Собирая по крупицам ад

– Мне не нужно это, можете вернуть сережку? Она мне очень дорога.

– Товар обмену и возврату не подлежит, – сказал «ирокез», – если хочешь, можешь отыграть.

– Я не умею играть в карты.

– Да вот эти неудачники, – он обвел взглядом всех игроков, – тоже не умеют, но выигрывают иногда.

Он снова засмеялся, поднял ноги на стол и произнес, кивая на меня:

– Ставлю вот этот перстень на то, что он обойдет вас всех в первой же раздаче, – он снял с пальца большое золотое кольцо с зеленым камнем и бросил его на центр стола. – Играете?

– Легко, – спокойно ответил человек в бейсболке и добавил, – только я раздаю.

– Извините, я не хочу играть, я не знаю правил, – тихо сказал я.

Все посмотрели в мою сторону.

– Тебя никто не спрашивает! Сел быстро! – громко скомандовал «ирокез».

Мне придвинули стул и усадили напротив него. По левую руку располагался парень, который собирался раздавать. На вид ему было лет тридцать. Из-под козырька его бейсболки выглядывали карие уставшие глаза. В уголке одного из них виднелся недавний, еще розовый шрам, уходивший на щеку и терявшийся в темной щетине. На кулаках располагались старые, неуклюже сделанные татуировки. Возможно, когда-то это были надписи, но сейчас их невозможно было прочитать. Двое остальных, справа от меня, не имели никаких отличительных черт. Они выглядели очень похожими друг на друга. Оба взъерошенные шатены, оба среднего роста. Одинакового, приблизительно около двадцати пяти лет, возраста и худые. Отличием одного был лишь более длинный нос, а второго – щербина между передними зубами.

Рядом с каждым игроком на столе лежали золотые и серебряные изделия. Больше всего их было у парня в шубе. Все положили к его брошенному перстню свои «ставки», на что «ирокез» прикрикнул:

– Вы полоумные? Добавляйте, печатка не пластиковая.

Все, кроме человека в бейсболке, подбросили еще несколько ювелирных изделий.

– Еще добавь, Серый, – обратился к нему парень в шубе.

– Хрена с два, Ирокез, – ответил тот, и я удивился, что кличка парня полностью совпала с выдуманной мной, – эта бабушка долго мучалась. Твоя печатка ничто по сравнению с этим. Сам добавляй.

В банке, среди нескольких колец и цепочек, я увидел спайку из трех золотых зубов. Они сильно контрастировали на фоне образцов тонкой ручной работы.

– Что ставишь? – спросил у меня Ирокез.

Я замялся. В руке была железная банка детского питания, которую я медленно поставил на стол. В ответ он громко хмыкнул, через мгновение его поддержали двое справа. Серый в бейсболке, глядя на них, все так же сохранял спокойствие и на его лице проявилось полное безразличие к происходящему.

– Этого мало, – озираясь на Ирокеза, проговорил парень со щербиной.

– Действительно, – добавил тот, – у нас ставки крупные. Нужна, как минимум, небольшая драгоценная безделушка. А это мусор, что ты за него купишь?

– Это стоит одну серебряную сережку, у меня больше ничего нет, – пододвинув баночку ближе к центру, проговорил я.

– Можешь взять у меня в долг, – предложил Ирокез и, несмотря на мой отказ, бросил в банк пару простых обручальных колец, – сдавай, Серый.

Последний перемешал колоду и раздал каждому по две карты.

– Это покер, – сказал Серый, – никому из нас не показывай свои карты.

Я взял две карты в ладони и прижал к груди, что снова вызвало смех всех собравшихся. Тут даже Серый еле заметно усмехнулся.

– Ты хоть слышал, что такое покер? – спросил Ирокез.

– Слышал, но как в него играть не знаю.

– Сейчас мы будем открывать по очереди три карты из колоды, – объяснил Серый, – у кого будет лучшая комбинация карт – тот и выиграл.

– Какая должна быть комбинация? – спросил я.

– Не переживай. Мы тебе скажем, выиграл ты или нет, – произнес Ирокез, устраиваясь поудобнее на стуле и стянув шубу с плеч.

– Что вам стоит меня обмануть? – спросил я и посмотрел в глаза Серому.

Он казался мне самым адекватным среди них.

– Ты не обнаглел ли такими фразами бросаться, пес? – повысив голос, спросил Ирокез. – За обман в игре глаза вырезают и из пальцев фарш делают. Все держится на мужском слове и чести. Крыс сразу уничтожают.

Я опустил голову и решил больше не говорить. Все, проверили свои карты, не отрывая их от стола. Ирокез широко улыбнулся и радостно свистнул. Ему вторили два одинаковых человека справа. Серый сидел серьезный и не произвел ни звука. Ирокез достал из своей ювелирной кучи два кольца и бросил в банк. Парень со щербиной добавил цепочку. Носатый парень, у которого было меньше всего драгоценностей, выбросил карты на центр стола. Все уставились на меня. Я не осмелился попросить объяснить план действий, и Серый произнес:

– У него ва-банк.

– Нет, я ему одолжу, – произнес Ирокез и положил несколько сережек в центр.

Серый тоже добавил и открыл одну карту из колоды. Дама червей.

– Прекрасное начало, – проговорил Ирокез.

Следующий круг был подобием первого, все оставшиеся добавили что-то в банк, за меня снова добавил парень в шубе. Вторая открытая карта была девятка треф. Серый постучал по столу. Ирокез, произнеся «обломитесь», зачерпнул пригоршню драгоценностей, высыпал их в банк и закурил. Парень с прорехой в зубах выбросил карты. Я просто наблюдал, что происходит, понимая лишь, что от меня вообще ничего не зависит.

– Он ставит свои почки, – указал на меня носатый и неказисто, словно осел, заржал.

– Согласен, – ответил ему Ирокез.

Мы остались втроем. Сняв третью карту – валет треф и застыв на минуту, Серый все-таки добавил несколько сережек. Парень в шубе умерил свой пыл и тоже притих. Наступила долгая пауза. Сквозь очки не было видно глаз, но его губы еле заметно напрягались. Пальцы стучали по столу, будто перебирая цикличную мелодию на пианино. Зубастый и носатый пристально смотрели на него, Серый сидел расслабленный, уставившись куда-то в стену. Двое наблюдающих, находившихся с нами в помещении, тихо подошли к столу и ждали развязку.

– Ну что там? – не выдержал человек со щербиной.

– Закрой рот! – гаркнул на него Ирокез и добавил несколько украшений к банку. – Сравниваю. Вскрываемся?

Он поднял очки на голову и уставился на Серого. Последний спокойно глотнул виски и перевернул карты. Дама бубны и валет пики. Ирокез посмотрел на них и резко с криком вскочил:

– Да, детка! Выкуси!

Он с размаху впечатал свои карты о стол. На них красовались два красных валета.

– Тройка! – наклонившись к Серому, он прокричал ему в ухо, попутно задев лампу. Она упала на стол и заморгала.

– Вот же мелкий ублюдок, – поднимая ее проговорил Серый.

Он постучал по отсеку с батарейками и свет восстановился. Ирокез, закончив кривляться и показывать непристойные движения, потянулся за выигрышем.

– Грабли убери! – сказал Серый, заставив Ирокеза застыть с вытянутыми руками. – У нас гости.

– Черт, я и забыл про него. А ну-ка, удиви нас. Что там у тебя? – смеясь выпалил Ирокез.

Я, все это время, держал карты прижатыми к груди и даже не заглянул в них. Даже если бы и заглянул, это не имело бы для меня никакого смысла. Я положил карты на стол рядом с моей банкой и открыл. Восемь червей и десять пики.

Наступила долгая неприятная тишина. Даже ветер, завывавший, все это время, угомонился. Двое справа убрали свои улыбки с лиц и настороженно посмотрели на Ирокеза. Тот молча выпрямился и, сдвинув очки обратно на глаза, повернул голову на Серого. Последний раздвинул в бока свою широкую улыбку, и я впервые увидел его зубы. Желтые, но идеально ровные. Кто-то из стоящих возле стола людей хмыкнул. Я понятия не имел, что значат мои карты и есть ли в них комбинация, но судя по реакции всех собравшихся, я как минимум не проиграл.

– Ну вот, – прервав молчание, произнес Ирокез и стал сгребать банк к себе вместе с моим детским питанием, – что и требовалось доказать. Даю тебе два дня чтобы вернуть долг.

– Здесь не было комбинации? – решился спросить я.

– Ты дурак? Если я тебе сказал, что я выиграл, значит это правда. Не так ли? – обратился он к двум игрокам справа.

Те положительно закивали в ответ. Серый отрешенно смотрел в темноту и молчал. Я тихо повторил вопрос ему.

– Все держится на мужском слове и чести, – произнес он сказанную ранее Ирокезом фразу и посмотрел на него.

Затем налил себе виски в стакан и встал из-за стола. Парень в шубе небрежно бросил взгляд в его сторону, но никак это не прокомментировал. Он обратился ко мне:

– Если послезавтра не будет процентов, начнем отрезать пальцы. Отведи его и запомни, где он живет, – приказал он человеку, приведшему меня сюда.

Тот потянул меня за майку, и я встал из-за стола. Мы быстро направились к выходу. Пробираясь через стеллажи, уже у дыры в стене смутно послышалась фраза Серого: «Банк вернул!» и стало окончательно понятно, что Ирокез сыграл не по правилам.

Мы вышли на улицу, здесь уже было достаточно светло, ночь подходила к концу.

– Куда идти? – спросил мой сопровождающий.

Я указал путь, и мы выдвинулись. До дома было минут семь ходьбы, за это время нужно было придумать как избавиться от спутника и не дать ему узнать мой адрес. Осложнялось это тем, что он шел сзади и я не мог контролировать его действия. Мы прошли один дом и завернули за угол, где я оторопел и резко остановился, увидев приближающихся к нам двух военных полицейских. Те резко крикнули «Стоять» и схватились за автоматы. Я поднял руки вверх и не двигался. Заметив же, вышедшего за мной, сопровождающего, они спокойно опустили оружие.

– Привет, Шин. Это кто?

– Должник, – ответил он.

– Ясно. Куда ведешь? Долг отдавать? – засмеялись они.

– Да, – надменно ответил тот и толкнул меня в спину, – вперед, чего стал?

Шин не был многословен с ними, даже проявлял пренебрежение и показывал отсутствие интереса к разговору с полицейскими.

– Играете сегодня? – в вдогонку спросил один из них

– Да.

– Мы зайдем! – уже совсем далеко крикнул полицейский.

Шин прошептал: «Да иди ты» и дальше шел молча.

После мы беспрепятственно проследовали к дому. Токи, завидев меня, радостно помчалась в нашу сторону. Мой спутник от страха вскинул автомат.

– Нет, нет, – остановил его я, – не стреляй. Это моя собака, она не укусит.

Токи запрыгала и начала извиваться вокруг меня. Я пытался ее успокоить, но она была чересчур счастлива. Настолько, что подбежала к Шину и тоже самое пыталась проделать с ним. Но он со всей силы ударил ее ногой по морде и та, с визгом и не пониманием, отпрыгнула от него. Я схватил собаку и поднял на руки, прижав сильно к груди, чтобы она не вырвалась.

– Какой подъезд? – грозно спросил Шин.

Я указал ему, он медленно открыл дверь и проверил безопасность.

– Вперед! Не вздумай ничего учудить.

Мы стали подниматься по лестнице. Было тяжело идти. От боли в теле и тяжести Токи. Одышка догнала уже на втором этаже, и мне пришлось остановиться, чтобы перевести дух.

– Чего остановился, ничтожество? Вперед! – скомандовал Шин.

Я медленно ступил дальше, чугунные ноги с трудом поднимали стопы. Одна ступень, вторая, третья. Громкий звук ботинок Шина, отдававшийся объемным подъездным эхом, резко прекратился. Пройдя еще пару ступеней в тишине, я обернулся. Шин стоял с широко выпученными глазами, а через полуоткрытый рот доносились еле различимые хрипы. Из его груди торчало блестящее лезвие ножа, делая рубашку вокруг себя влажной. Он схватился рукой за перила и сразу же упал на колени. Вторая рука попыталась нащупать оружие, но бесполезно хватала воздух. Сзади него стояла знакомая мне старуха и смотрела на его беспомощное трясущееся тело. Я отшатнулся назад и невольно присел на лестницу, выпустив из рук Токи, которая быстро убежала наверх.

– Не слушай его, Адам. Это плохой человек, – посмотрев на меня, нежно произнесла она, – не стоит переживать из-за его слов. Плохие люди созданы для того, чтобы можно было видеть добрых.

Женщина развернулась и бесшумно уплыла в свою квартиру. Я сидел, ошеломленный, перед телом человека. Оно, покачавшись на коленях, через какое-то время рухнуло на пол лицом вниз. Еще минуту было заметно легкое подергивание его пальцев. Кровь образовывала темную лужу, которая добралась до края пролета и начала капать на нижние этажи. Я, не двигаясь, просто смотрел сверху вниз на парящую красную субстанцию. Капли приземлялись и разбивались о перила и ступеньки нижнего яруса, образовывая собой загадочную многогранную композицию. Казалось, жизнь этого человека, покинув тело, оставляла свой последний след, чтобы закрепиться, хотя бы на уровне ДНК, в истории этой планеты.

Опомнившись, я осознал, что нужно убрать тело. Если Шина обнаружат его подельники, то перероют весь дом и найдут меня. К тому же, здесь бывает Адам, и лишние вопросы в его голове могут быть опасны. Возможно, он даже связан с этими «анархистами», а это не сулило мне ничего хорошего. Я поднялся в свою квартиру, запер Токи и по пути обратно обдумал несколько вариантов. У них всех были значимые недочеты и риски. Сначала пришла идея донести тело до озера, но навряд ли я смог бы сделать это быстро, учитывая мое состояние. Можно было спрятать его на время в своей квартире, но хранить у себя труп было перебором, к тому же я оставил бы кровавый след к своему убежищу. Еще одной идеей было затащить его в квартиру старушки, но, во-первых, мне совсем не хотелось вновь посещать это место, а, во-вторых, я не знал, чего ожидать от этой женщины. Я действительно ее боялся. Из спины Шина торчал голый металлический хвостовик ножа без рукоятки. Не укладывалось в голове, каким образом слабая старушка смогла насквозь пробить его тело. Еще больше поражало то, чего я сразу не разглядел. Под задранной рубашкой убитого человека сейчас отчетливо просматривался бронежилет, который был с легкостью прошит холодным оружием. Это способствовала увеличению боязни перед этой женщиной. Я попытался потянуть тело «анархиста» за ногу, но это оказалось крайне тяжелым для меня. К тому же оно стало мазать серую плитку пола широким бурым следом. Я оказался в тупике. Вариантов не было, кроме как оставить его здесь и надеяться, что никто не захочет выяснять причины произошедшего. Я нервно маячил взад-вперед, ощущая подкатывающую панику. В-итоге, после минуты передышки, кое-что пришло на ум. Пришлось сходить на верхний технический этаж и отыскать среди не вместившегося на балконы барахла полутораметровую арматуру. Необходимо было приоткрыть вход в шахту лифта, вставив этот штырь между створок. Я долго пыхтел и мучался, но двери не поддавались. Они расходились лишь на несколько сантиметров и снова захлопывались. «Бесполезно. Как это делают лифтеры? Точно! Должен быть замок». На верхней стенке проема лифта было маленькое круглое отверстие для ключа. Конечно, самого ключа не было, поэтому пришлось идти за инструментами. Токи радостно вскочила, но увидев мое озабоченное настроение, умерила свой пыл и просто стоя наблюдала. Эти походы вверх-вниз вымотали меня окончательно, приходилось брать долгие паузы, для восстановления дыхания, и после них я все больше не чувствовал ног. Взяв инструменты, я вновь спустился вниз и замер на ступеньках.

– Кто Вы?

Перед дверьми в свою квартиру стояла старуха и смотрела на лежащее тело. Я вошел в оцепенение и ничего не смог ответить. Ее спокойная речь заставляла испытывать перед ней ужас больший, чем перед ночными бандитами. Она продолжила:

– Я знаю, Вы – наш сержант разведки.

Она будто не замечала меня и вела разговор с истекающим кровью трупом. Я ждал.

– Мой Стефан тоже хочет стать военным, а я ему говорю, что для этого нужно заниматься спортом. И он занимается. Вчера порвал свои кеды, я всю ночь зашивала их и клеила подошву, – она вздохнула и через паузу продолжила вновь, – а Адам только бегает по улице с этими своими друзьями и уроки не хочет делать. Но он тоже вырастет достойным человеком. Я уверена. Может даже и хорошо, что бегает. Будет готов к любым трудностям.

Она договорила и приложила руку ко лбу, тыльной стороной ладони. Ее челюсть немного ушла вниз, а затем быстро сжалась. На скулах и висках выступило напряжение. Она развернулась и засобиралась уходить, но вновь повернулась и обратилась уже ко мне.

– Адам, дорогой, подай мне, пожалуйста, нож, – ее тощий указательный палец показывал на лежащее тело.

По моему телу волнами раскатился дикий ужас, живот будто сжало в тисках. Я не отвечал и старался не шевелиться. Наши взгляды образовали жесткий узел и это было похоже на дуэль двух ковбоев, только без револьверов. Без шляп. Без смысла. Минуту мы стояли в тишине, после чего она начала двигаться в мою сторону. Я был вынужден податься назад, поднявшись на один пролет вверх. Старуха подошла к трупу и, медленно согнувшись, схватилась двумя руками за клинообразный хвостовик ножа. На моих, выпятившихся от шока глазах, окровавленное лезвие медленно выскальзывало из плоти, окутанной броней. Женщина выпрямилась и, с ножом в руках, проследовала в свою квартиру, закрыв за собой замок.

Я слышал свой стук сердца и громкое учащенное дыхание, точь-в-точь как у Токи. Пришлось через дрожь делать задуманное ранее, постоянно озираясь на злосчастную дверь. Я смог подобрать приблизительную головку к лифтовому замку и через пару минут дверь поддалась. В шахте было темно, но я различил сверху дно кабины. Вновь взяв труп за ноги, я подтащил его к открытой двери и толкнул вперед. Раздался глухой звук удара, отразившись эхом сверху. Я быстро закрыл дверь и вернул замок в первоначальное положение. На полу, от лестницы до лифта, образовался широкий красный шлейф. Он, как последний мазок кисти, закончил это жуткое полотно жизни и оставил автограф автора где-то там, на дне шахты. И мне сейчас, как злобному вандалу, нужно было избавиться от этого творения судьбы и разрушить композицию. Я долго на четвереньках отмывал грязной тряпкой кровь с пола и перил, используя приличные запасы своей воды. Все размазывалось и превращалось в неумелую бездарную мазню. Мои руки стали липкими, одежда влажной и противно приставала к телу. Пол, в конце концов, стал через чур чистым. Пришлось принести с улицы песка, мелко разбросать и растоптать вокруг. Это выглядело не очень натурально, но лучше, чем раньше.

Когда я вернулся домой уже наступил рассвет. Токи, услышав наконец, что я закрываю за собой замок, наполнилась радостью. Я снял с себя грязные вещи, спрятал их в куче хлама на балконе и обнял собаку. Шок от пережитой ночи прошел и наступал черед ноющей опустошающей боли. Она перебивала возросшее чувство голода – в этом был хоть и сомнительный, но плюс. Примостившись в углу и укрывшись одеялом, я долго пытался расслабиться и успокоиться, но меня неистово царапали тревога и боязнь. Боязнь за то, чего я даже не делал. Боль в голове не унималась и со временем только усиливалась. Возможно, у меня случилось сотрясение мозга и состояние мое, которое до этого держалось на адреналине, теперь ухудшалось. Я хотел дотянуться до таблеток, лежащих на столе, но все кругом начало расплываться и превращаться в яркий слепящий свет.

Я почуял запах моря.

Глава 5

Веки слиплись так сильно, что моих усилий не хватало их разомкнуть. Я попробовал поднести к ним руку, чтобы помочь себе пальцами. Это было странно, но у меня не выходило попасть ладонью на глаза. Я чувствовал руку и мог ей руководить, но мои движения не были скоординированы. Пальцы постоянно втыкались, то в подбородок, то в плечо, то в ухо. Это было схоже с ощущением онемения. Будто физические ориентиры не совпадали с умственными. Я задействовал вторую руку, наугад нащупал первую, и переместил ее к глазам. Только так я достиг цели и смог расклеить веки друг от друга. Меня встретило мутное пространство, глаза не могли сфокусироваться. К тому же нигде не было объектов для внимания, просто белый свет. Сперва он показался ярким, но спустя время, после привыкания, я понял, что он довольно приятный. И вместе с этой мыслью пришло осознание того, что я не чувствую боли. Никакой. Не только боли, но и какого-либо, даже малейшего, дискомфорта. Будто все мое тело находилось под наркозом, но при этом, я все осязаю и нахожусь в сознании. Я лежал на чем-то приятном, мягком. Обоняние распознавало чистый воздух с тонкими нотками цветочного аромата. Легкий звук прибоя ласкал слух. Я снова поднял руки. Они пошатывались из стороны в сторону и даже сквозь мутный взор было различимо, какие они белоснежные и чистые. Одна ладонь коснулась другой и почувствовалась мягкость и свежесть кожи, которых у меня не было с юности, а может и раньше.

Я наклонил голову влево, там было большое окно в полстены. Часть обзора за ним занимал выступ странного блестящего здания с зелеными лоджиями. Остальную часть занимало приятное голубое небо. Справа от меня, на противоположной стороне от окна, была светлая стена с белой дверью. Рядом со моим лежбищем находилась прозрачная коническая ваза с небольшим букетом голубых цветов, которая, видимо, стояла на тумбочке. Я попробовал приподняться, но шея предательски зашаталась и опрокинула голову обратно, заставив меня снова пялиться в потолок. На нем не было ламп, но все его пространство излучало свет. И это не был, привычный мне, искусственный свет. Он был будто натуральным, солнечным, но не ярким. Я попробовал согнуть ноги в коленях, они нехотя поднялись ненамного, что убедило меня в мысли о том, что они рабочие. Нужно было привести зрение в порядок. Я тер ладонями глаза и минут пять фокусировался поочередно, то на здание, то на окно, то на руки и цветы. Это сыграло свою роль, и я смог разглядеть все получше. Часть здания за окном была со стеклянным фасадом и то, что казалось раньше балконами, являлось хаотичными выступами, на которых росли деревья, кусты и лианы. Здание чем-то напоминало небоскреб, с белыми этажами в форме сот. Цветы возле меня были похожи на эдельвейсы, на потолке действительно не было и намека на лампы, а на двери не было никакой ручки. Было не ясно, что это за место и почему мое тело не слушается. «Возможно это больница, но таких хороших палат, я уверен, никогда не было в моем городе, и уж точно не может быть сейчас. Тем более нет в Ламбрии таких необычных небоскребов». Больше всего, как ни странно, меня напрягало отсутствие боли. «Даже если это наркоз, то я должен чувствовать хоть какое-нибудь неудобство. Да и мой разум должен вести себя по-другому, отрешенно. Сейчас же он чистый и все цепочки размышлений логически выстроенными. Или это лишь его обманка? Галлюцинация?»

Вдруг дверь беззвучно открылась и в помещение вошли незнакомые мне люди. Двое мужчин. Они были в светлых слегка обтягивающих водолазках, поверх которых были наброшены странные светло-серые приталенные пиджаки без воротников. Один из мужчин был темнокожим, второй – светлокожим, но с хорошим загаром, поэтому их лица сильно контрастировали с помещением. Они казались очень высокими, за два метра ростом, и я решил, что просто лежу на низкой кровати. Лица были хорошо выбриты, а улыбки белоснежны. Обоим, на вид было лет по тридцать. Они спокойно подошли ближе и нависли на до мной.

– Привет. Я – Григ, – медленно, по слогам, проговорил темнокожий и поднес ладонь к своей груди, после указал на второго и так же, не торопясь, произнес, – а это Алекс. Привет.

Они вдвоем помахали ладонями, я неказисто ответил им тем же.

– Мы принесли тебе поесть.

Григ открыл рот, указал туда пальцем, откусил воображаемую еду и изобразил жевание. Алекс в этот момент поставил на стол, где стояли эдельвейсы, стеклянный поднос с двумя тарелками и стаканом, взял оттуда конверт, достал из него столовые приборы и произнес, улыбаясь:

– Сейчас будем кушать.

Голоса этих людей были более низкие, чем привычно, с еле различимой хрипотцой. Их тон общения вводил меня в недоумение. Они разговаривали со мной, как с полоумным и беспомощным существом. Я собирался задать вопрос: «Что здесь происходит?». Но вместо слов мои уста выдали лишь несколько невнятных мычаний и ломающихся звуков. Это не на шутку испугало. Пришлось проверить шею на наличие ран или бинта. Ничего не было, шея была в полном порядке. Но сейчас я наконец почувствовал, легкое першение в горле.

– Кажется, его связки начинают работать – обратился Алекс к Григу.

– Да. Это хорошо, – ответил тот и подошел к пустой стене.

Что-то щелкнуло и на ней в этот же миг выступила и отъехала в бок небольшая дверка, за которой были несколько полок со всяческими коробочками и приборами. Григ что-то взял оттуда, и, вернувшись, уселся рядом. Он поднес к моей шее небольшую, размером с пол-ладони, прозрачную пластину и стал всматриваться нее. Вскоре он произнес:

– Да, связки пришли в тонус. Скоро будет лепетать без умолку.

Когда они начали разговаривать обычной повседневной речью, не по слогам, слышался легкий акцент. Язык был мне понятен и слова звучали правильно, но все же чувствовались нестандартные нотки в произношении. Из известных мне зарубежных акцентов, он не был похож ни на один. Ударения стояли на своих местах и предложения составлялись логически, но ухо немного резало это отклонение. Будто из языка пропали или наоборот добавились части некоторых звуков.

– Давай перед едой выпьем стимулятор, – сказал темнокожий мужчина.

Он взял с подноса стакан с водой, снова подошел к стене, из которой открылась уже вторая дверка, рядом с первой и с похожим содержимым. Григ проделал некие манипуляции и вернулся к кровати.

– Это нужно выпить, – опять по слогам сказал он и изобразил питье.

В это время моя кровать начала производить плавное движение. Я, не ожидая этого, немного дрогнул. Спинка приподнялась, подножье опустилось и я оказался в полусидячем положении. Григ поднес стакан к моим губам. Жидкость была прозрачная, с фруктовым привкусом и, казалось, более густая чем вода, так как мне пришлось прилагать усилия для проглатывания и помогать себе движениями головы.

– Ну вот, хорошо. А теперь будем кушать, – сказал Алекс и начал кормить меня с ложечки.

Еда напоминала обычную: картофельное пюре, только немного сладкое, и мясной паштет. За ними был пудинг с ягодным вкусом. Вся пища была мягкой и ее толком не пришлось жевать. Я понемногу привык к необычному ощущению поглощения пищи и ловил себя на мысли, что с моей шеей все же что-то не так.

– Смотри-ка как он профессионально ест, – обратил внимание напарника, Алекс.

– Это хорошо, – ответил тот.

В сидячем положении открылось больше пространства для осмотра. Я действительно находился на кровати, напоминающей больничную, по обеим сторонам которой стояли два светлых стула без спинок с тремя ножками. На противоположной от меня стороне, которую я еще не видел, была такая же простая однотонная стена, треть которой занимала большая картина без рамок. На ней был изображен летний пейзаж, с холмами и лесом вдалеке. Посреди было что-то вроде деревеньки, разглядеть которую в деталях пока не получалось. Отчетливо и ярко светились лишь покатые крыши домов, на которые падали лучи светила. Нижняя часть поселения была в тени одного из холмов.

– Вот и все, молодец, – сказал Григ, когда я доел последнюю ложку и выпил воды, – скоро будем учиться ходить.

Я снова произвел попытку пообщаться с ними и произнести: «Где я?». Но, как и в первый раз, вместо слов, голос процедил лишь несколько неумелых слогов:

– Э… Гэ.. А.

– Да, скоро мы научимся разговаривать, – пробормотал Григ.

Подойдя к открытым дверцам в стене, он вернул инструмент на место, после чего они сами бесшумно задвинулись. Стена превратилась снова в цельную, без единого зазора. Алекс спокойно собирал столовые приборы, а его напарник присел ко мне, положил свою руку на мою и, снова изображая свою речь жестами, произнес:

– Отдыхай. Если что, мы рядом.

Эта манера общения начинала бесить. Хотелось поставить это в известность, но мой разум заняли мысли о стене, где только что закрылись дверцы и с которой я не мог отвести взгляд. «Это точно не больница. Откуда в обычной больнице такое? Это больше похоже на секретную лабораторию. Но что за вид в окне? Секретное не может быть на виду». В отсутствии голоса, я решил действовать руками. Направляя одну руку другой, я указал на стену. Улыбчивое лицо Грига сменилось на задумчивое, а затем на серьезное, когда я перевел руку на окно.

– Григ? – вопросительно обратился к нему Алекс и они переглянулись, – складывается ощущение, что он что-то понимает? Никто никогда так не интересовались окружающим.

Они затихли и изумленно смотрели то на меня, то друг на друга. Я смутился и опустил руки.

– Ты нас понимаешь? – немного испуганно спросил Григ.

Я напряг шею и подал голову вперед, она, болтаясь, вернулась в исходное положение.

– Ты понимаешь? – зачем-то переспросил Алекс.

– Аааа… – «искусно» произнес я слово «да» и снова подал голову вперед.

– Черт, Алекс, мне это мерещится?

– Если мерещится, то нам обоим, – серьезно ответил ему напарник, присел на стул и уставился на меня, – нужно проверить. Ты – медведь?

Я удивился и сморщил лоб. Они оба выкатили глаза, увидев мою реакцию и ответ:

– Еееф… – это было мое «нет».

– Ты – кит?

Если бы я мог говорить нормально, то безусловно не сдержался и выпалил бы то, что крутилось у меня в голове: «Что здесь, черт возьми, происходит? Почему вы задаете эти дурацкие вопросы?». Но вместо этого, я снова покачал головой:

– Еееф…

– Ты – человек?

– Аааа… – громко и как можно четче ответил я «да», чтобы они уже наконец поняли.

– Боже, Алекс, – произнес Григ и они оба застыли, глядя друг на друга.

Затем Григ повернул взгляд в стену за моей спиной и сказал туда:

– Профессор, кажется, он нас понимает.

Я не сообразил, почему это было произнесено в пустую стену и попытался оглядеть это место, думая, что там есть экран. Они считали и это мое движение, лишний раз убедившись в моей адекватности.

– Хорошо, ждем, – продолжил он в никуда.

«Видимо у него есть наушник» – промелькнуло в голове.

Я потянул его за рукав, указывая, чтобы он повернулся другой стороной. Он выполнил мое пожелание, но в его ухе ничего не было.

– Ты давно все понимаешь? – спросил Алекс.

– Аааа (да).

– И вчера понимал?

Его вопрос оказался обескураживающим. «Какое ещё «вчера»? Вчера я был совершенно в другом месте, отмывал подъезд от крови».

– Еффф (нет).

– Только сегодня?

– Аааа (да).

– Ты понимаешь, где ты?

– Еееффф (нет).

Алекс посмотрел в сторону Грига и сказал:

– Кажется, нам нужно замолкнуть.

– Извини, – повернулся ко мне его компаньон, – пока мы не можем продолжать разговор. Не бойся, все хорошо. Мы поговорим чуть позже. Отдыхай.

Он посмотрел в сторону окна и весь пейзаж плавно исчез. Я больше не видел необычное здание, там было просто пустое небесное пространство с иногда пролетающими вдали птицами. Двое человек молча направились к двери, задержавшись у нее на мгновение. Алекс указал на картину, на что его компаньон махнул рукой и тихо произнес: