12.
Майор стоял перед входом в полицейский участок и неспешно посасывал сигарету. На улице было по-прежнему свежо, но уже гораздо теплее. Циклон, который висел над городом долгое время, который ломал ветви деревьев и под аккомпанементы грома заливал улицы и подвалы потоками ливня, наконец уходил куда-то на восток и в Петербург приходило долгожданное лето. На небе не было ни единого облачка. Слабый ветерок шевелил ветвями старого тополя напротив и приносил откуда-то со стороны проспекта аромат цветущей черемухи и шавермы.
Настроение у майора было хорошее. В работе было затишье. Казалось, что в это время года даже преступники, обрадовавшись редкому питерскому солнцу, забросили свои грязные делишки и двинулись куда-то за город, чтобы насладиться редкими для этого региона теплыми деньками. Хорошая погода, по прогнозам, приходила в регион надолго, что не могло не радовать. Пару дней назад он получил премию за высокий уровень профессионального мастерства и что радовало его больше всего – с середины следующей недели он уходил в отпуск. Заявление его было написано и даже уже подписано руководством. И хоть на этот отпуск он не планировал никаких грандиозных поездок, он ждал его с нетерпением. Несколько лет назад он купил двенадцать соток под Ропшей и построил небольшой домик из СИП-панелей. В этом доме надо было сделать проводку и подключить локальную канализацию. Казалось, такой отпуск был сомнительным удовольствием для любого, кто хотел отдохнуть, но явно не для майора. Он был из тех, кто умел и любил работать руками. Такой отдых был для него желанней любого пляжно-овощного отдыха, где надо было валяться днями напролет задом кверху под палящим солнцем на пляже какого-нибудь ближневосточного государства, накачиваясь водкой или дерьмовым местным пивом с утра и возвращаясь уже в сумерки в отель лишь для того, чтобы завалиться в кровать и на следующий день проделать всё те же нехитрые трюки, что делал и сегодня, и вчера. Его обычный отпуск раньше выглядел именно так. Две недели безудержного алкоголизма и деградации. Но в этом году у него родился внук (второй уже) и жена по несколько раз в неделю была вынуждена ездить на квартиру к дочери. Пляжный отдых накрылся «медным тазом», как сказал он ей, изображая даже какую-то грусть на лице, но в своей душе он был этому рад. Он с нетерпением ждал последнего рабочего дня и несколько дней назад даже составил себе в интернет—магазине список необходимых покупок. Оставалось только получить отпускные, чтобы оформить окончательный заказ и доставку.
Именно в таких возвышенных мыслях и пребывал майор, когда до слуха его долетел какой-то треск и скрип, который послышался со стороны соседнего двора. Он машинально отвернулся в другую сторону, ближе ко входу в участок, будто стараясь отрешиться еще хоть на минуту от окружавшей его действительности и вернуться туда, к своему участку в Ропше, к новому дому, к проводке и канализации, но звук, настойчивый и какой-то странный, с каждой секундой всё сильнее врывался в его как личное, так и профессиональное пространство.
Через пол минуты звук уже был настолько явным, что он не мог уже его не замечать и на него не реагировать. Он повернулся и посмотрел в ту сторону, откуда этот звук долетал. То, что увидел он сначала напугало его, а потом разозлило. Разозлило уже не потому, что отвлекло от мыслей, а потому, что вид несущегося на большой скорости по дворовой территории драндулета без бампера и с огромным, непропорциональным радиатором сразу выдавал в нарушителе какого-то суперического стритрейсера, который, пренебрегая всеми правилами дорожного движения и даже разума, оттачивал свое мастерство на территории, где прогуливались мамочки с детьми и сгорбленные бабули с палочками. Майор спустился с крыльца и двинулся в сторону тротуара. Водитель машины не мог его не видеть с такого расстояния и майор почему-то был уверен в том, что он обязательно надавит сейчас на тормоза и покатится назад, пытаясь свалить. Он изучил их психологию уже хорошо. У этих дворовых говнюков на этих разваливающихся скрипящих ведрах нередко не было даже прав. Возиться с ними было одно недоразумение. Когда их ловили и приводили к нему, они начинали плакать как маленькие девочки и поголовно умоляли его о том, чтобы он не говорил об их приключениях их родителям, которые за такие проступки лишали своих чад компьютеров, игровых приставок и некоторые даже, помятую видимо свои детские годы, прохаживались ремнями по неокрепшим еще задницам молодых кимирайкененов и льюизхэмильтонов.
Но действия этой машины не подпадали под обычный шаблон. Водитель этого пепелаца при виде человека в полицейской форме не только не остановился, но, казалось, даже прибавил газу на прямом участке. От греха подальше майор сделал несколько шагов в сторону. Там стояла большая береза и в случае, если этот камикадзе вдруг собрался бы направить на него свой автомобиль, он бы мог отпрыгнуть за нее. Но машина пронеслась мимо майора и на скорости свернула в сторону участка, где, чуть не протаранив урну, резко затормозила перед самым входом. Через мгновение из нее выскочил какой-то мужчина в красной клетчатой куртке и быстро побежал внутрь отделения.
Майор выругался вслух и быстро двинулся внутрь, вслед за нежданным посетителем.
– Молодой человек, подождите! – крикнул он своим басистым звонким голосом, лишь только переступил порог. – Если вы с поличным, то хотя бы дождитесь меня!
Послышался грохот, ругань, топот и вдруг, откуда-то из соседнего коридора, прямо к нему выбежал молодой человек. Майору потребовалось меньше секунды, чтобы узнать в нем своего прежнего знакомого – парня, которого поймали они несколько дней назад с пивом.
– Ба-а-а! Какие люди! Андрей, да, если не ошибаюсь?! Донжуан и любитель пивных напитков в ночное время. Что ж вы, Андрей, так ездите-то не осторожно? По дворам носитесь так, да и… машина-то у вас какая… Сами что ли собрали?!
– Майор! – почти закричал Андрей и майор сразу почувствовал запах пива, который ударил ему в лицо. – Проблема есть!
– А это я уже и так вижу! Ты, видимо, буквально воспринял мои слова о том, чтобы не пить пиво на улице и теперь стал пить в машине. Ну, это не мое дело, но мое дело это донести это до сотрудников ДПС. Пойдем-ка! – майор пошел вперед, ожидая, что Андрей пойдет с ним, но Андрей вдруг схватил его за руку и сильно дернул.
– Подожди, майор!.. Подождите! – поправился он. – Дело не во мне, да выпил мальца, но… хер с ним! Не важно! По другому делу я к вам пришел, делу жизни и смерти! Даже, может быть, смерти в большей степени!
Майор остановился и удивленно посмотрел на Андрея. Андрей же продолжал:
– Короче, такая тема – помните та тетка, девушка, то есть, с которой я должен был утром тогда на следующий день встретиться в четверг? Ну рассказывал я вам это ночью, когда вы поймали меня, точнее не вы, а эти ваши… пидо… то есть сотрудники?..
– Полицейские, ты хочешь сказать?
– Ну да, мусора эти… впрочем, хрен с ними… послушай… те… – он говорил быстро и сбивчиво. Первое впечатление, которое было у майора о том, что он просто сильно пьян или находился под влиянием каких-то наркотических веществ, медленно проходило. Он видел, что он вовсе не пьян, по крайней мере не так сильно, чтобы это отражалось как-нибудь на его поведении, но чем-то встревожен. – Короче, мне кажется, что с ней, с Дианой, что-то могло случиться!
– Подожди, Андрей, подожди! Давай всё медленно и по порядку. Вы встретились с ней тогда и что-то случилось?
– Нее-е-е-т, командир, в том то и дело, что нет, не встретились! Я не доехал тогда к ней! В аварию попал…
– Да ну, не верю, что с тобой такое вообще возможно, – с какой-то язвительной иронией в голосе заметил майор.
– Послушайте, командир, послушайте меня! Не надо мне тут хи-хи, да ха-ха! Говорю, вещь серьезная! Я попал в аварию не по своей вине. Мудило какой-то пьяный, ну, то есть я тогда думал, что он пьяный, влетел в меня недалеко тут, когда я выезжал из кармана. Нормально так влетел, перед разбил конкретно, бампер под замену, радиатор под замену, фары… Машину я до конца не доделал, бабок пока нет, потому что страховая ждет какую-то бумагу там от гайцов…
– Подожди, Андрей, – майор прервал его лихорадочную речь, – ты, наверное, не совсем по адресу. Мы тут другими вещами занимаемся. Ты там с ГИБДД общался, они тебе и помогут, мы другое ведомство, другие проблемы нас интересуют, машины, водители пьяные, аварии всякие это не наш профиль…
– Да хер с этим ГИБДД, командир! И-и-и-и с машиной хер! Послушай меня… послушайте, – Андрей начинал уже заметно злиться. – После аварии меня в больницу увезли. Понятно пока всё?
– Ну!
– А этот хрен, который в меня влетел, значит, залез ко мне в машину, забрал мою куртку, одел ее и поехал на свидание от моего имени, типа он Андрей и всё такое.
– Подожди! Давай еще раз. У вас была авария, так? Вы вызвали наряд ДПС, они приехали. Так?
– Нет! То есть они приехали, это да, но там был только я, этот хрен свалил сразу после аварии. У него там грузовик какой-то был или микроавтобус, что-то большое. В общем, он свалил, я остался – скорую там ждал, гайцов там. Они приехали, скорая меня увезла, так как у меня голова кружилась, кровь там из раны, вот! – Андрей показал майору еще не до конца заживший рубец над бровью, – и когда мы уехали, этот хрен залез в машину!
– И куртку украл?
– И куртку украл! Вот эту вот самую куртку, – здесь Андрей ткнул себя пальцем в грудь, – украл!
– Прости за вопрос, не скромный и неочевидный может быть, а это что такое тогда? – майор взял Андрея за ворот и как котенка потянул его вверх. – Что это за куртка? А?! Или у тебя что их, десять штук одинаковых? Андрюша, – он с укором посмотрел на Андрея, – парень ты нормальный, но завязывай ты с этим алкоголем, ведь это уже, ей богу, даже неприлично!
– Это куртка, это та же самая куртка! Та же самая!!! Он вернул ее, сходил на свидание с Дианой и… вернул!
– Да ты в своей ли уме?!! – резко закричал на него вдруг майор, который при всем своем спокойном характере время от времени тоже мог терять терпение. – Что за дичь ты мне тут несешь?!!
– Отвечаю командир! Отвечаю тебе!
– Зачем он сделал это?! Куртку вернул, имею ввиду. Выкинул бы, если бы не понравилась. Зачем возвратил он ее тебе?
– Не знаю! Вот это, майор, я не знаю. Но что-то здесь не так. Я ездил туда, сегодня ездил в эту забегаловку где мы должны тогда были с ней в четверг встретиться и этот парниша, бармен, мне всё это сам выложил. Типа какой-то чувак, в моей куртке, вот именно в этой куртке, – Андрей тряс полой своей куртки прямо перед лицом майора и несколько раз даже непроизвольно ударил его по тщательно выбритому подбородку, – приехал на встречу с Дианой и с этой встречи с ней же и уехал. Понимаете? Она-то думала, что он это я, а по факту-то – хер! Другой какой-то хрен это был! Не я!
Майор покачал головой и несколько раз прошелся взад и вперед по светлому коридору, что-то раздумывая. Наконец он остановился перед Андреем и спросил:
– Фамилию знаешь этой Дианы?
– Нет.
– Адрес, номер автомобиля, фотографию, что-нибудь?
– Не, ничего не знаю!
Майор продолжил ходить взад и вперед по коридору. В этот раз он ходил так почти минуту. Андрей не отводил от него глаз, он стоял, переминаясь с ноги на ногу, в каком-то нервном ожидании того, что скажет майор.
– Ну, Андрюха, ты сам видишь, помочь мы тебе здесь вряд ли чем сможем. У тебя нет ни деталей обвиняемого, ни потерпевшего. Да и, честно тебе сказать, Дианы-то этой может и не быть в действительности. Знаю, знаю, – махнул он рукой на Андрея, который попытался ему что-то возразить, – ты там с кем-то переписывался, может даже по телефону общался, но эти интернет знакомства, ты сам всё знаешь – реальные свои имена мало кто дает. Диана это редкое имя, красивое, но… скорее всего не реальное. Они там все такие. Посмотри на столбах – Лолита, Диана, Виолетта… Реальных таких имен мало. Уж мне-то поверь, работал в паспортном столе не год и не два, какие имена распространены у нашего населения я знаю. Одна – две Дианы по паспорту на сотню женщин. Теперь насчет твоей этой забегаловки. Куртка твоя, конечно, вещь редкостная, – он как-то искоса посмотрел на распахнутую куртку Андрея, – и у любого, даже самого порядочного человека вызывает дикое желание прибрать ее к своим рукам, – здесь он почему-то даже поморщился, – но в городе она явно не единственная. Работник ресторана видел кого-то в похожей куртке, ну и показалось ему, что она точно такая же. Да и куртка может быть точно такая же, ведь не одна она в магазине продавалась. Одним словом, если коротко, оставь это. Диану эту свою оставь и ищи себе новую женщину. А эта – обманула тебя, Андрюха. Это как пить дать! Послушай меня, ведь и я с девочками гулял в свое время!..
– Ну а случилось с ней что-то если?
– В нашем большом городе каждый день с кем-то что-то случается, – совершенно спокойно заметил майор. – Но… ты же сам знаешь, пока преступление не совершено, оно не преступление. Мобильник-то у тебя, кстати, есть ее? – вспомнил, вдруг майор. – Звонил?
– Выключен! Это тоже подозрительно!
– Как раз здесь нет ничего подозрительного. Купила себе одноразовую симку для того, чтобы потом такие ловеласы как ты ей телефон не обрывали и выкинула как только с тобой у нее всё закончилось. Оставь ее, Андрюха, мой тебе приятельский совет – оставь и ищи новую.
Андрей поуспокоился после слов майора и даже будто погрустнел. Он, в принципе, и сам в глубине своей души догадывался, что могло произойти что-то вроде этого, но слова майора, как человека более опытного по жизни, да и в этих вещах, лишь подтвердили его опасения.
– Иди домой с богом. Не буду тебя задерживать, ладно. Машину только здесь оставляй, никто ее не тронет! Пьяным я тебя, конечно, за руль не пущу. Проспись. Не будешь квасить каждый день – найдешь себе нормальную женщину, это я тебе гарантирую.
Андрей молча развернулся и пошел в сторону выхода. Но вдруг он остановился и быстро полез в карман курки.
– Ну что еще? – майор заметил, что Андрей остановился и так же остановился в коридоре.
– Еще одна вещь, майор. Забыл, блин!
Майор не спеша вернулся к Андрею, внимательно рассматривая то, что он достал только что из кармана.
– Что это?
– Газета.
– Что-то про эту Диану?
– Нет, газета старая, от ноября девяносто седьмого года.
– И зачем она?
– Нашел у себя ее в машине, когда забирал из сервиса. Лежала в кармане куртки. Не моя она. Подбросил кто-то зачем-то.
Майор осторожно взял газету за край. Это была не целая газета, а разворот.
– «Кредиты МВФ. Подарок нашим детям и внукам», – прочитал самый большой заголовок майор. – «Новые подробности гибели Дианы», – прочитал он заголовок поменьше и тут же перевел взгляд на Андрея. – Это они другую Диану имеют ввиду, принцессу, которая в Англии была, – пояснил он. – Она на машине с любовником разбилась. Я это помню. «Расстрел бизнесмена и его семьи в пригороде Петербурга» и… не вижу без очков, – он усиленно пытался рассмотреть какой-то маленький заголовок в нижнем правом углу.
– «Подросток пропал без вести», – прочитал за него Андрей.
Майор перевернул последний разворот и посмотрел на противоположной стороне листа. «Новости экономики» и «Спорт». – Здесь, думаю, ничего интересного. – проговорил он, возвращаясь на первую страницу. По диагонали, быстро, он пробежался по каждой статье, особо не останавливаясь и не задумываясь ни на одной из них.
– Ну, что думаете? – спросил его, наконец, Андрей.
– Да как тебе сказать. Кредиты это всегда плохо, особенно кредиты МВФ. Наберешь их, потом перед этими тварями американскими как негр последний в кандалах до конца дней ползать на коленях будешь. Но… газетенка-то, видишь, старая, от девяносто седьмого года. К счастью, это всё в прошлом. Двадцать лет прошло. Всё, что здесь написано уже не актуально. Девяностые тяжёлым временем были… это я помню!
– Да я вот про это! – Андрей ткнул пальцем в нижний угол газеты. – Эти две статьи обвел кто-то карандашом.
Майор присмотрелся. И действительно – обе статьи, про расстрел бизнесмена и про пропажу подростка, были обведены в один овал карандашом.
– Интересно, конечно, но что здесь такого? – проговорил майор, поправляя очки. – Я тоже люблю в газетах всякие пометки делать, ну, чтобы перечитать там или не забыть.
– Зачем мне ее подложили?
– Ума не приложу. Но… пожалуй, оставлю я ее у себя, если ты не против, конечно.
– Да оставляйте, мне она нафиг не нужна. Но мне кажется, что это всё не просто так, этот тип, который поехал на встречу с Дианой вместо меня, эта газета с подробностями о смерти Дианы, куртка, которую он взял, а потом вернул. Все это странная херня какая-то.
– Если с этой твоей Дианой что-то случилось, ты мы скоро об этом узнаем. А если не узнаем, то скорее всего с ней всё в порядке и просто она не хочет с тобой общаться, – резюмировал весь прежний диалог майор. – Ладно, дай мне свой телефон на случай чего и иди домой с богом.
Через несколько минут майор вернулся в свой кабинет, бросил на стол газету и снова мысли об отпуске отодвинули на задний план всё остальное в его голове.
13.
Петро сдержал данное в тот вечер Александру обещание. Утром следующего дня он поговорил по телефону с парой нужных людей и дал им задание узнать как можно больше о Кузнецове Владимире Петровиче, сорок седьмого года рождения, о том таинственном незнакомце, которого Александр встретил накануне у «той» могилы. Нужные люди сработали быстро и вечером этого же дня в почтовом ящике его электронной почты была уже вся развернутая информация об этом человеке. Петро неспешно налил себе в бокал виски, нарезал тоненькими кусочками сыр на тарелку и опустился в свое большое кожаное кресло. Не спешно, один за одним, начал он открывать присланные ему файлы. Та информация, которую находил он внутри, почти полностью соответствовала его ожиданиям, и он слабо позевывал, бегая глазами по всей этой серой и грустной банальщине.
Кузнецов Владимир Петрович родился в Ленинграде в семье слесаря Кировского завода и продавщицы булочной. Учился в 493 школе, которую закончил в шестьдесят четвертом году. Служил в армии в инженерных войсках где-то под Лугой, сразу после армии пошел работать электромехаником на «Ждановский завод», ныне завод «Северная вервь», где проработал вплоть до своего ухода на пенсию в две тысячи шестом году. Получил ряд наград как победитель социалистических соревнований, несколько благодарностей, в том числе от главы местного исполкома. Почти каждый год с семьей по путевкам ездил на курорты Черного моря. Судим не был, за спекуляцию и диссидентскую деятельность не привлекался. Имел двухкомнатную квартиру на улице Морской пехоты, которую продал в две тысячи девятом году и дом с участком восемь соток в Александровском, где ныне и проживал.
Петро закрыл файл Владимира Петровича и открыл файл о его жене – Кузнецовой Елене Владимировне. Она была годом младше, училась в той же школе, после школы пошла в кулинарное профессиональное техническое училище, по окончании которого некоторое время работала в пекарне номер такой-то, потом перешла на работу в булочную номер такую-то, где, взбираясь по карьерной лестнице, в восемьдесят девятому году стала заведующей. «А через год всё покатилось к чертям», – прокомментировал вслух Петро, смотря на последовавшие за этой трудовой деятельностью четыре места работы, последнее из которых, в две тысячи пятом году, было записано как «администратор общественного туалета». Болела диабетом, имела проблемы с сердечно-сосудистой системой. Скончалась в Военно-Медицинской Академии в декабре две тысячи шестого года от инсульта.
Петро закрыл этот файл и открыл последний файл в приложении, который назывался лаконично – «сын». Он был готов так же по диагонали пробежаться по всей этой информации, но к удивлению своему он вдруг заметил, что информация о сыне, Викторе, умещалась всего лишь в несколько строк. Петро слегка увеличил шрифт в файле и подвинул ноутбук чуть ближе к себе. «Родился в семьдесят девятом году, закончил двести шестьдесят четвертую школу Кировского района, поступил в «Корабелку», но ее не окончил, так как…» – Петро отложил бокал с виски в сторону и взгляд его остановился неподвижно на последнем предложении, – «пропал без вести в ноябре тысяча девятьсот девяносто седьмого года», – прочитал он вслух, – «на текущий момент предположительно мертв».
Несколько минут Петро сидел неподвижно. Наконец от откашлялся, почесал макушку головы и пустил на печать все три файла. Мысли и какие-то обрывки воспоминаний проносились в его слегка подогретом алкоголем сознании. Видимо это год выдался тяжёлым не только для него. Он помнил его очень хорошо: разборки, переделы сфер влияния, кровь, которая текла рекой. Он, Саня, Миха и… вдруг он вздрогнул, будто мысли его, разогнавшись на полном ходу налетели на какой-то острый, торчавший прямо посреди пути предмет. Он снова потянулся к бокалу с виски, но он уже был пуст.
– Ноябрь девяносто седьмого года! – он приподнялся и начал прогуливать от одной стены кабинета к другой, махая распечатанными листами как веером перед своим раскрасневшимся лицом. – Сын пропал без вести… это странно! Хотя… с другой стороны, что тут такого уж необычного? В те годы бывало и не такое. Может нарвался на кого-то не того, может увидел что-то, что не должен был видеть, а может… может и у самого рыльце было в пушку, ведь не маленький мальчик уже был, связался не с теми и на тебе – отхватил.
После нескольких минут такой мыслительной деятельности он подошел к бутылке и налил себе треть бокала. Но виски был слишком теплым. Он спустился на первый этаж к холодильнику, достал пару кубиков льда и бросил их в бокал, рассматривая как поднялись они наверх и начали медленно таять. Пару мгновений спустя он повернулся к окну. Погода была ясной – солнце пробивалось в окно сквозь неподвижные кроны берез. Он решил не подниматься больше в кабинет, а так, прямо в халате, не переодеваясь, выйти во двор, где было лето, где пели птицы, где жужжали своими низкими голосками над головой комары.
– Александровское, – он подошел к беседке и опустился там на скамейку. – Надо бы съездить к старику. Ведь это совсем рядом, – обратился он вслух к самому себе, как будто каким-то чудесным методом клонирования рядом с ним оказался на скамейке точно такой же второй Петро. Эти разговоры с самим собой поначалу пугали его, но после долгих лет одиночества стали для него необходимостью, так как заменяли реальное общение. – Ноябрь девяносто седьмого года, – повторил он задумчиво. – Интересное время… всё это очень интересно…
Дом Владимира Петровича находился на третьей линии от Приморского шоссе и с двух сторон был окружен большими кирпичными коттеджами. Они нависали над ним с обеих сторон каменными глыбами. Казалось вот-вот совсем немного, еще чуть-чуть, и они раздавят его хрупкую деревянную конструкцию своими массивными стенами из кирпича и бетона, похоронив в одночасье под собой и хозяина и весь его скромный огород. Но дом по-прежнему стоял. И стоял в таком окружении уже много лет.
Это был дом не новый, но и не очень старый. Архитектурный стиль и материал «всё, что попалось под руку» выдавал в нем строение конца восьмидесятых годов или даже начала девяностых. Двухэтажный, не больше сорока квадратных метров первый этаж и максимум тридцать второй, несмотря на всю свою несовременность, выглядел довольно-таки ухоженно и крепко, по крайней мере по сравнению с аналогичными постройками из тех же материалов и тех же примерно лет, которые можно было заметить тот тут, то там в этом же поселке. Во дворе, который был отгорожен от центральной улицы металлической сеткой, росла смородина и яблони. По краям сделанной из плитки дорожки, стояло несколько клумб в которых пока ничего не было, но ближе к середине лета, наверняка, должны были вырасти какие-нибудь цветы. Участок соединялся с дорогой довольно широким и крепким мостом, сделанным из шпал (тоже наследие девяностых). Сразу за мостом, припаркованным чуть в стороне, чтобы не мешать выходу на улицу, стоял старый Опель с государственным номером С174РА 78.
Петро подъехал к дому и припарковал машину на обочине напротив. Он был одет в белую рубашку с галстуком, поверх которой был одет темно-синий пиджак. Приезд дорого автомобиля и его парковка напротив не остались без внимания и по тому как задвигалась занавеска на окне, Петро понял, что кто-то уже наблюдал за ним из окна этого дома.
Неспешными шагами, со спокойным самоуверенным выражением на лице, он подошел к калитке и слабо потянул ее на себя. Она не открылась. Он потянул ее сильнее, думая, что она проржавела, но тут он заметил, что с обратной стороны был такой же ржавый, как и сама калитка, засов. Он мог бы слегка перевалиться через калитку и открыть засов сам, но не захотел – это было неприлично, да и одежда, он не хотел пачкать ее о ржавый металл калитки.
– Доброго утра! – проговорил он громко, заметив, что одно из окон было слегка приоткрыто и занавеска за ним слабо колыхалась. Никто не ответил, и он хотел повторить приветствие еще раз, в этот раз чуть громче, но необходимость в этом вдруг отпала. Дверь веранды со слабым скрипом открылась и на пороге появился пожилой, среднего роста и телосложения мужчина.
– Утра доброго. Вы к кому? – проговорил он, щурясь своими подслеповатыми глазами на пришедшего.
– К Владимиру Петровичу. То есть к вам, смею предположить.
– А по какому вопросу? – проговорил тот, так же неподвижно стоя на крыльце.
– По вопросу… семейной важности, – учтиво заметил Петро. – Вопрос деликатный и мне не хотелось бы кричать через весь двор…
– Сверху откройте и толкните. Только сильнее толкайте, там проржавело всё, петли надо менять.
Петро сделал шаг вперед и вплотную приблизился к калитке. Осторожно, стараясь не коснуться своей белой рубашкой коричневой от ржавчины калитки, он слегка наклонился вперед и дернул засов. Тот щелкнул и почти сразу калитка растворилась с протяжным громким скрипом. Петро закрыл ее за собой и подошел к хозяину.
– Добрый день, меня зовут Петр, – протянул он руку старику, которую тот с некоторым замедлением пожал своей шершавой большой рукой.
– Заходите! – без излишних вопросов старик повернулся и исчез за дверью веранды. За ним, оглянувшись на дорогу и окружавшие двор со всех сторон высокие кирпичные дома, вошел Петро.
– Садитесь! – мужчина опустился на стул и показал рукой на второй стул, который стоял с противоположной стороны стола.
Петро поспешно сел и положил обе руки перед собой на стол.
– Так по какому вопросу вы пожаловали?
– По делу семейному, которое, как мне кажется, должно представлять для вас особый интерес.
– Уже нет таких вещей, которые представляли бы для меня особый интерес, молодой человек, – проговорил старик тихо, смотря на свои руки, которые неподвижно лежали на столе, – говорите уже, что за дела?
– Сын ваш, Виктор, – начал Петро, но фразу специально не закончил. Его взгляд внимательно следил за собеседником, вернее, его реакцией. И реакция последовала незамедлительно. Старик вздрогнул, будто кто-то уколол его и быстро поднял глаза на Петро. – Ваш сын Виктор, – продолжил он после паузы, – пропал без вести в конце девяностых, верно?
– В девяносто седьмом. Да.
– И до текущего момента о нем ничего не известно?
– А у вас что-то есть? – ответил вопросом на вопрос старик, голос его вдруг изменился.
– Нет, точнее не совсем.
– Тогда чем все-таки обязан?
– Позвольте сначала рассказать о себе. Меня зовут Петр Афанасьев, я член коллегии адвокатов и, так сказать, по совместительству один из основателей организации, которая занимается поиском пропавших людей.
– Что вы хотите, Петр Афанасьев?
– Мы хотим продолжить поиски вашего сына.
– Его нет… Он мертв и мертв уже давно…
– Вы так уверены в этом? Вы видели его тело?..
Владимир Петрович внимательно посмотрел в лицо сидевшего перед ним гостя. Петро точно так же рассматривал его. Несколько минут оба молчали, и эти несколько минут Петро наблюдал, как эмоции, сменяя одна другую, отпечатывались на суровом, морщинистом лице проработавшего всю свою жизнь на одном заводе электрика. Ему казалось, он мог прочитать их все. Сначала была апатия, как зеркало души отражала она пустоту его жизни, потом, при упоминании имени Виктора, первая робкая надежда на то, что вот-вот появится что-то новое, какой-то свежий обрывок информации о том, кого ждал он и искал все эти годы. Но вот надежда сменилась злобой, этот пижон в галстуке с белой рубашкой ничего не знал, по крайней мере ничего нового, ничего того, что могло бы помочь ему найти Витю, он лишь пытался дурачить его, вселяя надежды, которые не имели под собой никакого серьезного основания. И вот в конце пришел страх. Страх, как тогда, как в первые дни, месяцы, годы после того, как Витя исчез, страх неопределенности и ужаса от одной мысли о том, что сына его уже нет и что он больше никогда в своей жизни его не увидит.
– Нет, я не видел тела, – проговорил он и в голосе его слышалась уже злоба. – Нет его, он не вернется уже никогда и вы… вы должны знать это лучше меня.
– Я? – такая формулировка ответа слегка удивила Петро. – Но, позвольте, что именно я должен знать?
Владимир Петрович молчал, взгляд его не отрывался от лица Петро. Взгляд его, холодный и злобный, будто сверлил его. Петро вдруг почему-то стало настолько неприятно под этим тяжелым взглядом, что он отвернулся куда-то в сторону и начал рассматривать пожелтевшие от старости занавески на окне.
– Послушайте, – начал он через несколько минут, когда пауза уже слишком затянулась, – у нас, возможно, возникло какое-то недопонимание. Я не знаю ничего о вашем сыне, вернее, знаю, но в общих чертах, что он исчез и что его до сих пор не нашли. Но я, то есть мы, наша организация, мы хотим помочь вам, помочь на совершенно безвозмездной основе. У нас есть ресурсы, людские и финансовые, есть волонтеры и мы хотим продолжить поиски, которые забросили еще в конце девяностых.
– Скажите честно, зачем вам это всё надо?
– Мы помогаем людям.
– Поздно помогать! Прошло уже столько времени…
– Это не помеха! Среди найденных нами есть те, кто пропал даже во времена Великой Отечественной Войны.
– Виктор мертв, – покачал головой Владимир Петрович и взгляд его, теперь уже грустный и унылый, снова опустился на свои большие и черствые руки. – Ищите его, не ищите, это уже ничего не изменит. Живого Витю, того, каким остался он в моей памяти, вы уже не найдете. Ваши ребята искали его десять лет и толку от этого не было никакого.