Собирая по крупицам ад

– Ладно, все равно нужно менять частоту.

Затем он снял из-за спины небольшой военный рюкзак и, покопавшись в нем, достал две консервные банки тушенки и упаковку копченых куриных ножек.

– Тебе здесь не безопасно, – оставив продукты на диване, Серый встал, подошел ко мне и опустил мою руку с пистолетом, – скоро здесь могут быть жесткие бои и дом навряд ли спасет тебя. Двигайся на окраину, а лучше вообще в деревню. Если не сможешь уйти – наклей на окно красный крест. Если получится – помогу.

Он взял свой автомат и зашагал к выходу, а я стоял, окоченев от недоумения.

– Кто вы такие, почему вас не трогают военные? – спросил я.

Серый обернулся и вздохнул.

– Не все в этом мире живет по законам. Мы из «2А», – Серый указал на вышивку «АА» на рюкзаке, – знаешь, что это?

– Нет, – ответил я, – видел лишь такие надписи.

– «Абсолютная анархия». Какой-то дебил придумал ей это идиотское название. В-общем, это мафия. Мы снабжаем военных развлечением, они снабжают нас вседозволенностью. И те остатки законной власти города, которые не убежали, находятся под нашей юрисдикцией.

– И что, ваш Ирокез самый главный в городе? – спросил я, на что Серый искренне рассмеялся.

– Нет. Ирокез – глупый обкуренный молокосос. Его дядя имеет определенный вес, поэтому и поставил его командовать отрядом, с глаз своих долой. А мы с ним возимся как няньки.

– Вы можете меня взять к себе? Хоть кем-нибудь?

Серый серьезно посмотрел на меня и спокойно произнес:

– Ты не воин и уж тем более не бандит. Сам это знаешь. Тебе это не нужно, у тебя свой путь. Как говорит мой брат: не марай свою душу – отмыть не получится.

Я опустил голову.

– Почему ты помогаешь мне?

– Не знаю, – ответил тот, – тебя жизнь обделила злобой. А я не хочу быть тем, кто ее родит в твоем сердце.

– Но я мог тебя убить.

– Не мог, – он взял мой пистолет и, передернув затвор, продолжил, – всегда делай так, когда меняешь магазин. Теперь пуля там, где надо.

Он вернул мне оружие и добавил:

– Используй его только когда нет ни малейшего другого выхода из ситуации. Пуля, однажды выпущенная тобой, будет возвращаться к тебе постоянно. К тому же тебе надо жить, ты кое-кому обещал вернуться.

Я ошарашено взглянул в его глаза, они по-доброму улыбались.

– Кому? Откуда ты знаешь?

– Ночью, у нас в отключке, ты бредил, – он похлопал меня по плечу и добавил, уходя, – никому не рассказывай о нашем разговоре. Ты меня не видел, я тебя тоже.

Дверь закрылась и послышались удаляющиеся по лестнице шаги. Я выдохнул, отложил пистолет и опустился на пол. Я долго не мог прийти в себя. То, что произошло никак не укладывалось в голове, и я старался отогнать эти размышления. Боль, неприятными очагами, снова начала проступать по телу, и я вспомнил про Токи. Наблюдая в окно за соседним домом, я дождался, когда Серый воссоединится с Ирокезом и они удалятся. Лишь тогда я спустился вниз и начал ждать появления собаки. Я так хотел угостить ее, подаренной мне, едой. Но увы, Токи не было.

Она не пришла и через час, и через два, и с началом сумерек. Я сильно переживал, что этот малолетний идиот попал в цель, и она сейчас страдает, а я никак не могу ей помочь. Пару раз я хотел выйти, но меня останавливало наличие проходящего военного патруля и силуэтов в парке. Я решил дождаться ночи и, когда достаточно стемнело, взяв с собой пистолет, вышел из подъезда. Дойдя до места, где она была в последний раз, я начал блуждать меж деревьев. Кромешная тьма облачной ночи мешала что-либо разглядеть дальше двух-трех метров. Шепотом подзывая Токи, я безрезультатно обошел озеро несколько раз. После чего меня охватило физическое и душевное бессилие и, чуть не плача, я присел на небольшую деревянную лавочку на выходе из парка. Я чувствовал себя ужасным человеком. Предателем. Ругал себя и обволакивал свою личность саваном никчемности. Все что мне нужно было сделать с приходом войны – бежать от нее подальше, защитить семью и не убивать. Я не смог убежать. Не смог сберечь Токи, а она была частью моей семьи. Единственная сохранившаяся цель – «не убивать», была на грани провала. Я уже направлял на человека пистолет и был готов нажать на курок. Горечь и отчаяние кружили вокруг, прошивая мою сущность насквозь. Я оказался один. В полной темноте как снаружи, так и внутри. В сжимающемся коконе безысходности. Хотелось увидеть хотя бы звезды на небе, но взор также упирался в темную безжизненную стену. Казалось, даже космос и вселенная, частью которых я был, потеряны мной. Тьма кружилась, гипнотизировала и манила к себе. Это конец, конец всему…

Но вдруг проявилась одна еле заметная маленькая звезда. Ее свет переливался желто-белыми всполохами. Она казалась весьма странной и вывела меня из состояния транса. Я понял, что потерял пространственную ориентацию, и звезда была вовсе не на небе, а впереди меня, прямо у дома. У моего подъезда. Она медленно опустилась вниз, проплыла вбок, задрожав, упала на землю и потухла. Чувствуя волнение, я привстал, сделал несколько шагов вперед и стал наблюдать из-за дерева. Я только сейчас осознал, что так и не осмотрел то место под окном, где лежало что-то, что военные не забрали с собой, а решили оставить для собак и крыс. Звезда вновь загорелась именно в этом месте, сопровождая свое появление более яркими вспышками. Она зависла неподвижно в воздухе и через минуту скрылась в том же направлении, откуда и появилась. До дома было около ста метров и мое зрение не смогло правильно сфокусироваться, чтобы разглядеть ее отчетливей. Хоть я и не был суеверным, и война еще больше отдалила меня от этого, но сейчас я испытал страх перед увиденным. Если бы там был свет фонарика или лампочки, страх имел бы другие свойства. Сейчас же я испытал, незнакомый мне доселе, всеобъемлющий мистический страх. Я впервые понял, что означает выражение «холодный пот». Он пробежал сверху вниз по всей спине, оставляя на ней ощущение чьего-то прикосновения. Меня атаковала паника, я резко обернулся и, само собой, никого не увидел рядом. Это еще больше усилило ужас и я, в припадке, устремился к дому, периодически оглядываясь назад и направляя туда пистолет. Исчезнувшая звезда, которая и вызвала мой страх, в этот миг казалась менее опасной, чем эта жуткая липкая тьма.

Перебежав дорогу и очутившись около дома, я прижался спиной к стене и минуту целился в несуществующего противника. За это время видимость стала лучше, из-за серых облаков появилась часть звезд и тусклый отблеск луны. Я старался отдышаться, потушить свою тревогу, и кое-как смог переключиться на более насущную проблему, нежели мои фантазии. Звезда мне точно не мерещилась, в отличии от невидимых сущностей. Я медленно приблизился к тому самому месту под окном, пытаясь различить, что там находится. Луна вышла полностью из-за облаков и озарила холодным светом еще более холодное и почерневшее лицо Стефана. Это было невыносимое зрелище, его плоть частично разложилась и тело мало напоминало человеческие черты. Глаза были открыты и смотрели в небо, он все так же блаженно улыбался. Меня начало заметно колотить.

– Кто Вы? – резко прозвучало сзади.

Пистолет вывалился из рук и я, с вырвавшимся из горла ором немого, мгновенно развернулся. Внутренний нервный взрыв подкосил ноги и уронило мое тело рядом с трупом. На ступеньках подъезда горела та самая «звезда», которая оказалась обычной свечой с очень маленьким мерцающим огоньком на фитиле. Ее аура света частично проявляла из темноты пугающее и, одновременно, испуганное лицо старухи. Та, держа во второй руке что-то вроде дубинки, воткнула в меня свой взор. Я попытался незаметно нащупать пистолет на земле.

– Кто Вы? – повторила она вопрос.

– Военный, – вырвалось у меня по устоявшейся привычке.

– Не врите, на Вас нет формы, – с укором сказала она.

Голос ее сейчас был намного чище и будто моложе.

– Сейчас не на службе.

– Неужели сейчас можно быть не на службе?

Она говорила вразумительно и логически. Я не мог понять, что с ней случилось, поэтому спросил напрямую:

– Вы меня понимаете?

– О чем Вы?

– Раньше Вы меня не понимали, – продолжал я.

– Я Вас впервые вижу.

– А я нет. Я Вас знаю. И Стефана знаю, – я указал на него и добавил, – знал.

– Откуда Вы его знали?

– Я ваш сосед.

– Почему Вы не уехали?

– Не смог.

Я нащупал оружие и сжал его, на всякий случай. Старуха говорила спокойно, без агрессии, и складывалось впечатление, что она действительно с интересом пытается узнать больше обо мне. Я совсем не ожидал такого изменения в ней.

– Вы можете мне помочь? – грустно спросила она.

– В чем?

Она указала на тело Стефана и подняла дубинку выше. Это оказалась, скрытая в темноте, лопата.

– Пожалуйста, помогите мне вырыть хотя бы небольшую яму. Прямо здесь, на клумбе. Тут легче копать и он всегда будет рядом, – сказала она и тихо заплакала.

Трудно было ей отказать. Она, сама того не понимая, спасла меня прошлой ночью, мне нужно было вернуть ей долг. Я, все так же опасаясь этой женщины, попросил ее стоять на том же месте и освещать мне пространство. Сам взял лопату и, не поворачиваясь к ней спиной, начал копать. Земля была рыхлая и довольно легко поддавалась.

– А Адама Вы знаете? – спросила она.

– Не очень, – увильчиво ответил я, – это ваш второй сын?

– Когда-то был сын, а сейчас не знаю, жив ли он. Я давно его не видела. Он был в плену алкоголизма и наркомании, даже сидел в тюрьме. Мы пытались ему помочь, но, когда человек не хочет меняться – его никто не переубедит. Он нес из дома все добро, а возвращал лишь злобу. Дошло до того, что он заложил мою квартиру. Затем я серьезно заболела, и Стефан забрал меня к себе.

Она замолчала и томно вздохнула. Нужно было поддерживать разговор, чтобы понимать, где она находится. Меня пугало ее возможное приближение.

– А их отец, ваш муж? Его давно нет?

– Давно. Он ушел от нас, когда Адаму было десять лет. Влюбился в другую женщину, уехал и больше никогда не появлялся. Адам сильно переживал и все дальше отдалялся от меня. Он любил его, отец был для него примером для подражания.

– А Стефан?

– Стефан перенес это спокойно. Возможно, из-за того, что был еще мал, или из-за того, что приемный. Он не успел сблизиться с отцом настолько, чтобы сильно горевать из-за его отсутствия. Стефан больше беспокоился о моем состоянии и всячески меня подбадривал. Не любил, когда я долго грустила. Тогда, благодаря его поддержке, я смогла быстрее справиться с утратой.

Меня поразила ее история. Теперь стало понятно, почему Адам так отличается от Стефана.

– Вы так ни с кем больше не сблизились?

– Вы про мужчин? Нет. Я переключила все внимание на детей. Вырастила их сама. Хоть и не все получилось, и я многое делала неправильно, но я старалась быть нормальной мамой. Стефан был всегда дисциплинирован, крепок и очень любил спорт. Он ушел учиться в военную академию и закончил ее с отличием. Я очень гордилась им.

– А Адам?

– Адам, даже школу до конца не окончил. Я была там учительницей и на коленях выпросила для него аттестат. Но смысла в этом не было никакого. В 16 лет он впервые ушел из дома. Потом возвращался, но ненадолго. Я гнала из головы плохие мысли, но жестокая реальность расставила все на свои места. Адам всерьез влез в мир пагубных привычек и криминала.

Я остановился на передышку. Рук не чувствовалось, голова кружилась и очень хотелось пить. Мертвое тело излучало жуткую вонь – это подталкивало меня ускориться. Женщина же, как ни в чем не бывало, вела свой рассказ не прерываясь.

– Его смогла остановить лишь одна девушка, его будущая жена. Видимо, сильная любовь к ней переборола тягу ко всему грязному. Он будто заново родился. Это были несколько самых счастливых лет в его и нашей жизни. Он стал хорошо ладить с братом, мы часто виделись и проводили время вместе. До того момента, пока не произошла трагедия, и его жена не умерла в больничной палате при родах. Девочку смогли спасти. Нашу милую Соню. Адам был подавлен, но смог выстоять ради дочери. Он очень любил ее и души в ней не чаял. Но, увы, скорбь и рутина подкосили его через несколько лет. В погоне за быстрым счастьем он вновь окунулся в прошлое.

Свет свечи погас. Старуха неуклюжее пыталась зажечь ее сырыми спичками. Вспышки серы отражались в белках ее глаз, распространяя по мне рябь тревоги. Спустя минуту огонек запылал вновь, и она продолжила:

– Младший сын смог спасти меня. А затем и отвоевать Соню, так как Адам, в угаре, начал творить с ней дикие вещи. Стефан смог стать ей вторым папой. В обычной жизни он был всегда серьезен и ответственен, но только не с ней. Она пробуждала в нем ребенка, смешного и улыбчивого. Она называла его медведем, а он ее – лисичкой.

– Что с ними случилось?

– Стефан иногда брал ее работу, на военную базу. Особенно в праздничные дни, когда были всякого рода парады с концертами. Соне нравились выступления военного оркестра. Это был именно такой день. Стефан руководил парадом, играли музыканты. Зрители, а вместе с ними и Соня, танцевали. Но все это в одночасье оборвалось. Война закончилась для них, так и не начавшись. Из нескольких сотен военных и зрителей в живых осталось лишь несколько человек. Мне даже ничего не смогли выдать, чтобы похоронить внучку.

Женщина остановила рассказ, захлебываясь слезами. Я перетащил труп в неглубокую яму и ждал, когда она успокоится и сможет с ним проститься. Старуха медленно подошла, всхлипывая взяла горсть земли и положила на грудь сыну. Она не произнесла ни слова. Ее слезы капали ему на искореженное лицо, туда же приземлялись капли воска со свечи, который стекал по ее ладони. Я тоже взял горсть и, пока она протирала Стефану щеку, положил туда же, на грудь. «Прощай, друг». Через минуту лопата в моих руках начала орудовать дальше. Тело постепенно скрывалось в толще земли. Последним исчезало лицо с этими, проживающими до боли, глазами.

– Из-за моей болезни я многое не помню, у меня большие провалы в памяти. Вчера мне велели забрать его из военного госпиталя, так как они эвакуируются. Они держали его там лишь две недели. Утром он приходил в себя и разговаривал со мной, а сейчас я обнаружила его здесь в ужасном состоянии. Такое ведь не могло случиться за день? Я ведь не сумасшедшая, я ведь все это понимаю.

Я молчал и старался побыстрее справится, так как на улице потихоньку пропадала спасительная тьма. На клумбе получился небольшой холмик, сверху которого она поставила совсем уже истлевшую свечу, и мы вдвоем стали рядом. Она сожмурила глаза, пытаясь рассмотреть мои черты.

– Мне кажется, я вас раньше видела, но только не наяву, а будто во сне. Ваше лицо мне очень знакомо.

– Я уже тоже не понимаю, где сон, а где реальность, – ответил я.

– Мне нужно Вас отблагодарить. Пойдемте.

Она не обратила внимания на мои отговорки и повела к своей квартире. Я обязался ждать у входа. Женщина нырнула в свое жилище, долго там копошилась и вновь наступила тишина. Прошло минут пять, и я решил, что стоит идти домой. Но в этот момент она вышла из-за дверного проема и произнесла старым голосом:

– Адам? Это ты? Ты вернулся?

Я молча скрылся в темноту. Этой ночью меня терзала бессонница. Может из-за отсутствия Токи, или из-за боли в теле. А возможно, из-за своих размышлений. Скорее, из-за всего сразу. Я вспомнил, что так и не забрал банки, которые нашел в чужой квартире. Но возвращаться сейчас туда не хотелось. Головокружение и усталость прогнали чувство голода. Даже еда Серого осталась нетронутой. Голову заполонили мысли об этой ночной «звезде». В момент, когда она угасала на могиле Стефана, я вспомнил, кто именно дал ему те таблетки. Оказывается, моя последняя цель – «не убивать», была уже давно недостижима.