Сказка Сердца / Часть 1: Город Осколков

Время застыло.

Пока пот скапливался на кончике его носа в крупную каплю, Вульфи смотрел в каменную поверхность моста и слушал удаляющийся скрип и скрежет процессии. Всадник, напротив, не двигался. Магистр почувствовал, как зубы предательски скачут, словно вставная челюсть была заводной игрушкой, и кто-то начал прокручивать ключ. Капля упала. Но тут на его вытянутую руку легла чужая рука и плавно опустила её:

– Это со мной! В Амун. Занимайтесь своими делами.

Неожиданно возникший в этом напряжении голос Перлеглоза словно сыграл на какой-то натянутой в Вульфи струне. И звук, изданный этой струной, разошёлся по его телу приятным, так сильно ожидаемым расслаблением, отчего он даже припал на одно колено. Что-то заскрежетало в груди у коня, и всадник бодрой рысью с грохотом сорвался с места, догоняя своих дымящихся собратьев.

– Боже мой, Вулф, ты мокрый, как мышь. Вставай, хватит, пойдём. На входе в Амун новые часовые. Боюсь, без меня у тебя опять возникнут проблемы. Сегодня значительное усиление по всему Городу, – бросил вполоборота Трокийя, уже шагая в сторону замка. Вульфи посмотрел вслед чёрному всаднику, уже догнавшему процессию.

«Конечно, вам легко не унижаться», – проскрежетал мрачный голос в голове Галахада. Магистр свернул бумагу и стал засовывать её во внутренний карман плаща, но понял, что Перлеглоз был прав, и плащ страшно промок. Поэтому он снова снял рюкзак и, сложив бумагу втрое, упаковал за куклу. Затягивая верёвки на рюкзаке, он ещё раз огляделся. Дополнительное измерение в предметах исчезло, путь был свободен, и он поспешил за Верховным Мастером.

На пропускном пункте в конце моста Трокийя вновь произнёс свои магические слова, и им дали пройти без проверки. Однако два охранника дома Амун в золотых кирасах и касках с зелёными перьями не произвели на Вульфи столь устрашающего впечатления, как рыцари из Дворца. Ему даже показалось, что охрана спала, когда он, запыхавшись, догнал остановившегося перед ними Перлеглоза в выжидающей позе. Покрашенный косой зеброй шлагбаум открылся сам собой, и они оказались на брусчатой площади у ворот из нефритового камня, покрытых тонкой паутиной ромбов с облупившейся местами позолотой. Громаду замка, нависшую над ними, окружала высокая стена, распухавшая тут и там башнями, уходившими в небо. На площади ожидала взлета крытая гондола, а рядом толпились студенты.

– Экскурсия первокурсников, – пояснил Перлеглоз, проходя вместе с Вульфи мимо гондолы.

Пытаясь угнаться за Перлеглозом, магистр с трудом успел рассмотреть детей в фиолетовых мантиях с белыми воротничками и их учителя в такой же мантии, но жёлтой с замысловатым париком в форме замка Амун.

Подойдя к маленькой двери в воротах, Перлеглоз дёрнул за звонок. Пока они ждали, капитан гондолы попытался запустить двигатель, но что-то пошло не так и тот лишь засвистел, а лодку качнуло к краю площади. Внутри закричали.

– Несчастные. Смотри Вулф, как печально наше положение, – Перлеглоз покачал головой.

В этот момент дверь открылась, и Великий Мастер вошёл внутрь. Вульфи последовал за ним. Когда дверь захлопнулась, сзади вновь раздался свист, крики, а затем глухой удар пришёлся по центру ворот. Вибрация пошла по стенам и с обзорной стены над ними во внутренний двор замка упала статуя какого-то древнего существа из мифов, разбившись вдребезги так, что осколки докатились до ног Великого Мастера и магистра Вульфи. Трокийя закрыл глаза рукой. Через двор к ним бежал полноватый молодой человек в мантии Магистрата. Мантия приходилась молодому человеку чуть длиннее, чем нужно, и он приподнимал её полы при беге. Он с опаской смотрел наверх, боясь, видимо, очередного падения древности. Его лицо менялось каждую секунду, но чаще всего оно выражало искренний стыд.

– Ваша Светлость, ваша Светлость! Я всё исправлю, Ваша Светлость! – закричал он, пробегая мимо Вульфи и Перлеглоза, который поймал его за шкирку и поставил перед собой. Казалось, толстый магистр сейчас потеряет сознание.

– Я запрещаю, слышишь, запрещаю куда-то возить на «этом» детей. До того момента, пока ты сам не сделаешь на ней… двадцать, нет, пятьдесят тестовых вылетов. И если я ещё раз, ещё только раз узнаю или услышу… Ох, когда-нибудь ты поплатишься жизнью за свою глупость… – громогласным голосом принялся отчитывать молодого человека Великий Мастер, но тот залепетал:

– Конечно! Ни в коем! Я обязуюсь!

– А теперь быстро останови их! Слышишь! Немедленно! – крикнул Трокийя, схватил магистра и толкнул его в дверь. Тот замешкался с замком, но наконец открыл его и с криками исчез на площади.

Когда дверь закрылась, Великий Мастер тяжело выдохнул и как-то сразу постарел. Повернувшись к Вульфи печальными глазами, он произнёс:

– Это бесполезно, Вулф. Они идиоты.

Галахад растерянно смотрел в полные отчаяния глаза Перлеглоза.

– Я уже даже и не помню, двоюродный племянник дяди…Ты уйдёшь, я уйду. Есть ещё несколько толковых человек, но… Ладно. Что толку? Иди, делай своё дело, а я пойду делать своё.

Вульфи поклонился.

– Ещё раз так сделаешь, запишу тебя в идиоты, – бросил через плечо удаляющийся Великий Мастер.

«А я он и есть, Ваша Светлость», – печально произнёс голос в голове Галахада.

Вульфи проследил, как Трокийя исчез в маленькой двери за колоннадой, окружавшей парадную лестницу, ведущую к Университету, и стал искать глазами часовую башню.

Когда магистр стал прикидывать, куда ему нужно забраться, сзади раздался голос того самого молодого человека:

– Магистр младший техник! Как хорошо, что вы наконец нашли для нас время!

Вульфи обернулся.

– Доброе утро, Магистр старший техник. Простите, что не успел поприветствовать вас сразу. Я выдвинулся к вам, как только закончил работу на «двенадцатой».

Толстяк, утирая пот и улыбаясь, подошёл к Вульфи:

– Ну что вы, что вы, когда их высочества сердятся, тут уж не до формальностей. Как ваше здоровье? Смотрю, вы спозаранку.

– Спасибо, чувствую себя хорошо. Надеюсь, и вы не хвораете.

– Куда уж нам захворать. Столько дел. Вы и не представляете, – произнёс он, глуповато хихикая, но тут же переключился, – Вас проводить к башне? Вы же пришли чинить наши часики.

– Всё верно. Пойдёмте, – и толстяк, показав рукой в сторону лестницы в стене замка, спиралью, огибающей весь двор, повёл Вульфи к ней, продолжив, – мы уже четыре третьих луны стоим. И герцогиня Ки успела заметить, что, будучи на веранде, ей нужно посылать гонца, чтобы уточнить время, а настенных, а уж тем более карманных часов, вы сами знаете, сейчас не найти даже высочествам.

– Понимаю вас, магистр Астолок, – произнёс Вульфи мягкой спине, поднимавшейся по ступеням перед ним.

– Вот мой дед, он тоже был настоящий часовой мастер, он был очень похож на вас, всё время занят делом. Такой же сухой, поджарый. Никогда не уставал и никогда не болел. Вы тоже не болеете?

В этот момент из здания Университета на лестницу выбежала толпа детей разных возрастов. И тут же шум и шарканье наполнили колодец внутреннего двора. Их мантии шелестели множеством оттенков, калейдоскопом звука и цвета. «Интересно, чему их теперь учат?» – размышлял голос в голове Вульфи.

– Вы не болеете? – раздалось рядом с его лицом.

Магистр Астолок повернулся и остановился, так что Вульфи, задумавшись, чуть не врезался в его тучную спину.

– Нет… Нет, магистр старший техник, не болею, спасибо.

Астолок улыбнулся какой-то своей мысли, поклонился и пошёл дальше.

– Это хорошо, хорошо. А я вот часто болею. Желудок, знаете ли, ноги скрипят от этих вечных лестниц, и то холод, то жара. О, луны! Знали бы вы, как я устал от этой жары. А ещё барахлит водоснабжение. Раньше я мылся почти четыре раза в день, а теперь, дай Сердце, подмыться с утра, простите за подробности, – хихикнул старший техник.

Вульфи вновь перестал его слушать и засмотрелся на девочку в алой мантии, она споткнулась о кусок статуи и упала на выложенный плиткой рисунок рыцаря. Сердце больно кольнуло, он узнал герб своего факультета. В этот момент лестница кончилась, и Вульфи вместе с магистром Астолоком оказались на стене.

Старший техник подошёл к краю и, прикрыв рукой глаза, смотрел на Дворец.

– Представляете, в простолюдинку! Ха! Я прямо слышу, как беснуется герцогиня. Вот это новость! Я жду – не дождусь, когда в «Вечернем ветре» опубликуют её портрет. Мой знакомый с факультета журналистики обещал притащить номерок, – он повернулся к Вульфи. – Вы же надолго к нам? Хотите, занесу взглянуть?

Вульфи, опять потерявший нить разговора, тут же поспешил согласиться:

– Конечно, заносите.

– Пойдёмте, нам туда, – указал на ближайшую башню Астолок и, весело улыбнувшись, поспешил к ней.

Вульфи последовал за ним, нахмурившись от безмятежности старшего техника.

Младшая звезда подбиралась к зениту, освещая взошедшие луны, сверкавшие в небе, словно световая дорожка на воде. Отсюда, со стены, казалось, что они выстроились в продолжение лестницы, по которой поднимались Вульфи и Астолок, и по ним можно, как по ступеням, забраться выше. Здесь, наверху, проблемы были такими далёкими, что ни тревожного холодка в груди, ни чёрных рыцарей, ни огромной ржавой трубы с её тенью попросту не существовало. Даже голоса в голове притихли. Смеялись дети, несколько совок пели своими тонкими голосками, а крыши, словно волны, накатывали друг на друга, мерно покачиваясь в солнечном мареве.

Астолок остановился у незаметной двери, ведущей в часовую башню. Она спряталась за скульптурной композицией из сражающихся с гигантским парящим осьминогом людей. Чувствовалось, что скульптор пытался изобразить осьминога особенно устрашающим, но получился он скорее печальным, а люди в костюмах городской стражи, наоборот, выглядели кровожадными и пугающими. Подтянув связку ключей на поясе к лицу, Астолок уже заметно вспотел, пытаясь отыскать подходящий. По его сморщенному лбу с поднятыми густыми бровями текли и попадали в широкие детские глаза капельки пота, отчего магистру приходилось останавливаться и утираться рукавом.

– Вот, нашёл!

Он звякнул связкой и потянул свой живот к замочной скважине. Повозившись немного, он отпер дверь, и на магистров пахнуло прохладой и сыростью.

– Похоже, сюда давно не заходили, – произнёс Вульфи, ступая внутрь.

– Думаю, с тех пор, как Культ повелел поменять замки. Видите ли, это было излюбленное место для уединений, – произнёс Астолок, заходя следом и смутившись эха собственного голоса. – По факультетам бродили копии ключей, поэтому пришлось провести, так сказать, операцию.

Он засмеялся, и его щёки надулись в улыбке.

– Как жаль, – задумчиво произнёс Вульфи, оглядывая помещение в поисках выключателя.

– Да, жаль, потому что теперь несчастным пташкам совершенно некуда деться, целыми днями слушать лекции этих остолопов – то ещё удовольствие! – Астолок хохотнул громче, так что в башне зазвенело от его голоса. – И если вы ищете выключатель, то лучше я схожу за факелом, потому что проводку повредили ещё в прошлом году.

Старший техник тут же исчез в дверном проёме, не дав Вульфи время на вопросы. «Ну и бардак», – заметил голос.

– Не бардак, а разруха, – произнёс вслух Вульфи, вглядываясь и принюхиваясь к темноте.

Он протянул руку и нащупал стеклянную бутылку на ветхой полке. Магистр схватил её и, позвякивая, выудил из плотного ряда собратьев, потом, прислушиваясь, поболтал ею в воздухе, схватился большим и указательным пальцем за пробку и потянул. Пробка долго не поддавалась, но затем неожиданно с хлопающим звуком открылась, и Вульфи поднёс горлышко к носу.

– Тьфу ты, уксус, – расстроенно пробормотал он. – И зачем им здесь уксус?

Голос в свою очередь подсказал: «Когда-то это было чем-то иным».

– И то правда, – пробормотал в ответ Вульфи, вглядываясь в ряды бутылок. Его глаза уже привыкли к полутьме, и на полу он обнаружил большую стеклянную бутыль, привлёкшую его внимание. Применив всю оставшуюся в нём силу, он вытащил окаменевшую пробку и, опустив к бутыли нос, радостно воскликнул: «Ах-ха!» – и чуть не обронил какие-то склянки со стола, вылезая из ряда таких же бутылей, незамеченных им в темноте. Потом нашёл доску, сломал вдоль, обмотал её первой попавшейся тряпкой и вернулся к бутыли. Аккуратно наклонив её, он смочил намотанную тряпку и, достав кремневую зажигалку с выгравированной буквой А, поджёг свой импровизированный факел.

Пространство сразу преобразилось. Валы часов нависли над магистром, уходя вверх, за пляшущие тени. Ощетинившись шестернями и колёсами, сверкая громадой маятника, механизм часов, забытый и брошенный, смотрел на Вульфи укором своих ржавых цепей и сгнивших верёвок.

– Да, да, малыш, я здесь, – горько произнёс Вульфи. – Я виноват перед тобой. Виноват. Видят луны, я этого не хотел, малыш.

Он прошёлся, стряхивая рукавом пыль на рычагах электронного управления, которые занимали весь первый этаж и, приговаривая: «Сейчас, сейчас я всё сделаю. Потерпи немного». Галахад отыскал на стене крепление для факела, но, чтобы вставить в него доску, ему пришлось немного поработать тупым топором, обнаруженным им тут же на полу. Плащ и рюкзак он скинул прямо на пол, чтобы не сжечь, и остался в одном рабочем комбинезоне, опалив лишь седые волосы на руке. Скоро факел оказался на стене. Затем Вульфи извлёк из рюкзака куклу и аккуратно положил на пол. Нависнув над ней, он прочистил горло и произнёс: «Вставай!» Кукла не двинулась, но что-то в ней щёлкнуло и спустя мгновение внутри заработал активационный механизм. Дёрнулась нога, затем рука, и кукла привстала, взглянув нарисованными над забралом глазами на магистра. Вульфи поднял брови:

– Ну что, поработаем?

Кукла покорно кивнула.

– Видишь факел?

Кукла повернула голову к источнику света.

– Масло возле рабочего стола. Тряпок и досок полно, мне нужно, чтобы свет был везде, но ничего не спалил, поэтому, либо вынеси всё дерево отсюда, либо сложи так, чтобы огонь до него не добрался.

Кукла кивнула, подтянула к себе ноги, резко встала, пошатнулась, но быстро поймала равновесие. А Вульфи уже лез в рюкзак за амперметром.

Отколов топорищем горлышко пустой бутылки, он налил в неё масло и поджёг. С этой импровизированной свечей в металлических щипцах, найденных им тут же в сваленном у стола хламе, он излазил приборы всего первого этажа, прежде чем заметил, что везде уже светло, а колышущийся силуэт куклы мерцает где-то на самом верху у лунного циферблата.

– Удивительно, – пробормотал он себе под нос. «Не было бы ничего удивительного, если бы у тебя были мозги твоего брата…» – расстроился очередной голос. Но его тут же отвлекли мысли о проводке. Видимо, в башне всё было в порядке, Галахад не мог обнаружить проблем, что делало задачу сложнее. Вытирая руки, он прошёлся вдоль приборов и увидел в хламе, сваленном куклой у двери, ржавую бочку. Откупорив пробку, Вульфи поднял брови:

– Бензин! Надо бы сюда мой генератор.

Кукла спустилась по винтовой лестнице и подошла к нему.

– Ты где это достал? – спросил Вульфи, указывая на бочку.

Кукла показала рукой наверх.

– Да… кхм. Вот что, найди лебёдку и посмотри, работает ли она.

Кукла кивнула и удалилась.

Вульфи достал из сложенного на столе рюкзака свой блокнот и отправился по винтовой лестнице вслед за куклой к одному из четырёх лунных циферблатов. Кукла свернула на один из ярусов возле механизма боя, а Галахад поднялся на самый верх и навалился на ручку двери в мутном стекле большого циферблата. Дверь легко поддалась, но тут же на него с размаху налетел жаркий ветер и свет, а дверь перед ним захлопнулась, затрещав и зазвенев стеклом по всему колодцу огромной башни. Магистр вскрикнул от неожиданности и, аккуратно нажав на ручку, выглянул наружу. Ветер завыл в щёлку двери и навалился с противоположной стороны. Магистр еле-еле протиснулся, борясь со стихией, и вышел на крохотный металлический балкончик, колыхавшийся на ветру, как тряпка.

Солнца ослепляли пуще прежнего, и Вульфи вновь нацепил солнцезащитные очки, болтавшиеся на шее. Приложив недюженное усилие, он открыл дверь и закрепил её на внешней стороне циферблата цепочкой. Ветер, протяжно воя и гася факелы, встретившиеся по пути, задул в башню. На циферблате клоками висела грязь, а на кольцах с металлическими лунами покоилось гнездо большого выводка совок, весело запищавших, радуясь порывам ветра. Вульфи сделал шаг по балкончику, который предательски прогнулся под его весом.

– Красная луна, – произнёс он.

Ветер подхватил его слова и понёс куда-то далеко наверх, к открытой террасе, где их услышала остроухая собака, перекинувшая морду через перила на вершине купола самого необычного здания между Университетом и покоями дома Амун. Оно венчало искусный архитектурный ансамбль и, не будучи в нём самым высоким, по задумке неизвестного архитектора оставалось скрытым от посторонних глаз. Ни один студент, ни одна служанка не смогли бы увидеть его, только если по воле случая не оказывались в нём самом – но такой случай никому из них не предоставлялся. И только с часовой башни можно было заметить угол террасы, где повела ухом собака, отгоняя неприятное слово.

Что-то почувствовав, она повернулась и побежала через сад, благоухавший сладким запахом не по сезону распустившихся цветов. Аккуратные каменные дорожки ветвились среди экзотических растений, цветущих круглый год, и даже небольших деревьев, создававших на крыше столь необходимую во второй полдень тень. Собака вжала когти, чтобы производить меньше шуму на каменной плитке, и прошелестела в листья мимо открытого пространства, где в центре стояла наполненная пеной ванная на тонких, как лапы животного, ножках.

– Асоль! – окликнул собаку голос.

Та тут же замерла и повернула морду в сторону женской головы с высокой пышной причёской, венчающей композицию пенных гор. Лицо женщины повернулось к собаке, изысканное и утончённое, словно ожившая фарфоровая скульптура.

– Трубу, Асоль! – спокойно и настойчиво произнесли тонкие красные губы, словно нарочно контрастировавшие с болезненной белизной кожи. Собака немедленно исчезла в листве, а к голове из пены высунулась рука с ногтями в тон губам и почесала нос.

– Будет прыщ, – произнесли губы, а глаза приняли то отчаянное выражение, когда внутри так и тянет всплакнуть, но от неизбежного расстройства женщину остановили то ли нелепость этого действия, то ли отсутствие свидетелей.

В этот момент собака через край ванной перекинула морду и нежно опустила в руку женщины конец золотой подзорной трубы. Противоположный же конец уходил далеко в заросли. Точнее было бы сказать – сложного сборного механизма, служившего обзорной трубой, но в этих обстоятельствах все друг друга поняли хорошо.

– Благодарю, Асоль, – нежно произнесла женщина.

Собака посмотрела в ответ преданными глазами и исчезла. Из пены появилась вторая рука с чёрным лаком, покрывающим ногти, и стала помогать руке с красным лаком повернуть звенья трубы так, чтобы обрамлённый пышными ресницами глаз смог в неё посмотреть. После некоторой борьбы, где победу одержали руки, женщина приложила левый глаз к трубе. Затем ещё покрутила ребристые кольца, прищурила правый глаз и застыла, разглядывая увиденное.

Совсем скоро ресницы её качнулись от удивления, а губы прошептали:

– Наконец-то они зашевелились.

Затем руки покрутили кольца побольше, и в саду что-то заскрипело.

– О, луны! Сколько этих чёрных болванок!..

Руки вновь покрутили кольца, а рот скривился в ухмылке:

– Вижу, вижу вас, месье Шеврос, печатный станок не дремлет.

Довольная, она аккуратно перенесла, повернула и неуклюже, раскачав воду в ванной, положила конец трубы на маленький стеклянный столик, накренившийся от тяжести. Но она не успела придумать лучшей опоры, как услышала учтивый лай из глубины сада.

– Кто там, Асоль? – произнесла она чуть громче и взволнованней, чем хотела.

– Простите за вторжение. Это я, Верховный Мастер, – раздался издали голос Перлеглоза.

– Ах, дорогой Трокийя, это вы. Соблаговолите дать мне одеться? Тогда мы могли бы поговорить лицом к лицу.

– Не смею, ваша красота слишком ослепительна для моих старых глаз. Я не займу много времени, – произнёс Перлеглоз из глубины сада.

– Ах, старый льстец, – рассмеялась герцогиня, и пена маленькими облачками разлетелась вокруг её лица.

– Нисколько. Перейду сразу к делу. Я ищу вашей поддержки.

– Да? И чем же я, прозябательница жизни, могу помочь вам, светлому уму и последней надежде здравого смысла в этом Городе? – герцогиня улыбнулась своей возможности удачно парировать. Но Перлеглоз не поддался на провокацию:

– Проект наследного Тайграда, Ваша Светлость.

– Ах это, – женщина погрустнела. – Боюсь, мой дорогой, я вас никак не поддержу, мои руки связаны. Вы же знаете, я против решений Сената…

– Я не прошу вас снимать ваши золотые оковы. Я прошу лишь промолчать, – заговорщически произнёс Верховный Мастер.

– Промолчать? – удивилась герцогиня.

– Ки, я не прошу вас высказываться ни за, ни против проекта. Я прошу вас постараться максимально долго не давать своего ответа, – подытожил Трокийя.

Герцогиня Ки задумалась. Её внимание привлекла синекрылая бабочка, севшая на один из раскрывшихся белых бутонов, привезённых, как говорили, с океанического побережья, лежавшего далеко за Вечной пустыней.

– Я вижу, что башней наконец занялись, – задумчиво произнесла Ки после паузы.

– Да, я сам встретил магистра Вульфи сегодня утром перед входом в Университет, прежде чем поднялся к вам, – нетерпеливо ответил Перлеглоз.

– Я что-то слышала о нём, – удивилась герцогиня, провожая глазами бабочку.

– О нём трудно не услышать, ведь только благодаря ему мы ещё знаем, сколько времени, – усмехнулся Верховный Мастер и встретился взглядом с удивлёнными глазами собаки, сидевшей перед ним на дорожке.

– Как же хрупок наш мир, если всё время в нём зависит от одного человека, – не ожидавшая от самой себя столь глубокого философского изречения, Ки улыбнулась и положила руки на края ванной. – Хорошо. Я выполню вашу просьбу. Но если вдруг вы встретите Асоль вне моего дома, знайте, наш уговор больше не может иметь силы. Я продержусь сколько смогу. Договорились?

– Договорились, – с облегчением выдохнул Перлеглоз, а собака, поняв, что продолжения не будет, со скукой легла на тёплые камни.

Перлеглоз развернулся и исчез в зарослях, крикнув на прощание:

– Я ваш должник, герцогиня!

– Не стоит, Трокийя.

Асоль тихонько заворчала, и Ки поняла, что Верховный Мастер удалился. Рука герцогини вновь взяла трубу со стеклянного столика, готового вот-вот упасть. Если бы столик мог, то теперь непременно выдохнул бы с облегчением. Герцогиня поднесла визир к глазам, вновь завертев ребристыми кольцами. В застывшем на мгновение шелесте листвы она произнесла:

–Магистр Вульфи…

Магистр и кукла тем временем уже укрепили найденными в башне канатами и балками балкон. И пока кукла избавлялась от сорняков, облепивших луны на циферблате, и налаживала качели и люльку, чтобы окончательно отмыть его, Вульфи, свесив ноги с балкона, дописывал в колышущуюся на ветру страницу блокнота необходимые запчасти, что нужно было как-то доставить в башню из его коморки. Он даже успел «прозвонить» весь электронный дублёр. Тот, на его взгляд, должен был работать. Однако без генератора магистр не мог проверить свою догадку. Бытовое электричество несколько столетий назад успели протянуть только в Амун, Ройю и Трокийю. Затем, как и в любой научный Ренессанс, дело кончилось войной, но часовые башни успели оборудовать дублирующей всю механику инновационной электронной системой. На Трокийе он был около года назад. Там вся проводка либо сгнила, либо была съедена местными грызунами, почему-то испытывавшими особую тягу к медным проводам, и заменить её было нечем. А здесь с проводами всё было в порядке, и, если бы удалось восстановить подключение к общей сети, он мог бы сразу вернуть часы в строй, а после уже без спешки восстанавливать механическую конструкцию.

Вульфи повернул голову и посмотрел, как ладно и безошибочно плела кукла узлы, налаживая страховку для люльки. Её резные деревянные пальцы танцевали в канатах так, словно они делали это всю жизнь. «Хотел бы я так уметь», – сказал голос. «И не мечтай, у вас с этим зданием есть что-то похожее, такая же рухлядь», – ответил его «ехидный» коллега. Но Вульфи, увлечённый мастерством своего молчаливого спутника, не обращал на них внимания.

Из дверного проёма высунулась довольная голова магистра Астолока.

– Хо-хо! Вот вы куда забрались. А я-то что принёс!

– Что?

– «Вечерний ветер», фотография! Помните, вы хотели взглянуть? – торжествующе воскликнул старший техник.

– Фотография? – Вульфи скривил рот и поднял брови, совершенно не зная, что ответить.

Астолок закрыл глаза и покачал головой, а затем исчез в проёме. Вульфи убрал в нагрудный карман карандаш и блокнот, и увидел фотографию на развороте толстого журнала из газетной бумаги – на него смотрела милая испуганная девушка, в чьих глазах отразилась вспышка. Что-то в её чертах показалось магистру знакомым, но он не понял, что. Девушка была скромно, но хорошо одета. Таких Вульфи встречал где-то недалеко от рынка, в Старом Квартале, тихих и скромных, совершенно в обычной ситуации незаметных для фотографического глаза.

– Ну как вам? Вот это номер! Такая дурнушка. О, луны! Сейчас, уверен, номер уже у герцогини и беды не миновать! – запищал от удовольствия Астолок и поднял голову на купол центрального здания замка. Вульфи тоже поднял голову, и на мгновение, он мог поклясться, увидел, как на крыше купола что-то мерцает, отражая солнечный свет.

– Да… – протирая глаза, протянул он, не зная, как выпутаться из ситуации.

– Да, тут ничего и не скажешь. Весь Город уже судачит, а сказать толком ничего не может, – подхватил Астолок, довольный произведённым эффектом. – О ней ничего, совершенно ничего не известно. Женщина-загадка. Я побегу, побегу дальше, пока новость свежая!

И он тут же исчез. Какое-то время ещё можно было слышать его тяжёлые прыжки по лестнице. И тут Вульфи спохватился, кряхтя, поднялся на ноги и заглянул внутрь башни, схватившись за дверной косяк.

– Магистр старший техник! Запчасти! Доставка! – крикнул он, сложив ладонь у рта.

– Досадно! Безусловно, досадно! – раздалось вдали, и Вульфи услышал, как хлопнула входная дверь. «Старый дурак», – рассердился он на себя, топнул ногой, а потом, повернувшись, опёрся затылком о косяк и посмотрел на купол, снова мигнувший ему светящейся точкой. Вульфи для верности ещё раз протёр глаза. «Ну что ты мигаешь? – произнёс недовольный голос в голове. – Как мне это теперь поможет?» «Надо было быть смелее», – забубнил другой. «Надо было быть умнее и не идти в Магистрат», – подхватил третий. «Надо, надо… Скоро помирать уже надо», – глухо вторил им «ехидный». «А может они и вправду дадут тебе новое жильё, поближе к солнцу?» – мечтательно проговорил третий. Кукла к этому времени уже закончила с креплениями и потеснила Вульфи из прохода, протянув канат через цилиндрическую деталь и закрепив его за гирю заводного механизма. Затем она подошла к нему и кивнула. Можно было мыть.

Наступил первый закат, и поползло по крышам вместе с лоскутной тенью облаков то бархатное настроение, от которого наполняется лёгкостью голова. Из замков повыплывали прогулочные корабли великих домов. Откуда-то пахнуло свежестью не ясно как оказавшихся здесь цветов, а вторая тень (от повисшей над лунным циферблатом люльки) стала темнее и глубже. Вульфи прищурил глаза и посмотрел на красный диск светила, лениво закатывающийся куда-то в пенящиеся крыши Квартала Мистиков. Их черепичные крыши и стеклянные мансарды сверкали на солнце, слепя его уставшие глаза. Вульфи повернул голову на купол замка напротив, но светящийся зайчик пропал и больше не донимал его. Магистр вздохнул, подхватил швабру, подвешенную на верёвке рядом с ним, и окунул в висящее там же ведро. Швабра тут же вспенила мыльными пузырями поверхность воды, лихо пролившейся вниз. Вульфи не удержался и краем глаза проследил за ней, канувшей в бездну Города. Его голова закружилась. Он выпустил швабру и схватился за стропы люльки.

– Ох… – произнёс он вслух и поднял голову наверх. Кукла из своей люльки смотрела на него немигающим взглядом. – Иногда мне кажется, что ты за меня беспокоишься, – крикнул Вульфи.

Кукла отвернулась и начала драить пятую луну. Голова перестала кружиться, магистр встряхнул ею и поймал рукой качающуюся швабру. Снова окунул её в ведро и принялся с усилием драить поверхность перед собой. «Старый баран», – бубнил голос. «Сам старый баран», – бубнил в ответ другой. «О! трещинка», – удивился третий. И Вульфи прищурился, разглядывая поверхность большой стеклянной мозаики. Похоже было, что стекло действительно треснуло и готово было вот-вот развалиться. Вульфи поднял голову, чтобы крикнуть кукле про сумку с инструментами, но тут раздался хлопок и фиолетовый дым, повалил из здания Университета. От него отделились два сверкающих зайчика и стали двигаться в их сторону. Вульфи открыл рот и машинально поднёс руки к глазам. Зайчики не двигались, но увеличивались. «Что за проделки красной луны? – удивился голос. – Не это ли его старая лаборатория? Как высоко. Вот бы мне там жить». Вульфи протёр глаза, но зайцы не исчезли.

– Эй! – крикнул Вульфи, привлекая внимание куклы. Та посмотрела на него, а он поднял палец вверх, указывая на светящиеся точки, уже превратившиеся в фюзеляжи летающих мотоциклов со спиральным хвостом аэродинамического следа, вот-вот готовых врезаться в часовую башню.

Время застыло, как все четыре лунных циферблата на башне замка Амун. Вульфи разглядывал блики, ползущие по размытому отражению выступающих по краям переднего сопла подкрылок ближнего мотоцикла. Кукла поворачивала голову наверх со своим уже до невозможности надоевшим магистру отсутствующим взглядом. Запах цветов, вечерний бриз, огонёк на куполе, замок в двери, оставленный им незапертым. «О, Сердце! Замок», – произнёс испуганный голос, и время вновь полетело вперёд. Кукла повернула голову наверх ровно в тот момент, когда один из мотоциклов с грохотом ударился в балкон, пробив его, протаранил люльку с куклой и продолжил падение. Второй пронёсся недалеко от Вульфи (отчего тот мгновенно оглох), зазвенел, как колокол, раскачался и потерял ориентацию в пространстве, запутавшись в стропах. Повиснув вниз головой, он почувствовал, как мимо пронеслись ещё несколько летающих судёнышек, обдав его жаром двигателей, но Вульфи уже не различал их, а только слышал, борясь с головокружением и страхом. Темнота настигла его.