Про это, про поэтов и планету. Стихи

С ног на голову

 
В этом мире всё перевернулось с ног на голову:
женщины стали сильными, дети – наглыми.
Настоящих мужчин почти не осталось:
алкоголики да дураки.
На старческих лицах тоска и усталость.
Каждый второй считает себя звездой средней руки.
Треть жизни проводим
в пути и на работе.
Тратим на сон и еду ещё одну треть.
Типичная страшная смерть —
от алкогольного хулиганства,
потому что всеобщее пьянство
приурочено к каждой субботе.
Одна из немногих стабильных ситуаций —
в районе Сектора Газа.
Организация Объединенных Наций
наблюдает за этим вполглаза.
Временами не всё получается с первого раза.
Звучит издевательски фраза:
«Никто не забыт,
ничто не забыто».
А счастье почти целиком состоит
из маленьких радостей быта.
 

«Мы все торопимся куда-нибудь…»

 
Мы все торопимся куда-нибудь⁷.
О, как же надоело торопиться.
Мы б ели пресный хлеб с водой, не будь
на свете кофе с булками с корицей.
А посему трудиться суждено.
И мы спешим, боясь спокойных будней.
Так будет, есть и было прежде, но
в неспешном темпе мне куда уютней.
 

Ремейк Февральской революции

 
Они дрались, как будто с перепоя:
друг с другом, с братом брат и сын с отцом.
Затишье – перед самым лютым боем.
Свобода – с окровавленным лицом.
 
 
Анархия – совсем не мать порядка.
Бесцельный хаос – самый страшный бред.
Толпе бродяг не выстроиться в ряд, как
бойцам без пистолетов в кобуре.
 
 
Скажите, в чём вина безвинно павших
с той и с другой безумной стороны?
Кто разделил их на «чужих» и «наших»,
сынов и дочерей одной страны?
 
 
Ремейком революции февральской
евромайдан примерно век спустя
становится. Но если мало-мальски
подумать – нам ведь дети не простят.
 
 
Всё ближе запад, разве вам не ясно?
С чего вы взяли, что неоспорим
автор какой-нибудь статейки грязной,
желающий, чтобы пал Третий Рим?
 
 
Трясёт, как в лихорадке, братский Киев.
Мать русских городов теряет честь.
Две-тысячи-десятые лихие
к чему нас приведут, один Бог весть.
 
 
Слышны повсюду ультрарадикалов
и вечно несогласных голоса.
«Патриотизм» течёт со всех каналов.
Готовьтесь, надвигается гроза
на государство наше. Соберитесь,
братья и сёстры, граждане, друзья!
Забудьте вы о «Sotheby’s» и о «Christie’s».
Справа – Европа, слева – Азия.
 
 
Клич кинул брат, подкупленный врагами,
он якобы готов держать удар.
Но если ты умеешь кулаками
махать – не значит, что ты superstar.
 
 
Цветные революции, доколе
вы будете губить, ломать, сжигать?
Не тонут в табаке и алкоголе
страдания простого мужика,
простых детей, простой упрямой бабы.
План Даллеса забудьте. Не дано
вписаться в наши ямы и ухабы.
Царь Пётр трудился, прорубал окно,
да, видимо, трудился он напрасно
и бороды напрасно запрещал.
Воскрес патриотизм в который раз, но
блестит в глазах любви моей печаль.
 
 
Толкают молодёжь на баррикады.
Везут с окраин новеньких «бойцов»,
чтоб те вблизи понаблюдали, как дым
горящего Отечества с лицом
растерянным окутывает площадь.
Всё «Так!» обидно и смешно до слёз.
Нет ничего глупей, дешевле, проще,
чем слово, сказанное не всерьёз.
 
 
Мы продали за детские игрушки
остатки здравомыслия в умах.
Курок взведён. Как воробьёв на мушке,
кого-то ждет крыла последний взмах.
 

Ревизоры и зайцы

 
При оплате проезда в поезде
огромная душит жаба.
Перебегая в соседний вагон со скоростью
дирижабля,
делаю ручкой красиво
улыбчивым ревизорам.
А если была бы ксива,
я избежал бы позора.
По-крысиному потчует запад
Россию осиным жалом.
Становясь перманентным вокзалом,
мучается держава.
Когда ненароком стоя заснёшь,
толпа на конечной вынесет.
Если «заяц» не будет колючим, как ёж,
РЖД непременно выйдет из минуса.
Пока в стране царят условности,
стать проще не мешало б.
При оплате проезда в поезде
огромная душит жаба.
 

Метрополитен имени Ленина

 
Давка в метро —
как сосуд закупоривший тромб.
Пассажиропоток
нескончаем
в застенках
подземной
аорты.
Воздух спёртый.
Границы приличия стёрты.
Оказавшись внизу,
ощущаешь немыслимый зуд
в онемевшем плече,
не сравнимый по силе печали
ни с чем.
 
 
Ну, короче,
не очень-то
весело.
Нервы оголены, словно под напряжением рельсы.
На траурных лицах написано чётко:
«Не тронь!»
Ни один пассажир не отдаст свой насиженный трон.
 
 
Каждый первый по жизни никчёмен,
но всё же считает, что в чём-то
эксперт.
А в набитом битком
вагоне
он
«соседями» заперт
с четырех сторон.
 
 
Шумно и душно до безумия,
как в ожившем кратере Везувия.
 
 
Подскажите, насколько
скоро
закончатся эти нелепые споры
и склоки в московском метро,
от которых мутит нутро?
 

Мне ли знать?

 
Сколько жить на свете белом,
мне ли знать?
Грохот в сотню децибел,
туч иссохших белизна —
знаки, что по небосклону
проскакал пророк Илья.
К скептицизму ставший склонным,
прав ли я?
Мне ли знать, куда приду я
в свой последний час
и откуда ветер дует,
горячась?
Что за жизнь? Ну вот представьте:
хаос впопыхах.
Отведи меня, Создатель,
от смертельного греха!
Вытру пыльный подоконник,
суп сварю.
А на кладбище спокойно,
как в раю.
А пасхальный съев кулич, мы —
Божии пажи —
чересчур категоричны
по-над пропастью во лжи.
Хрустом скорлупы яичной,
Боже, путь нам укажи!
Смерть весной в разы трагичней,
если толком не пожил.
Что ж поделать? Знать, настало
время отвечать…
В сумраке горит устало
поминальная свеча.
«Жизнь бессмертную вкусите!»
Кончились труды.
Мне ли знать, зачем Спаситель
забирает молодых?
 

«Слово – не воробей…»

 
Слово – не воробей,
вылетит – не поймаешь.
Стекает по водосточной трубе
тёплый дождик мая.
Шаркающей походкой
бродяги шагают домой.
Неверным был в корне ход. Кон
проигран. Издохла моль
в шкафу на пустынной полке.
В углах паутина висит.
Не знали, что путь их – недолгий,
товарищи Нэнси и Сид.
Зато появились песней
в смешном королевстве кривых,
которую, хоть ты тресни,
не выкинуть из головы.
 

Поговорим

 
Кажется, Истину знают немногие.
Наши дороги —
долгие
и дорогие.
Не стой на пороге,
не приумножай долги.
Дают – бери,
бьют – беги,
при этом при всём береги свои руки и ноги.
 
 
В окнах городских пещер
видя пейзаж убогий,
мало кто думает вообще
и, в частности, о Боге.
 
 
Я вовсе не мудрец,
а Питер – не Венеция.
Москва – не первый, не второй, но третий Рим.
Я здесь на пару чашек чая.
Для начала
дай отдышаться и согреться.
А там – поговорим.
 

Вечерняя прогулка по лесу на велосипеде

 
Август. Лес. Велосипед.
Подмосковная глубинка.
По неезженым тропинкам
пролегает путь к себе.
 
 
Зелень. Воздух. Тишина.
В небесах – верхушки сосен.
Осторожничает осень,
лета верная жена.
 
 
Дремлет дуб, и дремлет куст,
паутиною окутан —
вековая мощь, откуда
почерпнула силы Русь.
 
 
Вечереет. Манит в глубь,
в недра зарослей дремучих
сквозь листву закатный лучик,
в наступающую мглу.
 
 
Удивленье на лице:
жжётся наглая крапива.
Двигаюсь неторопливо,
лишь поскрипывает цепь.
 
 
Неподдельный интерес
вызывает шорох, шелест,
аж мурашки… Просто прелесть!
Тем страшней, чем дальше в лес.
 
 
Ох, велик ещё запас
диких птиц и диких ягод!
Стих ложится на бумагу.
Ельник разевает пасть.
 
 
Потемнел сосновый бор.
А берёзовая роща
причитает, шепчет, ропщет,
глядя на меня в упор.
 
 
Хрустнет ветка. Колесо
въедет в топкое болото.
Ощущение полёта…
Жизнь в лесу – как сладкий сон!