Czytaj książkę: «Заблуждение. Роман про школу. Том 2», strona 2
Затем снова дома, дома…
И вдруг – прозрение. Болт повернул с узкой «трамвайной» улицы направо, потом – наш маневр, – и сразу мы оказались на центральной магистрали. Здесь всюду горели фонари, здесь было довольно много людей и здесь же проходила широкая разделительная трамвайная дорога, а впереди – только оживление и, очевидно, центр города. Раздумьям не суждено было начаться, я моментально понял: мы на Лиговском. Вот что придумал для нас Болт: из Купчино – на Лиговский проспект!
С географией мне теперь все стало ясно. Это действительно был Лиговский – магистраль, которую я узнаю при любом действии и в любой момент времени.
Но вот проклятье: именно на этом рубеже я впервые начал чувствовать огромную усталость. Стремительную усталость. Не знаю, как и почему я держался до этого, но, видимо, только оказавшись на Лиговском, я понял, как много уже пробежал. Сил от этого, естественно, не прибавилось – скорее, наоборот, – но самое ужасное, что, похоже, то же самое стало происходить с моими друзьями – Павлом и Арманом. Последний уже давно кряхтел, изнемогая от усталости, и, судя по глазам, наверно, только и ждал подходящего для остановки места или просто прекращения нашего движения; Павел тоже очень тяжело вздыхал. Рискну заявить, что, пожалуй, в этот момент всем и стало окончательно понятно, чем закончится сегодняшняя погоня. Тем более, что все бежал, бежал, бежал… он
Еще какое-то время мы видели его. Позади осталось метро «Обводный канал», а значит, и Ново-Каменный мост, – следовательно, мы приближались к еще одной станции, а далее – и к Невскому проспекту. Но последний, как оказалось, в планы Болта не входил.
Добежав до очередного метро, Олег, бодрый и веселый, повернул налево, на Разъезжую. Мы же увидели это издалека, так как сами еще только подбирались к станции.
С еле двигавшимися ногами мы все-таки доползли до Разъезжей, совершили поворот и пробежали – через два перекрестка – еще несколько метров. Нам показалось, что где-то вдалеке он еще промелькнул. Однако, скорее всего, это был мираж. Мираж нашего бессилия и нашего поражения. На третьем перекрестке мы остановились, в последней надежде поглядели по сторонам и потом синхронно попадали на холодный асфальт. Далее последовало пятиминутное лежание, во время которого для нас не существовало ничего: ни Лиговского, ни праздника, ни Болта. Только потом, на шестой минуте, от нас стали раздаваться какие-то звуки.
– …, – ругаясь, стонал Арман. – Мои ноги…
– Он бегает как сумасшедший! – повторял Павел.
– Что с ним опять такое? – спросил я, еле дыша.
– Да… знает, – ответил Павел. – Еще завел нас куда-то…
– Кстати, где мы? – оглянулся Арман, который, к слову, не слишком хорошо разбирался в географии нашего города. – Вроде что-то знакомое…
– Да, знакомая улица, – подтвердил я.
В этот момент Павел встал и поглядел на табличку, прикрепленную к дому.
– Улица Марата, дом пятьдесят шесть, – прочитал он.
Тут встали и мы с Арманом.
– Серьезно, мы на Марата?!.. – констатировал я.
В этом не было причин сомневаться.
– …! – продолжал ругаться Павел. – И как теперь отсюда выбираться?!
– Без понятия, – сказал я.
– Просто сил нет! – пожаловался Арман.
– Согласен, – сказал я, растирая свою правую ногу.
– Интересно, какой-нибудь транспорт вообще работает? – спросил Павел.
– Очень сомневаюсь, – ответил я. – Если только нам повезет…
Поразительно, но нам действительно повезло. По улицам двигалось совсем небольшое число машин, но совершенно случайно мы увидели на дороге грязненькую маршрутку, которая, как оказалось, подходила нам для обратного пути в Купчино. Павел, к счастью, вовремя успел протянуть руку, дабы транспортное средство остановилось, – тогда мы и заметили, что ни одного пассажира в нем нет. Проезд оценивался в тридцать пять рублей, и мы кое-как наскребли водителю мелочи. Это было чуть меньше, чем требовалось, но в честь праздника водитель забил и пропустил нас внутрь.
В пути мы разговаривали.
– Как вы так загуляли? – удивлялся он, добавляя, кстати, характерный акцент. – В такую ночь?
Мы призадумались, ибо никто не знал, что сказать. Наконец, ответить решил Арман:
– Дело в том, что у нас этой ночью было несколько дел и одновременно несколько приключений.
– Какие дела могут быть? В праздник? – поинтересовался водитель.
– Ну, это долго объяснять… – сказал я.
– Я думал, здесь все только… бухают, – он особенно извратил это последнее слово.
– Да, что верно, то верно, – сказал я, вспомнив Лешу. – Правда, некоторые ночью… бегают.
– Да ну? – очень сильно удивился водитель.
Мы все кивнули ему.
В этот момент он обернулся и, как будто что-то вспомнив, сказал:
– А что? Может, ты прав. Я сегодня тоже видел одного человека, который бежал. Совсем недавно…
По пути нам довелось встретить многих отставших: Саню, Джахона, Дашу, Мишу, друзей Павла… Неудивительно, что мы регулярно кричали водителю:
– Останови! Останови! – И очень хорошо, что у кого-то из них были деньги.
В конце концов, мы все же доехали до Купчино. А когда вышли, то еще очень долго обсуждали действия Болта. Естественно, никто ничего не понял; стало лишь очевидно, насколько справедливыми были предупреждения Карины.
Домой я пришел только в 7:45. Долго еще сидел в кресле, пытался осмыслить, проанализировать все случившееся.
«Не мог же он принять нас за чужих – ведь видел! Черт, почему Кости рядом не было?!»
Впрочем, после всего случившегося я совсем ни о чем не жалел. Да, Болта мы так и не догнали, но в целом ночь прошла шикарно.
«А кто еще может провести новогоднюю ночь? В беге до Лиговского! Нет, только Компания!» – подумал я и с этими же радостными мыслями так прямо в кресле и уснул. так
Глава 2. Изменение
Долго еще я вспоминал те каникулы, и ту великолепную новогоднюю ночь, и весь наш бег. И пусть он вызвал очень много вопросов, – зато праздник получился в каком-то смысле уникальным.
В целом же, зимние каникулы прошли для нас неплохо, в чем-то они даже скопировали осенние. Мы с друзьями продолжали активно проводить свободное время, и теперь посещали уже не только боулинги и кино, но и гуляли по зимним паркам, где нам впервые за долгое время удалось покататься на ватрушках. Планы эти были оговорены еще в новогоднюю ночь, то есть заранее, – с тем расчетом, что Костя, узнав о них, скоро к нам присоединится. Компания, замечу, нисколько не сомневалась в том, что ее лидер вскоре объявится. Но вышло все совсем по-другому.
Увы, Костя за все время отдыха так ни разу и не дал знать о себе. Ни одного звонка или сообщения от него к Компании не поступило, все же наши попытки связаться с другом по-прежнему заканчивались провалом. Я не хочу говорить о том, что этот факт сильно ударил по нашим развлечениям, – мы продолжали отдыхать и радоваться жизни! – но упоминание Кости с каждым новым днем перерастало в беспокойство, и никто в Компании уже не мог подавить любопытства при упоминании о Таганове. Насколько нехорошие мысли о друге все же не давали нам предаваться веселью на все сто процентов – я не знаю, но мы понимали, что с Костей в эти дни может происходить все что угодно, и далеко не факт, что его настроение сейчас совпадает с нашим. От этого нам даже поскорее захотелось вернуться в школу, чтобы там увидеть нашего лидера и постараться все узнать. Мы предполагали, что, какая бы история с ним ни приключилась, но он нам обо всем поведает, и все быстро прояснится, и вскоре вся Компания поймет, что весь этот обет молчания – есть лишь дурацкое недоразумение или случайность, – только и всего, – а после этого никто о чем-то подобном более не вспомнит.
Итак, 12 января началось новое полугодие. Началось все с той же купчинской темноты, которая решила сопроводить меня до школы. Однако я замечу, что утренний сумрак, окутавший Петербург, меня почти не волновал. Я, как представитель Компании и просто хороший друг, думал о том, что сегодня мы все снова встретимся с Костей. Наш ждут великолепные дружеские приветствия, новые дискуссии, и, конечно, Костя скажет нам, почему не был на дискотеке и на всех наших новогодних прогулках. Читатель уже знает общую версию Компании про возможную – и даже серьезную – болезнь Таганова, но только он сам может ее подтвердить или опровергнуть. Остается просто еще немного подождать.
Так получилось, что на географию я пришел аккурат со звонком. Чивер, стоявшая у гардероба, опять на меня наорала, но я почти даже и не почувствовал на себе ее крика, так что спокойно прошел мимо. Я знал, что, по причине дежурства заместителя директора, зайду в класс минимум на минуту раньше, чем она, – значит, у меня будет время перездороваться со всеми своими друзьями, – ну и, конечно, поприветствовать нашего лидера.
Мои расчеты по времени обещали стать точными, поэтому я спокойно зашел в кабинет географии, который был уже заполнен моими сверстниками, и сразу взглянул на четвертую парту центральной колонки – именно за ней традиционно сидели мы с Костей. К моему большому удивлению, на данный момент она пустовала.
Я еще поглядел по сторонам, как это обычно делает при входе Дима Ветров, в надежде увидеть Костю где-нибудь в другом месте, но Таганова в классе пока что не было. Отмечу, что в прежние десять с половиной лет он почти не опаздывал, – так что сегодняшний день мог стать для него историческим.
Не знаю, отчего, но несколько секунд я еще стоял на одном месте, словно раздумывая, куда сесть. Парочку раз я успел перекинуться взглядом с друзьями, и их глаза будто бы сказали мне то же, о чем думал я: «Кости нет…», – а потом в помещение пришла Чивер, и, увидев, что я стою в центре класса в полупозиции, она сразу же крикнула в мой адрес:
– Лавров. Почему не здороваетесь?
– Я не… То есть где не здороваюсь?
– Да там, внизу. Где ж еще? – рассердилась она. – Ладно, садитесь уже.
Я не стал ей ничего отвечать, молча прошел к четвертой парте и сел. В аналогичной манере за свой классный стол села и Чивер.
Урок начался. Тамара Семеновна бегло осмотрела класс и, никак не прокомментировав состав, быстро поздравила нас с прошедшими праздниками и напомнила о прошлогодних темах. Перечисление их приходилось на середину в тот момент, когда неожиданно раздался стук в дверь.
«Костя», – подумал я.
Дверь распахнулась, и в класс влетела Даша Красина. Удивительно, но я, судя по всему, так зациклился на теме Кости, что совсем даже и не обратил внимания на отсутствие Даши. А сидела она обычно за пятой партой крайней к стене колонки, за мощными спинами моих друзей, потому что, по ее же словам, «не хочется красоваться перед носом у препода». Очевидно, я машинально подумал, что она уже здесь, и даже не стал проверять это убеждение. А зря.
– Почему вы опаздываете? – обратилась к Даше Чивер. – И зачем так хлопать дверью? Она так и отвалится когда-нибудь из-за таких, как вы.
– Извините, это после праздников. Можно я пройду?
– Ну, идите. Только впредь контролируйте себя! – заметила Чивер.
Даша слегка кивнула ей – очевидно, в знак реакции на этот «совет» – и хотела сначала сесть сзади меня. Потом – наверно, к собственному удивлению, – заметила, что Кости нет, и села ко мне.
Я сказал ей «Привет» и тут же спросил:
– Ты не знаешь, где Костя?
– У меня тот же вопрос. Он не звонил?
– Нет. В последний раз я разговаривал с ним утром 27 декабря. Вечером он был уже недоступен.
– Да уж, это давно…
Справа от меня сидели Миша и Арман, и, глядя на них, я еще раз убеждался в том, что вопрос насчет Кости беспокоит не только меня. Впрочем, отвлекаться было некогда – Чивер, как мне казалось, говорила что-то важное:
– …а сейчас я хочу напомнить вам о том, что через две недели вы будете писать двухчасовой тест по географии в формате ЕГЭ. Некоторые темы нужно повторить. Итак, записываем: природные зоны и мировой океан…
В это время в дверь снова постучали.
– Да что за безобразие? – рассердилась Чивер и ударила рукой по столу. – Невозможно вести урок! Входите…
Дверь открылась, – и в этот самый момент в класс твердой и уверенной походкой зашел Константин Таганов.
– Господи, Таганов, где вы бродите? Вы хоть смотрите на часы? – еще больше возмутилась Чивер, но теперь в ее голосе чувствовалась нотка удивления.
В ответ Костя спокойно ответил:
– Это долго объяснять. Я могу лишь извиниться за свое опоздание.
– Да, на вас это не похоже, – заключила Чивер. – Ладно, проходите. Но после урока я жду объяснений.
– Хорошо, – сказал Костя и все с тем же спокойствием прошел к последней парте колонки у стены и сел – там, где обычно сидела Даша.
Как правило, Костя по пути успевал обмениваться несколькими рукопожатиями, но сегодня он прошел мимо всех рук, словно и не заметив их. Взгляд его при этом выражал какие-то исключительно личные мысли. Разумеется, все обернулись назад, чтобы посмотреть на него еще раз и улыбнуться, – пусть хоть таким будет приветствие, – но он и на это не обратил никакого внимания, а просто достал необходимые учебники и стал смотреть в сторону Чивер, хотя неизвестно, на нее ли он сейчас хотел смотреть. Однако и не на нас тоже.
Класс, впрочем, долго глазеть на Костю не стал. Повторюсь, было не до этого, – к тому же новость о скором тестировании по географии, про которое столь увлеченно рассказывала Чивер, потрясла всех не меньше, чем только что случившееся опоздание Таганова.
Так, постепенно, урок географии и прошел. После главной новости Чивер перешла на достаточно простые темы, периодически, впрочем, напоминая о необходимости подготовиться к тесту; я же сидел и очень ждал звонка, так как хотел поскорее поговорить с Костей. Вполне возможно, что я впервые за долгое время так сильно жаждал начала перемены.
Звонок прозвенел, и тут же мои желания слегка подразбились: Чивер попросила всех удалиться, потому как ей захотелось остаться с Костей наедине для дальнейшей беседы. Интересно, что она так и сказала: «только наедине», – очевидно, подчеркивая этим важность предстоящего разговора.
Естественно, у двери в класс сразу же столпилось большое число человек. Помимо меня, здесь остались Саня, Леша, Люба, Миша, Арман, Даша, Женя, Вика, Карина… Даже Дима Ветров не спешил уходить.
По счастью, ждать пришлось недолго. Уже через две минуты Костя вышел из класса, и мы сразу облепили его и стали задавать вопросы. Так как людей поблизости и без нас было немало, то начался традиционный для таких случаев базар-вокзал: каждый хотел что-то спросить, выпытать, оценить и понять. Это известная схема. Но я вполне одобряю ее, ибо запросто могу представить, как сильно Компания нуждалась в диалоге с Костей Тагановым.
О том, нуждался ли в нем Костя, я даже думать не хотел, – просто потому, что считал ответ на этот вопрос очевидным. Я знал, что сейчас он все расскажет и все объяснит, но сперва нужно дать ему, собственно говоря, высказаться, потому что вопросы с самого начала посыпались как из рога изобилия, и Костя вполне мог почувствовать себя растерзанным на части:
– Где пропадал?
– Чем ты болел?
– Почему не звонил?
– Ну, как самочувствие?
– Как провел каникулы?
– Много выпил?
Эти и другие вопросы градом обрушились на Костю.
Сначала он молчал. И я подумал, что Костя просто не знает, на какой вопрос ему следует сперва ответить. Затем молчание явно затянулось. Мы начали теребить Костю, просить его объяснить хоть что-то. Но он по-прежнему ничего не произносил и, пока мы вертелись около него, медленно зашагал по центральной рекреации второго этажа и – далее – по центральному коридору. По всей видимости, он направлялся в столовую, так как следующим уроком у нас значилась алгебра, но она никогда не проходила на первом этаже, – других же вариантов мы не рассматривали.
Костя, надо заметить, очень хорошо видел, что мы все плетемся за ним, и вдобавок что-то спрашиваем, и ожидаем ответа, – и, конечно, время для него уже давно настало – наверняка сам Таганов это понимал. Действительно, нельзя же всю перемену молча передвигаться по рекреациям, – а то ведь окружение, пожалуй, еще и подумает, что тут происходит что-то странное. Возможно, в его голову тоже пришла эта мысль, возможно – нет, но, наконец, Костя повернулся к нам всем лицом.
Мне интересно вспомнить, что оно тогда выражало. Конечно, здесь была уверенность, всегда, впрочем, свойственная Таганову, присутствовало прежнее спокойствие. Но примечательно то, что в этот раз взгляд Таганова содержал в себе еще одну новую, прежде не виданную, но в данные секунды иногда заметную черту. Ее нельзя назвать растерянностью или смятением, равно как и нельзя объяснить этими состояниями, но можно описать термином неопределенности и даже некой отчужденности. Я догадываюсь, что Читателю может быть непонятно, как Таганов мог выражать взглядом эти и названные выше состояния одновременно, однако последние проявлялись с определенной периодичностью, и возможно, что сам Костя не догадывался, как по-новому блистал его взгляд.
Итак, Костя быстро осмотрел всех нас и, усмехнувшись, сказал:
– Вы специально собрались?
Мы ответили утвердительно.
– Зачем? – спросил он.
Тут же раздались вопросы типа:
– Почему тебя не было на празднике?
– С тобой все хорошо?
– Все нормально, – только и ответил Костя.
Надо заметить, что последнюю фразу он произнес несколько высокомерно, но это никак не повлияло на наше впечатление, ибо, строго говоря, из его слов не могло проясниться ничего. Вернее, сами слова-то были понятны, – но к чему они относились?..
Удивлению нашему поистине не было предела. Так и хотелось, чтобы весь этот короткий разговор оказался сном, а Костя, тот, кого мы сейчас видим, – просто каким-то левым парнем, который очень на него похож и слегка бредит.
Арман так и решил обратиться к другу:
– Костя, а это точно ты?
Таганов в ответ ухмыльнулся, подчеркивая, видимо, самоиронию вопроса, но в итоге только кивнул.
– А ты можешь нам подробнее рассказать про каникулы? – осторожно попросила Даша.
– Что именно? – неожиданно резко ответил Таганов – так, что мы даже испугались.
– А мы тебе хотели про Болта рассказать… – немного подумав, сказал я.
– О нет! – разом заключил Костя. – Не хочу ничего слышать о Болте!
Вот эта фраза привела нас в уже настоящий шок.
– Костя, что с тобой? – вырвалось у Саши, более всех пораженного такими словами. – Он же наш друг. Какой-никакой…
С Топоровым можно было не спорить. Действительно, как бы неоднозначно Костя ни относился к Болту, но он всегда общался с ним, – хотя бы во имя уважения к Сане. И вдруг такие слова!..
Я пребывал в окончательном замешательстве. В голове моей вертелось много мыслей о том, как Костя мог изменить свою позицию относительно Болта, но я не видел ни одной связующей нити, ни одной причины… – я вообще ничего не видел. Слова Кости, удивительно сильные и неприятные, ослепили меня и всех окружавших меня друзей, – и на фоне этого оцепенения Таганов очень быстро исчез.
– Хоть кто-нибудь понял, что сейчас было? – в недоумении вопрошал Леша.
– Да, это все надо переварить, – сказал Миша. – Пойду-ка я в столовую.
– Он же так ничего и не сказал, – заметил Саня. – Только какую-то… чушь.
– Я вообще ничего не поняла, – сказала Женя.
– Не думаю, что это чушь, но нам действительно нужно все это понять, – предложил я.
– Да, в этом предстоит разобраться, – согласился Арман.
– И что все это значит?.. – добавила Люба.
– Да не выспался он, вероятно, – вот и все, – заключил Саня. – Такое бывает.
– Да нет же, с ним что-то произошло. Это же очевидно, – заявила Даша. – У него какой-то взгляд… другой был…
– Ага, – сказал я.
– Это же не он! – сказала Даша. – То есть… почти не он. Это…
– А я вообще никогда такого Костю не видел, – заметил все еще изумленный Арман.
– И я, – добавил Миша.
Дима, все еще стоявший рядом с нами, тихонько кивнул головой, как бы, наверно, в знак того, что и он крайне удивлен поведением Кости.
– Ладно, что мы паримся, друзья? – неожиданно вступила в дискуссию Карина. – Лично я догадываюсь, в чем тут дело. И не вижу смысла что-то обсуждать.
– Ну так в чем? – спросил я.
– Элементарно, – ответила Баваева. – Он просто устал. Надоело ему.
– Что надоело? – спросила Даша.
– Да все. Все эти прогулки, развлечения, дела… Вся наша Компания, наконец.
– Возможно, – заметила Вика.
– Он понял, видимо, что у него есть дела поважнее, – заявила Карина.
– Поважнее? – изумился я. – Да что может быть важнее нашей Компании?!
– Наверно, что-то может.
– Ой, да… все это, – сказал Саня. – Костя и Компания связаны навеки.
– Поддерживаю, – сказал я. – Тем более, что в декабре я говорил с ним о делах, и он всячески отрицал какую-либо усталость. Да для него и слова-то такого не существует!
– Ну, отрицать он может все что угодно. А слово это существует для всех. И для Кости тоже, – заметила Карина.
– Нет, это невозможно. Этого не может быть. Я не верю в то, что Костя мог устать! – продолжал я. – Тем более в праздничное время.
– Я и говорю, это все …, – опять вступил Саня. – Костя не такой – это всем известно. И он не мог так с нами поступить.
– И вообще непонятно, как ему могла надоесть Компания? – поддержал Леша.
– Да он пока никак не поступил, – заметила Карина. – Просто на время отошел…
– Да? – продолжал Саня. – А его слова? Про Болта…
– Вот, кстати… – подтвердил я.
– Ой, да оставьте вы этого Болта в покое! – посоветовала Карина.
– Нет, Карина, Болт – наш друг! – заявил я. – И мы никогда его не оставим!
– Ну да. А он так и будет от вас бегать, – со смешком предсказала Вика.
– Ну, это мы еще посмотрим, – ответил я.
– Нет, я все-таки никак не могу понять, как Косте могла надоесть Компания, – вмешалась Женя. – Компания. Наша
– Ха! Да легко! Один момент – и она ему надоела, – предложила Карина. – Несколько минут.
– Но такого не бывает, – возразила Даша. – Это слишком важное решение.
– Вот как раз такие решения чаще всего и приходится принимать внезапно, – заметила Карина.
– Но каков повод?
– Поводов может быть много.
– Я пока ни одного не вижу, – сказала Даша. – И какая, к черту, внезапность?! Ведь это же Костя! Мы знаем его с детства!..
– Это может быть неважно, – сказала Баваева.
– Нет, Карина, это очень важно, – заявила Даша.
– Бесспорно! – согласился я.
– С начальной школы дружим, – вспомнил Леша.
– Вот! И как может надоесть? Ведь «устать от Компании» – значит «устать от друзей», – вывел я. – А это в принципе невозможно!
– Да и отдыхали мы всегда неплохо! – заметила Люба. – Кто еще так отдыхал?
– Никто, – тут же ответил Арман.
– Нет, вы меня не поняли. Я хотела сказать… – начала было Карина, но Арман прервал ее:
– О нет. Лично я все понял. И готов согласиться с Сашей, что это полнейший бред. Все это подошло бы под описание любого человека, но только не Кости. А он всегда был с Компанией!
– Был… – подчеркнула Вика.
– И продолжает быть! – добавил Арман.
– Нет, – возразила Карина.
– Да! – завелся Арман. – Я уверен в своей правоте! А говорить, что Костя просто и банально «устал», – значит не понимать его. И вообще, по-моему, ты просто не признаешь и недооцениваешь дружеский потенциал Кости. Он велик, но ты позволяешь себе говорить совершенно бредовые вещи!
«Вот так высказался!..» – подумал я.
– Что? Я говорю бредовые вещи?.. – возмутилась Карина, явно не ожидавшая такого поворота событий. – Да ты… ты, Арман, сейчас такое несешь!..
– Я не «несу», а говорю по делу! Говорю то, что знаю и чувствую! Мы тут все обеспокоены состоянием Кости и не можем понять, что с ним случилось, – а тебе, похоже, пофиг. И пофиг не только на Костю, но и на всю Компанию, раз ты говоришь такие странные вещи. – Хатов перешел на экспрессию и активно жестикулировал. – Я считаю, это неправильно говорить так про Костю, находясь в Компании.
– Что?! Вот как… – Карина выглядела злой, но явно растерянной. Леша, Люба и Саня выразили, в свою очередь, явное согласие со словами Армана; Топор даже зааплодировал.
– Что, хочешь сказать еще одну гадость про Костю?!.. – заподозрил Арман.
– Ну нет, это уже перебор, – заключила Карина, решившись произнести главное: – И раз так, раз такое отношение, то я прямо сейчас и здесь объявляю всем о своем выходе из Компании. Немедленном и окончательном! И не желаю ничего слышать.
Даша тут же попыталась успокоить Карину:
– Подожди, успокойся. Давай все обсудим…
Но шансов исправить положение у нее не было. Карина топнула ногой в знак отказа от всяких утешений и стремительно убежала. Случилось это, кстати, как раз тогда, когда в центральном коридоре впервые показался бредущий из столовой Миша. Смачно дожевывая свой гамбургер, он подошел к нам и спросил:
– А что случилось? Я слышал крики Карины…
Мы могли бы ответить на этот вопрос или проигнорировать его, но за нас это сделал звонок. Звук его отразился в наших чувствах, – и он очень хорошо подчеркивал, насколько тяжело и тревожно началось для нас это полугодие.
После всех уроков я оделся и вышел на улицу. Откровенно говоря, идти домой мне не хотелось, но и прогулка выглядела сомнительным удовольствием, ибо с неба непрестанно падала какая-то мокрая хрень, – однако, для января погода, впрочем, была достаточно теплой.
Хорошо, что меня догнал Саня.
– Ты знаешь, Колян, – начал он, – у меня есть мысль, что случилось с Костей.
– Правда? – слегка удивился я. – Ну, дерзай.
– Я, видишь ли, подумал об этом и проследил. В общем, мне кажется, что Костя причастен к делу о Бандзарте.
– Да ладно! Ты что, совсем спятил?
– А что? – чуть обиделся Саня. – У Кости, между прочим, всегда были неплохие отношения с Бандзартом. Да и химию он на удивление хорошо знает.
– Вот оттого отношения у них и нормальные, что он химию знает. Бандзарт это ценит, и не надо ничего выдумывать, – строго заявил я.
– А то, что он проявлял такое рвение и желание при выполнении задания?
– Да это лишь показывает его ответственность. Кстати, надо бы напомнить ему о задании…
– А, может, задание во всем виновато? Из-за него он забыл о друзьях? – предположил Саня.
– Вряд ли, – ответил я. – Скорее всего, нет. Костя, конечно, химик, но не настолько.
– Серьезно? – на всякий случай спросил Саня.
– Ага, – уверенно ответил я. – А вообще, мне кажется, что это у Кости пройдет.
– Непременно, – подхватил Саня.
– И не думаю, что случилось что-то плохое… трагическое.
– Совсем не трагическое, – согласился Саня.
– И все пройдет.
– Конечно.
– Как будто ничего не было.
– Железно.
– Ну, ты тоже не сомневаешься, – подметил я и пристально посмотрел на Саню.
Тот в ответ улыбнулся и рассмеялся. А я, глядя на то, как он смеется, еще больше уверовал в правоту своих предположений.
Действительно, наши с Саней надежды взаимно разделялись. Даже после этого понедельника лишних сомнений у Компании не было – все ее представители были твердо уверены в том, что прежний Костя вернется уже завтра. Ведь дни бывают разными, – и это может проявляться в абсолютно непредсказуемых изменениях. Возможно, конечно, что это не совсем научная мысль, – однако чем еще можно объяснить такое странное поведение Кости?.. Тем более в ситуации, когда и у него, и у нас очень много дел и планов!
Стоит отметить, что в понедельник вечером мне позвонили сначала Арман, а затем Люба с Дашей. С Красиной мы общались особенно долго, обсуждая, кстати, не только Костю.
– Мне все-таки кажется, что Арман слишком строго обошелся с Кариной, – сказала Даша. – Так нельзя. Все-таки она наш друг и вряд ли заслужила такое обращение.
– Да-да, это вполне возможно. Но в последнее время она как будто потеряла… некую дружественную связь с нами… И, наверно, это наша общая вина.
– Думаешь?
– Уверен! Иначе бы она не стала, например, приглашать Сергея с Юлей на теннис.
– Да, это было слишком, – признала Даша. – И все-таки печально, что все получилось… – тут Даша тяжело вздохнула. – Вот сейчас звонила мне Вика, и она сказала, что целиком и полностью поддерживает Карину. По крайней мере, готова поддержать. так
– Да? … Ну, это дурацкое решение. Что тут еще скажешь?
– Но, черт, надо же как-то повлиять, переубедить ее… Да вообще поговорить по душам.
– Наверно. Но обычно в этом практиковался Костя. И у него неплохо получалось, – заметил я.
– Да, неплохо… – грустно произнесла Даша. – Однако сперва надо поговорить с Кариной. Вернется она – вернется и Вика.
– Согласен, – сказал я и усмехнулся. – Надеюсь, больше пока никто не хочет покинуть Компанию?
– Нет вроде… – ответила Даша.
– А то интересно: стоило Косте измениться – и сразу минус два…
– Ты сказал «измениться»?
– Да. А что?..
– Нет, ничего. Просто мне пока не хочется так говорить… – призналась Даша.
– Да мне тоже. И не надо, наверно. Считать, что Костя изменился…
– Нет, можно… Ладно, считай, – настояла Даша. – Блин, мне просто, наверно, пока не верится…
– А кому-то верится?! – тут же сказал я. – Да я решительно в это не верю! И возможно ли изменение Кости?..
Даша промолчала. Наверно, она сомневалась в ответе.
– Черт с ним, посчитаем, что невозможно. Тогда что с ним? – конкретно спросил я – в надежде, что Даша что-нибудь скажет.
– Я вообще не знаю, Коля. Все непонятно… – ответила Даша, однако потом сказала: – Но это пока. Надо разбираться. Только, наверно, не сразу – пусть пройдет неделя. Посмотрим, может, все вернется?..
– Я мечтаю об этом, – ответил я.
Замечу, что мысли Даши мне пришлись по душе. Хотя они не слишком отличались от того, что говорили мне те же Люба с Арманом, мне было приятно их разделять. Леша также заверял, что хандра Кости будет максимально недолгой, – и вообще, я еще раз подчеркну, что никто не паниковал, а всякое напряжение мгновенно снималось надеждой на завтра. Да, так и получилось, что, находясь в понедельнике, мы уже мысленно жили вторником.
А что же вторник? Как насчет действительно прежнего Кости и прекрасного настроения, не омраченного тяжестью каких-либо мыслей?
Увы, но все ошиблись, и 13 января Костя, для начала, снова опоздал. Ставицкий, правда, отнесся к этому совершенно индифферентно – у него никогда не было привычки возникать по таким поводам в стиле Чивер, – однако нас очередное позднее появление друга заметно насторожило. Здесь проявлялась странная тенденция.
Юрию Александровичу, однако, повторюсь, все это было до лампочки; он вообще порой не обращал внимания на то, кто и когда заходит в класс, главное для него заключалось в том, чтобы никто не мешал ему вести рассказ по теме урока. Кстати, именно это мне в нем всегда и нравилось – он вообще никогда не уходил в сторону от темы, и все его фразы строились исключительно в соответствии с ней.
Но Костя опоздал. И, конечно, после 12-го числа здесь нет смысла говорить о каком-то глобальном удивлении по типу понедельника, – тем более что опоздание вышло равным всего лишь минуте. Даже, наверно, кому-то это справедливо могло показаться хорошим знаком. Однако… второе опоздание подряд – это все же примечательно.
