17.
Возвращаясь тем утром из Александровского домой, Петро почему-то чувствовал какое-то странное беспокойство. С одной стороны, этот старик не произвел на него впечатление человека, в силах которого было доставить ему или кому-нибудь из его окружения, включая Александра, каких-либо проблем. В конце концов, кем был он и кем были они?! Одним своим звонком куда нужно он мог бы лишить его всех надбавок к пенсии и преференций за свой социалистический труд, если они у него, конечно, были. При желании, ну это уж на крайний случай, используя свой административный ресурс в этом районе, он бы даже силой мог изъять у него землю и вырыть на площади всего участка огромный пруд, чтобы разводить карасей, а его отправить куда-нибудь подальше, в какой-нибудь дом для престарелых или даже прямиком на кладбище. Но что-то было не то, какое-то послевкусие после их разговора, которое снова и снова возвращало к себе мысли Петро. Этот старик будто знал что-то такое, о чем не хотел ему говорить и это его нежелание явно было не из-за того, что ему не понравился его костюм или физиономия. И эти загадки, которыми он говорил. Что такое «вчера у меня были сомнения, а сегодня их уже нет»? Это что, аллегория какая-то, какой-то оборот речи, которому его научили его друзья электрики на этом его задрипанном заводишке? Но может он просто отнесся ко всему этому слишком серьезно и этот Владимир Петрович по сути своей был просто старый баран!
Он не доехал до дома и остановил машину на автобусной остановке на Приморском шоссе. Пролистав телефонную книгу почти до самого конца, он нашел там телефонный номер Шабаева и нажал на зеленую кнопку вызова.
– Какие люди, здравствуй, здравствуй! – послышался в телефоне бодрый басистый голос. – Ну, чем могу служить, рассказывай?
– Насчет этого деда, Кузнецова, – Петро решил не ходить вокруг да около и сразу начал с главного, – ты мне скидывал давеча информацию по нему, помнишь?
– Ну как же, склерозом, вроде, пока не болеем.
– У этого Кузнецова когда-то давно пропал без вести сын. Конец девяностых. С тех пор его так и не нашли и, вроде, там даже никаких подвижек не было. Проверь там всё, что было связано с этим делом. Постарайся сегодня прислать мне все материалы. Повторяю – мне нужно всё. Решать, что важно, что нет буду я, поэтому отправляй всё, что найдешь. Понял?
– Хорошо, сегодня вечером у тебя всё будет в почте. А что у тебя там с этим дедом случилось?
– Его собака ходит гадить ко мне на участок, Шабай, собираю на него компроматы.
– Понял, понял, – засмеялся в трубку Шабаев. – Вечером жди. Постараюсь пораньше, но… ты же знаешь – без гарантий.
Шабаев действительно перезвонил ему вечером, но то, что он сказал было не совсем то, что Петро ожидал от него услышать.
– Скинул?
– Послушай. Тут такое дело. Буквально несколько дней назад этим же самым делом интересовались другие люди.
– Другие?! – бокал виски завис на полпути к губам и меж бровей Петро появилась глубокая морщина. – Что значит «другие»?
– Пару дней назад в отдел полиции Красносельского района приперся какой-то парень, который сообщил, что его девушку похитили. Когда полицейские начали его расспрашивать о всех подробностях, парень отдал им газетку, где как раз и говорилось об исчезновении этого самого Виктора Кузнецова в ночь со второго на третье ноября тысяча девятьсот девяносто седьмого года. Говорит, эту газету подбросили ему в машину после того, как его избили или врезались в него или что-то вроде этого.
– И что? И как это, вообще, может быть связано?!
– Эта статья и еще там какая-то были особо кем-то выделены ручкой или карандашом и парень этот почему-то был уверен, что это какой-то ключ к разгадке того, что произошло с ним…
– Подожди, когда этот парень, ты говоришь исчез?
– В ночь со второго на третье ноября девяносто седьмого года.
– Точно? – бокал с виски медленно опустился на стол.
– Ну так написано в деле…
– Хорошо, а кто был тот, кто приперся в отделение? Почему он связал исчезновение этой своей девушки именно с этим делом двадцатилетней давности? Подозревает, что тогда и сейчас за исчезновением мог стоять один человек?
– Конкретики пока никакой нет. Там вообще какая-то мутная история. По словам этого парня, он познакомился с девахой в интернете, назначил ей свидание в ресторане, а по дороге на это свидание кто-то выудил у него информацию, куда он идет, потом избил его, всунул ему эту газету и пошел вместо него на это свидание. Диана, – так звали ту, к кому он ехал на свидание, по крайней мере мне так сообщили.
Петро подошел к креслу и медленно опустился в него. Его рука с силой начал тереть уставшие за день глаза.
– Дианой звали, говоришь?!
– Да, имя не частое в наше время, я запомнил.
– То есть подожди. Давай еще раз. Диана познакомилась с каким-то парнем в интернете, этого парня по пути на свиданку кто-то избил, отдал ему газету, которая является разгадкой к похищению двадцатилетней давности, и потом вместо него пошел на свидание? Что это за бред?!!
– И я о том же. Да и не мы одни так думаем. Проблемы скорее всего у парня в голове, а не у этой девахи. Тем более мальчик-то и сам не так уж невинен. За день или за два до всего этого, его задержали за распитие алкогольных напитков в общественном месте и за опорожнение там же мочевого пузыря. Прикинь, поссал, говорят, прямо посреди улицы. Тогда он отделался предупреждением, но…
– Шабай, история, конечно, очень интересная, и я тебе очень благодарен, что ты мне ее передаешь, не упустив ни одной малейшей детали, но какое отношение этот писающий мальчик имеет ко той давней истории исчезновения?!
– А такое, что из-за всего этого, из-за того, что он заявил об исчезновении человека, поднялась шумиха, а так как он принес еще какие-то документы по старому делу этого Кузнецова, то и это начали ворошить. Дело, которое давно уже закрыли, снова подняли, что-то там проверяют, что-то сопоставляют, одним словом, подождать надо пару деньков, Петь. Осядет говнецо малость и можно будет опять в архив лезть.
– Хорошо, ладно! – бокал, наконец-то, сумел пройти весь путь и коснуться губ. – Просьба у меня к тебе будет – скинь мне фотографию этой газеты. Не нравится мне всё это, Шабаич, капает кто-то под нас, ой капает, чувствую.
– Кто-нибудь из старых?
– Пока не знаю, но будь готов ко всему.
Петро положил телефон, приподнялся и несколько раз прошелся от одной стены к другой. Настенные часы пробили десять вечера. Это было то время, когда он обычно ложился спать. Вот только сейчас ему спать не хотелось. Какое-то легкое подозрение, которое родилось в нем в тот день, когда Александр показал ему это странное сообщение на экране своего телефона, продолжало разрастаться в нем с каждым днем всё больше. Тогда он не показал вида Александру, он был слишком умен для того, чтобы создавать панику, но ум его, его опыт и знание этих дел, его интуиция, в конце концов, та интуиция, которая спасала его от разных проблем уже столько раз, сразу подсказали ему, что здесь начинало чем-то попахивать. Записка, этот дед и вот теперь парень, который вместо Дианы остался со старой газетой того самого дня. Он подошел к столу и взял мобильный телефон. Там он нашел телефон Александра и нажал на кнопку вызова.
– Да, – послышался его привычной голос где-то через пол минуты.
– Все нормально?
– Должно быть не нормально? – с особой интонацией спросил Александр. Петро никогда не звонил ему во время охоты до этого и этот звонок выходил из рамок нормального.
– Да нет, просто интересуюсь.
– Что случилось, Петро? – в открытую спросил Александр.
– Не бери в голову, просто так, проверка связи! – Петро закончил разговор и положил телефон на стол. Голос Александру звучал спокойно. Значит с той стороны всё было хорошо. Да и почему что-то должно было быть иначе? Александр был слишком расчетлив и слишком умен для того, чтобы кто-то смог подкопаться к нему на острове. Этот остров был их частной собственностью и учитывая его связи и вес, никто не посмел бы явиться туда без приглашения для того, чтобы задавать вопросы или, не дай бог, проводить там какие-то следственные мероприятия. Но вот насчет этой стороны – здесь его уверенность уже хромала.
Несколько минут он стоял неподвижно и бессмысленно смотрел перед собой, не фокусирую свой взгляд ни на чем в особенности. Наконец он встрепенулся, будто вспомнил что-то, сел за компьютер и вошел в почту. Шабаич, как и обещал, скинул ему сканированную копию этой газеты. Он принялся просматривать статьи. Одну за одной, медленно, внимательно. Его взгляд сразу отбрасывал всё ненужное, цепляясь только за то, что представляло интерес. «Расстрел бизнесмена и его семьи в пригороде Петербурга» и «Подросток пропал без вести» в самом низу, справа. Два этих события, случившиеся в один день, две маленькие рубрики на страницах пожелтевшей от времени газеты, обведенные еле заметно кем-то карандашом в один овал. Он увеличил мышкой изображение на экране, всматриваясь в каждое слово, в каждую букву на фотоснимке этой старой газеты, будто сами символы в этом странном послании из прошлого могли иметь какой-то свой особый потаенный смысл. Что было еще, что объединяло эти две новости, кроме пожелтевшей от времени бумаги и этой тонкой линии вокруг? Он несколько раз прочитал каждую из этих статей, задумываясь над каждым параграфом, над каждым предложением. Три человека сгинули в один и тот же день. Двое убиты, один пропал без вести. Оба в Курортном районе Петербурга. Совпадение это или между ними действительно была какая-то связь? Он откинулся в кресло и закрыл глаза. Часы продолжали мерно тикать в тишине и звук их маятника медленно погружал его в далекие воспоминания. События того дня медленно проносились в его сознании. События, которые он, несмотря на все прошедшие годы, помнил так, как будто это было только вчера.
– Рома… Рома… Рома… – Александр стоял посреди комнаты. Голос его был спокоен. – Ведь мы были друзьями, почти братьями! За тебя я жизнь готов был отдать! Мы горы могли бы свернуть вместе, мы мир бы могли поставить перед собой на колени! – Александр держал в руке револьвер, и он слабо касался его правого бедра. – И что теперь? Теперь это прошлое, которое уже не вернуть. Теперь мы по разную сторону этой черты. Ты там, – Александр вытянул вперед руку с пистолетом и прочертил в воздухе черту, – я тут, и между нами пустота в тысячи километров, которую преодолеть уже нельзя. Ты предал меня, Рома, а со всеми предателями я поступаю одинаково.
– Ты не прав… друг!.. – проговорил с трудом Рома. Паузы между его словами с каждым дыханием становились всё больше. Было видно, что говорить ему становилось всё труднее. – Ты… ты извратил всё хорошее, что мы делали. Люди, которые не сделали тебе ничего – ты начал убивать даже их. То чистое, что задумали мы с тобой… ты утопил это в дерьме, которое… ты сам и нагадил. Тот, кто убивает других лишь для удовольствия, он не охотник, Саш, он дрянь, он дерьмо, он… просто убийца. Он марает себя тем, что не смывается никогда.
– Мне, наверное, должно быть совестно…
– Ничего… у тебя есть шанс всё это… всё это исправить. Я дам тебе дельный совет. Послушай меня хорошо.
– Я слушаю тебя.
– Пока еще есть время, пока еще не наворотил слишком сильно, засунь себе ствол в рот, помолись и… и жми! Всем будет от этого только легче, Саша. Ведь то, что ты делаешь это дерьмо, это… грех.
– О, как заговорил! Сама мать Тереза, мать ее за ногу, проснулась в нем. Посмотри, Петро, может ты видишь у него лик святого над головой? Я-то уж такое явно не увижу, грешков-то ведь за мной очень много!
– Лика я не вижу, – Петро помнил, как машинально ответил это Александру и яркие воспоминания заставили его губы слабо зашевелиться, будто снова произнося эти слова. Он не мог стоять тогда на месте. С большим охотничьим обрезом, которым он толком-то даже пользоваться не умел, а взял его только так, для веса, он шагал по комнате взад и вперед, его всегдашняя привычка, которую не смогли победить в нем даже годы.
– Смотри сюда! – Александр медленно поднял руку с пистолетом и его блестяще дуло нацелилось прямо в лоб сидевшему перед ним. – Я оставляю тебе выбор – сделать это медленно или быстро!
– Такой ублюдок как ты даже убить нормально не може…
Но он не договорил. Раздался выстрел. Александр в последний момент резко опустил дуло пистолета вниз и пуля пробила сидевшему напротив левое легкое. Он захрипел и повалился на пол, Александр готов был выстрелить еще раз, в этот раз уже в последний, но в этот самый момент в комнате послышался еще какой-то звук, похожий на писк, как будто в этой комнате был кто-то еще, кого они сначала не заметили, но кто теперь тихо плакал, запрятавшись где-то рядом.
– Тщ-щ-щ! – Александр прислонил палец к губам, давая таким образом Петро понять, чтобы он молчал и осторожно, целясь револьвером в большую кровать, под которой, как ему показалось, что-то зашевелилось, начал продвигаться к ней.
– Раз, два, три, четыре, пять, я иду тебя искать! – лицо Александра изменилось. Петро видел его раскрасневшиеся щеки, его загоревшиеся ярким огнем глаза. Вид крови всегда по-особому его возбуждал.
– Саш! – вдруг окрикнул его со спины Петро и Александр резко повернулся к нему.
– Что?
Петро беззвучно кивнул в сторону шкафа. Оба прислушались. Тихий плач действительно доносился именно оттуда.
– Ау! Кто не спрятался, я не виноват! – Александр отвернулся от кровати и с прежней кривой ухмылкой на лице пошел к шкафу. Половицы громко скрипели под его ногами. С каждым новым скрипом плачь за дверью, казалось, становился всё громче. – Тук, тук! Откройте! – Александр тихо постучал револьвером по дверце шкафа. Плач из шкафа стал громче.
Что-то зашевелилось сзади и оба повернулись. Рома всё еще был жив. Собравшись с последними силами, он приподнялся над полом и облокотился спиной на стену, оставляя на ней жирные кровавые следы.
– Не двигайся… чтобы ни случилось… только… не двигайся… и молчи!.. И помни главное в этой жизни – никому не верь, ничего не бойся… и ни на кого не надейся… – произнес он сквозь кашель и хрип. Эта глупая наивность совета заставил Александра засмеяться нервным смехом.
– Папа тебе плохого не посоветует! – он снова постучал пистолетом по двери шкафа, – не двигайся… и не бойся – это правильный совет! – он кивнул Петро и тот осторожно направил в центр шкафа дуло обреза.
– Раз, два, три, четыре пять, я иду тебя… убивать! – Александр медленно потянул на себя ручку шкафа, она тихо и протяжно заскрипела. Пару мгновений ничего не происходило, на пару мгновений Петро даже показалось, что там никого не было. Внезапное облегчение, которое, впрочем, было не долгим. Через секунду раздался сильный грохот. Тот, кто сидел внутри, с силой толкнул дверцу шкафа и она распахнулась, ударяя Александра по руке с пистолетом. От удара пистолет вылетел из руки и с грохотом повалился на пол, в ту же самую секунду какая-то фигура в толстовке «New York Rangers» выскочила из-за шкафа и бросилась к входной двери. Александр прыгнул за пистолетом, но не успел. Послышался громкий выстрел и тело того, кто выскочил из шкафа, камнем повалилось на пол.
– Ай ты сукин сын! – Александр затряс рукой. Этот удар, как узнал он потом, сломал ему два пальца. – Попался, который кусался! Молодец, Петруха!
Петро невольно шагнул назад. Его тело шатало. Дымящийся обрез грохнулся вниз, к ногам. Но он не стал поднимать его. Он видел тело подростка, совсем еще мальчика, с развороченной головой, которое в судорогах дергалось на полу. Вся стена напротив была забрызгана кровью и мозгами, кусок черепа, со все еще различимыми на нем волосами, медленно сползал по светлым обоям вниз. Петро стало дурно, ноги вмиг ослабли и тело повело в сторону, но Александр схватил его под плечо и помог ему устоять. Мгновение позже он почувствовал, как рвотная масса, поднявшись из недр живота, ползла вверх, к губам. Он отошел в сторону, ничего уже не понимая, нагнулся, но в этот момент сильный удар в челюсть сбил его с ног и он повалился вниз. Первые несколько секунд он ожидал выстрела, он думал, что Александр, убив Рому, непременно захочет убить и его, но Александр нагнулся над ним и снова ударил, в этот раз слабо, ладонью по щеке.
– Приди в себя, Петро! Не вздумай мне тут блевать!
Он ему что-то ответил, что-то, что тут же забыл и начал приподниматься с пола. Александр перешагнул через тело и снова подошел к Роме. В тот момент он ожидал от него плача, угроз, хрипа, может даже криков, но ничего этого не было. Наоборот, взгляд Ромы был совершенно спокоен. «Кранты. С ума сходит», – то первое, что подумал тогда Петро, но слова, произнесенные Ромой, вмиг развеяли все эти подозрения.
– Есть у тебя сигарета? – проговорил он, обращаясь к Александру. Кровь пузырями надувалась у него на губах.
– Извини, друг, не курю!
Петро достал из кармана пачку и дрожащей рукой протянул ее Роме. Но Александр с силой оттолкнул его прочь.
– Не надо ему. Курить вредно, Ром. Курение, говорят, жизнь укорачивает, – проговорил он, натянуто улыбаясь. – Согласен со мной, Петя?
– Д-да, – губы Петро дрожали, когда он говорил это.
– В этом мире, Рома, есть те, кто со мной и те, кто против меня, – голос Александра звучал уже тихо и спокойно, он смотрел на бледное лицо Ромы, на кровавый пузырь, который как жвачку надували его губы, – ты почему-то решил стать последним. Я до последнего ждал, что ты извинишься и скажешь, что был не прав – ты мог это сделать и я бы простил тебя, ведь мы друзья, Ром, а друзья умеют прощать друг друга. Но этот свой шанс ты просрал, причем осознанно. Что ж, путь выбран, и, как ты понял, – путь ошибочный. И теперь за эту свою ошибку ты вынужден будешь заплатить.
Рома хотел что-то сказать, но слова вылетали теперь из его рта лишь тихим бурлящим шипением.
– Сказать что-то хочешь? Не надо, Ром, побереги последние силы. Ведь что бы ты ни сказал, это не изменит уже ничего, твой поезд ушел! – Александр приблизился вплотную к Роме и стволом пистолета чуть приподнял его подбородок. Его тело чахло с каждой секундой. Опасности в таком состоянии он для него уже не представлял, и Александру очень хотелось, чтобы в последние свои мгновения он слышал его и, главное, понимал. – Пара каких-то минут и тебя уже здесь не будет, – Александр посмотрел на стрелки часов, большая из которых была уже на двенадцати, а маленькая почти догнала ее. – Ты без минуты мертв, твой сын, единственный твой отпрыск в этом мире, валяется рядом с разорванной башкой. У тебя нет ни семьи, ни друзей. И всё потому, Рома, что ты пошел против меня. И это ошибка. А ошибок я не делаю и не люблю, когда их делают другие, – он снова направил пистолет в лицо Роме, – и вот мы подошли к самому концу. Всё кончится для тебя очень скоро, – он кивнул на часы, – до того, как стрелки этих часов дойдут до двенадцати!
Рома снова закашлялся, его ослабевшие, измазанные кровью руки слабо шевельнулись. Александр думал, что это последние его движения в предсмертной агонии, но обе дрожащие руки вдруг уперлись в пол и он, скользя в собственной крови, с неимоверными усилиями, приподнялся чуть выше по стене. Его лицо начало искажаться в какой-то гримасе. Александру показалось, что он начал плакать, какое удовольствие он бы доставил ему этим! Но нет, гримаса превратилась в улыбку, сначала слабую, похожую на оскал, а потом и явную, которую оба – и Александр и Петро, хоть и не говоря друг другу об этом, так и не смогли забыть до конца своих дней. Через мгновение послышался смех, прерываемый кашлем.
Петро дрожал уже так сильно, что между ударами маятника был отчетливо слышно, как стучат, попадая друг на друга, его зубы. Он попятился назад, снова желание броситься прочь, снова позывы рвоты. Ботинки оставляли на полу кровавые следы, но тогда он думал только об одном, хотел только одного, чтобы всё это закончилось как можно быстрее, чтобы Александр, наконец, закончил то, что начал. Но нет! Александр не двигался. Александр точно так же как и он с испугом и будто парализованный смотрел на Рому.
– Не-е-ет, брат, – захрипел он и красные пузыри снова начали лопаться у него на губах. – Здесь ты не прав… Совсем не прав… Одну ошибку ты все-таки сделал, Саня, и она убьет тебя! – проговорил он с последними усилиями, проговорил четко и улыбка его стала шире. Он улыбался, человек, с пробитым легким, за несколько секунд до смерти, произнося эту странную фразу рядом с остывавшим телом своего сына улыбался, как будто ничего этого не было, как будто это был всего лишь кошмарный сон, от которого он вот-вот проснется!
Минутная стрелка тем временем дошла до двенадцати, старые часы начали отбивать один… два… три… Александр привстал и медленно подошел к часам. Маятник качался со стороны в сторону, заглушаемый механическим скрипом и боем. Девять… десять… одиннадцать… Александр поднял руку и остановил маятник на последнем движении к двенадцати. Часы успели сделать пол удара, скрипнули и вдруг замолчали. Комната погрузилась в тишину. Александр повернулся к Роме. Его зубы оголились, кончики губ растянулись в стороны, превращая его лицо в страшную маску, которая, по-видимому, задумывалась им как улыбка. Он сделал шаг вперед, коснулся носом ботинка кровавой лужи и снова отошел назад, не желая мараться. Всё это время он пытался выглядеть холодным и расчётливым, но рука его слабо дрожала, когда он в очередной раз поднял пистолет и направил его Роме в лицо. Пара каких-то мгновений, секунда, две, три и всё это закончится, уйдет в прошлое раз и навсегда. Улыбка Ромы, его спокойный взгляд и страх, который Петро читал в лице Александра. Совсем скоро всего этого не будет! Всё это прекратится, всё станет историей, которую он поспешит вычеркнуть из памяти, забыть напрочь как можно скорее. Петро хотел отвернуться, он не хотел видеть всей этой сцены, но лицо Александра, в котором читал он испуг, которого не видел никогда, будто приковало его к себе железными цепями. Александр боялся Ромы всегда. Петро знал об этом и раньше, но никогда он не чувствовал в нем столько страха, как в эти последние несколько секунд. И именно тогда, именно в тот самый момент, за несколько секунд до финального выстрела он понял, что дело вовсе было не в предательстве, не в принципах, не в обиде, а в обычной трусости, той самой человеческой трусости, которая заставляла даже сильнейших мира сего из-за страха делать самые мерзкие поступки.
– Слышишь этот звук? – смог выдавить из себя через несколько секунд Александр. Прежнего спокойствия в голосе его уже не было и его голос уже заметно дрожал. Кровь утекла в ноги и лицо его казалось бледнее первого ноябрьского снега.
– Нет, – Рома покачал головой. Он был совершенно спокоен и, казалось, ждал того, что неминуемо должно было произойти.
– Это время, друг. Оно… остановилось. Твое время остановилось сегодня в двенадцать!
– Тогда жми, – спокойно проговорил Рома и Александр, сделав глубокий вдох, нажал.
Послышался бой часов и Петро вздрогнул. Всё это видение, такое ясное и отчетливое, медленно испарялось перед его глазами. Исчезло тело Ромы, исчезло обезглавленное тело ребенка, исчезли пятна со стены и две больший алые лужи крови под ногами. Исчез шкаф, исчез письменный стол, исчезла кровать и большая люстра. Но остались часы, те самые стрелки на двенадцати, осталась та же самая комната и тот же старый дом. За неимением родственников он купил его за бесценок через год у местной администрации и первым делом сразу распорядился разобрать и выкинуть из дома всё, кроме часов. Часы он не тронул. Что-то было в них особенное, с чем не хотел он расставаться. Они видели и знали очень многое, ведь под звуки ударов этих старых часов начинали когда-то свое дело трое тогда еще неразлучных друзей.