ночь) вампиры и поймали повстанца.
И так получилось, что я – единственный из всего Посёлка – увидел всё собственными глазами…
Это произошло в первой половине ночи, когда люди (точнее, их подавляющее большинство) работали на своих сменах, а бары ещё не открылись. По мощеным деревом улицам шагали лишь редкие одиночки типа меня, да не менее редкие патрули вампиров.
Ночь в этом мире была гораздо длиннее земной и длилась, в зависимости от времени года, где-то от пятнадцати до девятнадцати часов. День же, напротив, был коротким и сумрачно-сероватым – по силе местное светило уступало нашему Солнцу, как минимум, раза в два. Несмотря на это, людям под страхом смерти запрещалось покидать дома, когда на улице было светло. Только ночью. Ночью происходило всё: работы, гулянки в барах, общение с друзьями… Днем, как правило, спали. Объяснялось сие просто: хоть вампиры и не умирали, подобно известному графу Дракуле, от солнечного света (а жаль, очень жаль!), но слабели всё же изрядно. Поэтому с рассветом благородные ирры прятались – ну кроме часовых, разумеется – по домам. И сутки соответственно под себя перестроили.
Я вздохнул.
Ладно. Что-то мои мысли немного не туда забрели…
В общем, в тот день – уже, наверное, недели три тому назад – я здорово выспался (как и каждый нормальный человек, когда ему выпадал выходной) немного повалял дурака… и решил прогуляться по Посёлку. До открытия баров оставался ещё примерно час, делать особо было нечего… Не скажу, что бесцельное брожение по осточертелым улочкам нашего городка было моим любимым занятием, но… Выходить за территорию частокола людям разрешалось исключительно в сопровождении вампиров (либо со специальной грамотой, подписанной самим Смотрящим), дома было одиноко и скучно… Что-то потянуло, в общем. Развеяться так сказать.
Постепенно, прогулочным шагом, я забрёл в восточную половину Посёлка. По пути на всякий случай обогнул площадь и возвышавшийся над ней Особняк Витольда – формально, я гулял абсолютно законно, но береженого, как говорится, Бог бережёт. Но уже возле тюрьмы – точно такого же одноэтажного строения из дерева, как и наши дома – я прошёл абсолютно спокойно, даже уверенно, пожалуй… Хотя у входа, как и полагалось, стоял стражник-вампир с коротким копьем в руках.
До трактиров оставалось всего ничего – лишь пара «восточных» жилых кварталов. Там-то я его и увидел…
Впереди меня, шагах примерно в двадцати, открылась дверь. Оттуда вышел какой-то человек и, оглянувшись по сторонам, быстро зашагал туда же, куда шёл и я – в направлении баров (всё еще закрытых, между прочим). Сначала я даже не понял, что меня смутило… Фонари на улицах Посёлка стояли достаточно редко, светили неярко… (Считалось, что вампиры специально так делают – сами-то они в темноте видели лучше любой кошки) Потом понял.
Складка под плащем незнакомца. Даже не складка, а… не знаю уж как и назвать. В общем, он что-то нёс на спине. Что-то прикрытое тканью короткого плаща, что-то длинное и довольно узкое.
Так, например, мог выглядеть пристроенный сзади меч…
При этой мысли я даже приостановился. Холодное оружие, как уже говорилось, было у нас строжайше запрещено – даже Мэв не могла разгуливать со своим клинком по городу, только хранить в трактире или дома…
Да и вообще, как я теперь замечал, незнакомец был несколько странноватым… Густая борода, закрывавшая всю нижнюю половину лица, очень широкие и, судя по всему, мощные плечи, невысокий рост… Вроде бы ничего особенного – люди-то бывают всякие – но в нашем Посёлке все выглядели, как правило, несколько иначе.
Этот плащ, опять же…
Додумать я не успел. На соседней улице, пересекавшей нашу почти перпендикулярно, показался патруль.
Трое, тот что по центру на полшага впереди, все при оружии. В точности как и указано в воинском уставе боевых дружин Ледяных Владык…
Даже смешно – на самом деле на весь наш Посёлок, считавшийся, как известно, спокойным, выделялся всего-навсего один обходной патруль.
И мы на него наткнулись…
Вампиры действительно видят в темноте (или освещенном редкими фонарями полумраке) лучше кошки. И соображают дай Боже – не даром по несколько сотен лет живут. Они мгновенно оценили обстановку и, не обращая ни малейшего внимания на меня, направились прямиком к шагающему впереди незнакомцу.
– Эй ты, с бородой! Стоять!
Расстояние между ними – тем парнем и патрулем – было небольшим, у человека с подозрительной складкой на спине почти не было шансов бежать…
И он остановился, почтительно, как и полагалось законом, склонив бородатую голову…
Я узнал идущего первым ирра. Это был Гермунд, старший дружинник – по воинской иерархии Ледяных Владык, звание, наиболее подходящее командующему патрулём – ты ещё не десятник, но уже и не обычный рядовой солдат. Нечто вроде сержанта в Российских войсках, наверное…
Гермунд был известен тем, что играл. В карты. На деньги. И азартной страстью – по слухам – переплюнул бы Свена с Гумбертом вместе взятых. Да-да, вампиры тоже рубились в карты – причем, в отличии от членов людских клубов, ставки делали весьма нешуточные. Бывало, проигрывали и крепостные деревни со всем людом – у кого они были, разумеется. Насколько я знал, Гермунд как раз и попал в наш тихий Посёлок, после того как влез в серьезные долги где-то на юге страны. Скрылся в спокойное местечко, как говорится.
Была у старшего дружинника и другая особенность. Он, чуть ли не единственный из всех известных мне вурдалаков, не имел этой их мертвенной бледности лица. Пожалуй, в другой обстановке, его даже можно было бы принять за человека – из тех, кто мало бывает на солнце…
– Сними плащ, скотина!
– Конечно, господин десятник…
Голос незнакомца был тихим и заискивающим, под стать льстивой лжи о звании вампира. Человек согнулся уже в самом настоящем, глубоком поклоне – и, расстегнув бляшки плаща, скинул его на землю.
Я оказался прав. К спине мужика действительно были прикреплены ножны с мечом…
Но, прежде чем я – да, думаю, и вампиры тоже – успел осознать этот факт, незнакомец резко вскинул правую руку, хлопнул по рукаву левым кулаком…
Что-то тихо щёлкнуло, пронеслось на самом пределе зрения в воздухе… а в следующий миг Гермунд со стоном начал заваливаться вперед. Обе руки ирра сжались на животе, между пальцев торчал огрызок тяжелого металлического болта, ушедшего в тело практически до самого конца…
И в то же мгновение бородач атаковал – чуть ли не одновременно с падением старшего стражника.
Как и когда он успел выхватить меч осталось вне пределов моего зрения и понимания…
Будь противником незнакомца кто-нибудь другой – человек, Ведьма, динозавр с северных земель – его удар бы достиг цели. Но ему противостояли вампиры, а они, проводящие в тренировках целые столетия, были лучшими бойцами этого мира. В последнюю секунду стражник успел-таки развернуться, и меч, вместо того чтобы проткнуть кровососа насквозь, лишь резанул по груди, оставив за собой глубокую кровавую борозду.
Вскрикнув, вампир отшатнулся назад. Но его напарник уже успел выдернуть из ножен два коротких клинка и молча обрушился на человека. Извернувшись, незнакомец отбил-таки оба меча… но вынужденно остановил свою атаку.
Раненный страж отступил во тьму, на какое-то время противники остались один на один.
Серебро… – раз за разом пульсировало в мозгу, – Господи, у него серебро! И наконечник болта, и меч… Настоящее серебро, ничто другое тут не поможет… И как он бьется!.. Может… может он Свободный? Из тех самых, почти что легендарных, с Приграничных гор…
Гермунд так и продолжал лежать, сжавшись, словно ребенок, – только уже не стонал. Раненого вампира видно не было, а незнакомец отчаянно рубился с последним стражником – причем, судя по всему, противники не уступали друг другу. И это было странно – откуда, скажите на милость, человеку научиться орудовать клинком наравне с вампиром?! Во всех царствах ирров не то что тренировки, просто само обладание холодным оружием было уже преступлением! В землях, принадлежащих Ведьмам, существовали аналогичные порядки – кто сам, по своей воле, захочет готовить собственный скот к восстанию?
Ответ один. Свободные.
Они действительно существуют…
В какой-то момент меч обладателя густой бороды повернулся так, что в свете близлежащего фонаря я сумел отчетливо разглядеть, что в металл впаяны какие-то тусклые руны, а по бокам, почти у самой заточки, бегут длинные шипастые линии…
Серебро, сомнений больше нет. Истинное серебро, проклятье всех кровососов…
Я уже начал осторожно размышлять, что надо бы, наверное, попробовать помочь незнакомцу (только вот как? Ни оружия, ни умения, ни даже камня на деревянной мостовой…), как из темноты снова вынырнул раненый вампир. Было заметно, что шаги, отдаваясь в порезанной груди, причиняют ему боль (стражник морщился и кривился), но в целом он был в порядке.
И это полностью меняло расклад сил.
С рычанием, бородач бросился вперед – добить тварь, покуда это возможно! – но второй стражник дело свое знал. Парные мечи остановили серебряный клинок ещё в полете, бой переместился на пол шага влево – и все.
Противники остались каждый при своем.
Тем временем второй вампир тоже потянулся за оружием… но не к висящим на поясе рукоятям, нет! – бескровные пальцы осторожно, даже как-то не слишком торопясь, достали из-за спины небольшой лук…
Данная модель была тонкой, имела весьма скромную длину и, соответственно, не особо блистала боевыми качествами – из такого лука не пошлёшь стрелу дальше чем на сотню шагов, не пробьешь – разве что в упор – вражий доспех… Совсем не то, что те чудища, которые применялись армией на Восточной границе – почти в полный человеческий рост и толщиной в целую руку. Но этого и не требовалось. Стража – не дружинники в поле, повстанцы – не закованные в броню отряды Ведьм…
Для стрельбы в ограниченном пространстве Поселков имеющегося более чем хватало…
Раненый наложил стрелу, натянул тетиву… и стал целиться. Делал он это очень, просто чрезвычайно долго – клинки сталкивались и отлетали, что-то невнятно рычал бородач, постепенно отступал бьющийся молча вампир…
Время шло.
Наконец момент настал, стрелок разжал пальцы…
Не знаю, показалось мне или же и в самом деле я это так четко видел… Короткая черная стрела ударила точно в ногу человека, чуть-чуть повыше колена. Широкий – против бездоспешных – наконечник легко вонзился в податливое тело, радостно пошёл вглубь… И лишь когда древко уже наполовину исчезло в новообразованной ране, хлынула кровь.
Бородач вскрикнул, припал на пробитую ногу… и в тоже мгновение меч второго вампира пробил предплечье незнакомца.
Могучая кисть разжалась, клинок с примесью чистого серебра глухо, словно обычная деревяшка, упал на бревна мостовой…
…А другой меч вампира уже замер возле самого горла поверженного противника. Кончик стальной полоски отделяло от кожи человека всего несколько миллиметров…
И я понял, почему раненный стражник так долго целился.
Они просто хотели взять его живым…
…Потом меня допрашивали – сначала прямо на месте, куда набежала целая пропасть вампиров, позже в самом Особняке Витольда…
Я видел, как пытали этого человека. Мне специально показали, видимо, чтобы напугать…
А закончилось всё на центральной площади семь дней назад, когда из замков Ледяных Владык приехал специально для этого отряженный палач…
Я вздохнул. Что это был за парень, чем оказался столь важен для наших разлюбезных кровососов, так и осталось загадкой. Похоже, уже навсегда…
Вампиры предупреждали, чтобы я не болтал. В итоге об увиденном я рассказал всего одному человеку – Виталику, спокойно дрыхнущему сейчас на своей койке.
Нужно же было хоть с кем-то поговорить…
Пальцы раскрыли было черную книгу… и, помедлив мгновение, закрыли вновь. Ну не время сейчас заниматься магией, не время!.. Ни настроения, ни желания, ни возможности… Хотя нет, вру конечно. Возможность-то как раз есть. Именно сейчас, когда Вит спит и я, можно считать, почти один. Не так удобно как в выходной… но что поделаешь. Если работать только по выходным, то хоть немного стоящим волшебником я стану годков этак в шестьдесят. Если доживу – как известно, старики, неизлечимо больные и «штрафники» были первыми кандидатурами на кровавый вампирский Жребий.
Я усмехнулся. В старом, единственно настоящем для меня мире почему-то считалось, что возможность колдовать – это какая-то привилегия, прирожденный талант избранных. Так писали во всех без исключения фантастических книжках, которые попадались мне на глаза. Только так.
И это тоже оказалось неправдой…
Овладеть магией – по крайней мере, здесь – мог каждый человек. Без исключений. Безусловно, кому-то это давалось легче, кому-то тяжелей – но общий принцип от этого не менялся. Возможность ментального воздействия на окружающую среду была заложена в человека изначально, как, например, способность дышать. Только в отличии от последнего, колдовство не могло заработать само собой, просто так. Требовалась работа. Длительная, нудная и очень долгая работа по перестройке, если так можно выразиться, собственного мозга. Или видения мира, как наверняка бы сказала Надя, будь она здесь…
Я ещё не научился колдовать в прямом смысле этого слова. Ведь с начала занятий прошло всего полгода, да и не так-то это просто – подняться самому, без учителя, всего лишь при помощи книг… Но потоки магической составляющей мира уже мог и видеть, и четко различать отдельные элементы, отвечающие за отдельные классы колдовства. Оставалось лишь вытянуть из беспорядочно переплетённого клубка нужные тебе нити и свить из них собственный узор.... Но с этим, увы, всё было не просто…
Книги (как они у меня оказались – отдельная, весьма долгая история) объясняли как нужно, показывали последовательность всей цепочки действий, даже подробно описывали смену эмоциональных состояний человека… но мне не хватало живого примера. Учителя. То, на что я потратил целых полгода, заняло бы месяц или полтора – если бы у меня был наставник. Ведь каждый человек – прирожденный маг, надо лишь раскрыть неиспользуемые способности мозга.
Так учили книги…
Задумавшись, я побарабанил пальцами по столу. И убрал учебник в потрепанной черной обложке к себе под кровать. Нет, сегодня точно никакого колдовства. Ну его к черту.
Кстати говоря, эти учебники были самым что ни на есть раритетом, вампиры, если б узнали, отвалили б целую кучу золота, чтобы купить… но не мне, конечно. Меня – как и любого другого человека – просто б убили, как и следует поступать с пытающимся торговаться скотом. Но вот если тому же Витольду предложил бы кто-то другой из «благородного» рода ирров…
Эх. Мечты, мечты…
Всё дело в том, что книги были почти что трехтысячелетней давности, времен аж Агнессы Отчаянной. Точнее, сама Агнесса тогда уже умерла, учебники писали её преемники и их дети. Они всерьез углубились в познание магии, но пока ещё оставались людьми, не превратились в мерзкий, ненавистный что человеку, что вампиру народ Ведьм.
По летосчислению самих жителей Востока, самый конец первого века…
Я вздохнул. Банально конечно, но история этого мира могла бы повернуться совсем иначе…
Агнесса. Агнесса Отчаянная, Агнесса Огненная… Агнесса Бесстрашная. Она была такой же, как и мы все – бесправным рабом вампиров, пищей без права голоса и мысли. Но сумела сделать невозможное – поднять людей на борьбу.
В Королевстве шла гражданская война, законный правитель – король Линас – насмерть сцепился с группой молодых феодалов, отчаянно рвущихся к власти. (позже их назовут Ледяными Владыками). Вампиры с остервенением убивали друг друга, количество серебряного оружия, казалось, превысило все допустимые нормы…
Тогда-то она и восстала…
Об этом восстании ходят легенды. Оборванные, практически не умеющие воевать, с жалкими топорами вместо настоящих мечей, люди опрокинули вампиров, втоптали в пыль их чванливую гордость… Деревни поднимались одна за другой, яростные речи Агнессы зажигали огонь в сердцах и желание умереть свободным в глазах. Почти не имея серебра, люди буквально кромсали своих врагов, разрубая павшего на мелкие части… Погибали сотни и тысячи – но на их место приходили другие. Восстание охватило весь восток страны…
И, занятые междоусобицей, вампиры не смогли отразить эту новую угрозу. Кое-кто говорил, что за спиной Агнессы стояли тени будущих Ледяных Владык, решивших таким образом повернуть ход гражданской войны в свою пользу… Может и так, конечно. Но лично я в это никогда не верил.
Происходившее тридцать столетий назад, если уж проводить аналогии с нашей историей, напоминало восстание Пугачёва и действия Зеленых в начале двадцатого века одновременно… Пугающая жестокость – но вместе с тем и справедливость, основанная на отчаянии. Абсолютная бескомпромиссность – и готовность умереть…
Но, в отличии от Емельки и крестьянских отрядов зеленых атаманов, Агнесса победила. Уже никто не сможет посчитать, сколько людей сложило головы за тот год, но вампиры были вынуждены отступить. Агнесса ушла. А вместе с ней – почти половина людского населения Королевства. И основали собственную страну, уже без кровососов на шее.
Всё начиналось так хорошо…
Шли годы, Агнесса давно умерла. Умерли её последователи и последователи её последователей. Люди всё больше и больше углублялись в магию – стычки на границах с вампирами не затихали, ирры не могли смириться с тем, что отныне в их мире существует человеческое государство. Требовалось что-то, могущее положить конец этой борьбе. Требовалось быть сильнее…
Со временем, потомки восставших достигли небывалых высот колдовства и вампиры уже не были столь страшны молодому королевству. Но как-то постепенно, абсолютно незаметно, стала меняться и сама сущность населяющих государство людей… Из поколения в поколение магия делала их выше, сильней, продляла срок жизни и лечила болезни… но в тоже самое время медленно, по капле, убивала человеческую суть, естество. Высокое умение постоянно совершенствовало тело Ведьмы, усиливало интеллект – но неизменно вытесняло эмоции, заменяя их чем-то чуждым и абсолютно, совершенно диким…
Год за годом, век за веком, уже не одну тысячу лет…
В итоге этой чудовищной эволюции и появилась новая раса – раса Ведьм. (По традиции, пошедшей, очевидно, ещё от Агнессы, первые роли, включая и боевое искусство, принадлежали женщинам). Лучшие колдуньи ведомого мира, очень сильные воины и чрезвычайно изощренные умы, они жили по сто двадцать-сто тридцать лет и уже даже внешне изрядно отличались от человека – ростом, разрезом глаз, кожей… К людям они относились примерно также, как Чарльз Дарвин к обезьянам: «когда-то мы от них произошли».
Мы ненавидели Ведьм, наверное, даже больше, чем вампиров…
А они отвечали нам холодным презрением к «жалкой расе рабов»…
За дверью послышался какой-то шум, а мгновение спустя она приоткрылась. Из коридора показалась заспанная физиономия, главным украшением которой являлся очень большой, красный, как помидор, нос.
– Игорёк! – радостно-удивлённо произнесла физиономия, после чего в поле моего зрения появилась рука, почесавшая дико растрепанные волосы непонятного цвета, – ты это…не дрыхнешь! А я дрых. Потом встал поссать, значит, смотрю – у вас под дверью отблеск свечки! И это… бормочет кто-то непонятно. Ну вот я и заглянул!
– Я бормотал?!
– Ну да. Кто ж ещё? Виталька спит – значит ты стало быть. Больше некому-то.
– Угу, – растерянно произнес я, – спасибо, Арво.
Заглянувший мужик, Арво, был нашим соседом из шестой комнаты. И алкоголиком, в самом неприятном значении этого слова. Я ещё ни разу не видел его полностью трезвым – кроме работ, разумеется. Рубка леса и самогон – кроме этого, для Арво не существовало вообще ничего. Он даже не ходил в бары – просто закупался «продуктом» заранее, да распивал его потихоньку с тем, кто попадется под руку. Всё.
Словно подтверждая мои слова, сосед громко шмыгнул носом и сказал, по-заговорщически понизив голос:
– Игорёк, а это… раз уж ты не дрыхнешь… может давай ко мне, примем по одной-то? А? У меня как раз осталось ещё немного…
– Не, – я отрицательно покачал головой, – как раз спать ложусь. Завтра ведь смена, сам понимаешь.
– Да ладно тебе! По одной всего! И разойдемся. Что ты как не свой, честное слово…
– Нет, Арво, нет, – в таких случаях главное отвечать непоколебимо и уверенно в себе. Иначе пристанет, как банный лист, на пол ночи… То есть, пардон, дня.
– Ну как знаешь, – с видимым разочарованием протянул мой сосед, – заглядывай, коли передумаешь-то.
– Угу.
Ещё раз шмыгнув носом, растрепанная физиономия исчезла за дверью.
«Алкаш несчастный, – с неожиданной злостью подумал я, вставая, чтобы расправить постель, – Какой дурак посреди дня по чужим комнатам лазить будет?! Бормотание он услышал, как же… И почему только на него Жребий никак не попадет, спрашивается?!»
* * *
Удивительно, но Костю нашли. В кои-то веки наши органы правопорядка сработали как надо. Честно говоря, директор не особо-то и скрывался – менты обнаружили его три дня спустя на его же загородной даче. Константин был один, пил водку и совершенно не пытался сопротивляться…
А ведь мог – с его-то деньгами – бежать куда-нибудь за границу. Мог. Но не бежал. Просто сидел на даче и пил. Целых три дня подряд…
Должно быть, поимка ублюдка должна была разжечь во мне какую-то злую радость, наверное, я обязан был броситься в изолятор с ножом руках…
Наверное…
На самом деле весть об аресте Кости воспринялась как нечто само собой разумеющееся, будто я подсознательно знал, что произойдет именно так. Радости не было, была всего лишь констатация факта. Пустая и словно даже привычная: садиста взяли. Всё.
Какой-нибудь посторонний человек, понаблюдай он за мной эти дни, решил бы, что мне вообще всё равно. Но вот если бы он мог читать мысли…
Надя, Наденька,Надюша. Моя любовь, моя невеста, моя жизнь…
Моя Надежда.
Голова оказалась слишком мелкой, чтобы вместить туда что-то ещё, кроме этих слов. И того, что крылось за ними… Пойманный убийца, злость, друзья, родители, дальнейшая жизнь… ничто не находило отклика внутри, не задерживалось дольше, чем необходимо для произношения фразы вслух… Им просто не было места – ни эмоциям, ни именам, ни чувствам. Только она, Надежда. И память…
Я писал в милиции заявления, беседовал с разными людьми… но это был не я. Не настоящий, истинный я. Это был робот…
Всего один раз мне показали тело Нади – ужасный, изуродованный труп, не имеющий ничего общего с её истинным обликом. Робот смотрел, даже отвечал потом на какие-то вопросы. Да, это она. Надежда Зеленова. Да, это длилось долго. Да, её убил Константин Степанов. Да, на моих глазах. Да, вот этим самым ножом. Да, до этого мы вместе выпивали в баре неподалёку. Да, я сам предложил подойти к подозреваемому. Да, мы познакомились с ним за неделю до этого, пятого мая две тысячи восьмого года…
Да, да, да, да, да, да, да…
Робот говорил. Я лежал, закрыв глаза и стараясь ни о чем не думать…
Потом начался суд. Хотя правильней было бы сказать суды. Ведь это только так называется – «суд». Слово-то какое: короткое, четкое, ясное. Но на самом деле всё не так. На самом деле у вас будет куча длиннейших заседаний, совещаний, переносов, снова совещаний… я никогда даже и не подозревал что это может тянуться так долго…
Костя ничего не отрицал. «Ещё бы, с такими-то уликами, – сказал мне как-то государственный прокурор, немного толстый и весьма неприятный на вид дядька, – тут не то что отказываться, тут зад судье натурально вылизывать надо, чтобы пожизненное не отхватить».
Я полагал, что дело отнюдь не в уликах, но соображения свои держал при себе.
Я вообще практически всё сейчас держал при себе…
В каком-то фильме я видел, как злодей, явно храбрясь, незаметно для остальных корчил гримасы пострадавшему прямо в зале суда. Этого не было. За все прошедшие заседания Костя ни разу не то что взглянул, но даже не покосился в мою сторону. Просто спокойно сидел, будто меня вообще не существовало…
Что он в эти мгновения переживал, о чём думал? Многие ломали голову – родители Нади, мои…
А я был непоколебимо уверен, что бывшему финансовому директору просто-напросто всё равно. И он, точно также как и я, ждёт, чтобы всё это быстрее завершилось.
Хоть в чём-то наши желания были сходны…
Наконец судилища кончились. К тому моменту шёл уже четвертый месяц с момента убийства Нади. Если точнее, девяносто девятый день.
При ином развитии событий мы были бы уже мужем и женой…
Приговор, вынесенный судьей, вызвал бурю негодования в моем лагере. Отец Нади даже начал чем-то там грозить… Константина признали душевнобольным и, вместо тюрьмы, отправили в какую-то специальную психушку за пределами Москвы. Лечиться. На неопределённый срок. Судья произнес длинную речь, несколько раз обращался ко мне… всего этого я не помню. Начисто. Единственное, что удержалось в памяти, это усталость и желание как можно скорее попасть домой. Я узнал приговор, мне больше не было дела до всего этого скопища людей…
Но вот скопищу до меня дело было. За прошедшее время преступление стало популярно, о нём несколько раз писали в газетах – под какими-то совершенно дикими, крикливо-бездушными названиями. Репортёры осаждали меня и раньше, но сейчас, когда приговор был наконец вынесен…