Операция Север

Самым трудным было то же, что и всегда – начать. Я подобрался к гроту, подошёл к камням и прыгнул. Пальцы зацепились за мокрую поверхность, едва не соскользнув. Я ругнулся, подтянулся и схватился за выступ. Прижал ноги к камням – ботинки начали скользить, но я поставил подошвы перпендикулярно камню, и они впились в него тоненькими шипами. Не альпинистские кошки, конечно, но лучше, чем ничего.

Я начал забираться всё выше и выше, потом прыгнул и схватился за уступ над гротом. Чтобы подняться дальше, я должен был проползти чуть левее и подняться с другого края. Я бы и начал, собственно, оттуда, если бы там было где подняться. Я пододвинул руку левее, потом ещё левее, и вдруг ноги у меня соскользнули, но я удержался.

Без паники, Рут, без паники – сказал я себе.

Я посмотрел налево – тянуться до уступа было далеко, но мне нужно было это сделать. Я раскачался, оттолкнулся и прыгнул. Схватился за уступ, пальцы соскользнули, и я с криком полетел вниз. Плюхнувшись в воду, я выронил химсвет и, поднимаясь на ноги, почувствовал, как снова жжёт шею.

Свет отлетел внутрь грота, и я, ругаясь и матерясь, пошёл за ним. Подняв палочку и осветив пространство, я на мгновение замер. Во тьме я различил вырезанную в камне, уводящую наверх лестницу, рядом с которой стояли вбитые в камень колышки с импровизированным заборчиком в виде толстой верёвки, натянутой между этими колышками. От дуновений залетающего в грот ветра верёвка покачивалась.

– Это ещё что? Прошептал я, поднимая свет над головой.

Внутри грота виднелся причал, у которого стоял катер и водный мотоцикл. Я пошёл вперёд, расталкивая ногами воду, которая доходила мне до пояса. Когда добрался до лестницы, бросил на камни химсвет, поставил руки и подтянулся. Далось мне это с трудом. Шея пульсировала болью, а мышцы ослабли. Кажется, у меня поднялась температура.

Я выпрямился, взял в руки светящуюся трубку и начал подниматься. Когда оказался над причалом, то просветил, насколько мог, катер и мотоцикл, потом повернулся и увидел теряющийся во мраке проход. Автомат висел за спиной, нож на поясе. Видно хреново, но идти можно. Если в пещерах кто и встретится, то только крысы, а с ними я уж как-нибудь разберусь.

Ненавижу крыс!

Я шёл по пещере, вслушиваясь в завывания ветра до тех пор, пока не стало совсем тихо. Я думал, что ход выведет меня наверх или через пещеры я найду способ подняться выше, но всё оказалось иначе. Я упёрся в незаметную, укрытую камуфляжной сеткой дверь в узком каменистом проходе. Рядом с дверью прятался кодовый замок. Проблема была лишь в том, что кода я не знал.

Я обошёл пещеру вдоль и поперёк, пока не понял, что ответа здесь не найду. Я подумал, что наилучшим решением будет вернуться к причалу и попробовать отыскать ключ от катера или водного мотоцикла. Прыгну на них и поплыву, пока не найду место, где можно безопасно подняться. Если не найду ключи, то отдохну в пещере. Здесь вроде бы тихо и никого нет. Ни крыс, ни ящериц. Всё равно взбираться ночью по скользким камням равно самоубийству.

Зараза, как же болит шея.

Я обыскал пристань, катер и мотоцикл, но ничего не нашёл. Ключей не было, каких-то подсказок тоже. Даже малейшего указания на то, где я оказался, отыскать не удалось. Я забрался в катер и решил устроиться на мягких кожаных сиденьях. Так оно всяко лучше, чем ночевать на камнях. Я отложил автомат в сторону и осторожно коснулся шеи. Всё оказалось хуже, чем я предполагал. Шея сильно опухла и, кажется, из опухоли начал сочиться гной. Значит, придётся применить инъектор. Я достал устройство, поднёс его к шее и приготовился к тому, что могу от боли потерять сознание. Укол нужно было поставить прямо в очаг воспаления, а я к нему даже прикоснуться не мог, что будет, когда туда войдёт игла и впрыснется лекарство? Как бы там ни было, жить мне хотелось больше, чем думать о последствиях, поэтому я был готов перетерпеть всё что угодно.

Я сделал глубокий вдох, воткнул инъектор в опухоль и нажал на курок. Тонкая игла выскочила наружу, и доза спасительного лекарства потекла по венам. Я заорал как резаный, выронил инъектор и рухнул на спинку сиденья без сознания.

Когда я очнулся, было по-прежнему темно. Голова трещала, к горлу подступила тошнота, а во рту сухость. Помычав от боли, я выпрямился и двинул шеей. Вроде бы полегчало. Я встал на ноги и увидел, что в катере не до конца закрыт бардачок. Не знаю уж, как я сразу этого не заметил. Совсем, что ли, боль голову вскружила? Я взял светящуюся палочку, подошёл поближе и просветил то, что было внутри, а внутри лежала написанная на бумаге записка и очки Лебедева. Долго не думая, я устроился на сиденье и надел очки.

Я шёл по тускло освещённому коридору, шаги отскакивали от стен громким эхом. Остановился у дверей, подождал, пока створы разъедутся в стороны, и переступил порог. Я оказался в большом просторном зале, в котором к потолку тянулись наполненные формалином резервуары, в которых плавали ящерицы, крысы и люди.

– Это всё было ошибкой! Большой ошибкой! Воскликнул я. – Мы должны были помешать этому, должны были прекратить, когда это ещё можно было сделать!

Я подошёл к одному из резервуаров и положил руки на поручни, наблюдая за тем, как плывут кверху пузырьки и лопаются рядом с клыкастой мордой ящерицы.

– Рубинштейну нужно больше! Он изначально планировал эти эксперименты, а ты поверил ему! Поверил! Все эти лозунги и убеждения оказались ложью! Во благо науки и всего человечества! Большей лжи я в своей жизни ещё не слышал!

Подняв правую руку, я поправил очки на переносице и протёр глаза.

– Я должен был это предусмотреть, но теперь…теперь у меня нет выбора.

Я поднял глаза и положил руку на резервуар.

– Я всё исправлю!

Стукнув кулаком по стеклу, я отошёл от резервуара и пошёл по залу. Оказавшись у дверей, я снова подождал, пока они откроются, и вышел в коридор. Здесь не было ничего, кроме ещё одной двери. Я подошёл к двери, прикоснулся пальцами к панели и ввёл код: 259412. Магнитный замок на двери отскочил в сторону, выпуская меня наружу.

Хорошо, что Рубинштейн не знает, что мы задумали, иначе бы отправил нас под трибунал! И это в лучшем случае! В худшем мы стали бы подопытными для собственных экспериментов! Но теперь я не дам ему шанса, нет! Он не сможет ничего сделать, не сможет найти меня!

Я прошёл по пещере и вышел к причалу. Спустился вниз и запрыгнул в катер.

– Мальта, любимая, это сообщение для тебя. Момент настал. Ты знаешь, что делать. Они будут искать меня и однажды…однажды найдут. Тебе известно, почему я не могу отправиться с тобой. Мне больно это признавать, но мы оба знали, к чему это приведёт. Знали, на что шли и теперь пришло время действовать. Эксперимент вышел из-под контроля, и кто-то должен остановить Рубинштейна. Если Герхардт получит в распоряжение мои записи или память, или меня самого, то человечеству настанет конец! Я уничтожу все данные эксперимента Р-9, и Рубинштейн потеряет возможность творить эти зверства, но сам я вынужден исчезнуть. Прошу, не пытайся искать меня и сделай всё так, как мы договаривались. Ключ от катера где обычно. Уезжай, Мальта. Уезжай и знай, что я…я люблю тебя.

Воспоминание кончилось.

Я стянул с себя гидрогелиевые очки и какое-то время сидел, глядя в пустоту и размышляя об увиденном, потом положил устройство обратно в бардачок и закрыл его. Значит, всё именно так, как я предполагал. Запись принадлежала Молотову, и он заявлял, что собирается уничтожить данные эксперимента. Разумеется, Рубинштейну не мог допустить, чтобы он сделал это, так как он вложил в это огромные деньги, а для таких, как Рубинштейн…особенно если вспомнить, что он немец, это равносильно предательству. В общем-то, это и есть предательство. Если Молотов осуществил задуманное и скрылся, это одно дело, но если Рубинштейн добрался до него…

Кто такая Мальта и раз катер ещё здесь, почему она не последовала совету Молотова? Может, она прячется где-то рядом? Всё больше вопросов и всё меньше ответов.

Я встал и пошатнулся. Мне всё ещё было плохо. Теперь я знал код от двери в пещере, а потому направился прямиком туда. То, что я видел в воспоминании – огромные резервуары, аквариумы с подопытными образцами, на которых ставили эксперименты. Ящерицы…крысы…даже растения, а ещё люди. Рубинштейн опустился до экспериментов над людьми и всё это происходит при поддержке правительства за нашими спинами. Вот куда идут наши налоги. На эксперименты и войну. Почему никто с этим ничего не делает? Где все те, кто вопит патриотические кричалки во всё горло? Почему они бездействуют? Почему эти вечно жрущие мрази, которые не считаются с жертвами и считают нас за скот, до сих пор не получили по заслугам?!

Успокойся, Рут. Успокойся. Это не твоё дело. Ты просто солдат и прямо сейчас тебе нужно выяснить, что произошло на этом острове и отправиться домой. Домой, Рут. Вернёшься обратно, отдохнёшь как следует и…

…и что потом? Снова в бой, разгребать оставленное Рубинштейном и ему подобными дерьмо, рискуя собственной жизнью?

Ты на это подписывался! Знал, на что шёл! Знал, что придётся поступать таким образом!

Рубинштейн мразь!

Ты просто солдат, возьми себя в руки!

Я схватился за голову и заорал.

Хватит! Хватит…

В последнее время я всё чаще признавался себе, что армия на самом-то деле представляет собой совсем не то, что я ожидал увидеть и что честных людей буквально давят, а потом приходят те, кто продвигает парадигму правительства и несёт в общество разукрашенные западными специалистами видеоролики с призывом к лучшему, безопасному будущему, где мы всегда побеждаем любого врага.

Я знал, что Великая Россия сможет победить и победит любого, кто встанет на её пути, с этим спорить и уж тем более отрицать было невозможно, но что делать, когда враг не снаружи, а внутри? Что делать, когда ты направляешь оружие не в ту сторону, под громкие хлопки в ладоши тех, кто смеётся за твоей спиной, загребая в карманы огромные состояния, пропитывая пропагандой патриотизма население и всех тех, кто сделал свой выбор? Тех, кто, как и я, надеясь на лучшее светлое будущее, вступил в ряды армии и посветил жизнь борьбе со злом. С тем, что, как нам говорили, есть зло.

– Прекращай…– прошептал я вслух. – Армия дала тебе всё…дала тебе крышу над головой. Дала тебе пропитание. В конце концов, жалованье, которое ты получаешь…на которое можешь жить…она дала тебе цель в жизни. Возьми себя в руки, Рут. Чёрт побери, возьми себя в руки!

Я выпрямился и выбросил все мысли из головы. Так, как учили – сосредоточиться на цели и идти вперёд до победного.

Я прошёл под каменным сводом, пробрался по пещерным тоннелям, подошёл к спрятанной двери и ввёл шестизначный код, как в воспоминании, надеясь на то, что это сработает. Замок отскочил, дверь открылась, и я, отодвинув камуфляжную сетку, переступил порог секретного убежища Молотова.

[1] ОСН – Отряд Специального Назначения.

Глава 4

Убежище работало на аварийном генераторе. Я шёл по коридору, а с пола на меня светили красные лампы. Несмотря на инъекцию, мне становилось хуже. Я прошёл через коридор, потом через зал с опытными образцами и вышел в маленькую комнатку с центральным компьютером. В комнате стояли лабораторные столы, висели интерактивные доски, а со стены на меня смотрел экран проектора.

Я подошёл к столу и положил на него руки, опустив голову. Светящаяся палочка выпала из рук, изо рта ниточкой протянулась слюна. Я понятия не имел, что со мной происходит, но, кажется, каким-то непостижимым образом я поймал мутаген. Возможно, из воды, возможно, на слизистые оболочки попала кровь ящерицы-мутанта или же всему виной были чёртовы крысы. Любую другую инфекцию инъекция бы смогла победить. Я чувствовал, как слабею, как путаются мысли, как мышцы сковывает судорогами. Видел, как туманится зрение, и окружение начинает расплываться перед глазами. Будто бы меня отравили сильнодействующим ядом, противоядия от которого у меня не было.

Я оттолкнулся от стола, чтобы подойти к панели, сделал несколько шагов и, хватаясь за всё руками, упал. С лабораторных столов на пол посыпались инструменты, пробирки и колбы. Одна из них разбилась. Перевернувшись на спину, я раскинул руки в стороны.

– Шевелись, Рут…шевелись или сдохнешь…– прошептал я вслух, вспоминая лицо отца.

Я терпеть не мог своего отца. Ненавидел его. Мне думалось, что я начал ненавидеть его ещё раньше, чем узнал, что такое ненависть, и выучил это слово. Я ненавидел его до того, как умерла мать, а после её смерти стал ненавидеть ещё больше. Моя ненависть стала к нему ещё сильнее, если это вообще было возможно, после того, как однажды утром сестра оставила нас. Я её не винил. Ни одна нормальная, уважающая себя женщина не сможет жить так, как жили мы. С тех пор она ни разу не выходила на связь. Мне только оставалось надеяться, что её жизнь стала лучше.

В том, что Линда нас бросила, как и в том, что умерла мать, отец винил меня. Он бил меня. Порой оставлял одного дома неделями без еды, а потом возвращался и вёл себя так, как ни в чём не бывало. Будто ничего не произошло. Как ты, Дим? Не проголодался? Спрашивал он, а я отвечал, что всё хорошо. Тогда я понял, что убью его. Просто проснусь однажды ночью и перережу ему горло.

Но я продолжал жить. Я рос и когда вырос, бросил его. Странно не это, а то, что сейчас, лёжа на полу заброшенной лаборатории на этом проклятом острове, я вспоминаю не лучшие моменты своей жизни, а отца. То, как я его ненавидел. То, как он ненавидел меня. Эта боль, эта ненависть заставляет вскипать кровь в моих жилах.

Шевелись или сдохнешь, Дима! Шевелись! Никто не будет тебя спасать! Крикнул отец.

Я ушёл с головой под воду, передо мной мелькали пузыри, вздымающиеся от пустых и бессмысленных бултыханий моих слабых конечностей. Я кричал. Никто не слышал моего крика, но я кричал. Всегда. И всегда тонул. Пока не научился плавать.

Шевелись или сдохнешь!

Пока не научился держать эмоции под контролем, что бы ни случилось.

Давай, Дима! Плыви! Плыви-и-и!

Пока не научился бороться.

В груди у меня вспыхнуло пламя, я открыл глаза и, собрав волю в кулак, поднялся на ноги. Меня шатало, я плохо видел, но стоял. Я подошёл к панели и нажал единственную кнопку, которую мне показалось правильным нажать. В комнате загорелся слабый свет, на экране появились помехи, и я увидел на цифровой видеозаписи учёного с проседью в волосах. На его длинном горбатом носу сидели очки, на плечи накинут белый халат. Я понял, что это Молотов.

– Мальта, если ты слышишь это сообщение, то меня здесь уже нет. Ты знаешь, что я сделал, и знаешь, что я не мог поступить иначе. Рубинштейн и его солдаты уже ищут меня. Не думаю, что у меня был выбор. Все свои знания об этом ужасном эксперименте и записи я забрал с собой. Ты должна покинуть убежище немедленно! Я дал тебе все инструкции. Когда прибудешь на место, тебя встретят и дадут шанс начать новую жизнь. Прости меня, Мальта, что всё вышло именно так.

Изображение исчезло. Я ещё какое-то время пялился на чёрный экран, а потом понял, что это, кажется, конец. Мне срочно нужно было записать то, что я узнал, на тот случай, если Дагу и Майко каким-то чудом удастся отыскать моё тело. Они должны знать, что здесь произошло. Пусть известно мне немного, но это лучше, чем ничего. Надеюсь, это поможет командованию принять верное решение. К тому же я должен сообщить им про ассенизатора. Не знаю, станут ли они его спасать. Скорее всего, нет. Тем более, что если меня не станет, я не смогу за него поручиться, но если я расскажу о нём, у него есть небольшой шанс выжить, пусть и ему устроят самый жёсткий допрос из возможных, ещё и с пристрастием. Главное, что он будет жить.

У меня не было гидрогелиевых очков, но я всё ещё мог писать. Мне нужна была ручка и листок, или хотя бы карандаш, и то, на чём можно набросать пару строк. Я огляделся в поисках подходящих предметов, но ничего не нашёл. В помещении был ещё один закрытый дверью проход, и я тяжёлыми шагами направился к нему.

Когда я подошёл к дверям, створы пишкнули и разъехались в стороны. Я оказался в маленькой, по-спартански обставленной комнате. Здесь был стол, стул, лампа, кровать и шкаф для вещей. Всё. Я сразу понял, что это была комната Молотова. Меня это обрадовало, потому что он учёный, а все учёные много пишут и, как водится, на бумаге.

Я увидел на столе разбросанные пустые листки и карандаш. Отлично – подумал я. То, что нужно. Я подошёл к стулу, взялся за спинку рукой, чтобы отодвинуть его и сесть, как вдруг замер. На полу, чуть в стороне лежал труп. Это была женщина. Она была одета не так, как сотрудники комплекса. На ней была короткая кожаная куртка, белая футболка, обтягивающие синие джинсы и летние кеды. Ни побоев, ни следов крови, ни гильз от пуль, ничего. Выглядело это так, будто женщина просто упала и уснула мёртвым сном.

Я с трудом наклонился и сел на корточки. На всякий случай приложил руку к шее женщины, чтобы прощупать пульс, но ещё до того, как коснулся кожи руками, остановился. В шее торчали три маленьких иголочки. Я осторожно выдернул одну и повертел в руках, разглядывая. Это были ящерицы. Их шипастые, утыканные иголками хвосты. Видимо, одна из них каким-то образом добралась до женщины и убила её, когда та пыталась сбежать.

Не надо было быть семи пядей во лбу, чтобы понять, кто передо мной. Подруга Молотова. Мальта. Кто ещё имел доступ в убежище? Теперь понятно, почему катер на месте. У неё не получилось до него добраться.

Я выпрямился, и рана на шее заныла. Вспомнив, зачем я здесь, я было решил вернуться к столу, взять листок, карандаш и оставить записку, как вдруг заметил ещё одну деталь. Над телом, в стене, на уровне груди, торчал маленький сейф. Дверца его была чуть приоткрыта. Я не заметил его, потому что он был сразу за шкафом. Я подошёл к стене, осторожно расставив ноги, чтобы не наступить на тело, открыл дверцу и заглянул внутрь. Внутри, кроме маленького круглого алюминиевого шарика со светящимися оранжевыми прожилками, ничего не было. Я взял шарик в руку и почувствовал, как он вибрирует. Приглядевшись повнимательнее, я заметил, как переливается свет внутри него.

Было в сейфе кое-что ещё. Записка. Сразу я её не заметил, потому что шарик лежал на ней. Я взял листочек и посмотрел на него. Там было написано всего одно предложение: Уничтожь его.

Почерк был кривым, буквы скакали, как будто кто-то писал в спешке. Продолжая сжимать шарик в руке, я подошёл к столу, сел, взял карандаш и начал писать.

Когда я закончил, то вернулся в соседнюю комнату. Шаркающими, заплетающимися шагами я подошёл к центральной панели и почувствовал, как шарик в руке начинает вибрировать сильнее. Я посмотрел на него и увидел, что через тоненькие прожилки изнутри наружу льётся яркий свет. Свет то сжимался, то разжимался пульсируя.

Я хмыкнул, двинул рукой, и свечение стало тусклее, потом опустил руку, и оно стало сильнее. Я не мог понять ни что это за устройство, ни что оно делает. Я сделал шаг в сторону, и устройство запульсировало сильнее. Тут я понял, что все эти искажения начались тогда, когда я подобрался к панели. Значит то, что вызывало движение света, находилось где-то на ней или внутри неё.

Я вытянул руку с шариком и пошёл вдоль панели, наблюдая за светом. В один момент, когда шарик начал дрожать так сильно, что чуть не выпрыгнул у меня из руки, я остановился и пригляделся к панели. На уровне глаз я заметил одну маленькую затёртую кнопку, которая незаметно терялась среди других, как что-то ненужное. Что-то такое, на что никто не обращает внимания. Я нажал на кнопку, и в панели, тихонько хрустнув, открылась секретная полость, внутри которой обнаружился рычаг. Я потянулся рукой и опустил рычаг вниз. Пол под ногами начал разъезжаться, и я отскочил в сторону.

Через минуту в полу образовался маленький проход, внутри которого была лестница. Лестница уводила куда-то вниз, теряясь во тьме. Я нащупал глазами светящуюся палочку, которую выронил, когда оказался внутри, поднял её с пола и начал спуск, продолжая сжимать в ладони пульсирующий светящийся шарик.

Ступени вывели меня в вырезанный в камне тоннель. Тоннель был настолько низким и узким, что мне пришлось пригнуть голову и сжать плечи. Я шёл в неизвестность, едва переставляя онемевающие ноги. Несмотря на вспыхнувшее в груди пламя, инфекция брала своё, и сил становилось всё меньше. Я находился всего в нескольких шагах от смерти, но терять мне было нечего. Обо всём, что я обнаружил, я написал, и теперь вперёд меня гнало простое человеческое любопытство.

Когда тоннель кончился, я оказался в большом просторном зале. По потолку блестящими ручьями струилась вода, на пол сыпались редкие капли. Я понял, что нахожусь под водой, но это меня интересовало мало, пусть даже потолок обрушится и меня смоет бурным потоком воды. Было в этой пещере кое-что, что приковало моё взгляд. Маленькая панель размером с прикроватную тумбу, от которой толстым шнуром тянулись переплетённые между собой провода к небольшой, едва больше человеческого роста, овальной арке.

Шар у меня руке засиял очень ярко, и от него начало исходить тепло. Я подошёл к панели и увидел специальную круглую выемку ровно под такой шарик, какой я сжимал в руке. Я вытянул руку, раскрыл ладонь, и шар будто магнитом затянуло в полость.

Как только шарик коснулся полости, панель включилась, замелькала разноцветные огоньками, по толстому канату проводов волной пронёсся свет, и арка засияла.

– Какого…чёрта…– прошептал я, едва шевеля губами. Я стоял посреди пещеры и глядел на открывшийся в арке портал. Передо мной, поигрывая яркими лучами, искривлялось пространство.

Я долго не мог сдвинуться с места, потом сделал несколько шагов к арке и вгляделся в то, что видел. Это выглядело так, будто бы я смотрел на бурлящее кипятком густое желе, сквозь которое просматривались размывающиеся мутные стены пещеры. Я понятия не имел, что происходит, но в груди у меня взыграл холод. Какие бы эксперименты не проводили на этом острове, здесь явно было что-то пострашнее, чем ящерицы-переростки и крысы-мутанты.

Рана на шее вспыхнула болью, и я громко вскрикнул. В глазах у меня побелело, ноги подогнулись, и я упал на колени.

Подняв голову, я глядел в размывающееся пространство и ощущал, как из последних сил бьётся моё сердце. Решение я принял быстро. Сказать по правде, моментально. Я вскочил и с криком ринулся в портал.

Сначала не было ничего. Я будто оказался в чёрном вакууме, потом вокруг меня начали размываться яркие полосы, оставляя после себя вытянутые разноцветные росчерки. Полосы собрались вместе, образовывая своего рода яркий светящийся тоннель, через который я летел на огромной скорости. Я стоял, но при этом чувствовал, что нахожусь в движении.

Полёт прекратился, и я понял, что стою на большом, вылизанном ветром камне, а вокруг меня высятся рваные скалы и покатые вершины гор. В воздухе кружат потоки песка, небо затянуто из-за разыгравшейся бури. Я поднял руку и прислонил её к бровям, закрываясь от бьющей по глазам мелкой крошки, пытаясь осознать произошедшее. Портал за моей спиной исчез, как будто ничего и не было. Я понятия не имел ни где я оказался, ни что делать дальше. Я спрыгнул вниз и, выбрав направление, начал прорываться сквозь бурю шаг за шагом.

Не знаю, сколько прошло времени, наверное, минут пять или десять. Я спустился по склону и пошёл заметённой песком тропой в неизвестность, ориентируясь наугад, доверяя лишь собственному чутью. Таким образом я добрёл до открытого плато и разглядел на холме впереди одинокую башню. Долго не думая, я направился прямиком к ней. Проблема была в том, что она стояла слишком высоко, а сил у меня почти не осталось. Когда я уже почти добрался до цели, то понял, что всё, это конец. Упав на колени, я явственно ощутил, как у меня пульсирует рана. Я чувствовал, как выделяется гной, как набухли и посинели вены, как воспаление продолжает жечь напалмом моё тело.

Не выдержав, я упал лицом в песок и положил голову на бок. Хреново – подумал я. Умереть на первом же задании от инфекции. Я так и не понял, откуда она взялась. Был ли теперь смысл гадать?

Я сделал тяжёлый вдох и почувствовал, как силы покидают меня. В ушах зашуршало, словно в неисправном радиоприёмнике, перед глазами снова лицо отца. Он что-то говорит мне, спрашивает…нет, это не отец…это…Молотов?

Я закрыл глаза, и сознание провалилось во тьму.

Очнувшись, я уставился в серый потолок. Пока глаза транслировали происходящее, мозг выплывал наружу из долгого сна. Я понял, что жив. Собрался сесть и ощутил боль по всему телу.

– Осторожно! Вы перенесли тяжелейшее отравление!

Я послушался совета и опустился обратно. Повернул голову. Передо мной стоял никто иной, как Молотов, ведущий учёный проекта Р-9 исследовательского центра “Север”.

– Молотов? Аркадий Борисович Молотов? Спросил я.

Учёный ничего не ответил. Он стоял у чугунного котла и мешал содержимое гнутой поварёшкой. Пахло едой.

– Как…как я здесь оказался? Где я? Спросил я.

– О, я думал на этот вопрос вы ответите сами. Я и представить не мог, что кто-то ещё прошёл через портал. Кроме меня устройства больше ни у кого не было. Вы же не могли…нет, не могли. Что вы помните о том, что было до того, как вы оказались здесь?

Я снова предпринял попытку сесть. С трудом, но у меня получилось. Я повернулся спиной к стене и облокотился на неё. Теперь я мог видеть Молотова, не поворачивая голову и не напрягая шею.

– Шар. Внутри него был свет…, и он…он пульсировал. Сжимался и разжимался. С помощью него я попал сюда.

– Шар? Подождите, неужели вы имеете в виду…

Молотов отвлёкся от перемешивания котла и уставился на пол перед собой. Нахмурился.

– Я нашёл его в сейфе. Не знаю, что это за штука, но…

– Вы нашли его в…– перебил меня Молотов, –…постойте, вы сказали в сейфе? Молотов замер, отпустил поварёшку, и та свалилась в булькающий котёл. Он отвернулся, подошёл к окну и уставился в него, хоть и сквозь мутную, натянутую на потрескавшуюся раму плёнку ничего не было видно.

– Это значит…значит, что Мальта…

Молотов резко повернулся и подошёл ко мне.

– Говорите же. Она жива? Мальта жива?

Я покачал головой.

– Мертва.

Молотов несколько секунд смотрел на меня, потом поправил очки, моргнул и выпрямился.

– Значит, Мальта…она…она не смогла. Теперь нет никакой надежды на то, что устройство будет уничтожено. Что же вы наделали…что же вы наделали!

Молотов вцепился в меня взглядом, потом отошёл к стене, поставил на неё руку, другой рукой потянулся к глазам под очками.

– Мальта, она…м-м…дайте мне минуту, я должен…должен переосмыслить услышанное…– тихо сказал он, потом закашлялся, прикрывая рот рукавом.

Я промолчал.

– Как…как она умерла? Просипел Молотов, когда приступ кашля минул.

– Я нашёл тело в вашем кабинете. В шее у неё торчали иглы, я думаю…

– Ящерицы Яккари…

– Что?

– Ящерицы.

Молотов повернулся ко мне.

– Мы перенесли их на Землю отсюда, чтобы проводить эксперименты.

– Чтобы превратить в мутировавших тварей?

Молотов замахал пальцем у лица и помотал головой.

– Конечно же нет! Всё должно было быть не так!

– Но именно так получилось.

Я поднёс руку к шее и осторожно коснулся её. Как бы странно это ни было, на коже не было ничего, кроме маленькой кровавой корочки.

– Как вам удалось спасти меня? Я вколол себе инъекцию с раствором Кудрина, и это не помогло, но сейчас…что вы сделали? Спросил я, глядя на учёного.

– Я дал вам образец Р-9.

– Образец?

– Вы были при смерти, и если бы я этого не сделал, вы бы умерли.

– Что-что вы мне дали?

– М-м…своего рода…как бы это сказать…

– Аркадий Молотов, я военный. Говорите, как есть.

– Это мутаген, который…

– Что?! Воскликнул я и вскочил с кровати. Меня качнуло в одну сторону, потом в другую, в глазах задвоилось, в ушах зазвенело, я налетел на маленький прикроватный столик, вытянул руки и начал хвататься за всё подряд, чтобы не упасть.

– Тише, тише! Сказал Молотов и, поймав меня за руки, усадил обратно. – Я же говорил, что вам пока нельзя…

– Вы дали мне мутаген?!

– Вы всё не так поняли! Я дал вам не тот мутаген, который являлся причиной наблюдаемых вами на острове мутаций. То есть не совсем тот.

– Не совсем тот? Чёрт побери, вы можете сказать нормально, что вы мне дали?

– М-м…– Молотов прижал руку к губам и посмотрел на пол, размышляя.

– Скажем так, с вами ничего не случится. Доза слишком мала. Побочные эффекты…хм-м…возможно усиление рефлексов, ускоренный метаболизм. Вы можете начать острее слышать, лучше видеть и что-то подобное, но ничего больше. Последствия для вас будут совсем незначительными. Я довёл образцы до ума, и если бы я сделал это тогда, если бы…

Молотов наморщил лоб, побледнел, потом раскраснелся и, хватая ртом воздух, зашёлся в приступе кашля.

– Вы в порядке? Спросил я.

– Я…кху-кху…сейчас я…кхе-кхе…да что ты будешь делать…кхм-кхм…

Молотов поднёс кулак ко рту, подвигал головой и прочистил горло.

– Вы были серьёзно отравлены. Яд ящериц Яккари смертелен для нашего вида, так что вам очень повезло, что вы оказались здесь, как бы абсурдно это не звучало. На вашу удачу, у меня как раз был с собой единственный образец Р-9.

Молотов снова подошёл к окну, взял что-то с подоконника и подошёл ко мне.

– Вот, взгляните.

Учёный протянул мне маленькую иголочку, коими было утыкано тело ящериц Яккари.

– Я извлёк её из вашей шеи. Она отравила ваше тело. Представьте себе, одна такая игла способна убить человека. Взрослый, окрепший организм. Малая доза яда и наступает смерть.

Я осмотрел иголку с разных сторон и вернул её учёному. Я и представить себе не мог, что эта штуковина торчала у меня в шее. Более того, я понятия не имел, когда успел её поймать. Тогда, на мосту? Прежде, чем упасть в воду? Почему тогда я ничего не почувствовал?

Учёный бросил иглу на пол, где скопилась маленькая кучка мусора.

– Яд содержится на самом кончике и моментально всасывается в кровь. Если этого не происходит в течение минуты, игла становится безобидной.

– Что произошло на острове? Спросил я и впился глазами в учёного.

– За этим вы здесь?

– По-вашему, я могу быть здесь за чем-то ещё?

– Хм-м…разве не за тем, чтобы убить меня?

– Если вы так считаете, тогда зачем спасли меня?

Молотов промолчал.

– Насколько мне известно, убить вас хочет Рубинштейн, а он пока не имеет власти над силовыми структурами. Приказа убить вас у меня нет.

– Но есть приказ отыскать, не так ли?

– Думаете, вокруг вас весь мир вертится?

– О, ну что вы! Очень надеюсь, что нет.

– Тогда разбирайтесь с Рубинштейном.

– Как ваше имя?

– Зовите меня Рут. Сержант Рут, – ответил я.

– Что ж, сержант Рут. Вы должны кое-что знать. Рубинштейн уже давно контролирует все структуры внутри нашего с вами государства. Думаете, приказы вам отдаёт не он?