– Мальчик ты куда стакан понес? – услышал я голос в спину. Повернувшись, увидел продавщицу мороженого, которая хмуро смотрела на меня, невзирая на очередь, ждущую своего часа купить вкусное лакомство за 14 коп.
– Там моему знакомому немного плохо. Я сейчас ему отнесу воды и верну стакан на место, –заверил бдительную продавщицу я.
– Плохо? Может быть, скорую нужно вызвать? – спросила она смягчаясь. Вся очередь загалдела и повернулась в сторону кустов, на которые я показал. Вдалеке виднелись две фигуры. Горемыки, держась друг за друга и пошатываясь пытались усесться на скамейку.
В очереди же сразу началось бурное обсуждение. Многие граждане склонялись к тому, что всё же нужно не медленно вызвать скорую, ведь не вооружённым взглядом видно, что тем двоим очень плохо. Безусловно, были и те, кто предложил вместо скорой лучше вызвать милицию, – «пусть этих пьяниц заберут,» так сказать на всякий случай. Под осуждающие взгляды и возгласы из очереди – «ух пьяницы проклятые», я пошёл в сторону потерпевших.
Подойдя к своей «гоп компании», я протянул им стакан воды. Сделав по нескольку глотков, те ожили и даже немного порозовели.
«Ну, вроде стали в себя приходить – и то хлеб», – размышлял заботливый медбрат.
– А зачем вам пять копеек-то нужно? На бутылку не хватает? – спросил я жертв недоразумения.
– Да нет, что ты, – морщась сказал «длинный». – Я деньги в метро потерял. Наверно кошелёк вывалился, когда убирал в карман. Ну или может украли… Осталась мелочь только в карманах джинс.
– А мои все потратили, – сказал «кепочка» и откинулся на спинку лавочки, – на тарелку, – он взглядом показал на бумажный свёрток, лежащий на лавочке. – Неподалёку с продавцом встречались. Вот и решили, раз уж мы тут, то прогуляемся по ВДНХ(а). Пришли ко входу и обнаружили, что кошелёк пропал. Поискали по карманам – нет! Денег не хватает… Вход же платный!
– Я говорил тебе, поехали домой, а ты: «Да сейчас спросим у кого ни будь… не миллион же, а пять копеек. Дадут, небось…», – изображал «длинный» своего друга. – Вот и спросили, на свою голову.
– Так что, вам пять копеек не хватает? – спросил я.
– Ну да, – подтвердил «длинный», – пять копеек не хватает. Поискали по карманам, вот мелочи нагребли на двоих 45 коп. Метро на двоих, чтоб обратно доехать – 10 копеек и на вход нужно 20 копеек на человека, значит сорок на двоих. Вот и решили попросить у кого-нибудь и попросили… Теперь сотрясение, наверное… башка кружится – ужас! – сказал «длинный» и посмотрев на меня добавил: – Ты боксёр, что ли?
Я присел рядом с ним и произнёс:
– Нет ребята, не боксёр я. Извините, что так вышло. Я думал, вы грабители.
Оглядел парней. Джинсы, для СССР этого времени, очень дорогие и модные. Неплохие рубашки с большими воротниками, в это время также модные. Модники, короче говоря, ребята, а не гопники. Может хиппи? Нда… Чуть на ровном месте, людей ни за что, ни про что, не покалечил.
– Короче говоря ребята, мы все, были неправы, – я выделил слово «все», – и все немного погорячились. Предлагаю начать наше неожиданное знакомство заново. – Встал и протянул руку «длинному». – Александр.
– Антон, – представился тот, поморщился, но руку пожал.
– Александр, – представился я и протянул руку «кепочке».
– Мефодий, – представился тот и крепко сжал мне руку.
«А леща не хочешь за такое рукопожатие?» – мысленно спросил я визави и сжал со всей силы его ладонь в ответ. «Кепочка», наверное, не ожидал такого от пионера и стал вырываться. Немного подержав его руку для «памяти», чтоб не забывал кто тут победитель, я отпустил страдальца.
– Приятно познакомиться, – сказал дружелюбный миротворец улыбнувшись. Повисла пауза. Немного помолчав, я всё же решил нарушить траурное молчание.
– А зачем вы на выставку попасть хотите?
– Там павильон, в Монреале был. Железо и стекло. Привезли. Вот и хотели посмотреть, – сказал «длинный» по имени Антон.
– Эээ… Ничего не понял. Белиберда какая та. Кто кого куда привёз? – решил уточнить я.
– Павильон межотраслевых выставок называется. Его собрали в Канаде, Монреале. Он участвовал там в международной выставке – Экспо-67, когда она там проходила. Уже два года как собрали, а всё никак не получалось посмотреть. Случая не было. А тут вот решили глянуть, раз уж рядом оказались, – пояснил мне Антон.
«Ясно. Это походу дела павильон, который будет называться в будущем «Москва»».
– Ну что, пойдемте погуляем по ВДНХа, я вам пять копеек дам, – улыбнулся я и протянул Антону пятачок. Тот несколько неуверенно начал протягивать руку, но резко отдернул её, услышав невнятное бульканья со стороны своего друга. Мефодий, весь покраснел и булькал.
Я подумал, что, наверное, при ударе или падении он что-то повредил и началось внутреннее кровотечение. Антон побледнел и бросился к «захлёбывающемуся», ну а я уже собрался оказывать первую медицинскую помощь, как Мефодий «булькнул» и начал ржать…
Через несколько секунд, к нему присоединился Антон, а немного погодя засмеялся и я.
Купили билеты и прошли внутрь комплекса. Что сказать: фонтаны, цветочные клумбы, много гуляющих людей – ведь сегодня была суббота, запах шашлыка и атмосфера праздника, витающая в воздухе, всё это создавало умиротворяющее впечатление на душе.
Зашли в желанный павильон №70, который состоящий из стекла, алюминия и эскалаторов. Погуляв по трём его этажам, мы удовлетворили своё любопытство и вышли на улицу.
«Вроде, ничего.» – был вынесен вердикт высочайшей комиссией, и комиссия проследовала осматривать другие достопримечательности.
Поприкалывались над огромными хрюшками в павильоне «Сельское хозяйство», потрогали за нос лошадь в павильоне «Коневодство». Осмотрели ракету, точнее макет ракеты-носителя «Восток» и пришли к выводу – «здоровая дура». Удивился, что самолёта Як-42 стоящего рядом с ракетой нет. Вспомнил о том, что борт СССР- 4230, знаменитый тем, что на нем был установлен рекорд дальности перелета, будет установлен тут лишь в 1981 году.
Также в привычной картине мира ВДНХ отсутствовал и огромный гигантский БелАЗ-75211 грузоподъёмностью в 180 тонн, который будет представлен на выставке «Автопром» лишь в далёком 1984 году.
Погуляли по павильону «Космос», осматривая разные сюрреалистичные макеты космических аппаратов. Наглазевшись в своё удовольствие сверх меры и немного проголодавшись, я предложил зайти куда ни будь перекусить. Ребята отказывались, ссылаясь на отсутствие денег и не хотели идти. Я же говорил, что у меня есть три рубля и этого нам «за глаза» хватит, тем более что таким образом я хотел загладить свою виртуальную вину. Короче я уже хотел плюнуть на бесконечные уговоры, как они согласились перекусить. Чего время зря время теряли в препираниях – непонятно.
Зайдя в пельменную, которая по факту являлась обычной столовой, мы взяли подносы и встали в небольшую очередь. Каждый взял по порции пельменей, по салату из огурцов с помидорами, по паре кусков хлеба и по стакану кофе с молоком. Весь этот заказ, на троих, обошёлся мне в 1 рубль 23 копейки. По 41 копейки на человека!.. Просто жесть!
Сидя за столом, я общался с ребятами интересуюсь, чем они живут, где работают или учатся.
Как оказалось, ребята работают на заводе ЗИЛ. Антон был мастер, а Мефодий только устроился туда после окончания ПТУ и был рабочим, правда рабочим, который собирался вскоре повысит свой разряд. Завод ЗИЛ территориально находится в районе метро Автозаводская. Расшифровывается, его аббревиатура, как Завод имени Лихачева.
Если же говорить о полном названии завода, то оно звучит так: Производственное объединение Московский трижды ордена Ленина ордена Трудового Красного Знамени автомобильный завод Ивана Александровича Лихачёва. Во как!
Иван Александрович Лихачёв, в честь имени которого назвали завод в 1926 был назначен директором Московского Автомобильного Завода, вскоре переименованного в ЗИС (Завод имени Сталина). С 1953 по 1956 – министр автомобильного транспорта и шоссейных дорог СССР. В 1956 году И.А. Лихачёв скончался и был захоронен в Кремлёвской стене на Красной площади в Москве. В честь этого человека и был назван этот завод.
Нужно сказать, что завод ЗИЛ, казалось бы, непоколебимый гигант советского машиностроения, доживает последние спокойные денёчки. Дело в том, что в 1976 году завод попал в ловушку. Гордость завода ЗИЛ-130, серьёзно морально устарел. Завод пытался выпустить ЗИЛ-170, но не смог. Часть наработок по проекту было передано заводу КАМАЗ, но это будет только началом конца.
Вскоре все ресурсы будут переброшены на недавно открывшийся в набережных Челнах КАМАЗ (Камский автомобильный завод), а ЗИЛ будет выпускать старые модели и безуспешно пытаться разработать что-то новое. ЗИЛ 4331 будет выпущен лишь в 1985 году, а «доведён до ума» только в 1991. В общем, фактически, в ближайшее время, КАМАЗ съест ЗИЛ, а пока… А пока дирекция завода приняла решение о создании ВИА.
В свободное от работы и семейных дел время, ребята играют в созданном ими ансамбле. Руководителем там числится Антон, но лидер в ансамбле некий Иннокентий – их бас-гитарист.
Однажды директор завода был приглашён к своему приятелю, тоже директору, но швейной фабрики, на юбилей. Тот хвастался, что у него на этом на этом мероприятии будет выступать ВИА (вокально инструментальный ансамбль), который создан на их фабрике. Выступление девушек из ВИА всем очень понравилось. Пели девчата замечательно и душевно.
Директор ЗИЛа решил не упасть в грязь лицом и на следующий же день приказом было решено создать ВИА, не уступающее «швейному». Плацдармом-базой для формирующегося музыкального отряда должен был стать Дворец культуры завода, который находился на улице Восточной дом 4. «Догнать и перегнать» – получило недвусмысленный приказ в понедельник всё руководство завода, а также все активисты от комсоргов до профсоюзов. Через профком, комсомольскую организацию, «сарафанное радио» и задействовав доску объявлений, начался поиск музыкальных талантов.
Таким образом и был найден Антон, который с детства увлекался игрой на гитаре. Его друг, Мефодий, который как раз в то время поступил учеником на завод, тоже неплохо владел гитарой и присоединился к почину с удовольствием. Естественно, такие слова как, «неплохо владел» справедливы лишь, когда говориться о дворовой самодеятельности, но желание творить было, а это уже не мало. Ведь как говорится в пословице – вода камень точит.
Так как гитариста найти было намного проще чем ударника, в смысле барабанщика, Антон принялся уговаривать друга «стучать». После недолгих раздумий Мефодий повёлся на уговоры и с усердием приступил к обучению игре на ударных. Начинал он не с нуля. Кое-что он знал и немного помнил. В школе, когда Мефодий был пионером, он был барабанщиком и барабанил по праздникам марши на торжественных линейках.
После того, как сформировалось ядро коллектива, начался активный поиск других музыкантов, но это оказалось непросто. Среди персонала завода, найти каких-то более-менее нормально играющих не получалось. Некоторые кандидаты приходили на одну две репетиции, узнавали, что – это самодеятельность никаких дивидендов, в том числе и финансовых, приносить не будет, говорили, что у них своих дел по самые гланды, им некогда заниматься фигнёй и откланивались.
Комсомольская организация завода хотела вмешаться и обратится к несознательным с призывом, по-хорошему, в порядке трудовой дисциплины, немедленно вступать в ансамбль! Кем-то из руководства завода, недолго думая, был распространён слух о том, что таким ретивым и несознательным – кто музыку не любит, будут выдаваться отпуска зимой, а путёвки на отдых, в санаторий заполярья. Народ зароптал, но не проникся.
Антон объяснял руководству, что – «насильно мил не будешь» и что, музыкант должен играть от души, а не по принуждению. На резонный вопрос руководства: «Так что же делать? Музыкантов то нет! Не идут!», Антон предложил поискать оных среди студентов музыкальных училищ: – В конце концов костяк группы, рабочие завода! – убеждал он. Те почесали репу, покумекали и согласились. Так начался поиск музыкантов вне стен предприятия.
Но первые плоды, это идея дать не успела, а музыкант уже был найден. Они нашли, деятельного товарища, который согласился играть на бас-гитаре. Иннокентий, работал в сборочном цеху завода, неплохо играл на гитаре поэтому перейти на «бас», для него не составило больших трудностей. Сразу же он не откликнулся на объявления из-за того, что в этот время был в отпуске и не знал о наборе в ВИА.
В доме Антона жил его бывший одноклассник, который сейчас играл на скрипке и учился в музыкальном училище. Антон обратился к нему и попросил повесить объявление в его учебном заведении, а также поспрашивать у знакомых ребят, не хочет ли кто-нибудь играть в перспективном ансамбле.
Так был найден клавишник Сева. Конечно, Савелий не умел играть на «электрооргане», как в это время называли синтезатор, но он учился на пианиста и значит должен был справиться. Таким образом в коллективе появился первый профессиональный музыкант.
Если есть первый, должен быть и второй?! … Чертовски верно подмечено! Второй, а точнее вторая, появилась по предложению Севы. Девушка Юля знала Севу с детства, ввиду того что их родители дружили семьями. Она училась в том же музыкальном училище, что и клавишник и обладала замечательным голосом. Кроме того Юля также умела играть на пианино. Впервые придя на репетицию, она была удивлена, поражена и обрадована. Как оказалось, петь в ВИА, было её хрустальной мечтой её детства. Таким образом, ансамблю оставалось найти лишь одного недостающего участника – гитариста.
Как-то идя со смены через соседний двор, Антон услышал, что кто-то играет на гитаре и поёт. Звуки доносились из рощи. Антон остановился и прислушался. «Во распелся-то. И неплохо играет, надо сказать,» – сказал себе руководитель ВИА и решил посмотреть на певца. Зайдя внутрь рощи, он увидел, что какой-то «волосатый», как и он сам, парень музицирует «в одно лицо». Благодарных слушателей, кроме Антона, поблизости не наблюдалось, но певца это абсолютно не смущало. Присмотревшись, Антон узнал в играющем своего сверстника Диму, с которым они учились в одной школе, в параллельных классах.
Тот тоже узнал Антона и обрадовался случайной встрече, ведь он был «в хлам» пьян, ему было скучно и срочно требовался собеседник. Дима недавно пришёл из армии, нигде не работает и думает, чем бы заняться. Антон предложил ему пойти учеником к ним на завод, а также спросил не хочет ли тот присоединиться к ним играть в ансамбле.
Дмитрий сказал, что подумает. Идти работать на завод, насколько понял Антон, Дмитрию не хотелось. Только из армии, какой нафиг завод?! Воля, свобода, девчата, вино и даже море вина и даже толпы девчат – вот, что хотелось потенциальному кандидату, а не какой-то там токарный станок.
– Слушай Дим… а как ты думаешь, у ВИА «Песняры», много поклонниц?
Тот только задумался, а Антон уже задавал очередной провокационный вопрос:
– А денег?.. – и не дав опомниться, смачными мазками, не жалея красок, стал рисовать гигантские перспективы от участия в проекте ошарашенному кандидату. Там присутствовали такие слова как: «деньги», «слава», «известность», «почитание», «девушки», «обожание», «толпы поклонниц», «машины», «отдых на курортах», «гастроли», «реки шампанского» и «…чёрную икру, ложками есть будем.» После такой рекламной компании Дмитрия упрашивать было не нужно. Более того, тот сам стал настаивать, чтоб они прямо сейчас, не медля ни секунды, поехали на репетицию, ведь «время не ждёт»!
ВИА «Музыкальная юность» был собран.
И вот уже полгода коллектив репетирует. Был даже один концерт для рабочих завода, где их ансамбль исполнил четыре песни. Директору завода понравилось, и он принял решение развивать успех, для чего было решено закупить более профессиональное оборудование и музыкальные инструменты. Были закуплены: чешская барабанная установка, две немецкие гитары и советский «электроорган», он же синтезатор, он же клавиши.
Вскоре их ансамбль принимал участие в двух свадьбах, где они также сыграли те же самые четыре песни. Первой, была свадьба дочери главного инженера завода. Там, во время выступления возникла проблема с микрофонами, которые сломались оба в течении пяти минут. Через день после этого досадного случая, у ансамбля появились три японских и два немецких микрофона. Ну а после второй свадьбы – племянницы главного бухгалтера завода, у ВИА появился микшерный пульт и японский синтезатор. Сейчас же коллектив работал над новыми композициями, которые собирался исполнить на празднике в честь годовщины Великой Октябрьской Революции.
– В принципе, всё у нас хорошо, только вот Иннокентий иногда «дуру гонит», – сказал Мефодий и осёкся, увидев не одобряющий взгляд Антона.
– Ясно, понятно, – как бы не обратив внимание на последнюю фразу, сказал я, а затем спросил: – А к вам на репетицию можно прийти?
– Вряд ли. Иннокентию – это не понравится. Он знаешь какой… – сказал Мефодий, подцепив ложкой пельмешку. Зря он это сказал… Глаза Антона вспыхнули, а сам он весь затрясся и покраснел.
– Пошёл на***, твой Иннокентий! За***ли вы меня уже с ним! На *** я видел вашего Кешу! Я лидер ВИА! Я глава ансамбля! Я создал его! Мне директор поручил! Кому не нравится, тот пусть уё****** на*** из моего ансамбля! – взорвался Антон. Он тяжело дышал, а лицо его пошло пятнами.
«Так и до сердечного приступа докатиться может… Там у них прям «санта-барбара» … Какие страсти-то кипят в среде молодых дарований – обалдеть», – глядя на разошедшегося музыканта думал я.
Тот, немного помолчал, глотнул остывший кофе и потёр виски. Мефодий сидел, опустив голову в пол, и ковырялся в ногтях.
– Конечно, приходи, Саша. Послушаешь, как мы играем. Завтра в шесть вечера, запоминай адрес… Может тоже музыкантом захочешь стать, а не спортсменом… – тяжело вздохнув, уже мягким голосом сказал мне грозный лидер ВИА и улыбнулся.
Ещё немного посидев, мы решили, что пора «на расход». Я проводил ребят до метро и пошёл домой.
Дома, застал расстроенную маму. Ясно. Записка…
Развеселить её не получилось и, поужинав, я поговорил по телефону, ополоснулся и лёг спать.
Когда засыпал, то слышал тихий плач любимой мамочки. Прости мама, но эту заразу нужно была вырезать сейчас с корнем, пока ты ещё к нему не привязалась, и всё не стало слишком поздно! Время лечит раны, всё пройдёт, и всё будет хорошо… Прости моя любимая «мася», по-другому я не мог…
«Ну и денёк же сегодня выдался», подумал я, засыпая…
Глава 7
31 июля. Воскресенье.
Новость дня:
– Тамильские сепаратисты, представленные в парламенте Шри-Ланки, приступают к составлению проекта новой конституции.
Взошла на горы чорна тень;
Лучи от нас склонились прочь;
Открылась бездна, звезд полна;
Звездам числа нет, бездне дна.
(с) М. В. Ломоносов
После утренней пробежки, я поехал на станцию метро Площадь революции. Библиотекарь Эмма Георгиевна позвонила мне вчера вечером и пригласила к себе на завтрак. А почему бы и нет?! Решил съездить. Выйдя из вагона, я улыбнулся, глядя на статуи, вмонтированные в колонны, которые служили украшением станции.
В восьмидесятых годах, у студентов, родилась традиция – потереть нос статуи собаки. Этот культ считался народной приметой, которая приносит удачу на экзаменах, да и во всей жизни в целом.
Впоследствии этот обряд, как и положено обряду, мутировал и принял более глобальный размах. Теперь нос несчастной псине, якобы приносящей удачу, стали тереть не только студенты, но и простые прохожие. Дальше больше. Некоторые светлые умы задумались: «А только ли нос собаки приносит счастье?» и принялись натирать другие выпирающие места довольной четвероногой.
Вероятно, некоторой части людей всё же счастья от протирания собаки заметно не прибавлялось и тогда народ решил, «нужно тереть всё». И понеслась… Любая, хоть немного выступающая часть множества статуй на станции, стала подвергаться ежедневной полировке, включая: грудь спортсменки, туфлю студентки, палец и лапоть крестьянина, ножку ребёнка и колено рабочего.
Некоторые люди, чтоб совершить какую-нибудь часть народного ритуала, при остановке поезда, выскакивают из вагона, быстро трут что-нибудь первой попавшейся статуе и забегают обратно. Вот на эту шаманскую станцию я и приехал.
Жили они недалеко от станции и через 5 минут, после того как я вышел из метро на улицу, я уже звонил в звонок. Дверь открыла Эмма Георгиевна, на которой был одет домашний махровый красный халат, улыбчивая и гостеприимная. Нужно сказать она сильно отличалась от себя вчерашней и совсем не походила на ту сухую и строгую учительницу.
– Доброе утро Саша, проходи, вот тапочки.
– Здравствуйте, – я вошёл в неплохую, трёх или четырёх комнатную квартиру.
– Проходи. Не стесняйся. Вот тут ванна, вот туалет.
Я зашёл в ванну вымыл руки. Посмотрел наверх и увидел идущую от стенки до стенки трубу. Удивительно, что в относительно не старых зданиях очень странно, по-идиотски, расположены канализационные трубы. Система водоснабжения сделана как-то грубо и нелогично. Вокруг высокие потолки с лепниной, барельефы, красивые скульптуры, статуи с колоннами, а сантехника просто ужасная. Всё какое-то неказистое, кривое, ржавое, торчащее из центра стены абы как. Такое впечатление, что эти дома планировались без сантехники изначально, а сантехнику в них решили провести потом. Складывалось впечатление, что про водоснабжение и систему канализации при строительстве просто забыли. Неужели это было невиданных масштабов вредительство, или быть может эти дома не совсем сталинские?
Ну да ладно… Помыв руки, я вышел из ванны и в тот же момент из комнаты напротив, открыв дверь, вышел мужчина. На вид ему было лет 55-60, ну или около того.
– Берёза Иван Павлович, – представился он, я протянул руку для пожатия. Я пожал руку и представился.
– Александр Сергеевич? Отчество как у великого поэта Пушкина, – весело прокомментировал профессор, как решил я его для себя называть. Почему профессор? Ну очень уж он походил на каких-то киношных профессоров. Невысокий, немного сутулый, с козлиной бородкой, не удивлюсь, если и со своей супругой он общается на «Вы». Взгляд мудрый, разговор снисходительный. К тому же, он и говорил, как киношные герои, иногда добавляя в слова букву «с» особенно после «ну». В наше время, в той жизни – в двухтысячных, таких профессоров уже практически не встретишь.
– Ну-с, проходите молодой человек на кухню. Присаживайтесь. Сейчас Эмма Георгиевна нальёт нам чай и будем завтракать. Вы любите бутерброды с балыком? Вот, не стесняйтесь. Эмма Георгиевна, молодой человек стесняется, сделайте ему бутерброд… Вот кушайте, кушайте. Ну-с, рассказывайте. Как живёт наша молодежь? Какие заботы её одолевают? Чем мы, старшее поколение, можем помочь нашей подрастающий смене? – перешёл профессор от балыка к беседе.
Кстати говоря, профессором он был «всамделишним», поэтому и прозвище было вполне объективно. Жуя бутерброды с балыком и красной икрой, я рассказал о мечтах и чаяниях нашего поколения. Я заверил профессора, что: «Мы, наше поколение, твердо стоим на Коммунистической платформе, подготовленный товарищем Лениным, партией и лично дорогим и любимым Леонидом Ильичом Брежневым.» «Мы, наше поколение, неустанно будем бороться за нашу социалистическую родину, и никогда не отдадим Знамя Свободы в руки капиталистических агрессоров, которые не перестают предпринимать свои грязные попытки по уничтожению нашей прекрасной, Советской родины.» О том, что не пройдёт и десяти лет и их попытки начнут приносить им заметные плоды, я профессору, конечно, не сказал. Ровно как не сказал и о том, что в 1991 году наша страна – СССР, прекратит своё существование. Ни к чему это, лишнее…
Не мог я и не упомянуть о роли Коммунистической Партии и правительства в обучении молодого поколения: октябрят, пионеров, комсомольцев, которые «крепко стоят на основных величайших ценностях, которые провозгласил Владимир Ильич Ленин и лично товарищ Брежнев. Закончив этот доклад, я перевёл взгляд от ошарашенных лиц с открытыми ртами на стол и принялся делать себе бутерброд с сервелатом и сыром – некий вариант «чизсервелатбургера».
Откусив добрый кусок бутерброда, я мило улыбнулся, этим милым людям как бы спрашивая: «Ну как, понравилось?»
Милые люди, закрыв всё же рты, молча отвечали: «Охренеть и не встать!» «Невероятно!» «Дас ист фантастиш!».
– Саша, может ещё чайку? – решила прервать мёртвую тишину библиотекарь.
– Не откажусь, – согласился вежливый я.
– Александр, – немного прокашлявшись, решил брать «быка за рога» Иван Петрович, пока я был занят едой и ещё чего-нибудь не «отчебучил». – Эмма Георгиевна, говорила, что Вы увлекаетесь наукой. Это так?
Я молча кивнул в знак согласия, так как рот всё равно был забит бутербродом.
– И как же так получилось, что в столь юном возрасте Вас тянет не к игрушкам или веселью, а к менее интересному занятию.
– Дело в том, что к познанию мира, я начал тянуться с самого раннего детства, – почти проживав начал я. Речь была заготовлена с утра, в виду того, что я понимал, о чем со мной хотят поговорить, старался особо не отходить от тезисов, придуманных дома.
– С самого раннего возраста? Сколько же вам было?
– Годика три – четыре…
– Невероятно! – удивился тот и посмотрел на жену, как бы ища подтверждения моих слов. Та лишь пожала плечами и улыбнулась.
– Да-да, – проговорил я и приступил…
– Именно в детстве мне стало всё интересно. Интересно, почему игрушки падают? Отсюда я узнал, что существует закон притяжения. Кто его открыл? Где жил? А это далеко? На другом конце Земли? А земля большая? Ещё и круглая? Земля состоит из ядра и земной коры? А откуда это знаете? Кто открыл? Учёные? Ещё и древние философы? А кто это Диоген? Что за учёные? А как стать учёным? А какие учёные бывают? Ломоносов открыл МГУ? Не может быть?! А земля находится в солнечной системе? Не может быть?! Ах, ещё и не одна? А система большая? Сколько планет в системе? Ох, как много! Кто открыл? И все звёзды на небе – это именно звезды? Как наше Солнце? Ничего себе! – не запинаясь «чесал» я ахинею. – Вот вам и краткий учебный конспект, каким образом заинтересовать наукой ребёнка. А ведь тут, схематично показан интерес к таким наукам как философия, география, биология, математика, физика, химия, астрономия.Да и еще к некоторым, например, к литературе и музыке … Почему? Потому что, через ученых мы можем прийти к Ломоносову, который любил не только физику, химию, математику, но и писать стихи, в том числе вирши.
Супруги сидели, не шевелясь и не моргая, внимая каждому слову лектора.
– К примеру его стихотворение… как же там… эээ …, – играл я, – ах вот, вспомнил:
Я долго размышлял и долго был в сомненье,
Что есть ли на землю от высоты смотренье;
Или по слепоте без ряду всё течет,
И промыслу с небес во всей вселенной нет.
Однако, посмотрев светил небесных стройность,
Земли, морей и рек доброту и пристойность,
Премену дней, ночей, явления луны,
Признал, что божеской мы силой созданы.
– Так кажется у него…
То, что ответ школьника будет на столько замороченным, Иван Павлович себе не представлял и поэтому, закрыв в очередной раз рот, проникся к юноше, тянущемуся к знаниям всей душой.
– Саша, вот поставь пожалуйста рядом со своим списком цифры. От одного до трёх по приоритету. Я завтра постараюсь тебе несколько книг достать. Ну, а пока их прочтёшь, попробую достать и остальную литературу, – сказал «проф» и протянул мне листок.
Я наугад поставил цифры. Какая мне разница, какие книги он сможет достать. Главное было, чтоб меня запомнили.
– А чем ты ещё увлекаешься? – решила поучаствовать дискуссии библиотекарь.
– Музыка и спорт.
– Просто эталон советской молодёжи, – сказал профессор и осёкся, вероятно вспомнив, что я могу продолжить демагогию и вновь начать «задвигать телеги» и про советскую молодежь, и про страну Советов, и про роль партии и правительства, и про роль лично горячо любимого … а вспомнив, протёр носовым платком вспотевший лоб и быстро сменил тему.
– Да, спорт – это хорошо. И музыка – это замечательно. Молодец. Какое же замечательное поколение мы воспитали, – сказал вслух «проф», и в этот момент перед его глазами встала картина студентов-шалопаев из института, где он одно время преподавал, и его передёрнуло.
– Иван Павлович, а вы чем занимаетесь, – вывел из задумчивости профессора мой голос, и тот встрепенулся.
– Я? Работаю, конечно. Работаю в одном НИИ, – солидно сказал он.
– А в какой области трудитесь? Если, конечно, это не секрет.
– Ничего секретного нет. Работа связаны с химией. Изучаем высокомолекулярные соединения. Ищем, в общем.
– И что ищите? Находите?
– Бывает! – не без гордости сказал он. – Вот, к примеру, сейчас появилась неплохая перспектива, попробовать выделить именно такое высокомолекулярное соединение с помощью лазера… – химик замолчал. – Тебе, наверное, всё это вряд ли интересно? – спросил он, вероятно забыв, что по легенде мне интересно всё. Что ж, напомним.
– Нет-нет отнюдь, очень интересно. И как же вы собираетесь, это делать?
– Ну, тут дело в том, что …. – «Проф» пустился во все тяжкие, показывая и доказывая мне, что углеродные нанотрубки замечательны своим структурным совершенством и разнообразием приложений… и т.д. и т.п.
В общем было ясно, что ничего неясно. В химии я разбирался слабо. Поэтому просто запоминал, о чём говорит собеседник.
«Нужно будет глянуть в планшете, что там за нанотрубки такие и почему открытие «забуксовало»», – решил подсобить гостеприимному хозяину я.
Через полчаса, за которые я успел съесть два бутерброда с красной икрой и одно пирожное, профессор, исписав пол тетради, успокоился и замолчал.
– Да, химия – замечательная наука. Недаром ей так много уделял внимания Михаил Васильевич Ломоносов, – поднял я передающееся знамя очковтирательства и начал ответный монолог. – Известно, что он очень любил этот увлекательный предмет и 25 июня 1745 года ему даже было присуждено звание профессора химии. По нынешним временам – это равносильно, как стать академиком. Ломоносов очень увлекался в своей лаборатории изучением стекла и фарфора. Он провел более трёх тысяч опытов. В своей работе «Элементы математической химии.», изданной в 1741 году Михаил Васильевич писал…
Через 20 минут, я решил закруглятся, а то наверняка рты у слушателей будут болеть, ибо открыты они были всю мою лекцию.
– Во Эмма, память у парня! Шпарит без шпаргалки. Просто диву даешься, когда слушаешь. Молодец! – уже перейдя в разговоре с супругой «на ты», сказал Иван Павлович, показывая на меня открытой ладонью руки «ленинским», революционным жестом.