– Тогда было не нужно…
Кирилл переодевался, хватался за тачку, чтобы подвести еще песка, перетаскивал плитку, но все равно выходило так, что зять бездельник.
И тогда Кирилл решил скорректировать свой несправедливый имидж. Если характер родственников нельзя переделать, а переделать его нельзя, то можно попробовать использовать некоторые его черты. Кирилл стал прислушиваться к размышлениям Вадима Викторовича и выцарапывать из них его маленькие бытовые мечты.
– Хорошо бы заменить эту пленку на стекло, – говорил Вадим Викторович, рассматривая прохудившуюся пленочную крышу теплицы.
Уже зная, что мысль эта будет еще долго блуждать в голове тестя, Кирилл незаметно замерил огородную оранжерею, заказал в ближайшем городке стекло, договорился с жившими по соседству молдаванами и, выбрав день, когда тесть уехал в город по делам, организовал застекление парника.
Вернувшись из города, Вадим Викторович не сразу заметил, что парник перестал, как раненая птица трепыхаться на ветру порванной пленкой, а, обнаружив, долго изучал случившуюся перемену. Кирилл ждал неподалеку.
– Как, Вадим Викторович, нравится? Вы же давно об этом мечтали! – спрашивал Кирилл, и, не дождавшись ответа, уходил в дом.
За ужином, забытая, казалось, тема, неожиданно проступала между котлетами и овощным салатом.
– Такое толстое стекло не обязательно было ставить, – говорил Вадим Викторович, цепляя вилкой дольку жареной картошки, – и стыки можно было не замазывать, это же не космический корабль.
– А что плохого в толстом стекле? – заступалась Лера. – Крепче будет.
– Непродуманно все получилось, – ворчал Вадим Викторович.
После второй акции, когда, подслушав очередной зарождающийся замысел тестя, Кирилл молниеносно заменил на участке обветшавшие скамейки, Вадим Викторович осознал, что его устоявшийся мир может вот-вот рухнуть под натиском пришельца и его новой тактики. На этот раз Вадим Викторович думал быстро и через Леру попросил своего зятя больше никогда ничего не делать на даче!
– Лучше пусть на рыбалку ходит, и пиво пьет, чем так помогать! – трясся Вадим Викторович.
– Папа, ты же сам говорил, вместо рыбалки надо заниматься полезными делами. Вот Кирилл и занялся, – улыбалась дочь. – А потом, знаешь, ты часто на него с таким упреком смотришь, что его желание не выглядеть посторонним, можно понять.
– Он не почувствует даже намека на упрек! Пусть только ничего не делает! – взмолился Вадим Викторович.
Смыв с себя образ бездельника Кирилл внутренне расслабился. Инициатива постепенно переходила на его сторону. Напряженное наблюдение за тестем сменилось легким, чуть ироничным настроением, которое часто подхлестывал и сам Вадим Викторович.
Вечером, спрятавшись в маленькую комнату почитать, Кирилл слышал из гостиной только приглушенные голоса родственников, которые не мешали ему вслед за героями повести бродить по старинным городам Адриатического побережья. Перелистнув очередную страницу, он приподнялся на диване и открыл окно, впустив в комнату надышавшийся цветущей липой воздух.
– Слышали!? Вы слышали это!? – закричал вдруг Вадим Викторович.
– Да, я слышала! Это фундамент треснул! – подхватила Элеонора Ивановна.
И невидимые за стеной родственники, стуча жесткими тапками по деревянному полу, бросились на улицу.
Кирилл замер. Неужели у почти нового дома треснул фундамент? Почему же он не слышал этого страшного звука? Зять тихонько выглянул в окно и смотрел как в сумраке силуэты Вадима Викторовича и Элеоноры Ивановны метались по двору, со всех сторон рассматривая фундамент.
В комнату зашла Лера:
– Ты ничего не слышал? Родителям показалось, что фундамент треснул.
– Знаешь, Лерка, по-моему, это я просто открыл окно…
– Правда? – жена присела на диван.
– По крайней мере, другого звука я не слышал.
– Тогда все понятно, – Лера еле удержала в себе смех. – Этот фундамент у родителей больная тема. Ты пока не признавайся, что окно открывал…
– Я и не собираюсь, а то еще обвинят, что я фундамент раскрошил. Лучше затаюсь.
Через полчаса, не обнаружив трещин в фундаменте, хозяева вернулись в дом.
– Но вы ведь слышали, слышали? – спрашивал всех Вадим Викторович. – Я же не схожу с ума?
– Что вы Вадим Викторович, конечно, нет, – заверял Кирилл.
Безопасность фундамента была одной из тех тем, которые, как дети и недвижимость, на долгие годы объединяют супругов. Такие темы есть в каждой семье, сумевшей прожить длинную совместную жизнь.
Весной, когда растаявший снег замачивал землю вокруг дома, аккуратно уложенная перед ним волнистой формы плитка на некоторое время вспучивалась и вылезала из своих гнезд. Переживания за «оживающую» плитку возможно и спровоцировали маниакальную заботу Вадима Викторовича о фундаменте. Ему постоянно казалось, что основание, на котором стоит его жилище, может разрушиться, за ним просядет построенный по собственному проекту дом, а потом изменится и весь мир.
Нервозность Вадима Викторовича постепенно передалась и экзальтированной Элеоноре Ивановне, которая своими эмоциями только разогревала нервную систему мужа. Каждый неопознанный шум в доме стал восприниматься его владельцами как начало гибели фундамента. Заслышав любой странный звук они вскакивали и мчались смотреть, не появились ли трещины, а ничего не найдя посвящали весь вечер обсуждению происшествия. Когда же в облицовке фундамента была обнаружена тонкая трещинка, ей присвоили статус чрезвычайного происшествия: Вадим Викторович спустился в погреб и полдня пристально изучал прохладные стены подземелья.
Удивительная реакция на звуки спровоцировала Кирилла на мелкое хулиганство и негуманное использование особенностей психики своих родственников. Когда поздно вечером очень хотелось что-нибудь съесть, а лезть в холодильник при родителях было неудобно, тем более что Элеонора Ивановна была противницей ночных трапез, Кирилл громко хрустел пустой пластиковой бутылкой, отходил подальше от своего инструмента, а когда родители убегали рассматривать фундамент, говорил жене:
– Лерка, пойдем, перекусим что-нибудь, пока нет никого.
Они доставали из холодильника колбасу, хлеб, вытаскивали из банки малосольные огурчики и быстро лопали, а когда родители, не отыскав признаков повреждений возвращались, встречали их сытыми и умиротворенными.
Но чем чаще Кирилл пользовался звуковыми эффектами, тем быстрее приближался к провалу. Вадим Викторович уже начинал что-то подозревать и говорил своей жене, когда они оставались наедине:
– Знаешь, Лена, это удивительно, но звуки всегда появляются, когда дома этот наш … зять. Звуки есть, трещин нет, но зять в это время почти всегда дома.
– Неужели он фундамент по ночам точит? – поражалась Элеонора Ивановна.
– Да не городи чушь! – кричал на нее Вадим Викторович. – Но что-то странное в этом есть…
Пока искали изъяны в фундаменте, на крыше почти нового дома разваливалась печная труба. Слабые кирпичи под натиском теплого дыма изнутри и холодного мокрого ветра снаружи рассыпались и регулярно проваливались звонкими осколками в глубину печки, пугая зачитавшуюся очередным экзотерическим романом Элеонору Ивановну. Иногда крупная кирпичная крошка, прокатившись по крыше, падала перед крыльцом.
– Папа, надо трубу чинить, – говорила Лера Вадиму Викторовичу, – она скоро кому-нибудь из нас на голову свалится.
– Я размышляю над этим, – отвечал Вадим Викторович и удалялся.
От разоблачения Кирилла спасла случайность. В начале рабочей недели, когда молодые уже уехали в город, Вадим Викторович позвонил дочери и сообщил, что находится в тревожном смятении:
– Знаешь, Лера, – говорил растерянный Вадим Викторович, – мы с мамой, наверное, сходим с ума. Уже целый день мы слышим какие-то скрежещущие звуки. Передумали все что могли, но понять ничего не можем. А звуки все повторяются и повторяются. И трещин в фундаменте нет, и вы уехали…