– А вы и не спрашивали, – эта фраза деда значила, что старый Свобода возвращается. Уж лучше он, чем злой ворчливый старик. – Давайте выпьем за хороший путь для Антонэ, пусть снега не накроют его; пусть зверь не убьёт; пусть случайный спутник не обворует; и солнце пусть согреет его день, как жаркий костёр согреет его ночь.

– Мне глотку зельем не заткнёшь, старик! – Он разом осушил кружку, поморщился, закусил салом. – Крепка… хорошо, и слова ты хорошие сказал. Говори чаще. Отряд должен знать, что в нём делается.

Мокрый снег тяжело падал с ночного неба. В доме у печи было тепло. На спальном месте хозяйки, что было в нише на печи, лежал чёрный кот и жёлтыми глазами смотрел на сидящих за столом, да шевелил белыми усами. Чихал иногда, наверное, от запаха самогона.

Нэа рассказала нам, что почти вся жизнь этих небольших земель собрана у крепости древних богов, у стен её и в них самих. Люди, что живут там, несколько лет назад пришли из-за Канала и из земель Омэй-Гата. Да, из них тоже. Они пришли и остались. Эти люди зовут себя сборщиками. Они заняты тем, что собирают ценные металлы. Я узнал, что не всё железо зовётся железом – сталь, медь, олово, цинк, свинец и много ещё. Всё это люди добывают в руинах крепости. Ещё приезжают воины на больших колесницах без лошадей, они отвозят что-то в проклятое место, называемое могильником, а на обратном пути покупают ценные металлы и предметы.

Но это не всё… сборщики строят печь для вызова Тока! Так им велели другие люди. Они сказали, что Ток сможет оживить многие машины и механизмы, что остались в крепости.

Слова о силе, что даст жизнь металлу, поселили в нас тревогу – не будет ли металл, машины, делать зло людям?!

Мы пили крепкий самогон. За окном падал снег. Огонь бойко трещал в печи и дразнился языком из открытого её рта. Худой чёрный кот стерёг мышь в тёмном углу. Не суждено ему было выждать грызуна этой ночью, ибо Ратибор взялся петь.

Когда воин выпьет, он не скрывает свою душу, и Ратибор был таким. Он пел, пел красиво, искренне. Ещё в Омэй-Гате я заметил его любовь к пению. Он уже не хвалился подвигами, как раньше, он больше стал говорить о своих мыслях и людях, которых встречал. Он стал больше говорить с бардами, желал знать новые песни и легенды.

Дед и Нэа просидели до рассвета, остальных крепкая вода уложила спать у печи. Тёплым и мягким был наш сон, хоть пол под нами не был устлан шкурами. Мне снились танцующие тени бесов с медными костями; духи; живые механизмы со многими ртами и глазами, их слова превращались в волны, а волны неслись ко мне железным червём; железные животные механическими ртами пели песни Ратибора, а всемогучий многоликий Ток под эти песни из ржавчины и тлена лепил мир и за тем рушил его.

Ооо… мой улыбчивый читатель, в каком психоделическом плясе мой древний разум закрутил новую информацию, тебе остаётся только представить. Смело напряги своё цивилизованное воображение, уверяю, ты не переборщишь. Только изумлённый, как дитя, дикарь в пьяном сне может увидеть подобное. Для тебя я лишь забавный человечек, которого посадили в коробку и назвали её миром, или того хуже – я для тебя лишь порядок букв на бумаге, составляющий слова, но я живой! Как ярко я видел мир и как быстро убегал от него во сне той ночью… пусть подобное переживёшь и ты, с добром желаю я тебе…

Весь следующий день мы провели, помогая старухе – ремонт крыши и забора, подпереть не толстыми брёвнами стену склада (сарая), принести и нарубить дров. Сама старуха поменяла подстилку у кур да приготовила еду. Она много ругала нас и говорила, что наши руки не из того места растут, и я никак не мог понять, почему. У нас руки оттуда же, откуда и у всех, но старуха твердила, что растут они у нас из жопы, и в этом её было не переубедить.

Рано утром следующего дня мы вышли в путь, старуха обещала привести нас к крепости, а сама обменять там самогон на еду и подобрать какую-нибудь собачонку, чтобы жилось веселее.

По левую руку от нас стоял серый лес, а по правую тянулся путь железного червя, отгороженный стеной из железной сети. Мы шли по свежему снегу и тянули за собой длинный короб на полозьях, Нэа сидела на коробе и рассказывала короткие смешные истории (анекдоты). Многие истории были неприличные, так что не буду их вспоминать на бумаге, а остальные я не запомнил. Никогда не думал, что старая женщина может знать столько ругательств и говорить такие вещи, что иногда смущали даже Ратибора.

Тяжело дыша, мы вышли из низины на пригорок. Мы решили, что наши глаза обманывают нас – дом, большой, как гора. Это была крепость древних богов. Её гладкие стены поднимались высоко над лесом. Лес в сравнении с ней казался низкой травой в сравнении с домом. Над крепостью поднимались высокие трубы, смотрели в холодное ясное небо. Все стены крепости были немного наклонены внутрь. Окна были только под самой крышей, тянулись непрерывной длинной полосой. Восточная часть крепости была сильно разрушена. В зияющей ране этого дома были видны слои, это были этажи. Через пробоину я насчитал больше трёх десятков этажей, ещё пара десятков должна была скрываться за уцелевшими стенами.

Мимо нас проходили деревья, столбы, разрушенные стены домов, а крепость не спешила подходить, так велика она была. Крепость накрывала собой столько земли, что весь Омэй-Гат мог стоять под её крышей.

Мы вошли в город. Он был сильно разрушен, во многие дома нельзя было войти. На дорогах стояло много непонятных железных штук. Их железо было ржавым и дырявым, видно, огонь испортил его когда-то. Слой снега скрывал остатки колёс, и мы не сразу поняли, что это могло ездить. Нэа сказала, что это – автомашины, и шесть лет назад они возили людей, но Легион напал с неба, разрушил крепость, и этот город, машины уже не смогут возить.

– А это, дикарики, – она указывала на железную громаду, похожую на жука, – это машина солдат Альянса. Альянс – люди… наши, если что. У них много таких, вон, с пушкой есть.

– Они в неё смотрели и видели врага, – сказал дед, считая, что угадал и умён.

– Они из неё стреляли, мудрец, – старуха сошла с короба и надела на глаза свою странную маску (очки пилота), – снег слепит. Да, дикарики, воинов Альянса вы не возьмёте копьями и дубинами. Их оружие одним ударом сжигает город. Вот уже триста шестой год новой эры, триста шестой год война Альянса с Легионом. Народу на земле так мало, что много пустого места. Вот вы жили себе в лесу у моря и не знали о войне, и таких мест, как ваша Прибойа, очень много по земле. Говорят, раньше было не так. Говорят, что людей было так много… миллиарды. Эх, сказочники… не было такого никогда, числа даже такого нет. Говорят, что машины были и до нашей эры. Сказочники…

С рассказом Нэа мы подошли к большой площади. Посреди площади на высоких ступенях стояла странная фигура из камня – два человека с двух сторон наклоняют котёл, а из него что-то льётся. Эти люди были гиганты, как три Урумара в высоту.

– Это монумент сталеварам.

– Гиганты, – удивлялся дед.

Нэа смеялась: «Ой, дикарики… пойдём на рынок, вон он».

Рынок стоял на дальней стороне площади. Старуха всё смеялась над нами, когда мы с любопытством и страхом осматривали монумент.

– Могучие сыны богов, – удивлялись мы, – понятно, почему их дома такие большие. Гиганты!

Старуха смеялась…

Рынок этого места был таков – два ряда хлипких деревянных навесов, сколоченных из старых досок и железа; по соседству продавались железные детали механизмов и маленькие куски плохо выглядевшего мяса; сосуды с какими-то жидкостями и чаши со смесями. Ничего похожего на рынке Омэй-Гата я не видел. Торговцы были одеты тепло на вид, их одежды будто набиты пухом. Головы людей тоже укутаны в шарфы и шапки. Рядом с ними наши одежды выглядели грубыми и холодными, такими они и были.

Боромир и Урумар оживились, но не смеси и странные детали интересовали их.

– Скажи, где продают оружие, – обратился Урумар к проходящему мимо человеку.

– Новые люди пришли… – Он смотрел на нас, почёсывая бритый подбородок. – Надолго вы к нам?

– Несколько дней. Мы торопимся.

– Понимаю. Вон ворота крепости. Пройдёте в них и увидите кузницу. Кузнец продаёт оружие, ещё тёпленькое, так сказать, – человек оценивающе смотрел на арбалет Боромира. – А если вам интересно оружие более… необычное, серьёзное, у нас есть мастер оружейных дел. Спросите кузнеца, и он вам скажет. У меня дела, не могу говорить. Зайдите вечером в Харч, я буду там, за пиво и табак многое расскажу.

Человек пошёл дальше.

– Свобода, мы с Урумаром пойдём к кузнецу, посмотрим, что есть интересного у этих людей, – Боромир был охвачен интересом.

– Я с ними, – предупредил я.

Арья тоже решила идти с нами. Молчаливой поддержки Рота не было, он осматривал монумент, затем что-то увидел и быстро пошёл за угол разрушенного дома.

– Я и Тио поищем лир и выпить. Думаю, они в одном месте, – Ратибор не изменял своим интересам.

– Ищите, только монет у вас нет. Я тоже осмотрю этот город. С заходом солнца собираемся на этом месте. Попробуйте заработать монеты, только… Гор, не нужно лезть на эту стену, – дед снял капюшон и неспеша побрёл вдоль рядов.

Ворота крепости, как пасть зверя, – так они казались нам. Высокие и широкие, для чего они были такими большими?! Свет снаружи не проливался далеко вовнутрь прохода. В полумраке горели несколько огней, был слышен стук кузнечного молота и разговор нескольких мужей.

Мы решительно шагнули под высокие закопчённые своды. Под ногами не было снега теперь, землю покрывал плоский камень. Было так, будто большой камень растаял и залил эту землю, а потом опять стал твёрдым (асфальтированная дорога). На этом пути посреди его и вдоль были нарисованы белые полосы. Мы остановились, не понимая этого текста. Никто из нас не знал значение этих полос, что они говорят, о чём предупреждают?

– Идём туда, – решила Арья, как может только она.

Арья – женщина, и если пошла она, мы не можем стоять.

В полумраке мы могли разглядеть на стенах картины и надписи на незнакомом нам языке (английский, две на китайском). Мы не знали, что говорят письмена на стенах, но они дышали великим духом могучих богов.

Мы прошли одни раскрытые врата, вторые, третьи, четвёртые… свет снаружи уже не покрывал дорогу под нашими ногами, здесь дарили слабый свет факелы и прозрачные сосуды с огнём (керосиновые лампы), в ржавых железных чашах горели и коптили куски какого-то материала.

Впереди ворота были закрыты, на них были нарисованы огромные цифры – 06. У стены был сложен кузнечный горн с мехами, были столы и стойки с оружием. Трое мужей жгли костёр посреди каменной дороги, на белой полосе. На вертеле они жарили тушку какого-то большого грызуна. Запах жареного мяса поднимался вверх вместе с дымом и присоединялся к остальным дымам, ставшим облаком под тёмным потолком. Броня людей была необычной, выглядела она широкой и жёсткой, странный рисунок был вырезан на ней – много квадратов (броня из автомобильных покрышек). На броне было много железных шипов (вкрученные изнутри шурупы). Оружием этих людей были копья из белого дерева (пластиковой арматуры или трубы), а наконечники – из старого железа.

Кузнеца искать не пришлось, он был занят своим делом. Крепкий лысый мужчина обрабатывал молотом железную пластину. Его неаккуратная борода была опалена жаром горна. Несмотря на сильные звонкие удары молота, что обрушивала его рука, глаза его были добры и внимательны к создаваемой вещи. Дух этого человека полностью был поглощён процессом создания.

Сабли, пики… но Урумара сильно заинтересовало оружие, что звалось алебардой. Это название сказал нам Боромир, похоже, он разбирался не только в травах… что за человек?!

Урумар взял со стойки алебарду, почувствовал её вес, широко размахнулся. Это оружие могло служить и как пика, и как тяжёлый боевой топор. Урумар загорелся желанием иметь это. Он подошёл к кузнецу.

– Что ты хочешь за это сильное оружие? – большой интерес говорил устами воина.

– Какими деньгами будешь платить, рубль или юань? – басом спросил человек, его голос заставлял принимать его серьёзно.

– Таких не знаю, медные монеты знаю. Сколько медных?

– А… понятно. Вы с юга. Медными тут не платят, вам надо обменять их.

– У нас и медных пока нет, – слова Арьи рассмешили сидящих у костра.

Кузнец с улыбкой взял из рук Урумара оружие и вернул его на место.

– Вы тут жить собрались, или за богатством пришли? Разные цели – разные люди, которых я могу вам посоветовать.

– Мы пришли за знаниями, – сказал я.

– К чертям знания, мы пришли за монетами, – Арья отодвинула меня локтем и вышла на разговор с кузнецом.

– Короче, идите вы в зал и найдите там место, называется Харч. Там спросите Володю-оружейника. У него найдётся для вас работа, за которую он заплатит.

– Где этот зал? – Урумар подвёл к концу разговор.

– За этими воротами. Их вам никто не откроет, механизм сломан. Вон в ту дверь идите.

С этих слов началось наше путешествие во тьме ходов древней крепости…

ГЛАВА 2

Во тьме

Дома… большие дома стояли тесно. Их комнаты наверху были не видны, они скрывались во тьме. Этот зал был так велик, что нельзя было увидеть этого, ни его размеры, ни очень слабый свет не давали этого сделать. Все дома начинались от земли, где слабые пятна света, и уходили вверх, в темноту, где их нельзя было видеть.

Наши попытки осознать величину места не удались. Не видно, но понятно – это город под крышей. Щурясь, как слепцы, мы шли на слабый свет фонарей, от пятна к пятну, дышали тяжёлым как чугун воздухом.

Улица была прямой, большие дома вставали стеной с редкими тёмными проходами. Над головой путалась паутина чёрных верёвок (проводов). Люди в этом городе были похожи на тени, на призраки умерших – бледная сухая кожа лиц с тёмными глазами и почти одинаковые чёрные плащи, хорошо прячущие под собой броню и оружие, что предательски позвякивали при каждом шаге. Такие же тени были видны в окнах нижних комнат. Свет в фонарях этого места был не живой огонь, а какой-то другой – тёплый, мягкий, но не живой огонь. Здесь не было ни травинки, ни дерева, ни даже мхов, только камень и железо. Даже под ногами каменная (асфальтированная) дорога иногда становилась толстой железной сетью, в которую нельзя провалиться, которую нельзя порвать, под сетью – тёмная пустота.

Журчавшая и ползущая во все стороны жизнь этого места не видела нас. На самом деле людей-теней было немного, в Омэй-Гате на Проспекте столетий в любое время дня людей намного больше, или это мы не видели всех?..

– Харч, – сказал я первым, первое слово за время, что мы шли по этому странному месту. – Я читал эти буквы, написано «Харч».

На старом листе железа, прибитом к окну, это слово было написано жёлтой краской. Над словом был свет, нечто пульсирующее светом было заперто в прозрачном бурдюке, оно похоже на тонкого скрутившегося в кольцачервя (лампа со спиралью). Мы молча рассматривали непонятное творение, хотели взять в руки, но оно обожгло их.

– Злобная тварь! – Урумар был зол на странное создание. – Манишь светом и жжёшь? Оно даже не убегает!

– Кого вы там нашли?

Мы повернулись в сторону, откуда звучал голос. От страха Арья выхватила топор. Странное существо зыркало на нас своими большими глазами, примотанными куском тряпки к бородатой голове (самодельные очки с толстыми линзами). Горбатое, с большими ушами и дырами в них (туннели), лохматое, как Тио, распустивший свои многие косы, оно щурилось и вглядывалось в нас, сидя на непонятных перекладинах. Сухими костлявыми руками оно держалось за железную палку, а ноги его были привязаны, и оно крутило ими, пытаясь уйти, как мы думали (велотренажёр). Одет он был в штаны и меховую накидку, сальную и рваную.

– Что за тварь вы там нашли, Аркашу? Синяя мразь, забыл про смену и нажрался, – голос этого странного маленького человека был неприятен на слух, как он сам не приятен на вид.

– Что ты такое есть, уродец? – Моё любопытство не терпело сидеть взаперти того, что учёные мужи звали приличием.

– Я человек, а ты, свиная жопа, – дальше стали вместе со слюной из его рта выскакивать такие слова, что ты, мой читатель, слышал много раз, а вот мы впервые. Нам хватило любопытства попросить поведать значения этих слов. Уродец рассмеялся и стал говорить такое… вот такие слова не многие из вас знают.

– Тсяпа! Заткни свой рот!

Крупная грудастая баба с лицом вепря удивительно быстро выскочила из прохода с тряпкой и стала ею хлестать уродца, а тот тощими ручонками отмахивался от тряпки, скавчать будто пёс. Свет стал моргать. Это развеселило нас так, что никто из нас уже не хотел насадить уродца на копьё и запустить его подальше в темноту.

– Маманя… маманя, хватит! Не бей! Молчу! Но и работать я не буду, моя смена окончена. Хер вам, а не свет, да будет тьма! – С этими словами он сложил ручонки на груди и перестал дёргать ногами.

Свет над словом «Харч» и близкий к нам фонарь погасли. Это впечатлило нас: «Колдун! Этот жалкий человек может…!» Так думали мы.

– А ну крути! – требовал голос во тьме и хлёсткий удар тряпки.

– Маманя! Аркаша, сволочь!

– Верни свет, пока насмерть не забила. Будет тебе плата за Аркашу. Мне всё равно кому из вас, убогих, платить. Крути!

В темноте слышалось шуршание, звук жидкой похлёбки, что наполняла собой миску.

– На!

В темноте что-то жадно зачавкало и затем вернулся свет.

Тсяпа чавкал и ковырял грязными пальцами с жёлтыми ломаными ногтями в миске. Слизав с пальцев остатки похлёбки, он швырнул миску в сторону.

– … Вот, так что нечего искать оружейника в харчевне утром. Он, наверное, в своём магазине.

Наконец уродец дал нам новую цель для пути. Уточнив, как пройти к этому месту, что звалось магазином, мы продолжили путь.

Всё более странным и необычным казался нам город в темноте. Вдруг с неба, жужжа, на дорогу опустился железный жук с крыльями на конечности, торчащей из спины (механическая игрушка, что-то наподобие вертолёта). К жуку подбежали дети, схватили его и убежали в проулок. Как они не спотыкаются в потёмках?!

Навстречу нам двигался свет, единственный его источник в этом переулке. Вместе со светом приближался скрип. Мы взялись за оружие, встали стеной.

– Уходи! – приказал Урумар, выставив вперёд копьё.

Свет остановился и сразу погас. Что-то железное упало на землю… щелчок… искра… струя пламени опалила наши лица, и в уши наши проник протяжный писк, давящий на голову изнутри. Мы, отважные и могучие воины, бежали оттуда, как трусливые шакалы – спотыкаясь, вереща от страха, сшибая друг-друга, налетая на стены и столбы.

Мы разбежались по разным улицам, потерялись. Ещё долго, как слепые котята, мы бросались от одного пятна света к другому, кликали друг друга, пока все не собрались.

– Пусть дьявол съест этого оружейника, выйдем из темноты, туда, где есть небо! – Урумар был напуган и очень зол на себя за это.

Скоро мы выбежали в большой коридор, где была кузница. Пятно спасительного солнечного света, что падал на снег, было знакомо нам – выход близко.

Мы поторопились туда, почти бежали.

– Что, дети, испугались темноты? – Слова кузнеца нам вслед были едкими и острыми для нас. – Спорю, темноты вы ещё не видели.

В любом другом месте за эти слова мы били бы этого человека, но тут, казалось, даже стены против нас…

– Свобода! Свобода, сын собаки, где ты есть?! – звал Урумар, мы звали остальных.

Наше метание по площади и крики смешили людей. Наконец Ратибор, Тио и дед подбежали к нам. Их пугал наш страх, Тио взял в руку нож и с опаской бросал по сторонам взгляд, выискивая им монстра.

– Я ухожу, это место не для нас. Тут нечисти больше, чем в сказках любой старухи! – Урумар не мог остановиться. Я впервые увидел его таким, и это крепко поселило страх во мне, следом в Боромире и даже в Арье.

Мы стали рассказывать, перебивая друг друга – темно, огонь, дракон и страшный уродец!

– Где Нэа, где эта старая женщина?! – спрашивал я у деда. – Нам нужно к ней.

– Прав он, – согласился Урумар и пытался сделать спокойным свой голос. – Свобода, мы дошли до края, этот мир не для нас. Смотри на этих людей, смотри на дома, а то, что мы видели, не смотри. Эти люди страшнее Антонэ. Мы не пройдём дальше, нас убьёт этот путь.

– Давай разведём огонь, согреемся, поедим и подумаем, – таким было предложение деда. Было видно, он доволен чем-то и совсем не хочет уходить.

– Нет, Свобода, я тебя уважаю, но я не хочу идти вперёд, я хочу назад. Я много видел, много бился и не боюсь никакого боя, но там… эта гора живая, она оставит нас в себе и переварит. Нам сложно было выйти, мы долго искали выход, – Урумар увидел Нэа, что волокла за собой ящик на полозьях. – Свобода, нужно не идти сейчас. Нэа! Эй, старуха, стой говорю тебе! – Он поспешил к Нэа. – Садись на свой ящик, и я повезу тебя, буду жить в твоём доме пока.

– Я знаю его много лет, таким он никогда не был, – в словах Ратибора слышались тревога и страх, которые он перенял от Урумара. – Значит, есть тому причина.

С этими словами он пошёл следом за Урумаром, что тянул ящик со старухой на нём.

– Я не воин по законам Прибойа. Но не в том моё решение. Монет у нас нет, а у старухи есть еда и самогон, я туда, – эта речь Тио принесла грусть в мою душу воина. Я боролся со страхом, а мой названый брат поступает так.

Я не сказал ему вслед ни слова, потому что сомневался – не сделаю ли я так же, как и он, через шаг или два. Я, Арья и Боромир смотрели вслед уходящим братьям по оружию, не понимая – осудить их или принять? Нам нужно было слово и слово пришло в наши уши: «Воин – это человек, а всякий человек имеет страх. Не знай наши отцы и деды страха, не спасайся они от него, не борись с ним – не родились бы мы, не было бы людей. Не будем судить наших братьев. Мы станем лагерем и будем узнавать это место осторожно. Не успеем – придём следующей весной»…

Два дня мы жили в городе возле крепости. На этих руинах больше никто не жил. Люди работали тут, а ночью все уходили внутрь горы, и мы оставались одни. Лагерь наш стоял в разрушенном доме, в комнате, третьей над землёй (третий этаж). В этих холодных кирпичных стенах мы чувствовали хоть какую-то безопасность. Эти дни мы зарабатывали деньги тем, что пилили лес. Денег нам хватало только на еду.

Мы часто смотрели на древнюю крепость. За эти два дня мы немного привыкли к её виду снаружи, он всё ещё был величественным, но уже не таким страшным.

Рот не пилил с нами деревья, он весь день не попадался на глаза, но он приносил немного денег.

– Взял, – так говорил он и не говорил ничего больше.

Вообще Рот был проблемой в наших головах. Он нравился Арье, но даже она ругала его. Рот был сам по себе и не считал себя частью отряда, но при этом приходил в общий лагерь. Все слова брани он будто не слышал, как и никакие другие слова.

Утром третьего дня дед проснулся и сказал слова. Мы ждали два дня, что решит Свобода. Его решение несло страх нам, но слова звучали так, что мы вдохновились и были согласны вновь идти вглубь живой горы…

Мы пришли к восточной стене крепости. В тот день мы желали совершить смелое дело и, приготовив четыре факела, шли к большой дыре в стене.

К стене крепости был пристроен красный дом из кирпича, из крыши его торчали две железные трубы. Та, что толще и длиннее, пускала дым, что туманом опускался к земле под снегом.

Одной стены в красном доме не было, и мы видели то, что делало дым. Большая печь росла из стены крепости. В её огненный рот человек закидывал лопатой мелкие не догоревшие дрова (древесный уголь). Над ртом этой печи были её глаза – круглые и белые, в железных кольцах (датчики температуры и давления).

– Это паровой, так зовут это, – дед уже был тут и расспросил человека с лопатой. – Он делает свет, вызывает Ток. Да, Ток рождается в нём… из огня. – Он слабо встряхнул железный котелок с крышкой, что нёс с собой. Котелок чихнул дымом и пеплом. В нём тлели угольки.

Мы молча смотрели на рукотворную тварь, что пожирала угли. Арья смотрела с опаской, она была готова ответить ударом на движение чудовища, но оно не двигалось – сытое.

– Мы пойдём туда, – Свобода указал пальцем на огромную дыру в великой стене.

Серый свет пасмурного утра проникал в дыру. Много ходов и комнат в ней напоминали соты в пчелином улье, только квадратные. Торчащие из стен живой горы вены и жилы (трубы, кабели, арматура толщиной с рельс) были чёрными и пустыми. К пробоине поднимались железные ступени лестницы, пристроенной к стене.

Жёсткий снег от наших шагов падал с железных ступеней вниз. Железо сотрясалось, скрипело, но всё же казалось надёжным. Крупные мокрые хлопья снега стали быстро падать с серого неба на грязную снежную кашу внизу.

Боромир снял с плеча арбалет и зарядил его, когда мы приблизились к дыре.

– Что могло пробить такие стены?! – Дед хотел измерить руками толщину наружней стены, но размаха его рук не хватало, ещё бы пару больших ладоней…

Мы стояли в маленькой комнате, все стены в трещинах и будто плавились когда-то. Пол покрыт кусками сломанной стены и толстым слоем сажи и пепла. За нашими спинами падал снег, а впереди наших лиц пугал чернотой узкий проход.

Дед поставил на пол котелок, открыл. Раздув угли в нём, он опустил в него факел. Огонь не хотел просыпаться. Раздувая угли, мы всё же приманили огонь на факел, чтобы он дал нам свет. Свобода достал из карманов несколько маленьких чурок, опустил их в котелок и накрыл крышкой, оставив щель для воздуха.

– Арья, ты неси. Возьмём угли с собой, огонь помощник нам.

Дед на ощупь пересчитал болты в колчане за спиной.

– Да хранят нас боги, кем бы они ни были, – дед шагнул вперёд.

– Стой, – остановил Боромир и протянул деду плотный комок соломы и смолы. – Пусти его стрелой во тьму, он покажет, каков путь.

Насадив комок на наконечник болта, Свобода поджёг его и зарядил в арбалет. В арбалете деда болт сильно выступал вперёд, а в арбалете Боромира болт почти не выступал. Пущенный огонь разогнал тьму на своём пути. Коридор был длинным. Болт упал на пол, огонь разделился на маленькие огоньки и погас. Путь был чист.

– Много у тебя этого? – Свобода оценил идею стрелка.

– Осталось девять. Это для света. Для чудовищ у меня есть яд. Все болты моего оружия отравлены.

Арья непонимающим и бранным взором обожгла Боромира.

– Болты… стрелы, – показал он тот, что заряжен в Беса.

– Ты реши, болты или стрелы, умник.

– Идём, факел не будет кормить огонь вечно, – поторопил я, ибо замерз.

Мы вошли в проход, вдохнули пыльный воздух. Факел осветил гладкие стены, что уходили во тьму, чёрным молчаливым туманом висящую в паре десятков шагов впереди…

Хрустящий звук наших шагов был не один в этом месте. Коридор полнился тихими звуками шелеста, стука, воя. Мы уходили всё глубже, вот уже и пятно света, выход, исчезло за поворотом.

– Пути расходятся, – слова Арьи гулко прозвучали в этих стенах.

От небольшой площадки с шишкой на потолке (лампа в плафоне) расходились три пути: направо – широкий коридор с тёмно-красными стенами и белым потолком, в стенах – ниши; прямо – такой же, что вёл нас, серые пустые стены. Налево уходил узкий проход, его стерегла дверь из железной решётки, но замка на ней не было. Чуть дальше в темноте левого прохода что-то слабо поблескивало, возвращая нашим глазам часть света, что пожирала тьма.

– Там дверь, значит, за ней можно что-то прятать. Идём туда, – так рассудил Свобода. – Гор, зарубку.

Я высек зарубку топором на стене пути, что привёл нас сюда.

Железная дверь из решётки со скрежетом открылась и пропустила нас.

Небольшое расширение этого пути было полно коробов. Мёртвыми белыми глазами (датчиками) смотрели они на нас. Их лица были без ртов. У некоторых не было глаз, пусты их глазницы, торчат нервы (провода). Кто сделал с ними это?!

– Тихо, это механизмы, – дед пытался успокоить самого себя.

Он осторожно подошёл к одному из коробов. Мы приготовили оружие. В коробе оказались странные верёвки, которых в крепости было много.

Мы двинулись дальше. Слуха нашего коснулись голоса, мы все их слышали. Кто-то говорит, кто-то смеётся, кто-то на кого-то кричит. Слова прилетали будто издалека, буквы таяли по пути. Теперь-то я знаю, что звуки приходили в тот технический коридор по вентканалу, Конечно, мы этого не знали…

– … Скажи, чего ты хочешь, о дух! – Голоса не менялись, не стихали и не становились яснее в ответ на просьбы деда. – Кто ты? Что ты хочешь, мы не понимаем.

– Откуда этот звук, где тот, кто говорит? – В Арье страха было меньше, да и разговор ей надоел.

Мы молча вслушивались в гул и непонятные обрывки речей. Арья поставила котелок с углями на пол, взобралась на железное бревно (трубу). Под самым потолком в стене был квадратный лаз, куда мог пробраться небольшой зверь, но не человек. Арья послала клич в темноту лаза.

– Эти духи не с нами говорят, – она спрыгнула на пол.

– Эй! люди! – Неожиданно чёткий голос вылетел из лаза. Хриплый, закончившийся кашлем.

– Кто ты? Это твои владения? – Дед взял на себя дело говорить. Это всегда его дело.

– Нет, – после недолгого молчания отозвался голос. – Мы люди. Выпустите.

– Откуда вас выпустить?

– Дальше по коридору будет дверь, мы за ней. Быстрее.

Хриплый голос с холодным ветром вылетал их черноты ниши. Он был страшен.

– Духи этого места заманивают нас в опасность, не пойдём, – Арья не верила голосу.

– Может, это и вправду люди… вот только добры ли они? – Дед задумчиво чесал бороду. – Нужно пойти назад и обдумать.

Поддавшись авторитету Свободы, мы развернулись в обратный путь.

– Эти места наказывают за спешку в решениях, – дед знал, что в наших душах горит жажда узнать, он пытался остудить её пыл, но не погасить совсем.

Дед говорил с полупьяным человеком, что ломал какой-то странный ящик с верёвками и пластинами. Они вместе рылись в обломках, что-то искали. Арья покинула эту душную комнату и направилась найти Рота. Я тоже вышел на улицу, чтобы вдохнуть сырой холодный воздух, посмотреть, как неуклюжие тяжёлые снежинки падают и становятся грязью.

– Гор, – хлопнул меня по плечу Боромир. – Пойдём в тот ход. Сами.

– Без отряда? Плохо. Опасно.

– Ты хорошо бьёшься, я хорошо стреляю, и мой Бес пробьёт любую броню.

– Зачем нам торопиться? Интерес победит деда, и через день или два мы пойдём опять.