9.
Ближе к шести вечера Петро выглянул в окно. Машина Рафы стояла на том же самом месте, как и в тот день много лет назад. Мерседес, только новой модели, уже с номерами, но точно так же затонированными до полной черноты окнами. «Я тут брат говори когда можно заходить», – перечитал он полученное минуту назад от Рафы сообщение на своем мобильнике и вернулся обратно к столу. Пол часа и этот Андрей будет здесь, пол часа и между ними начнется первый серьезный разговор. «Жди моей команды, без нее не заходи», – набросал он быстро в ответ и осторожно положил телефон в карман. Пистолет с уже прикрученным к нему глушителем лежал в верхнем ящике стола, он достал его, подержал в руках, приятно ощущая его тяжесть и холод, и снова вернул его обратно. Пока – нет, чуть позже – да. Сегодня он понадобится ему. Сегодня он сбросит с себя всё то дерьмо, которое как прессом давило его всю эту недели и наконец-то сможет начать новую жизнь, без алкоголя, без этих утренних головных болей, без постоянного нервного напряжения. Он налил себе в бокал виски. Не для удовольствия, а так, для спокойствия. Не хватало льда и он хотел сходить за ним, но передумал. Хер со льдом. Тот случай, когда главным был результат, а не процесс, главное было успокоить нервы, а не эстетика и вкус.
Часы ударили один раз. Их стрелка перевалила за пол седьмого и медленно поползла дальше. Андрея до сих пор не было. «Может догадался, может передумал?!» – мелькнули мысли в голове. «Хотя нет, наверняка просто забыл или потерялся по пути или может… забухал? От такого народца можно было ждать всё, что угодно». Он нервно поднялся с кресла и снова подошел к окну. Его лицо, бледное от нервного истощения последних дней, рассматривало стоявшую внизу машину Рафы, его лицо в отражении собственного окна выглядело, наверняка, так же, как то бледное видение, которое привиделось ему из окна удалявшейся машины двадцать с лишним лет назад. Но вдруг ему послышалась какая-то возня внизу, у крыльца, еще несколько секунд и вдруг… удар, сильный и решительный, будто кто-то влепил ботинком в дверь.
– Эй! Есть кто?! – крикнул он, крикнул громко и голос его разлетелся по комнатам большого дома. Несколько секунд он молчал и слушал тишину. Никто не ответил. Лишь ветер бил веткой яблони в окно, да старые часы продолжали медленно отбивать маятником летевшее безвозвратно вперед время. Он снова подошел к столу и хотел опуститься в кресло, но тут он услышал отчетливый стук. Раз… два… три… Чьи-то сильные удары кулаком по металлической двери. Он вздрагивал от каждого из них, будто били не в дверь, а ему прямо в грудь. Он подбежал к окну, к тому, которое выходило на крыльцо, и увидел фигуру человека в красной клетчатой ветровке, который стоял перед дверью, переминаясь с ноги на ногу, будто хотел в туалет, и как-то сильно вертел головой, будто изо всех сил преодолевая в себе эти дикие позывы. У ног его валялась большая черная сумка. Вот он снова поднял кулак и сильно, казалось уже со всей силы, три раза влепил им по тяжелой металлической двери.
Петро спустился вниз и на цыпочках подошел к двери. По ту ее сторону слышалось какое-то ворчание и ему даже послышалось, что кто-то произнес отчетливо «старый мудак».
– Кто там? – спросил он как можно спокойнее и тут же услышал целую тираду в свой адрес.
– Да я это! Андрюха! Командир, ей богу, оглох ты там что ли или спал?! Открой дверь уже, стою тут пять минут, блин, как последний придурок. Комары тут у тебя, да и, ссать, блин, охота!
Петро протянул руку и замок щелкнул. Он предусмотрительно отшагнул назад, будто готовясь к тому, что этот тип может наброситься на него в любой момент и он угадал, по крайней мере частично. Дверь мгновенно распахнулась от резкого толчка снаружи и Андрей, как какой-то помешанный, влетел внутрь. Петро предусмотрел многое, но никак не это. Гость бросил свою сумку тут же у порога и, не разуваясь побежал куда-то в сторону кухни, но в дверях на кухню остановился, громко выматерился и бросился обратно. Первую секунду Петро не понимал ничего. Первую секунду у него было желание прямо в носках броситься на улицу, к машине Рафы, ударить его по стеклу, по капоту, заставить вылезти и расстрелять из пистолета или что у него там было эту ворвавшуюся к нему в дом тварь. Вторая мысль, куда более спокойная, была броситься наверх, к столу, к лежавшему в верхнем ящике пистолету и решить этот вопрос быстро и самому.
– Сортир! Где сортир?! – заорал вдруг Андрей так громко, что Петро чуть действительно не бросился прочь, он даже сделал несколько шагов в сторону лестницы, но поняв, что хотел от него Андрей, вдруг остановился.
– Там, прямо по коридору и направо, – проговорил он как-то испуганно и неуверенно. Голос его прозвучал так, как будто он начал извиняться перед этим придурком за то, что он не додумался поставить унитаз прямо на входе, ибо его гость, видите ли, был вынужден терпеть из-за этого определенные неудобства.
– А-а-а, тва-а-аюж мать! – крикнул Андрей и бросился уже туда, куда указал ему Петро. Щелкнула дверь и почти в то же самое время, будто он еще на ходу сумел достать из штанов всё, что ему надо было для этой процедуры, послышалось журчание сильного потока. – А-а-а-а-а! Твою мать! – снова послышался голос, впрочем, в этот раз голос более удовлетворенный чем напряженный.
– Как закончишь, поднимайся наверх по лестнице и направо, буду ждать тебя в своем кабинете! – крикнул ему Петро и быстрыми шагами пошел по лестнице вверх. Он опустился за стол, схватил телефон и хотел набросать что-то Рафе, но тот опередил его. На экране уже виднелось «видел что вошол какойто мужик все хорошо дай знать». «Да будь наготове» – быстро, так же без знаков препинания, ответил ему Петро и рука его потянулась к верхнему ящику стола.
Андрей появился на пороге его комнаты через пару минут. Его руки были сухими, но не потому, что он тщательно их высушил, а потому, что, он просто решил их не мыть после туалета. Дальше начало происходить то, чего Петро больше всего боялся. До этого он предусмотрительно поставил у стены, рядом со своим столом стул, наивно предполагая, что Андрей, как зайдет в кабинет, сразу опустится в него. Но придурка понесло куда дальше. Своей развязанной походкой он подошел к столу и протянул ему свою руку, ту грязную, мозолистую руку чернорабочего, в которой он только что держал свой здоровенный, измазанные цементом и строительным клеем хер!
– Андрюха! Теперь будем знакомы официально, командир! – он буквально поймал в воздухе руку Петро, которую тот до последнего момента пытался ему не давать, и несколько раз с силой ею тряхнул, как, наверняка, тряс что-то другое минуту назад в туалете. Какое-то чувство отвращения поднялось внутри Петро, какое-то поганое ощущение, что его только что унизили или хуже – опустили. Но Петро был слишком умен, слишком расчетлив для того, чтобы дать эмоциям верх над собой в такой момент. Он смог не просто побороть в себе это чувство, но даже очень натурально улыбнуться.
– Очень приятно, присаживайся! – проговорил он и с силой вырвал руку из крепкой клешни Андрея.
– Послушай, я там сумку внизу оставил с дерьмом всяким. Я тут еду, понимаешь, не совсем из дома, так что…
– Не беспокойся о сумке, ее никто не возьмет.
– О, нихера ж себе, часы такие древние. Норм, ходят, да?
– Да, но…
– Твой Мерен там на улице, кстати? Ничё такой. За сколько брал?..
– Не желаешь выпить для начала? – Петро решил прервать эти начинавшиеся разговоры про всякую чушь и начал разливать по заранее приготовленным бокалам виски. Андрей без лишних рассуждений схватил бокал и, уже не дожидаясь никаких приглашений, схватил стул, поставил его совсем рядом со столом, и повалился на него. Он сделал это так резко и с такой силой, что старый резной стул, так же оставшийся ему от Ромы и который, наверняка, стоил немало денег в среде тех, кто разбирался в этом, жалобно затрещал.
– Ну, рассказывай давай. Чё там с этой бабой-то? Чё, вообще, надо-то от меня? – одним махом он опрокинул бокал себе в рот и по какой-то своей, видимо местной петропавловско-камчатской привычке, крякнул и занюхал рукавом.
Петро налили виски и себе, но пить не стал, а лишь пригубил и тут же поставил бокал на стол рядом. Всё это время верхний ящик стола был приоткрыт и левая его рука почти всегда была внизу, у самого ящика, там, где поверх бумаг, лежал пистолет. Он готов был в любой момент протянуть руку, схватить его, уже взведенный и снятый с предохранителя, и опустошить обойму в этого дурня, но… поведение его, несмотря на всю свою эксцентричность, не вызывало у него никаких опасений, ну, почти никаких. Опасения все-таки были, правда только за свою мебель.
– Знаешь что, – продолжал Андрей, откидываясь на спинку стула еще больше, отчего он начал трещать еще сильнее. – Дай догадаюсь, чего ты хочешь от меня!
– И что же я хочу?
– Известно, чё! Хе-хе! – Андрей усмехнулся. – Первый раз что ли! Столько раз уже общался с этими твоими ребятами, и все спрашивают одно и то же, прям слово в слово. Я им говорю уже под конец, мол, мужики, что вы меня, ей богу, каждый раз одной и той же херней мучаете, с памятью у вас, говорю, не всё что ли в порядке, давайте я вам это сам на бумажке напишу или картинку там даже нарисую какую-нибудь. Каждый раз меня одну и ту же херню спрашивают про то, кто в меня на машине влетел, потом про то, зачем я ехал именно тут, а не там. Будто не верят, блин! Один даже спросил зачем я с этой бабой в центре назначил свиданку. Типа, поближе-то ничего не найти было? Поближе куда, говорю ему. На Юнону пригласить девушку, шавуху пожрать? Или чебуреков там каких-нибудь? Будто от того, что я ее куда-то в другое место пригласил что-то бы изменилось. Такие наивные, ей богу, чеснслово!
Петро невольно улыбнулся этим нелепым изрыганиям потоков сознания. Он снова поднял бокал с виски со стола и поднес его к губам. Так, для вида. Пить с ним он не собирался. Андрей же продолжал свою безостановочную речь:
– Ладно, командир, ладно… Вижу, что уже смотришь на меня фраером. Давай, валяй, начинай свои вопросы. Пользуйтесь моим терпением, так сказать, пока оно есть! – при этих словах он снова захихикал, но почти сразу остановился и лицо его приняло прежнее свое выражение. – Спрашивай меня про эту свою бабу, про то как я ехал, куда, почему и прочую, прочую херню. Может хоть тебе это чем-то поможет.
– Не буду, Андрей, – всё с той же прежней улыбкой на лице проговорил ему Петро. – Я позвал тебя для другого.
– Ну?
– Сообщить тебе порцию хороших новостей, – Петро решил пойти более коротким и верным путем. Этот алгоритм был продуман у него уже заранее.
– Ну так валяй тогда!
– Мы нашли твою Диану, – ошарашил он его вдруг. – Жива и здорова. Все с ней, слава богу, хорошо! Ездила с отцом на остров на охоту, но сейчас уже вернулась. Привет тебе передавала, – говоря это, Петро буквально сверлил глазами лицо Андрея. Он не отводил от него взгляда, пытаясь высмотреть в нему хоть какое-то изменение. И изменение последовало, но совсем не такое, какое Петро ожидал или хотя бы отдаленно предвидел. Лицо Андрея вдруг исказилось, потом вытянулось, потом съежилось и потом, уже почти под самый конец развязки, трансформировалось во что-то совсем серьезное и даже страдальческое. На мгновение Петро показалось, что сейчас что-то произойдет, он даже положил палец на спусковой крючок пистолета, лежавшего в верхнем ящике, но то, что произошло, было совершенно не тем, что он ожидал. Комнату вдруг сотрясла долгая и продолжительная отрыжка. В лучах вечернего солнца Петро видел даже как полетели вперед на пол и ковер вылетавшие изо рта его гостя брызги, что придало этому поступку столько мерзости, что у Петро даже что-то забурлило в животе. Изменения произошли теперь уже в лице Петро – на нем отразилось отвращение такой силы, что его уже невозможно было скрыть. Но лицо гостя сразу после исполнения этого героического поступка приняло почти сразу свое прежнее тупое и быдловатое выражение. Новость, очевидно, не вызвала у него совершенно никакого интереса.
– Блин, а водочки-то у тебя нет, чтоль, командир? А то от этого вискаря у меня прямо пукан начинает подтравливать!
– Водки… у меня… нет, – процедил сквозь зубы Петро. Сейчас он с трудом уже сдерживал себя.
– А зря… зря… Столько дерьма всякого у тебя дома, а самого нужного-то и нет! – Андрей как-то нехотя окинул комнату взглядом и, наконец, снова остановил свой тупой взгляд на хозяине. – Так чё там насчет этой бабищи-то? Нашли, говоришь? Понятно всё с ней, значит. Я еще тогда это понял. Поиграла со мной, видимо, и потом просто жопу мной подтерла. Вот только деньги на нее зря потратил, машину свою угробил, потом нервы еще и свои и чужие и… короче… пошла она на…!
– Там не всё так просто. Дело, на самом деле, очень интересное. Хочешь знать продолжение?
– Да это не я хочу знать, это ты мне хочешь рассказать, командир, хе-хе! – снова этот мерзкий смешок вырвался из уст Андрей. – Ну давай, ладно, валяй. Ведь для этого и позвал меня, хе-хе!
– Расскажу! Только перед этим я хочу, чтобы ты пообещал мне одну вещь! – Петро долил в бокал Андрея еще виски и подвинул его к нему ближе. Андрей вопросительно посмотрел на него. – В обмен я хочу услышать правду и от тебя.
– Да как скажешь. Хотя я и так уже вам эту правду матку по десять раз выложил.
Петро улыбнулся. Впрочем, в этот раз это выглядело уже не так естественно.
– Кто ты думаешь я такой?..
– Ну ты прям издалека начал, чувак. Напрягаешь даже, – оборвал его Андрей. Он поморщился, показывая всем своим видом, что не горел желанием делать какие-то чрезмерные мыслительные усилия. – Любишь ты всё вокруг да около… Давай уже, начинай!
– Хорошо. Начну. Эту Диану я знаю с детства!
Андрей отодвинул от себя бокал с виски и в первый раз в выражении его лица Петро увидел удивление.
– И… насколько близко ты ее знаешь… с детства?
– Достаточно для того, чтобы понять, угрожает ей опасность или нет.
– И… так сказать… какие ты ее части лучше всего успел узнать?..
– Я очень хороший друг ее семьи.
– Ты хочешь сказать, что ты не мусор?
– Я не принадлежу ни к каким государственным органам.
– А к каким ты органам принадлежишь?
– Я работаю сам на себя, вернее, на одного человека, ровно как и многие остальные люди в моем окружении.
Андрей промолчал. По взгляду его было очевидно, что он не понял ничего из сказанного ему. Петро так же ничего не говорил. Оба рассматривали друг друга внимательно и интенсивно.
– Это очень круто, дядя…
– Пётр.
– … дядя Петя, и этот твой человек… твой этот большой член на которого ты работаешь, то есть орган, как ты выражаешься, наверное, очень рад, что он имеет такого… как это сказать, в общем, тебя имеет, ну… в хорошем смысле этого слова имеет, только вот ближе к делу давай, а то чёт я нихера уже не понимаю!
Петро улыбнулся. В этот раз весьма искренне. Иметь такой разговор, чувствуя полный контроль над ситуацией, было ему приятно и он мог позволить себе растягивать его очень долго. Он уже не держал в руках бокал виски и тяжёлый пистолет под столом занял его место. Его ствол был направлен прямо в пах Андрею. На улице, в машине, был Раф. Малейший сигнал и он будет здесь, будет с ребятами или один, но в каком бы составе он здесь не появился, этому отмороженному сопляку этого будет явно достаточно.
– Знаешь, что, Андрюша, – начал было он, но в этот момент у него зазвонил мобильный телефон и он полез за ним в карман. Это был Шабаич. В пятый или уже десятый раз за сегодня он пытался дозвониться до него. Но он уже получил от Шабаича всё, что ему было нужно и снова телефон со сброшенным вызовом оказался на столе.
– Чё не берешь?
– Подождет. Не срочно. Сейчас у меня есть разговор поважнее. С тобой!
– Ну так валяй тогда.
– Пару дней назад я разговаривал со следователем по твоему делу. Вся эта история с аварией кажется им чушью.
– Да мне как-то похер что твоему там следователю там кажется, для меня разбитая рожа и тачка это не чушь, – уже как-то совсем грубо ответил ему Андрей.
– А была ли она вообще эта машина-то?
– Нет, блин, – огрызнулся Андрей, – я тут на печке, как Иван-дурак по городу летаю!
– Скажи мне Андрюша, только честно скажи в этот раз, ты любишь пиво?
– Пиво? – Андрей нахмурился и почесал свой лоб.
– Пиво.
– Пиво?
– Пиво, пиво!
– Ну… все любят пиво и… я… люблю. Смотря какое, конечно. Темное люблю, нефильтрованное люблю. Впрочем, от нефильтрованного у меня последнее время как-то… в общем, выходит оно у меня из заднего прохода не задерживаясь практически. А чё хочешь-то? Налить мне или чё?! Давай!
– Мне рассказывали, что совсем недавно у тебя был один неприятный инцидент с полицией по поводу распития пива на улице и что якобы ты еще и нужду в этот момент умудрился справить. Помнишь такое?
– Командир, если бы я каждый раз запоминал все те случаи, когда по пьяни в дерьмо влезал, моя память бы закончилась очень быстро!
– Это было за день до аварии, до свидания с Дианой, ты должен помнить. У новостроек, рядом с заливом, ночью. Не припоминаешь?
Андрей нахмурился и почесал лоб.
– Ну, чёт было такое, только… А-а-а! – он даже вскочил со стула, впрочем через секунду снова с треском повалился на него. – Помню, помню. Как раз да, в ночь перед этой аварией всё это было. Поймали меня мусора, прикинь! Пивас открыл, потом поссать захотелось и тут хер знает откуда эти мудаки нарисовались. Прессанули, засунули в козелок и повезли к себе в мусарню. Попал бы как кура во щи. Сутки бы там сидел, да майор там нормальный мужик попался. Пожалел. Иди, говорит, с богом на хер отсюда. Даже штраф выписывать не стал! Норм мужик такой!
– Интересная история. Необычная.
– Ну! Таких людей мало теперь. Там теперь в основном одна пидерасня работает, взяточники и отморозки всякие, которых бы за очко подвесить надо. А этот майор – молодец, прямо вошел в положение. Уважаю таких, блин!
– А на следующий день ты поехал на свидание?
– Ну поехать-то поехал, да вот только не доехал малость.
– Не доехал?
– Ну команди-и-ир! – Андрей с раздражением всплеснул руками, – мне тебе чё в сотый раз всё это пересказать?
– Ах да, забыл, машина какая-то в тебя влетела, потом больница, потом поиски этой Дианы. Всё нормально сделал. Как настоящий мужик поступил, поехал в полицию даже через пару дней и доложил, что, мол, девушку похитили, что, мол, на свидание с ней кто-то другой поехал. Помогите найти, мол. Но только есть одно «но» во всей твоей этой истории, которое не всем бросилось до этого в глаза.
– И что тебе такое бросается в глаза, начальник? – спросил его Андрей и именно в этот момент Петро заметил мимолетное беспокойство у него на лице, будто он на самую малую долю секунды вдруг потерял всё то актерское мастерство, которое было у него так хорошо отточено.
– А то, что я видел Диану на следующий день. Видел ее перед собой, как тебя сейчас вижу, разговаривал с ней, как вот с тобой сейчас разговариваю! Она рассказала мне тогда про тебя, про встречу вашу, про то, как водил ты ее в какую-то тошниловку где-то в центре…
– Не водил я туда ее, говорю тебе, другой кто-то…
– Нет, Андрюша, нет, дорогой мой друг, ты это был! Ты, а не кто-то другой!..
– Хм! – усмехнулся Андрей и тут же покачал головой. – Путаешь ты, командир. По куртке что ли понял? Или что… мои приметы она тебе передала?
– Проще, Андрюша, всё гораздо проще! И сейчас я тебе все это попытаюсь донести так, чтобы понял даже ты, – с этими словами Петро медленно достал из-под стола пистолет и положил его перед собой. Его дуло смотрело в грудь Андрея. Тот вздрогнул, вжался в спинку стула, отчего он снова затрещал, но не проронил ни звука, не издал ни малейшего даже писка, и Петро спокойно продолжал. – Она ведь рассказала мне тогда про это ваше свидание, про то, как ее «новый парень» излил ей душу про то как ночью, накануне, задержала его полиция за то, что он где-то там пиво пил и отлил в неположенном месте. Как ты думаешь, Андрюша, в этот раз ответь мне честно, так как врать тебе смысла больше нет, в этом городе, где культура еще не опустилась до самого бордюра, можно встретить хотя бы двух таких напрочь отмороженных идиотов, которые на первом же свидании пересказывают своей новой подруге, имени которой они даже толком пока еще не знают то, что они где-то там «поссали» и про то, что их за это, как ты выражаешься, «накрыли мусора»?! Или ты что хочешь сказать, что этот водитель, который влетел в тебя тогда по пути, подошел к тебе тогда сразу после аварии и спросил «господин, мне тут пришла в голову идея поехать на свидание с вашей дамой вместо вас. Дабы представить вас перед ней в должном и наиприличнейшем виде, позвольте поинтересоваться, что вы делали вчера вечером» и ты ему такой «mon ami 89, вчера вечером я бухой поссал прямо у дороги и меня за это загребли мусора». Так, Андрюша? – Петро откинулся на спинку кресла. Пистолет, нацеленный в Андрея, был крепко сжат в его правой руке и палец лежал на спусковом крючке. Страха в нем уже не было и он чувствовал сильное удовлетворение собой, – расскажи мне, будь другом. Уж если ему ты это всё так выложил, то мне-то не откажи тоже в любезности. Я в своей жизни, поверь мне, чего только уже не встречал.
В этот раз Андрей ничего не ответил. Лицо его приняло какое-то совершенно хмурое выражение. Он смотрел то на пистолет, то на лицо Петро. Петро же, наоборот, заметно повеселел. Кончики губ по обеим сторонам его рта слегка сдвинулись вверх, он еле заметно улыбался. Расстояние между ними было метра три, не больше, и Петро, хоть и не был прирожденным снайпером, был за себя полностью спокоен.
– Ну что ты, язык теперь проглотил? А ведь не заткнуть до этого было, трепался как помело, как… мать твою, баба на базаре последняя. Говори, Андрюша, говори сукин ты сын, на кого ты работаешь?! И правду говори, без говна без этого твоего, а то… ей богу, жалеть тебя не стану! Наделаю дырок в твоей заднице как в дуршлаге! – эти последние слова он произнес уже без улыбки и с такой злобой, что был даже слышен скрип его зубов.
– Ошибаешься ты, командир! – проговорил Андрей, впрочем, проговорил достаточно спокойно, не так, как должен был говорить человек, смотрящий в лицо своей смерти. – И сильно ошибаешься!
– Ошибаюсь? – Петро вдруг засмеялся. – Нет, ты все-таки действительно дурак! Тебе везде игрушки кажутся. Знаешь, еще с тех лихих времен я понял для себя одну важную вещь. Человек, который крутит дулом пистолета перед твоим носом может играть с тобой сколько угодно, может давить на тебя, прессовать, брать на понты, но человек, в руке которого пистолет с глушителем, хочет от тебя совершенно другого. Свои игры он оставил уже давно позади. Так вот это вот пистолет, Андрюша, – он глазами кивнул на пистолет, – а вот эта вот штучка, – он ударил по ней несколько раз указательным пальцем второй руки, – глушитель! И это всё значит, что твои дела плохи, Андрюша, и буду с тобой предельно откровенен, они о-о-очень плохи. Хочешь ходить завтра по земле, а не лежать в ней, говори и говори прямо сейчас! Правду говори только. И про себя и про тех, кто тобой управляет.
Андрей молчал. С прежним выражением на лице смотрел он то на Петро, то на пистолет в его руке. Петро так же не говорил ничего. Тишина продолжалась минут пять. Наконец, Петро медленно поднял пистолет, демонстративно взвел курок и направил дуло прямо в лоб Андрею.
– Десять, девять, восемь…
– Ладно, ладно, командир. Остынь, дай хоть мыслями собраться…
– Ну давай, Андрюша, собирайся давай. Я, конечно, и так много времени на тебя спустил, но если надо, ещё немного подожду!
В этот момент мобильный телефон Петро снова зазвонил и снова на нем высветился номер Шабаича. Петро уже с каким-то раздражением ткнул на красную кнопку сброса и отодвинул телефон подальше от себя.
– Рассказывай с самого начала: откуда ты взялся, кто всё это задумал, зачем задумал, и что вы, отморозки, уже успели натворить.
– Один я, – мрачно ответил ему Андрей, – больше нет никого.
– Один? – Петро засмеялся. – И что ж такой голожопый оборванец как ты в одиночку планировал сделать с нами, с целой империей, которая строилась десятилетиями? На что ты надеялся?! Это что, шутка такая или что это ток шоу «Страна ищет таланты»? Кто ты такой, чтобы даже поцарапать нас, не то, что ударить? Какие ресурсы в твоем распоряжении, деньги может, власть, знакомства? Что опасного есть в тебе, кроме этой твоей отрыжки и запаха нечистот, от которого цветы даже вянут?! Всё кругом работает на нас, всё нам подчиняется! Если мы захотим, о тебе не напишут даже в газетах, о тебе никто не вспомнит даже завтра, твое дело, само твое существование в этим мире, испарится в мгновение ока. Тебя вычеркнут из всех реестров, из паспортной базы, как будто тебя нет и никогда не было, ты исчезнешь бесследно, как будто тебя никогда не существовало, как будто твой паршивый батька никогда даже не подходил к твоей матушке! Ты хотел поиграть с нами? Поигра-а-а-л, молод-е-е-ец! Но игра твоя закончилась, мальчик, песочницу свою ты давно прошел и попал прямо в лапы к серьезным дядькам! – Петро перевел начинавшееся сбиваться от злобного напряжение дыхание и продолжил. – Но это лирика. Теперь давай ближе к делу. Дальше говори. Всё говори. Зачем всё это делал, кто помогал тебе, как всё это провернуть планировал. И про этого черта старого… как его, про этого деда с Витей со своим, про него тоже рассказывай давай.
– Витей?
– Витей, Витей! Не делай вид, что на знаешь. Газету эту ведь не спроста ты ментам подбросил. Ведь запутать зачем-то хотел. Но с этим дедом мы уже порешали, теперь с тобой осталось. Ведь в одной вы с ним шайке, отморозки, как пить дать!
– Витя мертв, Петя, и мертв уже давно.
– А-а-а, так значит я прав, значит это всё-таки ты этот прорицатель Ванга, который начал этого деда обрабатывать со всех сторон, это ты тогда к нему на скамейку подсел и всю эту свою чушь на уши вылил?! Что якобы мертв этот Витя и что якобы рано или поздно припрется к нему кто-то и начнет у него про этого Витю спрашивать и что тот, кто придет…
– И будет тот, кто Витю убил, – докончил за Петро Андрей. Петро поморщился от этих слов. Как и тогда, как и в разговоре с Владимиром Петровичем, намек на то, что он причастен к смерти сына этого старика был настолько явным, что не оставлял никакого маневра для иной трактовки. – Верно говоришь. Я это был!
Петро приподнялся с кресла и обошел вокруг стола. Теперь он стоял совсем рядом с Андреем, ствол пистолета был направлен ему прямо в лицо. Стрелял он плохо, но шансов промахнуться с такого расстояния у него не было. Но странное дело. По мере того как напряжение в нем возрастало, Андрей становился всё более и более спокойным. Он уже не базарил так, как прежде, и в его словах была сдержанность. Голос его, спокойная интонация, тембр, всё показывало в нем человека в состоянии полного контроля над своими эмоциями, как будто перед ним не было человека с пистолетом, как будто он был один у себя дома и был в полной безопасности.
– Я убил этого Витю, хочешь сказать? – спросил его тихо Петро где-то через минуту.
– Ты, – спокойно ответил ему Андрей и Петро, почувствовав слабость в ногах, облокотился на стоявший рядом стул.