Человек из Прибойа. Книга 2

– Зажгу чашу, не зря купил, – прозвучали слова деда.

Чиркнуло. Искры встревожили глаз, начавший привыкать к полной тьме. Наконец яркий огонь подарил свет. Он горел над тонкой трубкой, выходящей из железного сосуда. Света немного, но он есть.

– И без твоей штуки обойдёмся, – Арья дёрнула верёвку. – Где он?

Конец верёвки лежал на полу обрезанный.

– Отрезал, сукин сын, – Тио сжал кулаки. – Подойди сюда! Трус, мы тебя найдём.

– Оставь это. Света у нас немного. Давайте искать ценное и выход, – Свобода был спокоен. Маленький живой огонь в руках может каждому дарить покой.

Мы нашли стену, пройдя много шагов в пустоте. Серая гладкая стена: идти вдоль неё – и мы придём к выходу, так мы решили. Шли быстро. Наш ход остановили они, те люди, что спускались в подземелье до нас и не вернулись. Два мёртвых тела лежали у стены, лицо и кисти рук объедены до костей. На обоих телах одежды в области живота были разорваны, в сыром кровавом месиве тряпок что-то шевелилось и пищало. Крысы.

– Пойдём-пойдём, – поторопил дед и поспешил уйти вместе со светом подальше. – Они нас почуяли. Держимся плотно. У них тут мало еды…

Стена свернула, на миг оставив нас опять в пустоте. Мы обернулись: крысиный выводок преследовал нас, они испугались света и скрылись в родной для них тьме. Они скрылись, но не оставили нас. Погасни свет и я уверен – десятки лапок тут же побегут по нашим телам, зубы вцепятся в пальцы, щёки и шеи.

– Это не та стена, мы внутри, а не у края, – в словах деда была печаль. Мы много времени и света потратили, так и не найдя ориентир.

Шагали быстро, почти бежали. Шорох когтистых крысиных лап следовал за нами в темноте. Нужно найти крайнюю стену, в ней точно будет ход наверх.

– Стойте, кто это? – Тревога Арьи передалась нам. Все невольно взялись за оружие.

Из темноты на нас смотрели два зелёных круглых глаза. Они были высоко над полом. Такого высокого зверя нет. Судя по тому, как высоко глаза, рост существа – выше роста Урумара. Огромен.

– У людей не светятся глаза в темноте, – шепнул Боромир и упёр приклад арбалета в своё плечо. – О нём говорил уродец?

– О высокий, кто ты? Дай нам видеть тебя. Мы пришли с миром, – как и всегда, дед заговорил с незнакомцем. – Мы путники и заблудились тут.

Молчание. Оно сделало шаг назад.

– Если ты без злых мыслей, говори с нами. Если ты зло, мы будем биться! – Ратибор встал в боевую стойку. – Показался нам, так говори!

– Дурак, – схватился дед за голову одной рукой.

Оно повернулось к нам спиной, и глаза незнакомца стали не видны нам.

Просьбы деда к существу поговорить с нами ни к чему не привели.

Прошло много времени. Мы нашли открытые ворота и большой дом за ними. Вошли во двор. Печальный дух бродил среди этих толстых стен, он будто смотрел на нас из маленьких окошек с решётками. Наш огонь был мал, и мы не видели многого, но чувствовали, что место это пропитано печалью и злом. Мы вошли внутрь дома. Длинный коридор и много железных дверей. Решётки. Наверное, тут держали лютых зверей, зачем в коридоре столько решёток?!

Мы свернули раз, затем ещё. Некоторые железные двери были открыты.

– Жилища, – сказал дед, увидев за одной из них то, что звалось кроватью (нары), стол и отхожее место. – Уютно. Только от кого они прятались за этими решётками, за такими дверями?

Наконец мы вышли наружу, как нам показалось. Пройдя немного, мы поняли, что вокруг глухие стены и вход сюда один. Похоже, это двор. Простые деревянные скамьи; перекладины для развешивания шкур и подвешивания туш (турники); небольшие колёса на оси (штанги); много странного (тренажёры и спортивный инвентарь).

Лязг и громкий железный удар напугали нас всех. Знакомый смех с хрюканьем. Тсяпа!

– Тсяпа вам говорил, не злить, не обижать Тсяпу! – его голос отражался от стен и звучал до боли в животе страшно. Засранец специально говорил таким голосом, издевался.

Мы поспешили к выходу, но тот был закрыт толстой решёткой, через десяток шагов по коридору ход перекрывала вторая такая же, и за ней стоял уродец, направив луч света своего устройства на свой бородатый подбородок, отчего его лицо делалось жутким, а отражающие свет стёкла казались глазами мертвеца.

Перебивая друг друга, грозно мы требовали выпустить нас, чтобы мы насадили уродца на копьё и запустили его далеко во тьму.

– Тихо! – властный голос Свободы заставил всех нас замолчать. – Что ты хочешь, Тсяпа?

– Молчи. Вы останетесь тут и станете думать, а я уйду. Вы не сможете выйти, стены высокие, а решётки… они открываются и закрываются вместе, это один механизм, но открыть проход можно только с моей стороны. Попробуйте, дотянитесь.

– Выпусти нас, и мы дадим тебе деньги, – предлагал Свобода.

– Я терпеливый. Я знаю, что деньги у тебя, много денег. Я подожду, пока вы тут умрёте, и тогда заберу их. Кстати, крысы голодают и ждут. Не ложитесь спать все разом. Проснётесь без глаз.

Он посмеялся, но не настоящим смехом, и ушёл во тьму.

– Стой! А кто был с зелёными глазами?! – спросил я.

Тсяпа вернулся.

– Какими глазами? Дикарики, я вам байки рассказывал. Тут, кроме крыс, меня и вас, больше никого нет. Ещё, как бы вы ни орали, наверху ничего не слышно.

– Мы видели зелёные глаза, оно высокое и бродит где-то тут. Оно ходит тихо и на свет не выходит, – дед пытался говорить мирно и спокойно. – Тсяпа, у тебя хороший свет. Я понял, ты знаешь, где выйти; у тебя есть свет, а мы можем биться. Выведи нас, а мы в пути защитим тебя. Когда выйдем, мы просто уйдём из этих земель.

– Не интересно, лучше сдохните побыстрее. На ваши деньги куплю у Мамаши лучшее пойло и куплю девку на ночь. Ещё одежду куплю себе, и обувь, и ещё куплю…

В темноте коридора за спиной уродца появились две зелёные точки. Глаза! Они почти под самым потолком, какое оно высокое!…

– Вон они, глаза! – крикнула Арья, указывая пальцем за спину уродца.

Тсяпа от испуга подпрыгнул, уронил устройство на пол и сам упал на задницу.

Трясущимися руками он схватил фонарь, посветил вдаль по коридору. Уже никого не было. Уродец встал, посмотрел на мокрые штаны и лужу под собой. Мы не удержались от смеха, Ратибор и вовсе смеялся так, что не мог вдохнуть.

– Мерзкая ты баба! Смешно тебе? Погоди, не умирай, ты будешь моё, угомонишься и будешь моё, хоть и уродина ты.

Тсяпа, злой, поспешил уйти. Все, кроме Ратибора, прекратили смех и припали к решётке, вглядываясь.

– Оно правда там. Выпусти нас, сам не отобьёшься, – попросила Арья без смеха.

Уродец ответил грязными словами и исчез за поворотом.

Звуки ударов, крик и ругань сменились тяжёлым дыханием. Мокрые от пота, с печальными разбитыми лицами мы разошлись по разным сторонам. Жаркий спор о том, кто виноват, ни к чему не привёл.

Дед, что не участвовал в драке и споре, сидел у дымящего костра, боевым топором раскалывал доску на толстые щепки.

– И что толку? – заговорил дед, когда все стихли. – Битые рожи, вот и всё. Зачем силы тратили? У нас нет еды и воды не много, а мало, всё Ратибор.

– Всё Урумар, он сказал еду в тайнике оставить, – отозвался Ратибор в тёмном углу.

– Какое капризное дитя, дымом плюёшься и только, – Свобода аккуратно положил в угасающий огонь щепок. – Еду мы оставили зря, но нам нужно было место в рюкзаках. Дерево тут скоро закончится, а огонь голодать не станет, он уйдёт.

– Надо искать выход, – сказал я, встав.

– Чего его искать, вон он, – Свобода указал на решётку. – Пока вы дрались и винили друг друга, я осмотрел это место. Сами мы не сможем выйти, никак.

– Что ты говоришь? Мы не сможем выйти? – Арья теряла едва пришедший покой. – Я не боюсь врага, с которым можно биться, но место… тут нужен ум, так что думай, старик!

– Нужен уродец, только он может выпустить нас, – дед подложил в огонь ещё щепок и жестом призвал всех собраться у огня. – Тсяпа не хочет нас выпускать, хочет ждать нашей смерти, но он всё равно придёт раньше неё, чтобы посмеяться. Нужно ему пообещать что-нибудь, что он сможет получить, только если выпустит хотя бы одного.

– Что мы ему можем дать? – пытался вспомнить Ратибор. – Деньги у нас, а ценного в тайнике ничего нет.

– Пообещаем больше денег и боевого коня, что спрятан у Нэа.

– Свобода, когда вы купили коня?! Я так долго пил? И почему раньше не говорили о нём?

– Ратибор, будь хотя бы немного умнее, почему такой тупой?! У нас нет коня и денег больше нигде не спрятано. Почему вам всё надо разжёвывать?!

– Свобода задумал обман, – Урумар не был доволен.

– Это хитрость.

– Хитрость для охотников, обман для торговцев. Я воин, у меня есть честь.

– Я не воин, – просто ответил дед.

– И я не воин по закону Прибойа, – поднял руку Тио.

– Я тоже не воин, да и порядки в Омэй-Гате другие, – так Боромир согласился со Свободой.

– Вот и решили. Вы, воины, молчите, когда придёт Тсяпа, так и обмана на вас не будет.

Я тоже не видел в задуманном обмане ничего плохого, ничего, что могло бы уронить честь воина. Всё же я промолчал, ибо мнение боевых товарищей обо мне было хорошим и я не хотел его менять, всё равно всё решили.

Не знаю, сколько прошло времени, но мысли о еде всё увереннее занимали мою голову. Я ходил кругами по двору. В свете разгоревшегося костра стала видна вся непробиваемая сила стен, вся их высота. Над стенами чёрной ночью зияла пустота подземелья, но подняться к ней было невозможно.

Как и в дозоре ночами, сменив товарища, сейчас мою голову заняли мысли о доме, об Олли, об отце, что остался один. Эти мысли занимали меня и в дозоре, и сейчас. Вспоминались морские волны и крикливые чайки; бубнёж шамана в его лачуге; вечерние страшилки для детей о страшном Гогото… сразу вспомнился Тсяпа. По описаниям старух, Гогото выглядит примерно так.

Шум и стук открывающейся решётки пробудил меня от мыслей о прошлом. Все мы схватили оружие и поспешили к выходу, и только дед велел остановиться, но мы уже стояли у открытого прохода. Дальше мы не шли – не решётка, но нечто удерживало нас на месте своим взглядом…

Свет костра не проникал в проход, там властвовала тьма подземелья. В той тьме, видимые нами не впервые, но оттого не менее пугающие, слабо горели зелёные огоньки глаз.

Свобода подошёл к нам. Кажется, он ждал кого-то другого, глаза удивили его.

Слабый белый свет возник в руке незнакомца, осветив кисть в перчатке и край рукава из плотной серой ткани.

– Идите за мной, я приведу вас к выходу, – голос был молодым, вполне человеческим.

– Кто ты и зачем помогаешь нам? – спросил Урумар.

– Вы будете беседовать или мы пойдём? Кто я, вам знать не обязательно, думаю, мы больше не встретимся. Помогаю, потому что могу. Так, или идите за мной к выходу, или я пойду один, а вы идите сами.

Он развернулся и пошёл прочь, только маленькое пятно слабого света выдавало его.

– Идём за ним, оружие держите наготове. Разберите костёр, возьмите головни, – так решил дед.

Идти за незнакомцем было страшно, и чувство опасности всё усиливалось, но все мы понимали, что пройти сквозь всё подземелье напрямик нельзя, и поэтому сами мы заблудимся. К тому же запасы воды у нас почти иссякли. Та вода, что течёт где-то далеко во тьме, может оказаться не пригодной для питья, ведь Лёш и Лен умирали от жажды, но воду, преградившую им путь назад, не пили. Этими мыслями я призывал к себе уверенность в том, что решение деда – лучшее, что сейчас может быть.

Головни почти не давали свет, только дымно тлели. Держа оружие наготове, мы следовали за пятном света, такого слабого, что даже не освещал ног незнакомца. Мы держались на расстоянии пары десятков шагов от ведущего нас, из-за чего иногда теряли его, когда он сворачивал за какую-нибудь стену. Мои глаза болели от напряжения и слезились от дыма, источаемого тлеющей головнёй в моей левой руке.

Все шли молча. Мне казалось, что незнакомец не выводит нас, а наоборот – заводит вглубь. Я не помнил проходимого места, впрочем, это всё моя тревога. Как я могу узнать место, которого не вижу?! Всё, что я вижу, – это несколько тлеющих огоньков рядом и одно пятно белого света впереди. Мы стали спотыкаться и падать – пути железного червя…

– Станция, – раздался голос незнакомца. – Я вижу, вы ничего ценного не нашли, не поняли. Вот оно, в ящиках.

Слабый свет в руках ведущего выхватил угол деревянного ящика.

– Складываем костёр, – велел Свобода и положил тлеющую палку на железную полосу.

Все положили головни, что несли. Проголодавшийся огонь, слабый и сонный, стал охватывать сложенное для него гнездо, ворча и дымя, злясь на нас, моривших его голодом.

В свете костра стали видны стены из деревянных ящиков. На каждом ящике был изображён символ, такой, как мы видели на флаге древних людей в Доме древности Омэй-Гата – красная трёхконечная звезда и белая буква «А» на ней. Ещё были буквы и цифры, которые ничего не говорили нам.

Ящики не были заколочены, крышки легко снимались. Внутри была солома, а в соломе лежало нечто, о предназначении чего мы не догадывались (детали оружия, автоматов, винтовок, пистолетов. В каждом ящике было лишь по одному виду деталей).

– У меня нет времени ждать вас. Я иду к выходу. Пусть кто-то пойдёт со мной и разведёт у выхода огонь для ориентира.

Все переглядывались, никто не хотел один идти с незнакомцем.

– Я пойду, – Арья взяла небольшой ящик с тонкими стенками, выбросила лежащие в нём детали на пол, оставив солому. – Веди.

Снова меня удивила смелость воительницы.

Разбив несколько ящиков, мы разобрали их содержимое по рюкзакам, а ящики бросили в огонь, попросив у него больше света для нас.

– Украшения, продадим их в Омэй-Гате, – я разглядывал то, чем мы наполняли рюкзаки. – Золото…

Разве мы могли знать, что это?!…

Мы переносили ящики к выходу, туда, где свет костра создавал островок во тьме.

– Нэа говорила правду про людоволков, – говорила Арья, когда мы в очередной раз проходили мимо клочка сырой земли, в которой отпечатался странный след, что-то среднее между человеческим и волчьим. – Это был он. Почему он помог нам?

– Понять бы сначала, зачем он был в этом подземелье. Зло. Нужно готовиться, – Свобода был уверен, что ничего не совершается просто так.

Устав до боли в руках и спине, мы подкормили огонь сломанным ящиком и сели отдыхать. Дед пересчитывал принесённые ящики и короба.

– Четыре десятка и два, – закончил он счёт.

– Ещё украшений много в рюкзаках. Все похожие на… больше, меньше… у древних не было фантазии? – Ратибор разглядывал одно из украшений (патрон в железной гильзе золотистого цвета). – Это точно золото? Если бросить в огонь, оно расплавится?

Ратибор бросил украшение в жаркий огонь и стал смотреть. Мы все сели рядом с ним…

Грохнуло так, что зазвенело в ушах! Костёр плюнул искрами и пеплом в нас за то, что подбросили ему это. В ужасе и смятении мы отбежали подальше, спрятались за ящиками. Я не слышал ничего, кроме стука своего сердца и шума крови в артериях. Я долго не мог унять дрожь.

Некоторое время мы провели в укрытии, молча переживая страх и ожидая второго хлопка, но его не было.

Дед велел Боромиру пойти и посмотреть в огонь – сгорело ли проклятое украшение?

Прикрываясь моим щитом, Боромир подошёл к огню, готовясь в любой момент бежать.

– В огне ничего нет, – он опустил щит.

По настоянию Ратибора, желавшего получить больше золота, мы принесли ещё несколько ящиков. Едва мы решили начать поднимать их наверх для продажи, как на лестнице послышались шаги нескольких человек. Оружие с готовностью биться легло в наши руки.

– Мы не враги, это я, Володя, – раздался голос из прохода.

– Не знаем такого. Уходи, – повёл разговор дед, но говорил жёстко, не как обычно в похожих случаях.

– Оружейник. Вы бы всё равно меня искали. Мне сказали, что вы нашли много оружия.

– Ты не один.

– Конечно, а ты, мудрец, пошёл бы один на такую сделку?! Я хочу купить у вас находки и привёл людей, которые помогут мне поднять их наверх. Вы и так уже много носили, устали.

– Выходите на свет.

Дед и Боромир встали на ящики, их арбалеты были нацелены в темноту прохода. Я опустил забрало шлема и вышел вперёд, держа перед собой щит, чьи шипы смотрели в темноту, на невидимого противника. Остальные стояли позади меня.

Трое вышли к нам, показывая пустые ладони. Один был стар, больше сорока лет на вид (для диких земель это много), бледный, покрыт морщинами, тонкие стёкла на глазах (очки), из оружия у него только висящий на поясе странный предмет из куска дерева и трубы (пистолет). Двое, что с ним, молоды, облачены в тяжёлую броню из чёрного плотного материала (автомобильных покрышек), их оружием были длинные боевые топоры, висящие за спинами (секиры).

– Ну… мы будем торговать или друг друга оружием пугать?

– Мы возьмём за это много денег, – дед говорил, не опуская арбалет. – Если у тебя нет денег, говорить не будем.

– У меня есть деньги. Тысяча юаней за всё вас устроит?

– Два топора твоих помощников у кузнеца будут стоить три сотни юаней или две сотни рублей. Подумай над ценой ещё раз.

Дед раньше не вёл дела, говоря таким тоном. Похоже, он решил, что может заставить торговать по его правилам.

– Они стальные, так что немного дороже, но не суть. Вижу, вы разобрались в местных ценах и деньгах. Простите. Дам вам за всё десять тысяч юаней и тысячу рублей, это всё, что у меня есть.

– За эти деньги отдам половину.

– Мне нужно всё. Почему так дорого?! Мы не с того начали, поторопились. Что вообще в этих ящиках, я могу посмотреть?

– Открывай, смотри. Не пытайся украсть, – Свобода стал смотреть на торговца через прицел арбалета.

Покупатель заглянул в каждый ящик. Повертел в руках детали, внимательно разглядывал украшения (патроны).

– Это мусор. Три тысячи юаней, вот моя цена за всё.

Дед выстрелил, арбалетный болт пробил ящик с деталями.

– Я видел твои глаза, это дорогие вещи! Возьми горсть украшений и брось их в огонь.

– Зачем? – оружейник забеспокоился.

– Брось, они покажут свою красоту только в огне.

– Нет.

– Ты знаешь, сучий сын, знаешь, что будет. Ты понимаешь суть этих вещей. Ну ка поверни морду, хочу выстрелить в твой брехливый рот!

– Ладно-ладно. Ты опытный торгаш, опусти оружие. Скажу честно. Десять тысяч юаней и тысячу рублей, всё, что у меня есть, дам за четвёртую часть. Я поднимусь, займу денег и вернусь, чтобы купить остальное. Принесу ещё тридцать четыре тысячи юаней и ещё пять сотен!

– Будет так.

Оружейник положил деньги на пол и стал отставлять в сторону ящики, какие хотел забрать сейчас. Дед убрал арбалет, но Боромир держал торговца на прицеле. Щедро смазанный густым чёрным ядом наконечник болта смотрел в затылок оружейника. Свобода сел пересчитывать деньги.

– Так, я за деньгами, а вы эти ящики несите наверх, – велел оружейник своим помощникам, что с тупыми лицами слушали спор, похоже, даже не понимая насколько велика сделка. – Закончите, и ждите меня. Всё это надо будет поднять. Что, старик, всё верно, денег столько?

Свобода кивнул и стал пересчитывать отставленные ящики, ровно ли четверть?

Урумар считал, верна ли сумма тех денег, что оружейник обещал принести. Мы же просто радовались, ведь если мы столько получим и сложим с тем, что у нас есть, то сможем купить в землях Омэй-Гата всё крепкое зелье и всех лир, будим ездить на лучших жеребцах и владеть серебряными мечами.

– Замолчите! Урумар, всё правильно, я посчитал. А вы… не на то нужно тратить такие деньги! Эх вы, пьянь похабная. Не важно. Берите рюкзаки и быстро пошли наверх, оружие наготове. Гор, ты щит, у тебя хорошая броня, иди первый. Арья за тобой. Урумар, Ратибор следом. Боромир, мы с тобой с арбалетами. Тио… чёртово весло, иди позади нас.

– Почему уходим?! Ещё денег принесут, – Ратибор заскулил, как старый пёс.

– Не принесут. Быстро!

Мы поднимались в указанном дедом порядке. Света мы не несли и шли в полном мраке. Это коридор с лестницей, тут нельзя заблудиться. Я шёл, стараясь не шуметь кольчугой и мягко ступать, но не кольчуга или грубые сапоги выдавали меня – дыхание. Тяжёлые рюкзак и броня, подъём по ступеням, с каждым пролётом моё дыхание становилось тяжелее. Не только моё, я слышал дыхание товарищей за спиной, слышал скрип ремней рюкзаков, что вот-вот порвутся.

Вот он свет, не живой, не от огня. Двое обсуждали баб, что видели в Харче, говорили, кто из них сколько потратит сегодня. Я убрал топор в петлю и достал из голенища нож, покачал щитом, так как рука затекла держать его.

– Кто там? Уберите оружие!

Оба противника взяли с пола секиры, я ожидал, что они достанут их из-за спины, это дольше.

Отбив атаку первого щитом, второго я ударил ножом, но не пробил броню.

Площадка была слишком тесной, наш отряд не мог биться весь, и в бой вступили только мы с Арьей. Наши спины мешали остальным. Но и враг не мог хорошо атаковать, длинные секиры задевали стены и друг друга.

Арья вытолкала одного в комнату с большими окнами (кабину крана).

Я крепко ударил щитом в грудь своего противника, так, что шипы на щите прокололи броню и впились в тело. Щит застрял, и я, выпустив его, несколько раз ударил ножом противника наугад. Болт, выпущенный «Бесом», пробил череп врага.

Арья выходила из комнаты, за её спиной враг поднимался в окно, оружия у него не было.

– Сдался, – Арья повесила топор в петлю на поясе.

– Арья, в тебе просыпается человеческая баба?! Может быть, теперь полюблю тебя, – смеялся Тио.

Арья молча вернулась в комнату. Ударом ноги она выбила из окна противника, что почти взобрался. Глухой удар о бетон, свет костра внизу вздрогнул.

– Люби.

– Волчица ты.

Мы торопливо шли переулками, после подземелья они казались нам светлыми и безопасными. Людей было очень мало, почти никого, какое время суток?

Проходя мимо Харча, мы заметили Тсяпу. Он, сильно пьяный, сидел у стены и хвалился какому-то больному оборванцу, как заманил нас в ловушку и что скоро у него будет много денег. Помочившись прямо под себя, он ругнулся и, залив в глотку полбутыли вина, продолжил похваляться. Аркаша, слегка хмельной, сидел на перекладинах и крутил ногами, делал свет.

Злоба окутала всех нас, но дед велел оставить его и поторопиться.

– Хорошее время, никого нет. Харч закрыт и пуст, значит, скоро рассвет. Идём, – торопил дед.

– Нет, уродца я заберу с собой, – против слов деда выступила Арья. – Весь путь станем его пинать, а в Омэй-Гате продадим на балаган.

Она пошла к Тсяпе, подняла его рывком за волосы. Слушатель уродца в испуге уполз в узкий тёмный проход между Харчем и соседним домом.

– Мужебаба! Мужебаба… вырвались! – заверещал, как свинья, Тсяпа.

Аркаша слез с перекладины и попятился во тьму проулка, примирительно выставляя руки перед собой. Арья взяла бутыль и залила оставшееся пойло в рот уродцу. Тот, едва не выдав пойло обратно, с улыбкой пробуровил: «Такие наказания мне по душе».

Мы вышли из крепости в синюю предрассветную мглу, не встретив никого. Арья тащила за волосы Тсяпу, который едва стоял на ногах и часто падал, но нас то не останавливало. Похоже, уродец плохо понимал, что происходит.

Мелкий тёплый дождь смывал обрывки снега с северных склонов холмов и балок. Мокрая прошлогодняя листва тонула в чавкающей под ногами земле.

Через некоторое время, укрытые низким серым небом и туманом, мы перешли по бревну бурную реку, уже свободную ото льда. Стали отдыхать на противоположном берегу.

– Что вы делаете?! – Возмутился дед, увидев, как Тио и Урумар копьём и веслом сталкивают в воду край бревна, что было переправой.

Бревно упало в поток, и тот поглотил его.

– Всё, нас не догонят! – радостно заявил Тио.

– Ты баран! Там Рот остался!

Плохо, даже я забыл о Роте. По взглядам я понял – остальные тоже.

Тсяпа продрал опухшие глаза, поправил стёкла на них… огляделся.

– С пробуждением, уродец, – наклонился к нему Ратибор.

– Помогите!… – Кусок мха, что Ратибор затолкал в его рот, прервал крик…