– Я, – мне уже было не смешно.
– Ну вот ты и должен знать, встретимся мы завтра или нет.
– Ясно, – я, конечно, стараюсь не обижаться, но сейчас, знаете ли…
– Ты чего, обиделся? – после некоторой паузы уже по-прежнему нежно спросила она.
– Я не обижаюсь, я делаю выводы, – теперь потерпевшей стороной был я.
– Ну и какие выводы ты сделал? Чего молчишь?
– А такие, что завтра в три часа дня я буду у тебя. Ты будешь меня ждать?
– А как ты думаешь? – лукаво, почти шёпотом произнесла Лара. Обожаю, когда она говорит таким игривым тоном.
– Думаю, да, – теперь уже я передразнил её.
– Не дразнись.
– Не дразнюсь.
– Ладно, я скоро спать пойду.
– Сладких снов, милая! Люблю тебя!
– И я тебя… До завтра! Целую!
– Целую! До завтра!
Глава 5
О любви
На следующее утро я, как и полагается православным христианам по воскресеньям, пошёл в церковь. Проснувшись в половине восьмого, я наскоро позавтракал, умылся, оделся и побежал на электричку. Дело в том, что наш небольшой город как бы поделён на две части железной дорогой. А храм, прихожанином которого я являюсь, находится на другом конце города. Пешком туда идти минут сорок, что утром не очень удобно. Но есть возможность сократить путь посредством вышеупомянутой электрички (далее об этом чудо-транспорте и о своём отношении к нему я напишу подробнее): я сажусь на главной станции нашего города, которая находится недалеко от моего дома (но на достаточном расстоянии, чтобы почти не слышать проезжающие поезда), и выхожу на следующей остановке, если ехать в сторону столицы. Дальше – пешком десять-пятнадцать минут. В непогоду или в те дни, когда времени нет (вследствие того, что я, например, проспал) я езжу на маршрутке.
По сравнению с будними днями, на воскресную службу приходит большее количество людей. Приятно, конечно, когда у тебя столько единомышленников, но порой совершенно не получается сосредоточиться на молитве: то дети плачут, то бабульки ворчат, то молодёжь шушукается. Но богослужение остается богослужением в любом случае, ибо оно – служение Богу.
В храме всегда ощущается присутствие высших сил. Здесь как-то спокойно, уютно, мысли приходят в порядок и – чувствуешь любовь Всевышнего.
Но поскольку уж так устроен человек, что есть мужчины, а есть женщины, то помимо любви высшей ему – человеку – требуются ещё и земные чувства. И, как многим кажется, только тогда он осознает себя живым.
Не вспомню точно, в каком возрасте я задумался об этой своей потребности – быть влюблённым в представительницу противоположного пола – но скажу с уверенностью, что ещё в детском саду у меня появился комплекс: я жутко стеснялся и даже в какой-то мере боялся девочек. Его появление объяснялось просто: я был очкариком (впрочем, им я остаюсь и по сей день), к тому же ещё и пухленьким (тут я периодически преуспеваю). Но, несмотря на этот комплекс, меня к девочкам тянуло, то есть я рано начал влюбляться.
Возможно, и во мне нечто привлекало девочек, но этого «нечто» было недостаточно для отношений, пусть тогда ещё совсем детских. Взрослея, я вытягивался, худел, и это делало акцент на образе «ботаника». Хотя, по сути, как я понял много позже, всему «виной» была природная скромность.
К концу школы я стал явственно ощущать, что всё-таки нравлюсь противоположному полу. На первом курсе института, не без удовольствия общаясь с однокурсницами, коих в нашем педагогическом вузе (а тем паче на факультете) было абсолютное большинство, я уже не так остро влюблялся и почти никак не показывал свои симпатии. Я, как бы пафосно это ни звучало, выбирал (а выбор ведь играет решающую роль), параллельно участвуя в студенческом межфакультетском КВНе и, следовательно (ибо одно в большинстве случаев связано с другим), – в гулянках. Выбирал я долго, придирчиво и категорично. Это обуславливалось моей неопытностью в делах любовных и идеализмом, который характерен для натур излишне романтичных. Не премину заметить, что безответные влюбленности не оставляли меня, ведь мы часто любим тех, кто нас не любит, и в нас порой влюбляются не те.
Наконец, я выбрал. И вышло это совершенно неожиданно. Оттого эта любовь (первая и, как мне казалось, взаимная) до сих пор для меня самая прекрасная. С другой такой же сильной влюбленностью я пока не встречался. Надеюсь, всё ещё впереди.
Вот какие мысли роились у меня в голове, когда после воскресного богослужения я направлялся к Ларе. Я сел в электричку, вставил в уши наушники, включил плеер и закрыл глаза. Всю тридцатиминутную дорогу я думал о любимой и о нашем свидании. Так уж вышло, что жили мы в соседних городах, поэтому виделись не очень часто, примерно раз в неделю. Безусловно, можно было бы и чаще встречаться, но постоянно появлялись какие-то препятствия. Хотя я не жаловался, ведь когда человека любишь, к таким мелочам относишься спокойно.
И вот мы встретились. Целую неделю я ждал этого момента. Было как-то спокойно, тепло, уютно рядом с ней. Мы шли, держась за руки, разговаривали, смеялись. Особенно сильно стучало моё сердце, когда невзначай удавалось приобнять её, прижать к себе, поцеловать.
У Лары зазвонил телефон.
– Это мама, – сказала она, доставая его из сумочки. – Да, мам. Всё хорошо, доехала нормально… Да, рядом, конечно, где же ему ещё быть… В кино идём… Хорошо… Хорошо… Ага. Ладно, давай, пока.
– Что сказала мама?
– Спросила, как я доехала и что мы делаем.
– А-а-а, ясно. Ну что, сначала посидим где-нибудь, а потом – в кино или наоборот?
– Лучше наоборот, – Лара посмотрела на часы.
– Ты спешишь?
– Нет, но мне ещё надо кое-что доделать к завтрашнему дню, так что в шесть придётся домой ехать.
– М-м-м… Жалко.
– Жалко у пчёлки.
– Сейчас за такие разговоры кому-то достанется, – я притянул её к себе и мы застыли в поцелуе, хотя Лара – порядочная девушка и не очень-то любит целоваться в людных местах.
Разумеется, очередь в кассу кинотеатра растянулась почти до самого выхода. Но я, предвидя подобный сценарий, забронировал билеты накануне вечером и теперь совершенно не боялся из-за отсутствия мест на выбранный нами сеанс упасть лицом в грязь перед своей девушкой. Не помню, что конкретно мы смотрели в тот день, да это и не важно. Важно то, что мы были вместе.
Не обошлось без приставаний с моей стороны: дело-то молодое. До сих пор не пойму отношение Лары к такому поведению. Иногда ей нравилось, а иногда сильно раздражало (видимо всему виной были «эти» дни). И вообще (банально, но правда, с которой трудно не согласиться) мы, мужчины, никогда до конца не поймём женщин, без которых, несмотря ни на что, нам не прожить.
Глава 6
Иллюзии
Подходил к концу период становления личности, мировоззрения, привычек, восприятия самого себя и всего окружающего. По крайней мере, так мне казалось. Уже почти развеялись все подростковые мифы, и поэтому было немного обидно. Например, оттого, что не вернуть прошлое. А ещё иногда подступала тоска. Но надо гнать от себя эту тоску, ибо она – тяжкий грех, да и жить с такой тоской очень уж тошно.
Каждый сам выбирает образ своей жизни. В детстве и юности нам представляется, что всё впереди, и ещё успеешь пожить и нагуляться, а потом (как только почувствуешь, что нагулялся) раз – и изменишь в себе все плохие стороны. Но проходит время, а ты не меняешься. Всё остается по-прежнему и даже хуже. Во всяком случае, если хоть самая малость позитивных сдвигов и происходит, то слишком уж мизерными они кажутся на фоне твоего эгоцентризма.
Нет, я подозревал, что реальность сурова. Но во мне всегда теплился эдакий огонёк максимализма, разжигавший веру в то, что «у меня-то всё будет иначе». Эта мысль бодрила по утрам, придавала сил в разгар полуденной деятельности, убаюкивала перед сном. Но с тем же успехом она исподтишка подкармливала неосторожность, искусственную самоуверенность, и, как следствие, привычку «откладывать на потом». А время меж тем шло, бежало, летело, стремительно неслось, и в этой его стремительности проявлялось некоторое коварство. Но после драки кулаками не машут. Необходимо было – именно необходимо, то есть без путей обхода, без вариантов – «собирать в кулак» последние остатки силы воли, явно ослабевшей за пять студенческих лет.
– Ваш билет, молодой человек, – женщина-контролёр тронула меня за плечо, чем совершенно беспардонно прервала мои раздумья.
Я с трудом разлепил глаза и молча огляделся: поезд подъезжал к моей станции. «Как, уже?» – промелькнула ленивая мысль. Я нехотя отделил от мягкого сиденья сонное и мокрое от пота тело и не спеша направился к выходу, не обращая никакого внимания на ни на женщину, ни её слова, хотя, надо отдать ей должное, она было очень даже ничего. Уж что-что, а это я заметил.
Стояла невыносимая жара. В электричках, особенно новых, с этими дурацкими окнами, открывающимися наполовину, было неприятно находиться и уж тем более куда-либо ехать. Но делать нечего, они – эти самые электрички – пока самый эффективный и самый доступный большинству подмосковных студентов вид транспорта. Как уже успел догадаться многоуважаемый читатель, водительских прав у меня ещё не было.
Завибрировал телефон, пришлось лезть в сумку.
– Алло! Ты уже дома? – звонила Лара.
– Нет ещё, вот только иду с вокзала. А ты?
– А я уже дома, – похвасталась она.
– Хорошо. Как доехала? Без происшествий?
– А что со мной может случиться?
Обычно вопросом на вопрос отвечал я.
– Ну мало ли: водитель пристанет, например.
– Опять ты со своей ревностью! – попыталась возмутиться Лара.
– Умолкаю, умолкаю.
Не стоило начинать эту тему.
– Ладно, я пошла ужинать. Родителям привет передавай.
– Ага. И ты своим передавай. Приятного аппетита.
– Спасибо, милый. До вечера, целую, позвони мне перед сном.
– И я тебя целую, солнышко. До вечера.
Вот так один звонок любимой девушки рассеивает депрессивное настроение.
Телефон завибрировал снова. На дисплее высветилось: «Аркадий».
– Алло, здорово.
– Привет, Женёк. Чем занят?
– Да вот иду домой.
– А-а, с Ларой встречался?
– А то!
– Ясно. Ну молодец. Думаю, через полчаса можно прогуляться. Ты как?
– Я только «за», вот только поужинаю.
– Давай не задерживайся. Ребята к девяти на пару часиков подъедут.
– Договорились, – я «повесил трубку».
Ну вот. День удался: в храм помолиться сходил, с любимой встретился, осталось только поделиться впечатлениями за неделю с друзьями.
Единственное, чего я пока не понимал (а может, не хотел понять), это – где реальность, а где иллюзии относительно положения вещей? Действительно ли в будущем у меня и моих друзей всё сложиться так, как каждый про себя задумал? Или это всего лишь постсоветские псевдокапиталистические сказки?
Глава 7
Доживём до понедельника
Пять лет студенчества пролетели незаметно, так же как и последовавшее за ними дымное из-за торфяных пожаров (и по совместительству самое ленивое в моей жизни) лето. Впрочем, всё последнее время (то есть, по сути, вся моя жизнь) именно так и пролетало. Работу я, конечно же, не нашёл, хотя был абсолютно уверен, что устроюсь на какое-нибудь тёплое местечко без особых проблем. Слишком уж разборчивый я. И ленивый. А лень, как известно – это страх начать дело и довести его до конца, страх ответственности. В итоге пришлось пойти трудиться по профессии – учителем английского языка. И знаете, я ничуть не жалею о сделанном выборе. Всё, через что мы проходим – это великолепнейший опыт, и чем он более многогранен, тем более глубокое представление о мире, о жизни и её смысле мы имеем.
Итак, по рекомендации сокурсника я отправился в один из близлежащих городков Подмосковья, где меня ждали на собеседование в местной школе. Надо сказать, что первое впечатление от этого городка (подражая Николаю Васильевичу и прочим нашим классикам, назовём его городом N) было настолько замечательным, что я радовался, как ребёнок, наблюдая, как августовское солнце играло в сочной листве в то время как я шёл по незнакомым улицам.
Лето наконец-то выдало человечеству его законные солнечные дни. Я, свежеиспеченный выпускник педагогического института, молодой специалист, приехал в незнакомый городок и был приятно поражён тем фактом, что все встречные (вот так запросто!) улыбались мне, были добры и предельно вежливы. Естественно, я сразу же проникся тёплыми чувствами к городу N.
Собеседование прошло удачно, ибо школе (в наше время это не редкость) требовался преподаватель, а мне – работа и, самое главное, бесплатное жильё. Да, скажу честно, именно второй пункт привлекал меня более всего. Ну а как иначе! Когда тебе двадцать два года, и в крови сплошная романтика, и хочется свободы и независимости – конечно, ты согласишься работать в школе, если, помимо заработной платы (пусть и не очень высокой), тебя практически безвозмездно обеспечат ещё и койко-местом в однокомнатной квартире со всеми удобствами.
Я не знаю, может, это только кажется, а может, так оно и есть на самом деле, но по жизни мне всегда встречаются в основном исключительно хорошие люди: будь то одноклассники, однокурсники, попутчики или коллеги. Я уже не говорю о своих друзьях и просто знакомых.
Когда я поселился в новом для меня городе, у меня появилось два новых соседа. Разрешите представить: Семён Владимирович и Антон Павлович. Два совершенно разных по всем параметрам человека, за исключением того, что оба они – преподаватели физики и математики. Семён Владимирович – большой, сильный, импозантный молодой мужчина, любитель шумных увеселительных мероприятий и многолюдности. Мы с ним в институте учились на одном курсе. Особо не общались, но были знакомы и не раз пересекались в больших весёлых компаниях. Потому-то я и обрадовался, когда узнал, что соседом моим будет человек, которого я знаю только с хорошей стороны, человек с открытой и доброй душой. А вот Антон Павлович – личность весьма загадочная, во многом непонятная, но отнюдь не отрицательная. Мужчина высокого роста, худощавый, с устоявшимися многолетними привычками и сединой в волосах. Несмотря на эту самую седину, он был старше нас с Семёном Владимировичем всего на каких-то семь или восемь лет. Очки с минусовыми диоптриями делали его похожим на настоящего учёного. Думаю, на самом деле он знал намного больше, чем рассказывал (что, кстати, делал не так уж и часто), хотя отнекивался от имеющихся знаний, аргументируя это отсутствием мотивации. По крайней мере, так мне казалось. Бывало, придёт вечером после уроков, а мы спим (поначалу днём очень хотелось спать): я – в своем углу, Сёма – в своём.
– Всё счастье проспите, – скажет Антон, пообедает и опять куда-нибудь по делам убегает.
Вот так мы и жили чуть больше года: Антон Павлович, Семёнович Владимирович и я.
Соседями по лестничной площадке оказалась молодая семья, коллеги Антона. Глава этой семьи когда-то тоже жил в нашей квартире, но потом встретил свою судьбу, и у них родилось маленькое чудо. Правда, ни имени, ни пола этого чуда я так и не узнал. Видел только коляску пару раз, но как-то не удосужился поинтересоваться.
Была ранняя осень. Как-то так вышло, что я пришёл домой раньше всех. Пообедав, я прилёг отдохнуть и с непривычки задремал. Позвонили в дверь. Звонок оказался таким же, как и дома у моих родителей. В квартиру №2 – то есть в нашу, холостяцкую – редко звонили, поэтому я не сразу понял, в чём, собственно, дело и где я нахожусь.
– Привет, Антон дома? – то был наш сосед по лестничной площадке.
– Нет. Как всегда, задерживается.
– Передай ему, пусть вечером позвонит.
– Передам. Зайдёшь?
– Да нет, жена ждёт. Да и дел по горло. На выходных как-нибудь.
Попрощавшись кивком головы и улыбкой, мы с соседом оказались по разные стороны входной двери. Не успел я заварить себе чай, как снова раздался звонок. На этот раз звонил Семён. Оказалось, что я закрыл дверь на тот замок, который снаружи открыть невозможно.
– Чего это ты заперся? – весельчак Семён заговорщицки подмигнул, как бы давая понять, что вопрос скорее риторический и не требует обязательного ответа.
– Замки перепутал, – всё же ответил я. – Как прошёл рабочий понедельник?
– Даже не спрашивай… Ненавижу понедельники! А ты чего так рано вернулся?
– Да я вообще сегодня почти не работал, – на моём лице отражалось отсутствие всякой усталости. – Олимпиады на этой неделе проводим. Пятым и шестым уроком у меня выпускники должны были быть, но на четвёртом они писали алгебру твою, после которой их отпустили. Так что к завтрашнему дню можно не готовиться, наверняка многие учебники «забудут».
– Повезло, – донеслось уже из кухни.
Довольный одобрением соседа, я вернулся на свою кровать, выполнявшую одновременно ещё и функции дивана, кресла и рабочего места, прибавил звук телевизора и с наслаждением отпил свежезаваренный чай из большой кружки, дожидавшейся меня на тумбочке.