Перетащить на себя функционал кураторства конкурсными процедурами практически ничего не стоило – Ухватов только рад был сбросить с себя лишние обязанности. Гордеев постепенно присматривался к Черных, как-то поговорил с ним об общих вопросах, потом поговорил о нем с другими работниками Летной таможни. Постепенно нарисовалась простая картина: неглупый и нежадный работник, свои обязанности исполняет хорошо, не без минусов, конечно, но в целом придраться было не к чему. Почему же он так заинтересовал ФСБ? Но вопросы Анатолию задавать не следовало, и Виктор продолжил наблюдение.

Жена предложила отметить очередной его день рождения не в кабаке, а на даче. Подумав, Виктор согласился. Тем более, что собрав в неформальной обстановке гостей, можно было сразу отметить и назначение, которое до сих пор не было «обмыто», в чем его постоянно упрекали Мятников и вся его команда. Опять же – охранное предприятие начало свою деятельность, надо было решать вопросы расширения сферы бизнеса, благо постепенно круг знакомых расширялся, и в него уже входили директора заводов, депутаты, владельцы предприятий разной направленности. С кем-то Виктор сталкивался во время продолжающихся периодических «встреч и проводов», а кто-то сам был не против познакомиться с высокопоставленным руководителем таможни, чтобы впоследствии урегулировать определенные вопросы. А «дачный» день рождения и непринужденная обстановка позволяли многое упростить в общении, опять же место позволяло пригласить хоть сто человек, были бы столы да стулья… Но в двадцать первом веке эти вопросы решались, как и проблемы с едой и развозом, ну а комары – да как-нибудь переживем!

Дело закрутилось. В назначенный день, слава богу, не было дождя, иначе бы шутки про Москву и разгон облаков превысили количество поздравлений. Форма одежды была оговорена полуполевая, но почти все приехали «при красоте». Ста человек, конечно, не было, да и до пятидесяти не дотянули, но важно же не количество, а качество! Ах, что это был за день рожденья! А какие были гости! Какие были сказаны слова в честь виновника торжества, его очаровательной супруги и прелестной дочери! Виктор с Татьяной еще долго вспоминали все это, рассматривая фотографии и смеясь над видео. Венцом, апогеем всего был вкаченный в ворота чудо-подарок – пузатый мотоцикл «БМВ» последней модели с красными бантами на руле. Гордеев только по юности в родном селе последний раз гонял с пацанами на великах, да пару раз – на мопедах, брали у старших, но разве можно было сесть в лужу при всех? И он оседлал черного красавца, и даже проехал на нем немного по дорожке туда-обратно, со смесью смеха и ужаса думая о том, куда ему этот подарок теперь девать. Впрочем, это все завтра, а сегодня – сегодня обильно накрытый стол, супердевочки из кейтеринга, музыка, танцы, сломанные каблуки, смех, вежливые слова и обещания в вечной дружбе и верности до гроба! Эх, вот это жизнь…

Мотоцикл в итоге оставили на даче – загнали в гараж, тем более, что все охраняется, поселок солидный, не хухры-мухры! Там же в основном оставили и остальные подарки – жена с дочерью должны были все по-правильному «разместить». Много чего удалось порешать, по той же охранной фирме, и Татьяна на пару с женой Бородина окунулась в работу. Сам Тима, с женой присутствовавший на празднестве, вершил вопросы по персоналу и параллельно – по собакам, тем самым сукам, что предлагала плодить его жена. Эта тема пришлась по вкусу некоторым гостям, и дело также пошло, отчего Тимофей был несказанно благодарен Виктору.

– Я тебе потом щеночка подарю, – говорил Бородин.

– Даром не нужен, – отнекивался Гордеев.

В жизни все было хорошо, на работе все было хорошо. Что еще можно было пожелать? Время пролетало незаметно. Дочка поступила в институт – и сама не глупа, и связи помогли. Вложенные деньги начинали работать в «охранке». Другие деньги приходили своим, прежним путем – от «пассажирки», от карго. Итальянцы говорят – La vita è bella, жизнь прекрасна! Да, белая полоса, надо ли думать о черной?

Пришла пора лететь в Москву с первым полугодовым «отчетом». В поездке не было ничего нового. Тот же отель, то же кафе, где они опять обедали с Плесковой. Конверт она быстрым движением забросила в сумку, кивнув при этом – дескать, спасибо! На прощание выдала новость:

– К вам в ближайшее время будет направлена комиссия. Начнут дрючить по всем направлениям. Сам понимаешь – после того, что к вам ушел такой кусок карго, надо кого-то наказать. Но даже если они что-то нароют, тебя это не коснется, за этим проследит один человек в составе комиссии.

Ревизии проходили в таможнях по несколько раз в год, это было вполне естественно – через организацию проходят деньги, поэтому в таможнях к этим процедурам давно привыкли. Вопрос был в том, КТО и КАК проводит эти проверки. Поэтому слова Плесковой о своем человеке в составе комиссии, как и само предупреждение о комиссии, Гордеев принял с благодарностью. Конверты начинали делать свое дело.

Комиссия действительно приехала, и шерстила она в основном именно Летную таможню. Было много неприятных вопросов, но по итогу ничего особенного не нашли. Все вздохнули с облегчением, в том числе и Гордеев. Все-таки было немного боязно.

Через неделю после комиссии позвонил Анатолий.

– Готовься, понадобится твоя помощь, – «обрадовал» он.

Под пристальное внимание попал проводимый конкурс по закупке новых хисканов. Правда, хисканами их можно было называть только по старинке – теперь это были серьезнейшие рентгенаппараты, к тому же закупалась мобильная модификация. Несколько компаний предлагали свою продукцию, и комиссия, которую возглавлял Черных, должна была отобрать лучший вариант. Анатолий объяснил ситуацию: Черных нуждается в средствах и активно ищет того, кто «предложит». Поэтому ему подведут «крота». Гордеев нужен для того, чтобы обеспечить «формальность процедуры», если Черных вдруг чего-то заподозрит…

– Но ведь по сути, это… провокация! – Они сидели в той же кабинке, пили чай, и Виктор, долго раздумывая, просто не смог подобрать другого слова.

– С чего бы это? – Анатолий нахмурился. – У тебя подчиненный кровно заинтересован во взятке – какая тут провокация? А может, ты думаешь, что мы его просто так, на улице увидели? И у нас нет на него никакой информации от твоих коллег из ОСБ?

Возразить Гордееву было нечего. А ОСБ с ним информацией не делился. В результате конкурс прошел как надо – «нужная» фирма его и выиграла. Однако после этого коммерсанты «отказались» платить отступные, и Черных начал нервничать. Он начал прессовать коммерсантов, не понимая, кто за ними стоит. Зря. Вскоре после Нового года его просто задержали. Итог следственным действиям подвел суд – семь лет.

Сказать, что для Виктора все это стало шоком – значит не сказать ничего. И вроде бы никакой вины самого Гордеева в случившемся не было. Он никого не подставил, не подтолкнул на противоправный поступок. Но… По сути, он мог все это предотвратить одним словом. Одним окриком поставить человека на место – если тот действительно был настолько неправ. Однако Виктор не сделал ничего. И человек сел в тюрьму, сел надолго. Гордеев это осознавал – но не понимал, почему все так вышло. И сколько еще раз ему придется оказаться в такой ситуации.

Долгое время мысли о произошедшем вытесняли все остальное. Виктор давно не находился в подобной депрессии – пожалуй, со времен увольнения Большова. Проходили недели, месяцы, менялись как перчатки люди, с которыми ему приходилось общаться, дела, которые приходилось исполнять. Все было как в дыму, выполнялось почти на автомате. Он никуда не ходил: работа-дом, дом-работа, разве что отдельные поручения «команды» по порту, которых, как на удачу, стало очень мало, немного выбивали его из этого ритма. Жена и друзья пытались его расшевелить, куда-то потаскать, вытащить погулять, но он сказывался больным, занятым, ругался и бросал трубку, и они понемногу отставали. Даже в московских командировках что-то внутри его не отпускало, хотя он понимал всю важность общения с Плесковой. Начались проблемы со сном, ему даже пришлось пойти на больничный, но лекарства большого облегчения не принесли. Как и отпуск, проведенный в Таиланде; как и алкоголь, которым Виктор начал «лечить» депресняк в отпуске и перенес «лечение» на послеотпускное время. В какой-то момент он решил чем-то помочь посаженному Черных и стал искать выходы на «зону», но вовремя остановился, поняв, каким глупым – и запоздалым – может показаться его порыв.

В какой-то момент он оказался на совещании у Воронкова. Шла обычная тягомотина. Окончив совещание, генерал попросил Гордеева остаться. Одного, без Ухватова. Начальник Летной таможни хитро ухмыльнулся и вышел из кабинета. Виктор стал раздумывать, чем ему может грозить такая ухмылка. Наверняка Ухватов что-то надумает. Его размышления прервал Воронков:

– Закрой хорошенько двери и садись поближе.

Виктор выполнил пожелание начальника и присел к столу.

– Ты с похмелья, что ли? – было непонятно, шутит генерал или серьезно сводит брови. Но вид у Гордеева в последнее время действительно нельзя было назвать геройским.

– Нет, просто не выспался, – заоправдывался он.

– Ну да, – улыбнулся Воронков. Внезапно он вскочил, открыл шкафчик и достал из него – Виктор не поверил своим глазам! – ту самую коробку с «Мартелем», которую когда-то он привез начальнику управления в подарок. – Узнал?

– Узнал.

– Не поверишь – стоит с того самого дня, больше ни разу не притрагивался. Давай по чуть-чуть.

Генерал налил, и они выпили. Посмаковав, Воронков продолжил:

– Классная вещь! Сразу видно – от сердца, от хорошего человека. А уж я в людях разбираюсь. И хочу с тобой посекретничать, посоветоваться, но так, чтобы ни одна собака не узнала. Могу я тебе доверять?

– …Петр Вадимович!

– Знаю, что могу. Два вопроса у меня. Первое – по нынешней комиссии. Что думаешь?

Гордеев знал, что в управу приехала очередная комиссия, опять чего-то там искали. Но учитывая депресняк, в подробности не вдавался – Летная таможня комиссии побоку, а потому – похрен. Но так отвечать, конечно, было нельзя.

– Так сколько их было, Петр Вадимович? Что они нароют? Как всегда…

– Так ты не в курсе, кто это? Это ж не совсем таможенная проверка.

– А кто? – Виктор раскрыл глаза.

– Это наши москвичи, а к ним московский ГУВД на транспорте в придачу.

– Во как! А зачем?

– Да все просто. Сейчас они собирают информацию – тут, у нас. А с понедельника они начнут шерстить вас. А может, и в выходные начнут. Или уже начали – неофициально. Но скоро начнут официально, потому как приехали они не нас, а вас бомбить. Догадываешься о причине?

– Карго, – сказал Гордеев, – только это могло рассердить Москву.

– Похоже, что так, – согласился Воронков. – Но даже в Москве об этом не все знают.

«Вот почему Плескова ни словом не обмолвилась! – подумал Виктор. – Или обмолвилась, да я… Пора выходить с прострации, иначе все просрать можно!»

– Говорю тебе, Витя, это потому, – продолжал генерал, – что ты в Летной таможне больше всех реальными делами занимаешься. Прими меры, и незамедлительно. И оцени мое доверие.

– Все понял, Петр Вадимович, – Виктору хотелось встать и вытянуться в струнку, – я все понял.

– Ну, а если понял – скажу прямо. Ты теперь мой должник. И если мне что-то понадобится…

– Да не вопрос, Петр Вадимович, что я – маленький?

Что могло понадобиться немолодому пьющему генералу, имеющему молодую протеже, наверняка являвшуюся любовницей? Виктор ждал конкретики. Но ее не последовало.

– Выпьем, – предложил Воронков. Гордеев кивнул. Закуски не было, но никто же не принуждал пить залпом, да и не пьют так коньяк.

– Теперь вопрос номер два. – Воронков вытер усы, потом разлил остатки коньяка по бокалам. – Что ты думаешь по поводу Мятникова?

Час от часу не легче! Значит, нагонят Диму. Просто так этот вопрос генерал бы не задал. Дима, конечно, место себе найдет, не пропадет. «Интересно, он в курсе? Так, а кого вместо него? Та-ак!»

– Ну, мы сталкивались несколько раз, и по работе, и на совещаниях, и по жизни, – кинул пробный шар Гордеев. Сейчас будет ясно, что знает Воронков. – Мужик вроде толковый. Немного прямолинейный, ну и… молодой… немного, но это поправимо. И, говорят, со связями, – и он стал ждать реакции генерала.

– Связи свои он пусть себе в задницу затолкает, – махнул рукой Воронков, и Гордеев понял, что об их дружбе с Мятниковым генерал ничего не знает. – А прямолинейный – это да. Допрямолинеится у меня. Много позволять себе стал. Хочу его убрать. Пусть, засранец, по своим связям двигает. Более толковый пусть рулит – Городская таможня все-таки, флагман! Кстати, помнишь Антонину?

«Да только что вспоминал…»

– А-а, да, помню…

– Молодец девчонка, толковая, сейчас и.о. зама в Городской. Глядишь, и в начальники выбьется!

«Не стоит и сомневаться…»

– Но по Мятникову – это пока между нами. Пусть ужом на сковородке подергается напоследок, я ему устрою. Главное, мнения у нас с тобой по нему сошлись, один в один. Ишь ты, Гордеев, даже слово правильное подобрал – прямолинейный! Не ошибся я в тебе. Давай, до дна, и езжай.

Выйдя от начальника, Виктор застыл в приемной. Секретарь вопросительно взглянула на него.

– Мостовков у себя?

– Да, – ответила та.

«Черт возьми, возможно, зря это я задумал. Но лучше жалеть о сделанном, чем о том, чего сделать побоялся», – подумал он, открывая дверь.

– …Беркина, говоришь? – Мостовков снял очки и протер их. А надев, внимательно посмотрел на Гордеева. – Если честно, меня их дружба тоже напрягает. Она – тот еще фрукт. Мятников, конечно, тоже не сахар, но если там встанет Беркина – ничего хорошего таможню не ждет. Значит, так и сказал..?

– Да, – осторожно подтвердил Виктор.

– Хорошо, – Мостовков встал и протянул ему руку, – подумаю, что смогу сделать.

Выйдя из кабинета, Гордеев подумал, что зерно попало в соответствующую почву. Как бы ни развивались дальше события.

Сев в машину, Виктор оказался перед дилеммой: двигать напрямую в Летную и предупреждать «пассажирку» и грузовиков, или сначала заехать к Мятникову. Звонок Диме все разрешил.

– Ты где? – веселый голос друга не оставлял сомнений в том, что тот уже навеселе. – Подъезжай в «Долину», пообедаем.

Время для обеда было почти подходящее, а один из любимых мятниковских ресторанов был в десяти минутах небыстрой езды от управления. Вопрос был в том, с собой ли джемпер – в любом случае куртку в ресторане пришлось бы снять, а рассекать при всех в кителе не хотелось. Джемпер нашелся, и Гордеев махом переоделся. Оставалось надеяться, что на форменные зеленые брюки никто особенного внимания обращать не будет.

Мятников сидел в отдельной кабинке с двумя какими-то биксами. То, что это не постоянные знакомые девушки Димы, Виктор понимал – он уже достаточно хорошо знал и семью друга, и его окружение, и в меру стабильных подруг. Дима был выпивши, но вел себя вполне уверенно. Первым делом он начал знакомить Гордеева с девчонками:

– Вот это Катя, а это Таня, если бы ты знал, как они сосут…

Девушки в голос заржали. Виктор вздохнул.

– Так, девочки, идите, погуляйте, нам надо поговорить.

– Котенок, нам тебя оставить? – которая вроде бы Катя погладила Мятникова по щеке и заглянула ему в глаза.

– Да, дуйте к бару, я вас потом позову. Попейте там чего-нибудь, пусть на меня запишут. Бегом, бегом, – Дима нашлепал им по задницам, и девчонки убежали.

– Ты чего творишь? – прошипел Гордеев. – Разгар рабочего дня, ты – начальник таможни, пьяный и с простипомами. Это куда годится?

– Ой, надо же, кто заговорил, – заухмылялся Мятников. – Ты ж сам тут ходил как обоссанный, не подойти, не подъехать, весь не в настроении. А сейчас начал моими делами интересоваться?

– Не неси бред, я всегда твоими делами интересовался, – треснул по столу Виктор. – И сейчас к тебе еду от Воронкова, напрямую, сказать, что он тебя…

– … собирается уволить – знаю, знаю!

– Откуда?

– Да от верблюда! Один ты, что ли, друган такой выискался?

– Ну, ты мудак! – Виктор покачал головой. – Я к тебе мчусь через весь город, а ты?!

Десятиминутное расстояние не совсем соответствовало сказанному, но Мятникова эти слова, кажется, пробрали. Он помолчал, потом протянул «краба» Гордееву.

– Прости, Витек, я не прав. – Дима тяжело вздохнул. – Прости.

Виктор пожал протянутую руку.

– Тут такая ситуация, – Дима почесал голову. – Я на работу сейчас откровенно забил. Мы ж с Вороном разосрались. А все из-за этой подруги его, Беркиной. Он мне приказал – по телефону, конечно, не на бумаге: назначь ее себе замом. Ну, какой из нее зам? Да она… Я даже слов таких не хочу говорить. А он буром прет. В общем, я его послал. Кузену позвонил, все объяснил. Так что меня в ближайшее время с Городской таможни уберут. А вот куда-а-а…

– В смысле? – не понял Гордеев.

– Ха! Интересно, да? – заулыбался Мятников. – Думаешь, почему я не пла͑чу, почему бухаю, когда такое дело? Выхода два. Первый – через задний проход… шучу! Первый – я сажусь вместо Ворона!

– Да ладно!

– Вот тебе и ладно! А второй – еще лучше, но про него пока помолчу, боюсь сглазить.

– Да куда лучше-то! – Виктор развел руками. – Губернатором? Так вряд ли. А в Президенты тебя с твоей печенью точно не возьмут.

Они засмеялись. В дверь заглянула вроде как Таня.

– Ребята, мы скучаем!

– Так, девчонки, или двигайте по домам, или ждите, – махнул рукой Дима, – не мешайте!

Дверь закрылась.

– Но пока, Витя, это – тсс! – Мятников прижал палец к губам и долго его там держал.

– Я понял, – сказал Виктор, хотя особой ясности новости ему не принесли.

– Как в детстве говорили: чок-чок, зубы на крючок, кто скажет слово – тому щелчок! Между нами все, окей? А, забыл – ты есть-то будешь?

– Да нет, не буду, я ж к тебе приехал предупредить, – сделал важный вид Гордеев.

– Все, – поднял руки Дима, – извини. Я был не прав. Прости меня. – И полез обниматься.

Виктор кое-как отбился от объятий Мятникова, попрощался и поехал к себе. По пути позвонил Добрынину и Насонову, назначил встречу в кафе. Надо было срочно предупредить их о проверке. Без лишних подробностей, конечно – пусть понимают, что информация идет напрямую от него.

– Нет вопросов, – ответил Насон, когда Гордеев все им поведал. – Прямо сейчас наберу всем старшим, пусть оповещают всех, как могут, и по цепи: пока здесь эти пни – никаких клиентов.

– Сделаем, конечно, – кивнул Алексей. – Меня вот что интересует – кто с ними в связке будет работать? Не сами же москвичи к нам заявятся. Кто придет с ними?

Этого Гордеев не знал, но выбор был невелик, поэтому он смело импровизировал:

– И ОСБ придет, и прокуратура. Может, уголовка заявится. Плющить будут по полной. Готовьтесь.

Особо Виктор ничего и не приврал. Даже про уголовный розыск – местный ЛОВД взвыл, когда их стали проверять на пару с таможенниками. На «пассажирке» шерстили самые «сладкие» рейсы – Турцию, Эмираты и Китай. Но проторчав тут неделю, проверяющие убрались несолоно хлебавши. За все время им попалась только одна, явно какая-то бестолковая тетка с дорогой шубой, которую она хотела выдать за более дешевую. И все! Все потуги варягов оказались бессмысленны. Никто не пострадал – ни клиенты, ни, что основное, таможенники, и это было главным. Именно за это Виктор получал немалые деньги от своих подчиненных.

Впрочем, не все подчиненные были толковы и рассудительны. Не прошло пары недель с отъезда москвичей, как ОСБ-шники задержали с поличным Алика Нагибина – того самого бывшего водителя, последнего оставшегося «гуськовца». Придурок решил обобрать бедного узбека, а его товарищи, увидев сие, позвонили по «горячему» телефону.

– Не было ума у чувака, – констатировал Насон, – так и не накопил. Чего решать будем, начальник?

Гордеев обсудил ситуацию с ОСБ. Решили так: они оформляют Нагибина, а Виктор наказывает своих: за то, что недосмотрели, недовоспитали. По выговору будет достаточно и начальнику смены, и начальнику отдела. Посмотрев, как понтуется Алик, Гордеев даже не посовестился. И так держали этого дурака из уважения к прежним начальникам, вот пусть они его и вытаскивают…

Ухватову так и объяснил. Заодно наконец обсудили ситуацию с беседой у Воронкова – а то ведь чуть не поругались! Гордеев рассказал ему байку из смеси слухов о комиссии, Мятникове и возможных перестановках в управлении. Ухватов долго все обдумывал, а потом спросил:

– Так ты думаешь, что это Мятников наслал комиссию сюда? Надо об этом Воронкову рассказать…

Спитый ум начальника таможни вывел свою гипотезу из всего, что рассказал ему Виктор. Оставалось лишь многозначительно покивать, вовсю смеясь в душе над «выводами» Ухватова.

Перед Новым Годом Гордеев в очередной раз собрался в Москву. Но планы поменял звонок Плесковой. Виктор поразился – ранее она ни разу первой не звонила ему на мобильник.

– Узнал? Приветствую. Звоню извиниться. Не узнала вовремя. Мой косяк. Сейчас много разговоров идет про то, чтобы вас там в пост превратить. Но комиссия провалилась, да-да, – она засмеялась. – Ты там молодец, держишь нос по ветру. Вовремя сориентировался, узнал все. Поэтому… Сейчас лететь не надо. Считай, что это… что-то вроде наказания мне будет. Так будет правильно, думаю. Увидимся через полгода. И не спорь. Это мое решение, а с начальством не спорят. Пока.