ИВАН. Спалился! (Алексею) ты чуешь? Нюхни, нюхни.
АЛЕКСЕЙ. Не буду я его нюхать!
ИВАН (кричит Аввакуму). Батюшка! Батяня! Подь сюды!
Виночерпий освобождается от рук Ивана, Аввакум подходит к нарам.
А понюхай-ка! Табачком припахивает.
ВИНОЧЕРПИЙ. Каким табачком? Что вы несете?
АВВАКУМ (втянул носом воздух, подумал). А ну давай его за стол.
Алексей и Иван отводят Виночерпия к столу, усаживают на стул. Все садятся напротив, только Андреев продолжает стоять. Вера осматривает Виночерпия, приподнимает веки, щупает за ушами. Иван впадает в прострацию, сидит с отрешенным видом.
ФАРИА (Аввакуму). Правда, куревом пахнет.
АЛЕКСЕЙ. И мятной жвачкой. Я сразу не понял, что-то знакомое. Теперь дошло.
ФАРИА (кладет руку на плечо Аввакума). Инквизиция разберется.
ВИНОЧЕРПИЙ. Ребята, вы чего?
АВВАКУМ. Тебе, ничтожный, слова не давали. (Вере) что скажете, Вера Николаевна?
ВЕРА. Пациент скорее наш, чем жив. (Щелкает пальцами) дайте что-нибудь острое, спичку, иголку.
Все ищут по карманам, на столе. Андреев с сомнением протягивает карандаш.
АНДРЕЕВ. Подойдет? Только этим пером я пишу свой магнус опус.
ВЕРА. Я верну.
ВИНОЧЕРПИЙ. Не по понятиям! Какие предъявы? Эй, народ!
Вера острием карандаша залазит Виночерпию под ногти.
ТОРГОВЕЦ. Ай! Аж мурашки по спине.
АНДРЕЕВ. Да нет. Это за стеной что-то скрипит.
Все замолчали, слушают скребущие звуки.
ТОРГОВЕЦ. Ремонт, наверное.
ВЕРА. Вот смотрите. Под ногтями (подает Фариа крошку).
ФАРИА. Похоже на мясо.
АВВАКУМ (приглядывается, нюхает). Скоромное. Козлятина.
ВЕРА. Не кошерное. Кошатина.
ТОРГОВЕЦ. Это колбаса.
АВВАКУМ. Сукин сын!!!
Виночерпий всхлипывает.
ВЕРА. Фараон!
ФАРИА (с негодованием). Вот сволочь! Покормили его. И винца, конечно, налили.
ТОРГОВЕЦ. То был не допрос с пристрастием, а донос с причастием. Причастился?
АЛЕКСЕЙ (встает, резко). Мы тебе доверяли.
ВИНОЧЕРПИЙ. Вы все неправильно поняли. Все не так.
ФАРИА. Однозначно! Даже других толкований не выдумать.
ВЕРА (бьет Виночерпия по щекам). Провокатор! Стукач! Сексот! Предатель!
ФАРИА (Алексею). Что он тебе говорил?
АЛЕКСЕЙ. Ничего такого… вроде. Как обычно, жаловался.
ФАРИА. Как обычно? А признаться и покаяться не предлагал?
АЛЕКСЕЙ (после паузы). Нет.
АВВАКУМ (встает, приобнял Алексея). Лёш, ты подумай… может намекал?
Виночерпий напряженно прислушивается.
АЛЕКСЕЙ. Я, батюшка, намеки плохо понимаю.
Вера еще раз бьет Виночерпия.
Он говорил очередную дичь. Обычную – соседскую девочку совратил, хотел президентом стать. Газету выпускал.
ВЕРА. Газету, сука! (бьет по щеке)
АВВАКУМ. Вера, охолонись.
ФАРИА. Да. Давайте разбираться последовательно.
ВЕРА. Что тут разбираться? Сотрудничал с охранкой – предатель.
ВИНОЧЕРПИЙ. Где я сотрудничал? Мне – что? Я – ничего. КУрите? КурИте. А я такой должен – не-е-ет!? Ну взял. Пару хапок. Затянулся. Что я могу сказать? Кого сдать?
ФАРИА. Высокий суд инквизиции не рассматривает преступные деяния. Мы разбираем возможность деяния. По установлении факта возможности суд решает вопрос было ли намерение продуманным или спонтанным.
АВВАКУМ. Факт возможности, можно сказать, установлен. (Алексею) свидетель, в каких выражениях он выражал свои намерения?
ВИНОЧЕРПИЙ (кричит). Какой факт возможности?! Любой студент имеет возможность зарезать старушку. И что?
ФАРИА. Поэтому любой студент будет в свое время осужден. Инквизиция не может охватить все возможности. И так работает круглосуточно… Я не буду отвечать на ваши вопросы! Прекратите!
АВВАКУМ. Свидетель!
АЛЕКСЕЙ. Да ничего он такого… сон свой рассказывал.
ТОРГОВЕЦ (заинтересованно). Какой сон? Про зерновую сделку?
АЛЕКСЕЙ. Нет. Про виноградники.
Виночерпий свешивает голову на грудь. Плечи его вздрагивают. Непонятно, плачет или смеется.
Андреев, как школьник, поднимает руку.
Ерунду, короче.
АНДРЕЕВ. Можно мне?
АВВАКУМ. По делу? Давай.
АНДРЕЕВ. Я вспомнил. Когда я рассказывал провокатору о русском уникальном эргрегоре, он тоже упомянул виноградную лозу.
ФАРИА (оживился). Та-ак…
АВВАКУМ. Я не улавливаю.
АНДРЕЕВ. Совершенно богохульным образом подсудимый назвал виноградную лозу универсальным методом.
ВИНОЧЕРПИЙ (угрюмо). Не называл я.
ФАРИА. Да помолчите! Давай, Данила.
АНДРЕЕВ. Я, кажется, не дословно… универсальный метод в том, что дерево узнаешь по плодам.
АВВАКУМ. Слова Спасителя.
АНДРЕЕВ. Да! И он говорит: давай применим. Какие плоды у русского эргрегора? Вера у вас – греческая, письменность – болгарская, литература – французская. Философии вообще нет. Совершенно, говорит, вторичный эргрегор. Не величайший на все времена, а такой, навроде помидора.
АВВАКУМ. Причем здесь помидоры?
ВЕРА (возбужденно). А вы не поняли?! От осинки не родятся апельсинки. Сволочь!
ФАРИА (подсказывает Аввакуму). Семь девятнадцать от Матфея.
АВВАКУМ (некоторое время вспоминает). Всяко убо древо, еже не творит плода добра, посекают е и во огнь вметают.
ВЕРА (ходит вокруг сидящего Виночерпия). Тварь! Это же… понимаете, что он решил… все зря! Моя борьба, ваша, всех. Все наши страдания – напрасны! Борьба тщетна! Самопожертвование – глупость. Не для чего. Во имя ни-че-го! Стукач! Разлагает все наши дела. Все идеалы!
АНДРЕЕВ. Обесценить подвиг. Не знаю…
АЛЕКСЕЙ (Виночерпию). Это низко!
ВИНОЧЕРПИЙ (кричит). Что делается!? Мертвые судят своих мертвецов!
ТОРГОВЕЦ Свой своему поневоле брат. (Аввакуму). Знаете, отче… а ведь ваши последователи (изображает в воздухе двуперстное крестное знамение) … нет, безусловно, отличные люди, с ними приятно работать, но… сидят они на периферии. Где-то на обочине процессов. И крайне малочисленны. Живут в Усть-Коксе староверы (пожимает плечами), ну есть они и есть. А не было бы? Ну и не было бы.
АВВАКУМ (убежденно, но с оттенком сомнения). Истина – удел немногих!
ТОРГОВЕЦ. Не то, чтобы я выступаю в роли адвоката этого господина. И поймите меня правильно, идти на костер за правду – в высшей степени похвально. Но идти на костер с правдой вместе…. Не умно, я считаю.
ФАРИА. Поэтому только мертвые судят правду мертвецов.
ТОРГОВЕЦ. Не сочтите, за бунт, но правда мертвецов – мертва. А мертвая правда имеет такое же роль, как старая книга. И книгу можно прочитать по-разному. Козопас Мелантий предал Одиссея. Но кто есть Одиссей для Трои? Враг, агрессор, бывший союзник, пришедший с войной. Тогда для троянцев Мелантий – герой. Предать предателя – честный поступок.
Молчание.
ФАРИА. Благодарю за столь… пример нейтральный.
Торговец кланяется
АЛЕКСЕЙ. Почему? Одиссея… не, я читал, читал… но не все помню.
АНДРЕЕВ. Потому что самый наглядный пример – это Иуда.
Торговец кланяется Андрееву
Он – патриот империи и верен вере предков (пауза, бормочет) верен вере… масло масляное…
АВВАКУМ (с брезгливым возмущением). Тьфу!! Гадость какая: Иуда –патриот.
ФАРИА. Примкни Иуда к другому проповеднику…
ВЕРА. Предательство – это всегда отвратительно!
ТОРГОВЕЦ (иронично). Да? Девушка из дворянской семьи, институт благородных девиц, выгодное замужество. Кстати, за сотрудником органов. Все предсказуемо и правильно. Казалось бы! Но вдруг «Земля и Воля», «хождение в народ». Отвратительно? Революционная, простите за выражение, деятельность. Выступление против власти. И это (меняет голос) в условиях сложной международной обстановки, противостояния России с западными державами и их сателлитами, которые спровоцировали военный конфликт.
ВЕРА. Это другое (пауза) русско-турецкая война, по-вашему, просто конфликт?
АВВАКУМ. Окститесь! О чем глаголем?! (Торговцу) Ежели правда, взошедшая на костер, сгорит… так? А… жертва Богу дух сокрушен?
ТОРГОВЕЦ. Нет, не так!
Молчание.
АВВАКУМ. Жертва Богу… или как?
ВИНОЧЕРПИЙ (выпрямляется, ухмыляется, говорит Аввакуму) И всяк слышай словеса сия, и не творя их, уподобится мужу уродиву, иже созда храмину свою на песце.
АВВАКУМ (звереет) На песце?! На песце?!
Аввакум бросается на Виночерпия, валит его на пол вместе со стулом. Они борются, Алексей пытается оттащить протопопа.
ВЕРА (Торговцу задумчиво). Что лучше, замок на песке или башня из слоновой кости?
ТОРГОВЕЦ. Ни то, ни другое не стоят костра.
ФАРИА. Не переживайте, Верочка, вы абсолютно правы.
ТОРГОВЕЦ. Никто не утверждал обратного. Я просто бизнесмен, и к некоторым штукам отношусь попроще. Идейность – не мой конёк. А значит могу перебирать варианты, смещать угол зрения. И ваша, Вера Николаевна, борьба… тоже похвальна.
Аввакум успокоился, встал с пола. Виночерпий тоже занял свое место
ФАРИА. И не стыдно вам? Персоны жреческого звания.
ВИНОЧЕРПИЙ. А вам? Не стыдно?
ФАРИА. Крайне редко.
ВИНОЧЕРПИЙ. Устроили… разборку… что мне… кто сделает?! Бойкот объявите?
ИВАН. Мой сродный прадядя- дедушка по линии матери-бабки личной императорской рукой головы рубил и в банку спирта помещал.
ВИНОЧЕРПИЙ. Иоанн Антонович! Ваше высочество! Вам-то для чего этот спектакль?
ИВАН. Для публики.
ВИНОЧЕРПИЙ. Скажите публике, что отрекаетесь от трона. И делу конец.
ИВАН. Не можно.
ВИНОЧЕРПИЙ. Что вы – вы все! – упираетесь в принципы?! Ведь есть отличный вариант отречься! Нет. Я буду сто тысяч лет глодать крысиные хребты, но считать себя наследником. Зачем, Иван Антонович? (Аввакуму) батюшка! Выгляньте из темницы, здесь всем абсолютно безразлично, как вы молитесь в крестном ходу, посолонь или обратно, двумя перстами креститесь или тремя. (Всем присутствующим) ваши жертвы напрасны, упорство бессмысленно. Признайте это и все вернется на круги своя.
ФАРИА. Как это, скажите?
ВЕРА. Не слушайте его! Это не он, это охранка с нами разговаривает.
ВИНОЧЕРПИЙ. Каждый вернется в свой круг преисподней. Или в свой луч света. Это… господин ротмистр растолкует, я не знаю. Нужно попросить помилование.
Алексей и Вера одновременно: Нет!!
АНДРЕЕВ. Я бы попросил.
ВИНОЧЕРПИЙ. Святые отцы! Покаяние! Это изначальная мысль всей христианской жизни. Покайтесь, просите милости.
ФАРИА. Это как раз просто. Но каяться перед тем, кто за дверью (показывает на дверь) я готов при уверенности, что там…а мне это неизвестно.
АВВАКУМ. Там не херувимы, а бесы лютые.
ВИНОЧЕРПИЙ. Могут бесы предлагать помилование? Вздор! У вас мания преследования.
ТОРГОВЕЦ. Я думаю, вся соль именно в этом. Покаяться перед тем, кем нужно – любой дурак покается. А так, чтобы наугад…
Молчание. Виночерпий трогает ушибы. Слышны рубящие звуки.
ФАРИА. Не перед силой каяться, у немощного милости просить… Да, пожалуй.
АЛЕКСЕЙ. Да что там за перфоратор? (подходит к портрету на стене). Там кто-то долбит.
ВИНОЧЕРПИЙ. Мания преследования.
Звуки все сильней. Протрет рвется, появляется рука. Вера вскрикивает, остальные напрягаются, принимают собранный вид. Следом за рукой из стены появляется голова. Человек оглядывается. Фариа его узнает, подскакивает, помогает выбраться.
ФАРИА. Это ты! Я знал, что ты сможешь! Эдмон! Я так рад тебя видеть! Эдмон. Давай-давай, Эдмон
ВЕРА. Кто это?
ТОРГОВЕЦ. Вам же говорят – Эдмон.
Человек выбирается и снимает с себя грязную робу. Под этой одеждой у него мундир тюремщика, что приводит всех в крайнее изумление.
ТЮРЕМЩИК. Не Эдмон (надевает еще и фуражку с синеватым околышем). Энди.
ФАРИА (заискивающе). Простите, Бога ради. Извините, пожалуйста… Я не понял. Позвольте я уберу (берет робу и не знает куда ее деть).
ТЮРЕМЩИК. Что, трюм «А»? Нарушаем?
ФАРИА. Нет, что вы, что вы… Полное соблюдение распорядка и покорность.
АНДРЕЕВ. Происшествий не случилось, заболевших нет.
ТЮРЕМЩИК (показывает на Виночерпия). А с этим?
ТОРГОВЕЦ. Беседуем.
ТЮРЕМЩИК. О погоде?
ТОРГОВЕЦ. О ней.
ТЮРЕМЩИК (Виночерпию). Пошли, что ли. Раскололи, что уж теперь? (Виночерпий встает, уходит в дверь). Андреев! Кого ждем?! С вещами на выход!