Маковка

* * *

Две недели жаркого июня пролетели незаметно. Факультатив был завершен, экзамены позади, а значит, наступало время летних каникул, которых друзья так долго ждали. Вперемешку с учебными занятиями они оттачивали свой план до мельчайших деталей и подробностей, перепроверяли маршруты, спорили и даже переругивались, что для Левы казалось несколько странным. Более понимающих друг друга людей, чем они с Димой, тяжело было отыскать, их сплоченности могли позавидовать многие. Однако, во время пар Лева стал замечать и другие странности – его друг прилично похудел, кости черепа стали более явно выдаваться на обтянутом кожей бледном лице с приличными мешками под впалыми глазами. Дима стал немного раздражительней, постоянно норовил поругаться по любому мелкому поводу, например, с пожеланием Левы обратиться к врачу. Друг перестал ходить на обеденные перерывы, замыкался в себе, реже общался и все чаще говорил короткими сухими ответами.

День икс понемногу приближался, Лева, несмотря на более краткое общение с другом, сумел все-таки расставить все точки над i, заготовить необходимый инвентарь и провизию, подготовить совместно накопленные деньги на поездку и спрятать их в специальный непромокаемый чехол в потайной нише рюкзака.

Утро выдалось пасмурным, но дождя не последовало. Погода была как нельзя подходящей для путешествий – легкий ветер с нотками прохлады и никакого палящего зноя над головой. Встреча двух друзей с плотными рюкзаками за спиной состоялась около городского автовокзала, где они приобрели билет на нужный номер автобуса и, наконец, отправились в долгожданный путь.

– Так, сейчас нам ехать около двух часов, – вновь делая пометки на полях своей тетради и сверяясь со смартфоном, проговорил Лева. – Вот здесь будет наша остановка. От нее нам надо пройти еще около трех километров до русла, а там двинемся вверх.

Дима разглядывал маршрут, попутно проверяя в своем смартфоне новости из своей группы. Подписчики уже были в предвкушении новых известий от «прочного ЛэДа», обсуждая локацию и рассказывая друг другу возможные тайны того места. Диму это умиляло, он и сам был не прочь окунуться в омут дискуссии, разжечь еще больший интерес к новой теме, но плохое самочувствие и невозможность концентрироваться на чем-то одном заставили его отложить телефон в сторону и рассматривать однообразные пейзажи за окном старенького гудящего автобуса. По их маршруту народа было немного – обычные пожилые садовники с набором инструментов для садовых работ, торчащих грустными ржавыми когтями и рукоятями из старых поношенных клеенчатых сумок.

Вскоре автобус сделал нужную друзьям остановку, и они, кряхтя, выбрались из него. Оставив после себя облако неприятного удушливого выхлопного дыма, он умчался дальше. На остановке, кроме их двоих, больше никого не было. Лева вновь достал карту, сориентировался и задал направление движения.

– Туда, – указал он пальцем в сторону уходящей грунтовой сельской дороги, и парни, накинув рюкзаки, двинулись в путь.

Глава 3.

По мере продвижения грунтовая дорога становилась все хуже, постепенно погружаясь в глубины лесной чащи. Вокруг стояла оглушающая тишина, птицы пели все реже, и лишь небольшой прохладный ветерок заставлял шелестеть выоские кроны старых массивных деревьев. Постепенно тропа и вовсе потерялась среди степных трав и сорняков.

– Да, впервые у нас такое увлекательное путешествие, – огорченно промолвил Дима и поправил рюкзак, стараясь не обращать внимания на пульсирущую боль в висках. – Раньше всегда какой-то дорогой шли, а теперь по степям будем гулять.

Лева не падал духом, постоянно открывал карту, что-то бубня себе под нос.

– Нет, мы идем правильно, вроде бы. Здесь, неподалеку, должен быть холм с оврагом, левее от него, судя по разметке карты, в полукилометре выйдем на берег речки. Там уже будет проще.

Они шли дальше, преодолевая все более густые степи и луга, протаптывая новую тропу к неизвестному месту. Пару раз видели в вышине парящего ястреба, статно расправившего огромные крылья, острым хищным глазом выискивающего зазевавшуюся полевку или белку. Периодически среди зеленой луговой травы появлялись соцветия аконита и кипрея, чуть вдалеке, на небольших прогалинах, цвели ромашковые поля. Сладкий запах сегодня был несколько сильнее, вероятно, из-за небольшой сырости и прохлады, висевшей в воздухе. Деревья, представленные, в основном, березами, липами и затесавшимися между ними ракитами, порой вставали в дружный рядочек, словно прикрывая друг друга от невидимого врага.

Лева первым увидел изрезанный обрывистый холм, вздымающийся колом посреди равнинных лугов, и указал на него пальцем. Дима понимающе кивнул. Голова продолжала нервно пульсировать, словно призывая остановиться и лечь отдохнуть. Он периодически жмурил глаза и тряс коротко стриженой шевелюрой, словно пытаясь согнать назойливый морок. Сразу за холмом, в небольшом овраге, переливалась и журчала бегущая между рытвин небольшая, метров в десять, прозрачная речушка.

– Маковка, – подтвердил Лева, – деревня выше по течению. Идем вдоль, только аккуратно, по краям оврага могут пойти оползни.

Подобрав с земли палку, Лева начал аккуратно пробовать землю перед собой. С каждым пройденным шагом тревога внутри Димы становилась все сильнее.

Пройдя чуть дальше, они увидели девочку лет двенадцати, старательно отжимающую белое тряпье у берега речки. Сама она была одета в белое ситцевое платье в маленький красный горошек, на голове покоился аккуратный серый платок. Рядом с девочкой располагалась корзина-плетенка, полная разноцветного старого белья.

– Что она делает в такой глуши? – Лева был крайне удивлен такой встречей. Дима замер, пристально разглядывая невесть откуда взявшегося ребенка.

Девочка резко обернулась на звук, словно пронзая сузившимися черными зрачками нежданных путников, замерла вместе со скрученной тканью в руках, медленно разогнула колени. Теперь они стояли в нескольких метрах друг от друга, не шевелясь и не отрывая взгляд. Лева осторожно опустил палку на землю и показал раскрытые ладони.

– Девочка, ты как сюда попала? – крикнул Лева, натянув дежурную улыбку, хотя у самого сердце готово было уйти в пятки и не выбираться оттуда еще долго.

Ребенок не отвечал, хмуро разглядывал то Леву, то Диму. Последнему ее лицо вдруг показалось каким-то удивительно знакомым, словно он испытывал эффект дежа вю.

– Не место вам здесь, – холодно бросила она низким детским голосом. – Уходите.

Лева усмехнулся и сделал шаг в сторону девочки. Та медленно положила отжатую тряпку к остальным вещам, взяла плетенку и внимательно посмотрела в их сторону. Диме казалось, что черный зрачок периодически пульсирует, будто живет своей отдельной жизнью. Серая радужка, окружающая его, выглядела не менее странно и необычно.

Внезапно девочка развернулась и побежала в сторону высоких зарослей, окончательно скрывшись из виду. Лева толкнул друга:

– Давай за ней, вдруг она потерялась!

Друзья резво побежали туда, где исчезла девочка. Они раздвигали траву в разные стороны, искали хоть какие-то следы на земле, пытались высмотреть белое пятно на фоне зеленых лугов, но все было тщетно. Девочка исчезла также резко, как и появилась.

– Может, здесь рядом есть еще деревни? – сбившимся от быстрого бега голосом, спросил Дима.

– Нет, тут точно на несколько километров, кроме этой заброшенки, ничего быть не может, – Лева еще раз старательно перепроверял карту. – Она, кстати, должна быть уже близко.

Действительно, в нескольких сотнях метров от того места, где они потеряли девочку, обнаружились первые поросшие жухлой старой травой прогнившие бревенчатые дома. Крыша каждого была густо укрыта слежавшимся ворохом старой прелой листвы, печные трубы словно вырвало с корнем. Заборы вокруг домов небрежно валялись на земле, изогнутые причудливой гиперболой. Бывшие огороды и сады безвозвратно захватили колючие кусты шиповника и акации. Дима, разглядывая виды старой, заброшенной деревни, почувствовал, как головная боль начала медленно отступать, словно разжимая клещи, державшие ободом его виски.

Искатели медленно продвигались вдоль домов. Дима старался сделать как можно больше фотографий, Лева достал свой телефон и начал записывать видео, снимая то себя, повествующего, то местный обветшалый колорит, иногда поворачивая объектив к помелевшей речке. После серии удачных фотографий Дима достал блокнотик и сделал несколько пометок о том, что надо написать в своей группе. Он с большим интересом переписывал названия маленьких улиц с изъеденных ржавчиной старых табличек, чудом удержавшихся на стенах. Ему казалось, что он находится у себя дома, в своей маленькой уютной деревушке, хотя с рождения жил в городе.

Лева остановил запись, отошел от одного из домов и потрогал Диму за плечо. Тот раздраженно развернулся, но, увидев испуганное лицо друга, замолчал и лишь вопросительно смотрел на него. Лева медленно указал пальцем на один из старых покосившихся домов.

Они осторожно подошли к калитке, приоткрыли старый скрипучий ржавый засов и зашли на территорию. Возле входа, позади веранды, располагался небольшой метровый почерневший от времени деревянный крест. Сразу же под ним они обнаружили иссохшие человеческие останки, принадлежавшие, вероятно, двум молодым женщинам. Одежда была почти уничтожена, пустые глазницы на полуизъеденном черепе с немым взглядом смотрели куда-то в высокое небо. Безгубый рот с чередой черных редких зубов, будто, грубо скалился на парней. Мумифицированные конечности и тело были плотно прижаты к телу.

Леву стошнило в кусты. Дима быстро запечатлел трупов на фотоаппарат, снял короткое видео с подробностями.

– Дима, как тебе еще удается снимать этот ужас? – откашлявшись и вытирая рот рукавом ветровки, спросил бледный Лева.

Дима пожал плечами.

– Крест жутко выглядит, – с интересом ответил он. – Зачем они его сделали? Там, внутри, что-то есть? Пойдем, заглянем.

Лева, покрывшись холодным потом, срыгнул еще раз и отошел ближе к калитке.

– Не нравится мне все это. Девочка непонятная, теперь эти трупы. Деревня же должна быть пустой! И я не хочу заходить туда, там, может, вообще могильник?

Дима махнул рукой.

– Не трусь, трупы и трупы. Мало ли что тут произошло. Мы же искатели, так давай искать то, что хотели. Раз уж пришли, давай хоть не с пустыми руками отсюда выйдем. Такой материал теряем.

Включив на телефоне подсветку, Дима взял его одной рукой, второй натужно дернул массивную грязную дверную входную ручку. Та не поддавалась.

Лева огорченно развернулся, начал исследовать периметр входной двери.

– Она подбита клиньями, – объяснил он, показывая на деревянные распорки, забитые под низ. – Прижми дверь от себя, я попробую их достать.

Дима, что есть силы, навалился плечом на дверь, от чего та противно заскрежетала. Лева ухватился обеими руками за деревяшки, несколько раз попытался выдернуть их. С раза, наверное, десятого, у него это получилось, и он шумно завалился вместе с распоркой на пожухлую старую листву. Дверь наконец-то поддалась, неприветливо показывая искателям черное нутро. Дима помог Леве подняться и отряхнуться от листьев и земли, после чего оба зашли внутрь.

Внутри было холодно. Откуда-то из темноты, в полной окружающей тишине, слышались копошения, вероятно, тараканов или иных мелких насекомых. Воздух, казалось, был плотным, душащим, пахло стариной и прелым сладких противным ароматом. Проводя фонариком по стенам, Дима видел фрагменты черной плесени, пробивающейся из-под пакли между бревнами, какие-то старые потемневшие фотографии, даже обнаружил затянутый паутиной красный уголок. На полу был различный мелкий мусор, предательски попадающий под стопу, с громким треском отскакивающий в разные стороны. Лева подобрал несколько маленьких металлических предметов, Дима не успел рассмотреть, что это было. Так они дошли до следующей двери, ведущей, видимо, в соседнюю комнату.

Приоткрыв дверь, Дима резко зажмурился. В комнате присутствовало местами выломанное мутное окно, через которое пытался пробиться солнечный свет. Левее, на огромной старой кровати, лежало несколько мумифицированных трупов, похоже, мужчины и двух детей. Эти останки и их одежда сохранились намного лучше, чем у тех, что лежали на улице.

– Что там? – послышался сзади голос Левы.

– Еще трупы, – вполоборота ответил Дима. – Лучше не смотри, я все заснял.

– Пойдем отсюда, – голос Левы предательски дрожал. – Может, это жилище какого-то местного маньяка? А мы пришли сюда, и тоже обратно не выберемся?

Дима покачал головой. Да, в словах друга было зерно истины.

Собрав еще несколько предметов быта в рюкзаки, парни вышли из страшного дома. Ноги сами несли их прочь отсюда. Немного поднялся ветер, завывая среди старых полуразвалившихся домов, по небу тяжело двигались налитые тучи. Деревья, отвесной стеной перекрывавшие весь обзор в круговую по краю деревни, грозно шелестели жухлыми оранжевыми листьями.

– Надо сообщить в полицию, – коротко произнес Лева.

По пути обратно парни обнаружили еще несколько подобных домов с маленькими деревянными крестами, но уже заглядывать внутрь не стали. Леве было откровенно не по себе, он не ожидал увидеть такой ужас в, казалось бы, обычном походе в старую деревеньку Маковку. Ему хотелось поскорее унести ноги из жуткого мрачного молчаливого места, куда угодно, лишь бы подальше отсюда. Дима был поразительно хладнокровен. Как только молчаливая мрачная деревня осталась за спиной, Лева немного расслабился и тяжело выдохнул. Его трясло мелкой дрожью, ноги плохо слушались, и он постоянно оступался, подворачивая ступни. Они дошли до берега той самой речки, где повстречали пропавшую загадочную девочку, прошли вдоль оврага и направились домой. Проходя мимо изрезанного холма, Дима, казалось, слышал странные звуки, доносившиеся из глубоких расщелин. В голове, где-то очень глубоко и тихо, шептали наперебой тихие скрипучие голоса. Разобрать слова было невозможно, то ли язык был непонятен, то ли бормотание было настолько быстрым и неразборчивым. Голова вновь начала болеть, и парню показалось, что его манит непонятная сила, туда, к этим глубоким земным ранам. Что-то ждет его там, скучает, стонет и не хочет отпускать. Незаметно для него, траектория движения ног понемногу начала уходить в сторону от речки. Лева обратил на это внимание и одернул Диму.

– Дим, ты, давай, в себя приходи. Я понимаю, тоже шокирован увиденным, но расходиться нельзя, – понимающе ответил Лева и похлопал друга по плечу.

Парень вздрогнул и посмотрел на своего кудрявого друга. Голоса в голове резко затихли, мир принял прежние краски, голова стала болеть немного меньше. Тревожность, затаившаяся за грудиной, зашевелилась и свернулась в плотный комок.