Минус два. Просветление. Том 4. Роман

– Да, Машенька! – улыбнулась и немного смутилась Полина.

– Постой-постой, ты теперь – моя мачеха?! – в голос засмеялась Маша. – А вы с папой планируете… узаконить отношения?

– Прекрати, пожалуйста! – очень серьёзно ответила Поля. – Браки свершаются на небесах… Нет, не то я говорю! Не браки, а любовь свершается на небесах. У меня есть всё, о чём я мечтала! Я рожу нашу дочку, твою сестрёнку, Машенька, и мы воспитаем её вместе, если ты действительно хочешь этого, а у Андрея нет возражений.

– Разумеется, возражать я не стану, – задумчиво произнёс Андрей. – Но кто сказал, что у тебя родится дочь? Почувствовала? Ты – удивительная женщина, Полина! Знаете, девочки, меня подмывало категорически возражать против происходящего, твердить вам о необходимости полноценной жизни в полноценных семьях. Я собирался внушать вам прописные истины: ваша жизнь в самом расцвете, любовь, счастье впереди. Но ничего этого я объяснять не буду. Жизнь сама рассудит, а каждая из вас сделает свой выбор. От одного только хочу вас предостеречь… Я вижу, как изменился мир. Люди спокойно живут однополыми семьями, не задумываясь о том, что задают (Уже задали!) определённую программу развития человечества на десятилетия. Насколько мне известно, в некоторых странах, считающих себя самыми прогрессивными, начались серьёзные столкновения между людьми, склонными следовать традиционному, старозаветному укладу в семье, и сторонниками однополых отношений. Эти стычки грозят перерасти в войны! Подумайте об этом серьёзно, девочки! Никто не возражает против того, что каждый человек выбирает пару по своему вкусу, живёт, как хочет и может. Но, ни одна однополая пара не в состоянии зачать ребёнка, а значит, обрести ту общность, которую изначально назвали семьёй, семейством. В том тёмном мире, где живёт Катя, Эмма и многие другие люди ни одна пара не может родить ребёнка, даже если очень захочет этого. Здесь же множество людей добровольно отказываются от своего счастья. Не принимайте поспешных решений! В вашей жизни ещё может произойти всё, что угодно. А по поводу дочки…

– Да, пока вы вместе, нужно дать ей имя! – Маша внимательно слушала отца, но долгие нравоучения претили ей. «В мать!» – с улыбкой подумал Андрей.

– У нашей дочери есть имя – Тамара, – произнёс он вслух.

– Красивое имя, – задумчиво проговорила Мария. – Тебе оно нравится, Полина? Других вариантов нет?

– Разумеется, вариантов может быть множество, – не дождавшись слов от замечтавшейся Поли, сказал Андрей. – Я лишь называю её нынешнее имя.

– Чьё? – ахнули женщины в унисон.

– Нашей дочери, конечно, – заулыбался он. – Рассказывать историю её прежней жизни я не стану, пусть всё начнётся с чистого листа. А если однажды у неё откроется глубинная память, всё расскажет сама. Разумеется, если к тому моменту она не утеряет доверия к вам…

– Кто «она»?! – почти кричала Маша.

– Наша дочь – Тамара. Имя можно изменить, но именно она пару часов назад выбрала нас в качестве своих родителей.

– Как такое может быть? – наконец подала голос Полина.

– У человеческих сущностей почти всегда есть право выбора, даже при рождении. У некоторых – не один раз.

– Папа, кто ты?! – не выдержала Мария.

– Кто ты, мой родной? – вторила ей Поля.

– Человек. По крайней мере, очень надеюсь на это, – ответил Андрей и нервно потёр свои виски: – Нужно ли вдаваться в дебри терминологии, если мы любим друг друга?

– Не нужно! – дуэтом воскликнули женщины.

Глава 25. Муки рождения

«А будущее, что только родилось, беззвучно плакало.

А время тикало себе, а сердце такало».

Ю. Ю. Шевчук

Если очень захотеть, остановить мгновение, продлить прекрасный миг способен каждый человек. Но растянуть до бесконечности даже самый счастливый отрезок жизни невозможно. Андрей хорошо понимал это. Оставалось использовать недолгие часы пребывания в Москве так, чтобы вместить в них главное. Самым главным сейчас оказалось общение с дочерью и её лучшей подругой, нежданно-негаданно ставшей для Андрея родным человеком. Не на все вопросы подруг он мог ответить, но некоторые требовали прояснения. «Папа, ты предвидел встречу с Полиной? – спрашивала Мария, оставшись наедине с отцом в своей квартире. – Ты предчувствовал что-то подобное?» Отрицательно покачав головой, Андрей достал из кармана маленькую коробочку красного дерева, достал из неё заветный амулет на цепочке и надел его на шею дочери. «Предвидеть такие события я не умею, – заговорил он, пока Маша прислушивалась к своим ощущениям от неожиданного подарка отца, – зато почувствовать, что со мной происходит что-то особенное, важное, могу. Думаю, каждый может. А когда происходящее наполнено теплом и светом…»

– Папочка, этот амулет тёплый! – воскликнула Мария, наконец, разобравшись в своих ощущениях.

– Ещё бы, – счастливо улыбнулся Андрей, – ведь он предназначен именно тебе. Это подарок не только от меня. Поцелуй кулон, он откроется, и… ты сможешь заглянуть внутрь!..

– О, Господи! Никогда не видела такого потрясающего портрета! – Маша долго не могла отвести глаза от изображения внутри кулона, а затем подняла ясный взгляд на Андрея: – Так значит все мамины рассказы – правда до последнего слова? Вы с Эммой на самом деле побывали в Золотом Дворце, созданном в мрачных глубинах мироздания и служившем тюрьмой для…

– Для прекрасной женщины на невероятно живом портрете. В те времена я стал называть её «Ма», так и зову до сих пор. Она не возражает.

– Не возражает? Значит, в этот раз ты появился здесь не снизу, а…

– Ты всё правильно поняла, дочка. А этот оберег для тебя вручил мне её сын…

– Сын? Её сын?! – Мария посмотрела на отца глазами, полными слёз. – Это же – чудо! Прости, папа, иногда очень сложно поверить в простые вещи. Ты даже не представляешь, какими немыслимыми дозами вдыхаешь в меня веру, даже не подарком этим, а самим своим существованием здесь, рядом со мной. Но ты же видишь, что я перед тобой – маленькая девчонка, дитя неразумное, и мне интересны, вероятно, очень глупые вещи. Ты спустился ко мне сверху? Как там? Тебе доступны путешествия снизу-вверх и обратно? Видишь, как много у меня детских вопросов. Если они лишние – не отвечай.

– Не праздные вопросы интересуют тебя, я понимаю, но полностью удовлетворить твоё любопытство не смогу, – вздохнул Андрей. – Честно говоря, многое и сам не могу осознать в должной мере. Верю, чувствую, а умом… как-то не очень хорошо получается. Что там наверху? Белый Свет! Там хорошо, доченька, но внизу у меня так много необходимого, жизненно важного. Перемещаться снизу-вверх и обратно когда мне вздумается, я, конечно, не могу. На то должна быть высшая воля… Существует такое старозаветное понятие – Божий промысел, Машенька! Терминология меняется, но суть… Если мне дано прикоснуться к Свету, пытаюсь воспринять это, как чудесную данность, и соответствовать ему по мере сил… Расскажу тебе совсем невероятную историю: я сейчас не путешествую между мирами, а нахожусь в трёх местах одновременно!

– Как это, папочка? – изумлённо произнесла Мария. – Ты же здесь, со мной?

– Верно. Моя сущность сейчас здесь, а вот тело…

– Что с ним не так?

– С телом всё в порядке! – засмеялся Андрей. – Не знаю, поверишь ли, но ещё два моих тела ждут возвращения сущности твоего отца и соединения с ней. Одно – на Свете Белом, кстати, по соседству с Тамарой, готовящейся стать дочерью Полины. Тома сделала свой выбор: начать с чистого листа, вновь родиться в мире под Солнцем. Ну, а другое моё тело… Не хотел тебе говорить… Оно лежит в Ультра-Петербурге с железным ломом в груди…

– Что?! Папочка, я пытаюсь отключить мозги и прочувствовать ситуацию, но не получается, – совершенно серьёзно заявила Маша. – Там… в тёмном Питере… тебя убили?!

– В общем-то, да, – пожал плечами Андрей, – но высшая воля оставляет выбор за мной. Ты хочешь спросить, что сейчас происходит вокруг моего бездыханного тела в Ультра-Петербурге? Катя ничего не знает и восстанавливает здоровье в Ультра-Москве, но рядом с моим телом хорошие, близкие люди. Надеюсь, не похоронят раньше срока.

– Ты всё шутишь, папа…

– Там имеются умные люди, а значит, у меня есть ещё срок. Не пугайся, дочка… Время, вообще, очень странная штука. Не понимаешь? А термин «флуктуации пространственно-временного континуума» тебе известен?

– Папа! – скорчила недовольную физиономию Маша.

– Всё случится вовремя, дочка! Ускорить процесс мне не под силу. Вероятно, существуют объективные ограничения, а может быть, меня проверяют, не знаю! Главное – мне позволили выбирать, и мой выбор сделан: я снова возвращаюсь во Тьму. Ты же понимаешь, почему?

– Близкие люди и грандиозные идеи, которые без тебя не осуществятся. Но главное – люди! Они любят и ждут тебя.

– Да, точнее не скажешь, – кивнул Андрей. – Знаю, что и ты будешь ждать меня, и Полина теперь… Если появится возможность, появлюсь или весточку пришлю. Как ты сказала в своём видеописьме? «Я буду помнить. Я хочу верить».

Время визита в Москву быстро приближалось к завершению, но Андрею удалось ещё пару раз почти остановить его с Полиной. «В моих силах помнить, верить и ждать новой чудесной встречи», – говорила она, словно слышала разговор Андрея с дочерью. А он только кивал в ответ и крепко прижимал к себе будущую мать своей будущей дочки. Андрей ни на секунду не усомнился в реальности новой встречи с Полиной, но предчувствовал совсем не простую жизнь этой чудесной женщины, не мог знать заранее, как всё обернётся, и тревожился за неё…

На Свет Белый он вернулся в раздумьях о коротком, но важнейшем отрезке своей жизни в Москве. После разговора с Тамарой, Андрей убедился, что чувства не обманули его, и жизненный выбор бывшей сотрудницы службы безопасности студии «Альфа» он ощутил точно. Они много разговаривали о прошлом, настоящем и будущем…

– Я не подведу Вас, – трогательно обещала Андрею Тамара.

– Сомнений нет, но от волнения мне не избавиться, – улыбался он в ответ. – Знаешь, Томочка, я горжусь, что у меня родится такая дочь!

К решающему разговору с «хранительницей своей души» Андрей подошёл с ясной головой, открытым сердцем и непоколебимой уверенностью в правоте своего выбора. «Возвращение будет крайне болезненным, сынок! – предупредила Ма, понимая и принимая его решение. – Но я помогу тебе своей молитвой. Два оставшихся оберега от моего старшего сына найдёшь в Ультра-Петербурге без подсказок. Там же найдётся и одна вещица от меня для тебя лично. Постарайся не расставаться с ней без веских причин».

– Спасибо, мама! – Андрей пристроился у ног самой светлой женщины на белом свете. – От всего сердца благодарю тебя за Машеньку, за Катю и Эмму, за Илью, а теперь ещё и за Тамару с Полиной. Просветлённым возвращаюсь я в тёмный мир, к моим дорогим, близким и любимым людям…

– Андрюша-Андрюша, – Ма уложила голову Андрея на свои колени и принялась гладить его чёрные с проседью волосы, – ты мог бы помогать им всем отсюда, но снова выбираешь тернистый путь просветления Тьмы. Мне нравится твоя решимость, но не беспокоиться за тебя трудно. Скажи, сынок: тебе не мил Белый Свет?

– Он прекрасен, Ма! Да и просто жить рядом с тобой – большое счастье! Но… позволь я не буду снова озвучивать свои идеи и мысли, тебе они известны.

– Да. Как и то, что ты сомневаешься в том, что мы адекватно воспринимаем жизнь людей вдали от Белого Света… Улыбаешься? В твоих сомнениях имеется рациональное зерно. Несмотря на большие возможности, нам не хватает состояния погружённости в другую реальность, тонкости восприятия времени и места. Но мы используем каждый подходящий случай для того, чтобы восполнять пробелы в своих знаниях. И, прежде всего, светлые порывы человеческих душ. Наша нынешняя встреча принесла огромную пользу не тебе одному… Но что-то я увлеклась… Мне понятны твои чувства – тоска по близким людям, тревога за них, ностальгия. Снова сомневаешься? Тогда я почитаю тебе стихи. Пусть и не точно в тему, но они пришли мне в голову не напрасно… Ма принялась декламировать по памяти, вызывая неподдельное изумление Андрея:

«Первый снег в окно твоей квартиры

Заглянул несмело, как ребёнок,

А у нас лимоны по две лиры,

Красный перец на стенах белёных.

Мы живём на вилле ди Веллина,

Трое русских, три недавних друга.

По ночам стучатся апельсины

В наши окна, если ветер с юга.

На берёзы вовсе не похожи —

Кактусы под окнами маячат,

И, как всё кругом, чужая тоже,

Женщина по-итальянски плачет.

Пароходы грустно, по-собачьи

Лают, сидя на цепи у порта.

Продают на улицах рыбачки

Осьминога и морского чёрта.

Юбки матерей не отпуская,

Бродят чёрные, как галки, дети…

Никогда не думал, что такая

Может быть тоска на белом свете».⁴

…… … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … ……

Говорят, что время лечит. Сомнительная мысль. Оно только ретуширует шрамы былых ран. Говорят, что человек ко всему привыкает. Увы, это похоже на правду, но из такого правила тоже существуют исключения. Жизнь в Ультра-Петербурге постепенно вошла в обновлённую колею. Только Эмма и Вероника так и не смогли прийти в себя. Время не лечило. Привыкнуть к безжизненности Андрея, постоянно находясь возле его тела, им не удавалось. Сказать, что остальные люди, прибывшие в Северо-Западное Княжество из Ультра-Москвы, смирились с потерей своего лидера, близкого и родного человека, было бы явным преувеличением. Но они справлялись с новой реальностью, отдавая себя работе, утешаясь общением друг с другом и с новыми знакомыми. А Ника с Эммой не смогли. Нет, они не сидели без дела, постоянно помогали доктору Клэр, умудряясь ещё и успокаивать приходящих в госпиталь друзей, вселять в них надежду и веру. Душевная организация Клэр работала иначе. Всё свободное время она проводила в больницах и госпиталях Ультра-Петербурга, где находились люди и Блюстители, пострадавшие во время путча. Заметив, с какой настойчивостью и эффективностью доктор из Ультра-Москвы борется за жизнь и здоровье подданных Властительницы Северо-Западного Княжества, её Оранжевая Графиня начала оказывать ей всемерную поддержку. Пытаясь психологически воздействовать на Эмму и Веронику, Клэр старалась привлекать их к своей работе. Они не отказывались и попеременно помогали доктору, но делали это как-то автоматически, не вникая в суть работы. И, тем не менее, за месяц пребывания в Ультра-Петербурге Клэр со своими помощницами поставили на ноги более полусотни человек и два десятка Блюстителей.

Находясь у постели Андрея вдвоём или поодиночке большую часть дней, тягостно текущих один за другим, Эмма и Вероника стали сёстрами по несчастью и ощущали при этом невыносимое одиночество. Преодолевая эту напасть, они старались поддерживать друг друга, прекрасно сознавая роднившую их особенность: без Андрея жизнь обеих женщин потеряла смысл. Друзья пытались осторожно разубедить в этом Нику и Эмму, но подобные разговоры упирались в глухую стену непонимания. Вся радость жизни Эммы прямо или косвенно была связана с мужем. Вероника вдобавок страдала комплексом вины «тени», не сумевшей защитить своего Хозяина. Доктору Клэр пришлось отобрать и спрятать рыцарский меч и кинжал Ники, когда в минуты страшной депрессии та заявила, что наложит на себя руки, если Андрей не вернётся.

Терпение и выдержка трёх «сиделок» были небеспредельными. Пошёл второй месяц неподвижности Андрея. Тягостная действительность психологически давила до такой степени, что они начали срываться друг на друга. Однажды, глядя, как Эмма в очередной раз омывает тело мужа «голубой» водой, Вероника не выдержала и раздражённо заговорила:

– Ты его так намываешь, будто он уже…

– Что же ты такое говоришь, Ника? – от возмущения жена Андрея выронила влажный тампон.

– Сказала и сказала… – буркнула она.

Душевных сил на извинения у Вероники не хватило. Зато разъярившаяся Эмма не нашла ничего лучшего, чем отвесить ей пощёчину, и… немедленно получила аналогичную сдачу. «Спасибо! – неожиданно произнесла жена Андрея, но не удержалась и добавила: – Уж лучше бы ты молчала! Говорить следовало раньше, у дворцовых ворот…» На этот раз первая затрещина полетела от Ники, но и ответ Эммы не заставил себя ждать. «Спасибо!» – прошептала «тень» Андрея. Две женщины молчали, глядя друг на друга исподлобья, пока Эмма не выдохнула:

– Надо выпить…

– Откуда я тебе здесь выпивку возьму? – с вызовом произнесла Вероника, но быстро сообразила: – Кажется, у Клэр в шкафу спирт имеется…

Вскоре две верные подруги Андрея пили спирт рядом с его неподвижным телом и лупили друг друга по щекам. Безобразие продолжалось до тех пор, пока в бокс не вошла доктор. «Что здесь происходит?» – воскликнула она и отобрала у собутыльниц ополовиненную колбу с разбавленным спиртом. Но они хмуро переглянулись и продолжили обмениваться пощёчинами… «Стоп!» – звонко выкрикнула Клэр. От неожиданности Ника и Эмма опустили руки и… по очереди получили пощёчины от доктора.

– Объяснитесь, пожалуйста! – жёстко произнесла она.

– Вот вы не знаете, а я… – неожиданно губы Вероники задрожали, а глаза промокли. – Когда остаюсь с ним одна, я раздеваюсь, ложусь рядом, обнимаю его, хочу согреть… Нет, вру! Я хочу оживить его и… трогаю, ласкаю, как будто он… крепко спит и, его нужно нежно разбудить!

– Да ну? Как ты только догадалась? – интонация голоса и выражение лица жены Андрея были столь необычны, что Ника замерла. А Эмма добавила: – Если хотите знать, я поступаю точно так же!

– И я… – опустила голову Клэр и принялась разливать спирт из колбы в три мерных стаканчика…

Наступивший день ничем не отличался от предыдущих. Обычные утренние процедуры омовения тела Андрея «голубой» водой, выполненные Эммой и Вероникой под наблюдением Клэр, дежурно снявшей показания приборов. Привычные действия и привычное, увы, отсутствие положительной динамики. Как Эмма почувствовала изменения в состоянии мужа, незафиксированные высокоточными датчиками, остаётся загадкой. Улучив момент, когда её оставили в боксе наедине с ним, она прикоснулась губами к груди Андрея. Никто на целом свете не почувствовал бы жизни в этом теле, но только не Эмма, сердце которой бешено заколотилось. Она сдержала выкрик и, не сказав никому ни слова, принялась поедать глазами кардиомонитор, чтобы убедиться в своей правоте. Ожидание Эммы длилось никак не менее четверти часа. От маленького единичного импульса на мониторе она содрогнулась, не веря своим глазам. Эмма промолчала и в этот раз, не позвала в бокс ни доктора Клэр, ни Веронику. Она ждала нового подтверждения чуда…

Ей и в голову не могло прийти, что в госпиталь подтягиваются, словно по зову внутреннего голоса, люди из группы «А». Сначала в соседней с реанимационным боксом комнате появилась Ильсина и Ольга, затем из Цитадели прибыли Ева с Владиленой и Василий с Николаем. К тому моменту, как в палату Андрея направились Ника и Клэр, сюда подошли Давид с Ильёй и Сергеем, и даже залечившие ранения Блюстители Архахр и Иыхш. Сначала в комнате посетителей шёл привычный негромкий разговор о текущих событиях в Северо-Западном Княжестве, в то время как в соседнем боксе разыгрывалась немая сцена. Три женщины, словно под гипнозом, безотрывно смотрели на кардиомонитор. Сначала там начали появляться изображения редких одиночных импульсов, спустя минуты они превратились в слабую, но стабильную картину возобновляющегося сердцебиения Андрея. Клэр первой очнулась от гипнотической прострации, мотнула копной чёрных волос, подбежала к медицинским приборам, проверила достоверность их показаний и включила звуковые сигналы кардиомонитора. Характерные периодические звуки услышали и в соседней комнате. Дверь в бокс приоткрылась, из-за неё появилось любопытное и взволнованное лицо Ольги. Стоящая рядом с постелью и держащая руку Андрея, Эмма тихо произнесла «не сейчас», и дверь беззвучно прикрылась. Дар речи вернулся и к Веронике. Она шёпотом поинтересовалась у подключающего капельницу доктора, не следует ли послать за местными эскулапами. Клэр отрицательно покачала головой и сделала больному инъекцию. Несколько минут ничего не происходило, а затем Эмма почувствовала, как пальцы Андрея начинают сжимать её ладонь.

Стоило ей радостно охнуть, оповещая подруг о происходящем, как тело возрождающегося к жизни мужчины напряглось, а сердцебиение сильно участилось. Не успела Клэр отреагировать на происходящее, как Андрей со страшным стоном выгнул своё тело, извергая из него обрубок металла, поразившего его у дворцовых ворот. После столь решительного и невероятно болезненного действия он беззвучно рухнул на больничную постель, а женщины бросились останавливать кровь, сочившуюся из ужасной раны. Дверь бокса снова отворилась, но Вероника без церемоний заставила закрыть её встревоженного Илью. Кардиомонитор регистрировал слабый, но стабильный сердечный пульс и низкое, но приемлемое артериальное давление больного. После эффектного и эффективного действия Андрей замер. Застывшая перед пациентом доктор Клэр держала в одной руке сосуд с «голубой» водой, обмывая другой рукой кожу вокруг раны. Неожиданно, будто бы рефлекторно, свободная от капельницы рука Андрея приподнялась и подтолкнула врача под локоть так, что всё содержимое сосуда выплеснулось прямо в рану. Клэр вскрикнула, и каждый из присутствующих готов был поклясться, что видел, как Андрей в этот момент улыбнулся. Врач кинулась собирать воду тампоном, но Эмма что-то шепнула ей на ухо. Доктор согласно кивнула, но настояла на перевозке в операционную палату больного, освободившегося от инородного объекта. Требовалось тщательно исследовать и обработать открывшуюся рану.

Пока дворцовые медики во главе с Клэр колдовали в операционной, Эмма проводила экстренное совещание в комнате посетителей. В группе «А» царило невероятное оживление, а просьба Эммы немного подождать, дабы убедиться в том, что дело сдвинулось с мёртвой точки, и её муж оживает, вызвала едва сдерживаемый восторг. Десятью минутами позднее люди разошлись, получив заверения, что информация о состоянии здоровья Андрея будет распространяться с максимальной оперативностью. Эмма напоила успокоительным пребывавшую в прострации Веронику, отправила её отдыхать, а сама осталась дожидаться доктора Клэр. Жена Андрея заранее предполагала, что скажет врач, но боялась спугнуть удачу. И в самом деле, ни один из жизненно важных органов, к изумлению эскулапов, не выглядел катастрофически повреждённым, а «голубая» вода воздействовала на больного фантастически живительным образом. Короче говоря, серьёзного хирургического вмешательства не потребовалось, больного вернули в специальный бокс. Оставалось только ждать. График дежурств Эммы, Ники и Клэр соблюдался. Андрей же не предпринимал активных действий, словно набирался сил и выжидал, когда останется наедине с женой. Наконец это случилось.

– Ма снова оказалась права! – тихо произнёс он. Эмма, протиравшая ноги мужа салфеткой, смоченной «голубой» водой, едва не подпрыгнула на месте:

– Андрюшенька! – громким шёпотом воскликнула она и, не веря ушам своим, сфокусировала взгляд на лице мужа. Андрей медленно, с усилием, открывал свои карие глаза:

– Да, Эммочка, это я…

– Как долго я тебя ждала, любимый!

– Сколько времени… прошло, родная?

– Сегодня – сороковой день, – вздохнула Эмма, осторожно сжимая кисть мужской руки своими длинными пальцами и чувствуя лёгкое ответное пожатие.

– Так я и думал, – выдохнул Андрей и прикрыл глаза.

– Сегодняшний день почему-то казался мне определяющим, – проговорила его жена. – Какое счастье… Но почему ты вспомнил Ма? В чём она права?

– В том, что возвращение будет чудовищно болезненным…

– Тебе очень-очень больно, Андрюша? – ахнула Эмма. – Сейчас я позову Клэр, и она сделает тебе обезболивающий укол!

– Да, Эммочка, моё терпение… на исходе! После лекарства… я снова усну, а проснусь через… четыре часа, и со мной… снова будешь только ты, договорились? Понимаю, что нужно… поговорить с Вероникой, но пусть она немного потерпит…

Вызванная в бокс доктор Клэр вопросительно посмотрела на Эмму, затем на больного и, увидев открытые глаза Андрея, едва не выронила из рук поднос с медикаментами. Эмма схватила медичку за плечо и быстро проговорила несколько фраз ей на ухо. Та молниеносно, но без суеты сделала инъекцию, подсоединила новую капельницу к руке больного и посмотрела ему в глаза:

– Сейчас станет легче… Вы даже не представляете, как я рада Вашему… возвращению!

Сил для ответа у Андрея не осталось. Он поблагодарил доктора одними глазами и через минуту отключился… Женщины решили до поры до времени никого не оповещать о «пробуждении» Андрея. Через час на коротком общем собрании группы «А» доктор Клэр объявила, что выздоровление больного вступило в активную фазу, прогнозы медиков благоприятны, и всем остаётся только ещё немного потерпеть. Команда Андрея встретила слова доктора радостным гулом и аплодисментами. Пожалуй, только Вероника, улыбнувшаяся впервые за последние сорок дней, метнула в адрес Клэр быстрый взгляд, полный иронии и недоверия. Да Ольга испытующе посмотрела на Эмму, облегчённо вздохнула и покачала головой.

В назначенное время жена сидела у постели мужа, а он, не заставляя себя ждать, открыл глаза без прежнего, болезненного усилия. «Здравствуй, Эммочка! – тихо произнёс Андрей, принимая нежный поцелуй жены. – Расскажи мне коротко о главном». Вполне готовая к подобной просьбе, Эмма толково и сжато поведала мужу о событиях в Ультра-Петербурге, последовавших после его ранения. Её рассказ был построен в позитивном ключе, и в нём не нашлось места для тяжёлых новостей, в частности о гибели Тамары. Затем Эмма рассказала Андрею то малое, что знала о визите Василия к Княгине Северо-Запада и о том, как она сама оказалась в Ультра-Петербурге с Клэр и Евой.

– Почему именно Ева? – задумчиво поинтересовался Андрей. – Кто так решил?

– Я, – пожала плечами Эмма. – Мне сразу стало ясно, что дело плохо, и посвящать в него едва восстановившуюся Катю было жалко. Я оставила её на попечение Аоки, а сюда забрала Еву: тебе и Нике могла понадобиться её помощь.

– Помощь пригодилась? – хмыкнул Андрей.

– Судя по тому, что ты оживаешь, а Вероника улыбнулась впервые за полтора месяца – пригодилась! – заулыбалась в ответ его жена. – Я говорю глупости, мой родной?

Он не стал комментировать её слова, а с улыбкой отрицательно покачал головой. Ещё около получаса Андрей слушал Эмму, изредка задавая наводящие вопросы. Говорить самому оказалось трудно. Обсуждать сложные и болезненные темы – тем более. Андрей ответил лишь на одну фразу жены. «Какое счастье, что ты живой, и мы снова вместе! – говорила Эмма. – Только бы всё это длилось как можно дольше… Я снова о глупостях, мой любимый?» Он покачал головой и произнёс: «Нет, Эммочка! Нет, девочка моя! Теперь-то я хорошо понимаю глубинные причины нашей первой встречи… Мы будем вместе дольше, чем можем себе представить! Я ещё сто раз тебе надоем…»

Следующие два дня не отличались разнообразием. Время не лечило Андрея, но выздоровление требовало времени. К моменту первого разговора с Никой он обрёл некоторый запас сил, хотя по-прежнему находился в реанимационном боксе.

– Здравствуй, Вероника! – сказал Андрей распахнувшей огромные глаза Нике. – Выслушай меня, не перебивая, и лишь затем говори о том, что наболело, хорошо? Будучи моей «тенью» ты должна понимать – твоему Господину виднее, где имеется твоя вина, а где она отсутствует. Так вот: моя чудесная женщина-Рыцарь по имени Вероника не обсуждала приказ своего Графа. Ты выполнила мои указания безукоризненно! Вина в случившемся лежит на мне, но, если тебе хочется разделить её со мной – пусть будет так. И пусть наши ошибки послужит уроком для нас обоих. Извини, что не позвал тебя раньше, я был слишком слаб, чтобы произнести необходимые слова. А ещё у меня не было сомнений в том, что ты почувствовала моё… возрождение…

– Я оказалась слабой, мой чудесный Господин! Но теперь я хорошо знаю, что такое любить! – воскликнула Вероника, целуя руки Андрея. – Не хочу спорить с Вами, но не стала бы жить, если бы надежда на Ваше… возвращение иссякла! Раньше мне казалась, что я – самая смелая, ловкая, сильная… Но это – иллюзия… Вам бы следовало отказаться от такого Рыцаря, убить меня одним своим взглядом, а Вы… Ева оказалась куда надёжнее! К удивлению местных силовых структур, она возглавила подавление последних очагов мятежа, едва не погибла с Николаем в одной такой стычке… О, что я говорю?! Простите, мой Господин, меня просили не волновать Вас, а я и здесь прокололась… Совсем раскисла твоя Вероника, ничего уже не могла! Сидела здесь, возле тебя и молила весь белый свет: возьмите всё, но верните мне Андрея! Знаешь, иногда мне казалось, что ты умер… Прости-прости-прости! В такие моменты у меня оставались лишь… слабый лучик надежды, вера и любовь к тебе…

– Не извиняйся, так оно и было, – прошептал Андрей, прижимая к своей груди голову окончательно растерявшейся Ники. – А ты всё чувствовала и молила… Белый Свет молила?! Вот пусть и говорят всякие… мудрецы, что чудес не бывает!..

– Чудеса случаются, – облегчённо вздохнула Вероника. – Но тень не имеет права покидать своего Господина…

– Ты значишь для меня гораздо больше, чем тень… – задумался он. – А там, где мне довелось побывать, нет места для тени…

– Кромешная тьма? – ужаснулась Ника.

– Нет, милая моя… Чудесный Белый Свет!

– Но там где есть свет, должна быть и тень, дорогой мой Андрей…

– Вот и я так раньше думал, – он глубоко вздохнул и поморщился от боли.

Через несколько дней болезненные ощущения, мешавшие Андрею от души порадоваться возвращению к близким, начали постепенно утихать. Он окреп настолько, что медики разрешили кормить его куриным бульоном и поить клюквенным морсом. Ещё через день Андрея перевели из реанимационного бокса в специально подготовленные для него апартаменты в Дворцовом госпитале. Доктор Клер объявила, что останется рядом с пациентом до его полного выздоровления. Никто не возражал. Эмма и Вероника, естественно, поселились в тех же просторных покоях Графа. Появилась у него и возможность пообщаться с остальными членами группы «А».

– Ты совсем забыл и разлюбил меня, Андрюша! – воскликнула Ольга, получившая, наконец, право остаться наедине с Господином. Она аккуратно пристроилась к плечу полулежавшего на диване Андрея. Он улыбался, отрицательно мотал головой, а Оля продолжала: – Нет?! Я всё себе напридумывала? Не обращай внимания на мои глупые слова, я сама не своя от счастья – ты жив! Клэр с Эммой скрывали, что ты очнулся, но меня не проведёшь! Как же я рада тебе живому, мой Господин! Тебе интересно, как мы здесь? Работаем. Княгиня разогнала прежнюю Службу Вершителей полностью. Новый Главный Вершитель Северо-Западного Княжества Владилена, её заместитель Советник Василий и Вершитель Давид создают всю структуру заново, а мы им помогаем: Ильсина, Коля, я. Мы получили все права действующих Вершителей, представляешь? Конечно, никто из нас и не помышлял проводить Испытания самостоятельно… Мне было очень тоскливо без тебя, но не хочу о себе, лучше расскажу о Коле, хорошо? Наш Николай сильно изменился, даже внешне. Ты сказал когда-то, что подобное может случиться, и снова оказался прав: Коленька стал настоящим мужчиной. Инцидент с твоим тяжёлым ранением произвёл на него ужасающее впечатление, но Коля не пал духом. Напротив, он собрал волю в кулак, даже ожесточился, по-моему. Они с Евой лезли в самые горячие точки, в самые отчаянные авантюры, но не затем, чтобы погибнуть. Николай говорил, что необходимо срочно завершить то, что не успел закончить ты. А значит, окончательно подавить все очаги сопротивления путчистов, разоружить незаконные формирования боевиков, наказать злоумышленников. Представляешь, он спас не менее двух сотен людей, находившихся в плену, в отчаянном положении, избавил от истребления полтора десятка Блюстителей! Коля вряд ли расскажет это сам. Он скромный, но я вижу, какие колоссальные изменения произошли в его сознании. Думаю, Николай созрел для того, чтобы стать хорошим Вершителем, если ты поддержишь эту идею… Я? Нет, я, всё-таки – твоя помощница, выдумщица, сценаристка… А больше всех поразил Василий! Он взял в свои руки управление группой в тот момент, когда все пребывали в растерянности. Вася стал твоим заместителем, координатором и организатором наших действий. У него хватает ума и такта, чтобы найти подход к каждому, не лезть с ненужными советами. Люди сами приходят к нему за помощью, даже Владилена, имеющая огромный опыт Вершителя. Княгиня приняла Василия, как полномочного представителя нашей группы, и он стал связующим звеном между нами и местной властью! У тебя теперь много достойных помощников, чтобы красиво завершить миссию команды «А» в Северо-Западном Княжестве, но, я чувствую, что этим дело не закончится…