Мастер войны: Маэстро Карл. Мастер войны. Хозяйка Судьба

Воспоминание о той давней истории, о серой бумаге, на которой он рисовал, о горячем мясе, по которому стекал растопленный жир, и о булатном, украшенном чернью клинке Книжника отвлекло его мысли от беседы, которую Карл вел с сидевшей напротив него женщиной, и он пропустил последнюю реплику Деборы.

– Что? – переспросил он и встретил удивленный взгляд ее серых глаз.

Дебора была искренне удивлена. Видимо, она успела привыкнуть к тому, что Карл никогда не переспрашивает, потому что слышит все и всегда, даже тогда, когда бывает занят чем-то другим.

Карл спокойно встретил ее взгляд, пожал плечами, как бы отстраняя упреки в невнимательности, и еще раз посмотрел на Дебору. Ошибки не было. У сидевшей напротив него женщины исчезло золотое свечение волос. Сейчас она была темно-русой.

– Какого цвета у тебя волосы, Дебора? – мягко спросил он, с интересом ожидая ее ответа.

– Волосы? – удивилась Дебора.

– Да, – кивнул Карл, решивший, что серые глаза и темно-русые волосы делают Дебору еще красивее. – Волосы. Мне казалось, что они у тебя цвета зрелой пшеницы, но сейчас они русые.

– Что ты говоришь? – В ее голосе отчетливо слышался испуг. – Русые?

Она вскочила со стула и стремительно бросилась наверх, где в их комнате на стене висело маленькое, вставленное в бронзовую раму зеркало. А Карл проводил ее взглядом и вернулся к трапезе.

Деборы не было довольно долго. Карл успел съесть все, что смог вместить его пустой желудок, выкурил трубку и допивал уже третий стакан вина, когда женщина наконец вернулась к столу. Она спустилась по лестнице, и пламя свечей сразу же заиграло бликами в золоте ее волос, но в прозрачных голубых глазах Деборы, смотревших теперь на Карла, все еще жил испуг.

– Ты меня напугал, – сказала она, садясь на свой стул.

– Прости, – улыбнулся Карл. – Вероятно, мне показалось. А кстати, что ты там говорила про тракт?

Смена темы разговора Дебору, очевидно, обрадовала, и она с готовностью ответила на его вопрос.

– Там, на тракте, – робко улыбнулась она, – мне показалось, что ты смотришь на меня… с вожделением.

– На каком тракте? – Карл нахмурился, пытаясь понять, о чем она говорит.

– На Чумном тракте, – растерянно объяснила Дебора. – Я ехала в фургоне, а ты шел пешком. Ты посмотрел на меня… и улыбнулся.

– Улыбнулся, – повторил за нею Карл и вспомнил дорогу, фургон и девушку с золотыми волосами. – Да, конечно. Тракт. Да.

Он задумчиво посмотрел на пламя свечи, удивляясь тому, как мог забыть их первую встречу, которая и произошла-то – всего ничего – несколько дней назад.

– Да, – повторил он, и в этот момент кто-то постучал в дверь. Стук был негромкий, деликатный, но в то же время настойчивый.

– Кто это? – удивленно подняла брови Дебора. – Ты кого-то ждешь?

– Нет, – покачал головой Карл. – Но просто так люди в это время в дверь не стучат.

Он встал из-за стола, взял свечу и пошел открывать дверь.

На пороге его дома стоял незнакомец, в котором Карл, несмотря на скудный свет и мимолетную встречу, все-таки узнал давешнего моряка из книжной лавки.

– Прошу прощения за поздний визит, мастер, – сказал моряк низким хриплым голосом. Чувствовалось, что ему неловко беспокоить незнакомого человека в столь поздний час.

– Да, время и в самом деле для визитов неподходящее, – согласился с незнакомцем Карл. – Мы знакомы?

– Не думаю, – отрицательно покачал головой моряк. – Я капитан Нестор Григ из Во, а вы Карл Ругер – ведь так?

– Так, – согласился Карл, гадая, какая еще история начинает разворачиваться сейчас на пороге его нового дома.

– Я заходил к вам пару раз до заката, – извиняющимся тоном объяснил капитан Нестор. – Но дверь никто не открыл.

– И тогда вы решили зайти ночью, – усмехнулся Карл. – Что ж, вполне здравая мысль.

– Все дело во времени, – пожал плечами моряк. – Я не могу задерживаться в порту дольше, чем надо, чтобы выгрузить одни товары и загрузить другие.

– Какое же дело привело вас ко мне, капитан Нестор? – Человек этот начинал Карлу нравиться.

– Видите ли, мастер Карл, один человек из Флоры просил меня найти другого человека – художника, которого зовут «Карл Ругер из Линда».

Вот как! Карл был искренне удивлен. Впрочем, на дороге длиною в жизнь встречается множество людей. Почему бы кому-то из них и в самом деле не захотеть увидеться еще раз?

– Продолжайте, – предложил он капитану вслух.

– Вам знакомо имя Людо Табачника? – спросил Нестор.

– Так он еще жив?! – Карл был приятно удивлен.

– Вполне, – заверил его Нестор. – Он просил передать вам это, если, конечно, вы это вы и я вас найду. – С этими словами капитан Нестор достал из кармана куртки маленький свиток и передал его Карлу.

– Проходите, мастер Нестор, – предложил Карл, принимая послание, и посторонился, пропуская капитана в дом.

Капитан Григ вошел, поклонился Деборе и остановился в нерешительности.

– Дебора, угости капитана вином, – попросил Карл, закрывая дверь. – Знакомьтесь, капитан, это Дебора. А это капитан Григ. Садитесь, капитан.

Теперь Карл мог рассмотреть письмо. Это был пергаментный свиток с печатью из красного воска. Свиток пообтерся, да и оттиск единорога на печати был уже едва виден. По-видимому, письмо довольно долго путешествовало вместе с капитаном Григом в поисках адресата. Сорвав печать, Карл развернул пергамент и прочел короткое послание, ради которого Нестор Григ разыскивал его по всем морям:

«Здравствуй, Карл.

Если это ты, на что я надеюсь со всем трепетом души, на какой способна эта старая тварь, приезжай во Флору. Податель сего доставит тебя так быстро, как сможет, даже если ему придется выбросить за борт весь груз и половину экипажа. Приезжай! Тучи сгущаются, и нет руки, способной двинуть войска в бой. Приезжай, Карл! Заклинаю тебя старой дружбой и твоей честью!

Людо Табачник,

лейтенант».

– Давно вы в поиске, капитан? – спросил Карл, сворачивая письмо и опуская свиток в карман.

– Два года, мой лорд. – Капитан по-прежнему стоял, хотя Дебора, наливавшая ему вино, и предлагала капитану Григу сесть.

Услышав обращение гостя, она быстро вскинула на Карла взгляд, но он предпочел сделать вид, что не заметил ее удивления.

– И вы предполагали в одиночку найти бродячего художника? – продолжил свои расспросы Карл.

– Нет, мой лорд, – покачал головой моряк. – Все капитаны на службе короны – а у нас таковыми являются все – имеют при себе подобные послания его светлости.

– Но обстоятельства могли измениться, – задумчиво сказал Карл. – Все-таки два года – большой срок.

– Когда я последний раз заходил во Флору четыре месяца назад, приказ все еще оставался в силе. – Нестор с поклоном принял у Деборы кружку с вином, но смотрел только на Карла.

– Каково положение господина Табачника при дворе? – спросил Карл. Он вернулся к столу и взял с него свою кружку.

– На троне сейчас его племянник, Виктор Абак. – Капитан говорил медленно, явно с осторожностью подбирая слова. – А цезарь Виктор женат на дочери его светлости, Регине. Так что, вы понимаете…

– «Абак» означает «смелый», не так ли? – спросил Карл, не дав Нестору углубиться в рассуждения о роли родственных связей в политической игре.

– Да, мой лорд, – подтвердил капитан, с облегчением обретший твердую почву под ногами. – Все называют его Смелым, и он действительно смелый, но его величеству всего девятнадцать лет.

– Стало быть, и жена его молода? – удивленно поднял бровь Карл.

– Я понял вас, мой лорд, – капитан Нестор был серьезен. – Вероятно, вы никогда не бывали в наших краях. Цезарь женился пять лет назад. Ему тогда было четырнадцать, а его невесте – одиннадцать.

– Вот как?! – Карл усмехнулся и отпил немного вина. – Но это означает, что господин Табачник женат во второй раз?

Теперь удивился капитан Нестор.

– О, простите, мой лорд, – сказал он растерянно. – Теперь я понял ваш вопрос. Первая жена его светлости умерла двадцать лет назад. А Регину герцогу Александру родила Алина Чара, сводная сестра покойного цезаря Михаила.

– Но Михаил, кажется, был еще не стар? – Карл поставил свой стакан на стол и стал набивать трубку, наблюдая краем глаза за поведением Деборы. Женщина была полна любопытства, но при этом старалась вести себя как можно более сдержанно.

– Вы правы, мой лорд, – пожал плечами капитан Нестор. – Тем не менее, три года назад он умер.

– Куда вы намеревались направиться из Сдома? – Карл решил, что предыдущая тема исчерпана, а главное, то есть то, о чем шел сейчас разговор, касалось, в сущности, только его, Карла, и лейтенанта Людо Табачника.

– Сдома? – удивленно переспросил капитан.

– Семи Островов, – усмехнувшись, объяснил Карл. – Но местные жители предпочитают называть свой город Сдомом.

– Ах вот в чем дело! – Капитан был удивлен, но не более. – Мы пойдем в Менск.

– А если я попрошу вас изменить маршрут? – спросил Карл, закуривая.

– Я приму ваше решение как приказ. – Капитан Нестор был чрезвычайно серьезен.

– Семь дней, – сказал Карл. – Мне нужно семь дней, капитан. И лучше, если бы вы не болтались в это время в порту Сдома.

– Я понял вас, мой лорд, – кивнул Нестор. – Не в Семи Островах. Тогда, возможно, где-нибудь поблизости? На побережье есть несколько подходящих бухт… Например, Пята. Это всего пятнадцать миль к востоку.

– Кажется, там есть рыбачий поселок? – спросил Карл.

– Да, – подтвердил капитан. – Он тоже называется Пятой.

– Знаю, – в свою очередь кивнул Карл. – Там и ждите.

– Семь дней, – повторил капитан Нестор.

В сущности, разговор был закончен, и Нестор Григ сделал движение, как если бы собирался откланяться, но у Карла имелись и другие вопросы.

– У вас когг, не так ли? – спросил Карл.

– Да, мой лорд, – с гордостью сообщил капитан Нестор. – Настоящий войянский когг.

– И сейчас вы стоите в гавани… – заканчивать фразу Карл не предполагал. И был прав. Капитан понял его и без пояснений.

– Так, стало быть, это были вы, ваша милость? – спросил он.

– Ты имеешь в виду позапрошлую ночь? – уточнил Карл, именно эту ночь и имевший в виду, когда задавал свой вопрос.

– Да, – кивнул капитан Нестор.

– Да, это был я, – усмехнулся Карл. – А кто сидел на вашем когге, капитан?

– Не знаю точно, – как бы извиняясь, пожал плечами Нестор. – Они пришли уже в сумерках. И потом я не очень хорошо разбираюсь во всех этих кланах. Но одежда у них была темная. Я бы сказал, что она была фиолетовой или лиловой.

– Они что-то говорили? – спросил Карл. – Называли имена или титулы?

– Да, – подумав мгновение, ответил капитан. – Там был один старик… его дважды назвали мастером. И еще… Этот старик сказал кому-то из них, что если это тот самый меч, то, стало быть, и человек тот же самый, и еще что-то про какого-то гордеца.

Как просто, – холодно отметил Карл. – Меч человека или человек меча?

– Спасибо, капитан, – сказал он вслух. – Еще что-то? Может быть, они говорили о тени?

– Да, – кивнул капитан. – Они много говорили о тени, но я почти ничего не разобрал. Четко я слышал только одну вещь. Когда кошка превратилась в ягуара, кто-то из них бросил в сердцах что-то про проклятого оборотня и что, дескать, следует ожидать большой крови.

– Спасибо, капитан, – еще раз поблагодарил его Карл. – Это все.

– Семь дней? – спросил тот, поклонившись и направляясь к двери.

– Семь дней, – подтвердил Карл, провожая гостя до порога. – Доброй ночи!

Он закрыл дверь на засов и повернулся к Деборе.

– Он называл тебя лордом, – тихо сказала она, глаза ее снова стали серыми. Впрочем, он мог и ошибиться – в неверном свете свечей многие цвета меняют свою природу.

– Если я скажу, что это была формула вежливости, принятая в Во, ты мне не поверишь? – Карл вернулся к столу и сел на свой стул.

– Значит, ты лорд, – задумчиво произнесла Дебора. Было очевидно, что титул Карла ее удивил, но не впечатлил.

– Да, – улыбнулся Карл и, взяв со стола кувшин, долил себе вина. – И даже, кажется, граф и кто-то еще… Но какое это имеет значение?

– В самом деле, – улыбнулась в ответ Дебора. – Ведь главное, что ты художник.

– А мог бы быть плотником, – философски заметил Карл, вспомнивший вдруг запах свежих стружек и тяжесть плотницкого топора в руке. – Или сапожником… Человек, Дебора, всегда лишь то, что он есть, а какая одежда на нем надета, это почти всегда всего лишь дело случая.

Он внимательно посмотрел на нее, как бы проверяя ее реакцию на свои слова, хотя как раз это он уже знал.

– Могут быть шелка… – начал он и вдруг увидел платье из серого шелка и жемчуга и почувствовал, что его снова ведет интуиция. – И голубой жемчуг.

Карл увидел, как стремительно бледнеет Дебора, но остановиться уже не мог, да и не хотел.

– Именно так, – сказал он. – Серебристый шелк из Мерва и голубой жемчуг… Я бы добавил сюда бриллианты. Множество мелких бриллиантов. У тебя ведь были бриллианты на том платье?

– Откуда?.. – В ее глазах плескался ужас. Или это было пламя свечей?

Но продолжить разговор они не смогли. Им снова помешали. Хотя время было уже действительно позднее, кто-то настойчиво и бесцеремонно колотил во входную дверь.

8

Открыв дверь, Карл почти не удивился, увидев на пороге женщину, закутанную с головы до ног в темный плащ. Было темно, и даже Карл не мог рассмотреть его цвета, но он был практически уверен, что плащ красный.

– Доброй ночи, Анна, – сказал он. – Могу я узнать, чем вызван ваш визит?

– Как вы меня узнали? – Она не нашла нужным даже поздороваться.

– Интуиция, – усмехнулся Карл. – Художественное чувство. Что-то в этом роде.

Он сделал неопределенное движение рукой, как бы обозначая то неизвестное ему самому чувство, которое позволило узнать в бесформенной темной фигуре, растворяющейся в ночном мраке, его утреннюю модель.

– Итак? – Карл с интересом ожидал продолжения. Ожидать можно было чего угодно.

– Отдайте ему меч! – резко сказала Анна. В ее голосе слышались истеричные нотки.

– Какой меч? – спросил Карл ровным голосом. – Кому?

– Отдайте Яну его проклятый меч, – попросила она.

– Нет, госпожа моя Анна, – с сожалением покачал головой Карл. – Ян уже никогда не получит свой меч обратно. Вы зря дали ему силу для поединка. Теперь я мог бы продать его меч только одному человеку, но он не торопится покупать, и я думаю, что у него есть на то причины.

– Отдайте! – Она почти молила и едва не плакала.

– Если я сказал нет, значит – нет. – Карл полагал, что выразил свою мысль ясно.

– Тогда он придет за вашим мечом. – Это было сказано почти шепотом.

– Пусть приходит. – Теперь и Карл говорил тихо, он понимал, что волею обстоятельств снова вступает в войну, но еще много лет назад он узнал, что бывают ситуации, когда компромисс невозможен. Увы. – Идите домой, госпожа моя Анна, – сказал он. – Вам следует отдохнуть, мне тоже. Завтра я начну писать ваш портрет.

9

Короткий разговор с Анной растревожил сердце. Было очевидно, что молодая колдунья сказала ему не все, но при этом сказала больше, чем могла себе позволить. Если подумать, она наверняка перешла черту дозволенного. И все-таки Карл не узнал от нее ничего нового, ничего такого, чего он, Карл, не знал сам. Или почти ничего, потому что то, что он все-таки узнал, к теме их разговора прямого отношения не имело.

Но и он сказал Анне именно то, что мог и должен был. Не больше, но и не меньше. Тогда почему вдруг сжалось сердце, как если бы чужая холодная рука коснулась того, чего никто никогда не должен был касаться?

Он не испугался. Для того чтобы испугаться, нужно сначала знать, что такое страх. Пожалуй, Карл был удивлен. Чувство казалось новым и непривычным, и все-таки оно было ему откуда-то знакомо. Откуда? Но времени на размышления, как он понял сейчас, не было. Время ускорило свой бег. Это он почувствовал тоже. И хотя Карл еще не знал доподлинно, что происходит или что должно произойти, он знал – медлить нельзя. Медленная рыба в стремительном потоке обречена быть игрушкой стихийных сил.

– Я ухожу, – сказал он Деборе, возвращаясь к столу, и улыбнулся. – Ложись спать и ничего не бойся.

– Когда ты вернешься? – Кажется, бояться она совершенно не собиралась.

– Не знаю, – пожал он плечами, пристегивая к поясу меч. – Но думаю, что утром.

Карл накинул на плечи плащ и пошел к дверям.

Глава пятая
Ночь оборотня

1

До полуночи оставалось не более двух часов, когда он снова – второй раз за этот длинный день – подошел к княжескому дворцу. Впрочем, на этот раз Карл направился не к парадным воротам, а, обойдя резиденцию Семиона слева, вышел к северному крылу дворца. Причудливые ворота из кованой бронзы были ярко освещены теми самыми колдовскими фонарями, на которые Карл обратил внимание еще в первую ночь в городе. Творцы делали с обычным лампадным маслом что-то такое, отчего оно горело много ярче, чем должно было гореть. А может быть, это и не было обычное лампадное масло?

Все пространство перед воротами и за ними, до самого крыльца флигеля, просматривалось, как днем. У ворот и высоких дубовых дверей, украшенных резьбой, стояли на страже вооруженные алебардами княжеские дружинники.

2

Сенешаль князя Эфраим Гордец принял его в своем кабинете, сидя за маленьким изящным столиком, который вряд ли мог служить полноценным рабочим столом, хотя на нем и стоял чернильный прибор и лежали какие-то бумаги. Когда Карл вошел, Эфраим встал, по-видимому, намереваясь сделать несколько шагов навстречу посетителю, но Карл лишил его такой возможности, разрушив привычный ритуал. Он окинул сенешаля быстрым оценивающим взглядом, усмехнулся и пошел к большому окну справа, пересекая просторный обитый темно-бордовой тканью кабинет по диагонали. Начавшему движение Эфраиму ничего не оставалось, как обогнуть стол справа и идти за Карлом, который уже через несколько шагов повернулся к нему спиной. Дойдя до окна, Карл без особого интереса посмотрел на залитый лунным светом княжеский парк и обернулся. Эфраим стоял метрах в трех от него, и лицо его заливала бледность.

– Здравствуй, Горец. – Карл смотрел на Эфраима и ждал. Он не знал точно, чего именно он ожидал, но чувствовал, что встреча эта должна была состояться.

– Здравствуй, Карл.

Эфраим постарел, но был еще крепок, и Карл не сомневался, что здесь не обошлось без магии. Впрочем, волосы сенешаля были седы, и никто теперь не сказал бы с уверенностью, что раньше они были темно-русыми. А вот глаза почти не изменились. Они у Эфраима были синими и очень красивыми. Такими и остались.

– Предложи мне сесть, – без улыбки сказал Карл, продолжая рассматривать сенешаля. – Прикажи принести вина, а еще лучше – бренди. Если ты забыл, могу напомнить: я всегда предпочитал вину бренди.

– Садись, – пожал плечами Эф Горец. – Садись, Карл, если устал. Эй, там! – гаркнул он, когда Карл сел в одно из нескольких стоявших в кабинете кресел. – Принеси нам персикового бренди, – бросил через плечо заглянувшему в кабинет слуге.

– Ну вот, – усмехнулся Карл, доставая трубку. – Ты, оказывается, ничего не забыл. Молодец!

– Хочешь, чтобы я называл тебя хозяином, Карл? – Эфраим справился с волнением и даже нашел в себе силы улыбнуться. – Не надейся. Ты мне не хозяин. Я вообще не уверен, что ты – это ты.

Он отошел ко второму креслу и тоже сел.

– Зачем ты пришел? – Он забросил ногу на ногу и достал трубку.

– Решил, что пришло время поговорить со старым знакомым, – объяснил Карл.

– Не уверен, что нам есть, о чем говорить, – цинично улыбнулся Эфраим.

– Есть, есть, – успокоил его Карл, раскуривая трубку.

– И о чем же? – почти равнодушно поинтересовался Эфраим, тоже закуривая и выпуская изо рта дым.

Спокойным он не был. От него пахло тревогой и смятением, и страх скрывался за показным равнодушием. И еще что-то, чего Карл пока не уловил.

– Например, о мече Гавриеля, – предложил Карл и с интересом проследил за дымом, который выдохнул мгновение назад.

– Ах да! – притворно улыбнулся Эфраим. – Ты же носишь его меч.

– Верно, Эф, я ношу его меч, – кивнул Карл. – И заметь, Горец, я делаю это по праву. Или ты сомневаешься?

– Вот именно, – вдруг резко ответил Эфраим, и в глазах его зажегся нехороший, злой огонь. – Меч принадлежал Карлу Ругеру, но Карл Ругер из Линда умер.

Какое-то чувство, более сильное, чем страх и смятение, заставило Эфраима заговорить совсем другим тоном. Возможно, что еще минуту назад он и сам не предполагал, что будет так говорить с Карлом, но теперь неуверенность исчезла. Осталась… ненависть? Зависть? Несомненно, что-то в этом роде, а что конкретно, покажет время.

– Расскажи об этом князю, – предложил Карл.

– Убру стреляли отравленными стрелами! – По-видимому, Эфраим знал, что говорит.

– Убру никогда не пользуются ядом негоды, – сказал Карл, который знал больше. – Эта травка у них не растет.

– Растет не растет – какая разница?! – Эфраим вскочил со своего места и сделал шаг к Карлу. – Стрела была отравлена, и ты умер!

– Так все-таки я? – поднял бровь Карл.

– Не знаю и знать не хочу! – показал зубы Эфраим.

– А зря, – покачал головой Карл и встал. – Меч я тебе не продам, Горец. Попробуешь взять сам, пожалеешь. Хочешь рассказывать сказки – рассказывай. Тогда мне придется напрячь память и рассказать что-нибудь… – Карл покрутил в воздухе ладонью, – что-нибудь такое, что могу знать только я.

Он отвернулся и пошел к двери, однако уже в дверях он приостановился и, оглянувшись через плечо, спросил:

– Ты, кстати, женат, Эф, или как?

3

Сколько случайностей может произойти с человеком за три дня? – вопрос не праздный. Это один из тех вопросов, ответ на который, если он приходит вовремя, способен спасти жизнь или уберечь душу от чего-нибудь похуже смерти.

Карл остановился и поднял взгляд к луне. Налившаяся холодным серебром ночная странница была уже почти в зените. Казалось, она окончательно лишилась присущей ей от природы прохладной, но все-таки живой желтизны. Новое Серебро, так называли такую луну на востоке. А до полнолуния оставалось всего ничего. Пройдет эта ночь – если пройдет! – и следующая, до которой еще надо дожить, – и наступит день Серебряной Луны, вернее – ночь, когда на землю прольется Новое Серебро.

Карл поднял руку к лицу и провел по нему ладонью, как будто стирая пыль или снимая налипшую на него паутину.

«И это тоже случайное совпадение?» – спросил он небо, но небо, как того и следовало ожидать, молчало. Впрочем, было ли то, что почудилось ему в воздухе минуту назад, голосом Судьбы или нет, ему пока неизвестно, а небо… Что ж, небо – это всего лишь огромная пустота, в которой существуют разнообразные предметы, известные людям, как солнце, луна и звезды. Кстати, звезды сейчас были почти не видны. Зато луна, казалось, росла и наливалась силой на глазах.

О Серебряном Полнолунии говорят разное. Оно случается не каждый год, а бывает, что не наступает много лет подряд, но, когда восходит полная луна, превращающая ночь в серебряный день, может случиться все что угодно. Загоряне верят в то, что это самое опасное время. Время, когда сбываются темные пророчества и воплощаются самые страшные сны человека. А вот в Приморье, напротив, рассказывают о светлых чудесах, которые приносит Серебряная Дама, приходящая к людям из-за моря по дорожке лунного серебра. Но, как бы то ни было, если верить преданиям, Серебряное Полнолуние – странное время; время, когда магией пропитан сам воздух; время, когда решительный человек – к добру ли, ко злу, – но способен изменить свою судьбу. Так говорят.

– Так говорят, – сказал Карл вслух и вспомнил, что уже как минимум трижды видел Серебряное Полнолуние, вот только привычное словосочетание «как минимум» заставило его вздрогнуть.

А сколько раз на самом деле заливало лунное серебро землю на его памяти? Карл не знал ответа, и это его встревожило. Что-то было не так. Что-то неверное творилось с ним и с миром вокруг него. Привычная вера в себя и свои силы не оставила Карла, но неожиданно открывшаяся ему здесь и сейчас зыбкость, неопределенность вещного мира вселила в его бестрепетное сердце почти незнакомое ему чувство беспокойства. Здесь и сейчас. Но случайно ли?

– Случайность, – сказал он вслух, возобновляя свою прогулку по спящему тревожным сном Сдому.

Кто-то – кажется, это был Людвиг Монц – сказал однажды, что случайность – приемная дочь порядка. Карлу эта мысль всегда нравилась, но если Монц не шутил, то что же скрывалось за хаосом случайных, но многозначительных встреч, за напряжением, которое уже можно было ощутить физически, за всей этой историей, что разворачивалась вокруг Карла, втягивая и его самого в водоворот уже со всей очевидностью чреватого кровью конфликта?

Карл, не останавливаясь, шел по темным улицам, пересекая полосы лунного света и снова ныряя во мрак, сгустившийся между высокими домами.

«то с тобою, Карл? – спросил он себя удивленно, внезапно осознав, что стремительно идет, почти бежит, неизвестно куда сквозь притихший город. – Ты снова спешишь?»

Ему потребовалось известное усилие, чтобы заставить себя остановиться. Да, он спешил. Это было очевидно. Куда? Зачем? Даже задав себе эти вопросы, он не смог найти на них ответы. Он просто не знал. И это было странно, а осознать возникшую, как бы сама по себе, странность было неприятно.

Он стоял в темноте, смотрел на далекое лунное сияние, обозначавшее конец улицы, и пытался разобраться с самим собой, с ситуацией, в которой оказался, и с вопросами, роившимися в голове. Конечно, если есть вопросы, то рано или поздно появятся и ответы, так что вопросы таковыми быть перестанут. Однако ситуация, когда множащиеся вопросы не позволяют сосредоточиться ни на одном из них так, как он того заслуживает, такая ситуация для Карла была неприемлема. Оставалась, правда, надежда, что вопросы и недоумения дополнят друг друга и целое возникнет из невнятных подробностей само по себе. Но надежда – плохой плот и ненадежный мост. С этим мнением загорских стариков Карл был полностью согласен.

«Хорошо, – согласился он с очевидным. – Если есть вопросы, почему бы их и не задать? Четверть часа, – решил он, посмотрев вверх. – Четверть часа, чтобы спокойно выкурить трубку, послушать свое сердце и решить, что делать дальше».

Сейчас он был абсолютно один. Никто за ним не следил, никто не звал его в неизвестную даль, и планов его тоже никто знать не мог, потому что и сам он еще не знал, куда двинется через четверть часа.

– А кстати, – спросил он себя, на ощупь снаряжая трубку, – куда это я так спешил?

Нарочито не торопясь, Карл раскурил трубку, одновременно пытаясь ощутить город и себя в нем. Не то чтобы кто-то ему намеренно мешал, во всяком случае, ничего подобного Карл не чувствовал, но сориентироваться оказалось непросто. Сдом, насколько успел понять Карл, и вообще-то был непростым городом, но сейчас он сопротивлялся Карлу как живое враждебное существо. Однако, в конце концов, Карл все-таки разобрался. Выходило, что шел он опять в гавань. Учитывая приближение полночи, можно было догадаться, что спешил он на рандеву с тенью оборотня. Только зачем?

Еще один замечательный вопрос. Карл выдохнул табачный дым и подумал, что у вопросов есть своя собственная, присущая им ценность, даже если они – временно или навсегда – остаются без ответов. Вопросы организуют мысль, формируют мир и представляют заинтересованному взгляду его таким, какой он есть на самом деле.

– Зачем я пришел в Семь Сестер? – спросил себя Карл.

Вроде бы он шел в Квеб и в Семь Островов заглянул по пути, совсем не предполагая оставаться в нем дольше, чем на день или два. Но в результате остался в городе, снял дом, по-видимому, намереваясь поселиться в нем надолго, и, если бы не случайность – снова случайность? – в лице капитана Грига и не резко усложнившиеся обстоятельства, так бы и жил в Сдоме с несостоявшейся волшебницей Деборой, пока скука не погнала бы его снова в путь. Такое в его жизни уже случалось, но был ли нынешний случай подобен прежним?

Теперь, когда вопрос был задан, многое в этой истории показалось Карлу странным. Как мог он, идя в Семь Островов, ничего не знать о Фестивале? Или он знал, но почему-то забыл?

– О чем еще я забыл? – спросил он себя.

Он с трудом, но припоминал теперь свою первую встречу с Деборой. Чумной тракт, догоняющий его небольшой фургон, и девушка с золотыми волосами, сидящая рядом с возницей. Однако, чтобы вспомнить это, ему понадобилось напоминание Деборы. Так не могло ли выясниться, что он забыл и что-нибудь еще? Например, то, куда шел на самом деле и зачем пришел в Сдом?

И почему он вдруг вспомнил Карлу? Зачем нарисовал давным-давно забытую Софию? Подумав об этом, Карл понял, что если бы он их не нарисовал, то, возможно, и не вспомнил бы. Его собственное прошлое неожиданно предстало перед ним как затянутая густым туманом земля. Лишь тут и там среди клубящегося, не позволяющего ничего толком разглядеть тумана виднелись островки освещенного ярким солнцем чистого пространства.

– Ну, что ж, – сказал вслух Карл с чувством удовлетворения, – для начала неплохо. А пойду я теперь, пожалуй, в рыбный порт.

4

Ровно в полночь – как раз ударил Набольший на ратушной башне и откликнулось несколько колоколов поменьше – Карл был уже в рыбном порту на Первой Сестре. Здесь тоже было тихо и пустынно, только на сложенных штабелями досках торговых столов сидели и курили два человека, освещенные налившейся сияющим серебром луной.

Любопытная компания, однако, отметил Карл, медленно пересекая рыночную площадь.

– Доброй ночи, судари мои, – поздоровался он, подходя.

– Доброй ночи, господин мой Карл! – встал ему навстречу старик аптекарь. – Тоже решили на оборотня посмотреть?

– Доброй ночи, – коротко приветствовал Карла оставшийся сидеть Иван Фальх.

– Да, – ответил на вопрос Медведя Карл и вдруг сообразил, что не знает, как того зовут на самом деле. – А как вас, кстати, величают, мастер, а то неудобно даже, Медведь да Медведь?

– А как назовете, все и ладно. – Аптекарь улыбнулся и пожал плечами. – Но если хотите знать, то назвали меня родители Михайлой. Стало быть, и в городских книгах записан я как Михайло Дов, но все равно, господин мой Карл, никто меня так не называет, да и я, сказать по правде, привык. Медведь – Медведь и есть. Так и вам затрудняться незачем. Зовите Медведем. А мы тут, к слову, как раз вас вспоминали.

– Меня? – Карл тоже достал трубку и стал ее набивать. – Что вдруг?

– Вы, мастер Карл, купили у меня сегодня книги, – объяснил Фальх. – То есть уже вчера.

– Совершенно верно, – кивнул Карл. – Две книги.

– И обе редкие, – добавил Фальх.

– Редкие? – удивился Карл. – Положим, «Славные мечи» – книга действительно редкая, но можно ли так сказать про трактат министра Леона?

– Так вы, значит, не знаете, – удовлетворенно кивнул Фальх. – Книгу эту печатали в типографии Немингена… да. И вот появляется вдруг судебный исполнитель со стражниками и конфискует весь тираж именем протектора и по решению Справедливого суда. Это мне один верный человек рассказал, мастер Карл, так что можете поверить, все – правда.