Ассоциация Забытых Колдунов. Воскрешающая – 3

«Неужели головная боль из-за кларкса?», – не раз задавалась я вопросом.

Если это так, то мне придется перестать им пользоваться, а значит, все узнают мои мысли. Ну, или я должна буду натянуть на голову что-то типа кастрюли.

Наконец, я не выдержала и, превозмогая гудящую боль, вынула из уха кларкс. Обессилев, я уронила его на одеяло.

Кларкс свистнул, покраснел и спустя секунду взорвался. Одеяло в том месте, где он лежал, обгорело, образовав сквозную дыру размером с таллер.

После этого еще час я лежала, чувствуя, как медленно и неохотно отступает боль. Я думала о Дарьяне. Не его ли это проделки? Но зачем ему надо так надо мной издеваться? Он бы мог прийти и прямо сказать, чем он недоволен. Может я сама того не зная, наступила ему на любимую «мозоль»?

Потом я решила, что, возможно, это чудит какой-нибудь колдун, и от подобной мысли внутри все похолодело. Но я быстро нашла повод отвергнуть такое предположение. В общем, мои доводы немногим отличались от тех слов, что я сказала Гульсияре. Что им больше заняться нечем? Или может они боятся, что мы найдем их застрявшую в недрах Черной дыры планету? Вряд ли.

Этой ночью мне приснился страшный сон…

***

Я видела Мерису – одну из семи частей Богини Иринадии. То есть ту с кем я связана душевными узами, и о существовании которой знала лишь по подсказке Дарьяна.

Она сопровождала делегацию землян, следующих курсом Земля – Андромеда I. Намечались переговоры с местными властями по добыче и обработке полезных ископаемых.

Космитка Мериса проходила по салону ресторана и предлагала пассажирам напитки, а кое-кому и иного рода услуги.

Пассажиры были довольны и щедры.

Уделив всем внимание, она направилась в свою каюту. Идя по коридору, она ощутила в воздухе запах сигарет и остановилась. Курить на борту было запрещено. Для этого отводились специальные места. Ей тут же захотелось найти нарушителя.

– Капитан, это Мериса, – тихо произнесла она вслух.

– Да, слушаю, в чем дело?

– Нарушение семнадцать «Д». Возможно, потребуется помощь. Я в пятом секторе.

– Хорошо, высылаю троих молодцев. Через минуту будут. Жди.

Молодцы появились вовремя.

– Ребята, это, кажется, там… – женщина указала в конец коридора.

Молодцы молча направились искать нарушителя.

– Ну и дымит, – проворчал недовольным тоном один из них.

Они вскоре вернулись, сообщив:

– Дым висит столбом, но никого нет, даже следов не оставили. Хотя возможно, все дело в системе вентиляции… мы сообщим механику.

Мериса им не поверила и решила проверить все сама. Ей показалось, что нарушитель заплатил парням за молчание. Что ж коррупция и в космосе – коррупция.

Она не спеша, дошла до конца коридора. Все вокруг в сизом тумане. От неприятного запаха слезятся глаза и першит в горле. Взгляд наткнулся на большой иллюминатор. Далекий свет звезд манил к себе…

В этом конце коридора было сумрачно, но нарушителя действительно не оказалось.

Мериса удивилась, что лампы здесь не горят. Ее не предупреждали о неполадках.

Вздохнув, она отвела взгляд от иллюминатора и повернулась, собираясь идти обратно.

Но вдруг ее внимание привлек странный металлический скрежет. Женщина насторожилась. Затем оглянулась.

Звук доносился со стороны иллюминатора.

– Мериса, мы пошли, – отвлек ее один из парней.

– Да, идите.

Затем Мериса стала медленно подходить к иллюминатору.

И вдруг в тусклом свете далекой лампы увидела, как крутятся, скрепляющие обшивку и окно, болты.

Она вскрикнула, ужаснувшись, и решила позвать парней, надеясь, что они не успели уйти далеко, но не смогла произнести ни слова. А ноги ее словно приросли к полу.

Болты, открутившись, со звоном посыпались на пол. Туда же полетело окно. По нему словно стукнули снаружи.

– Нет, Боже… нет… – шептала Мериса. Она представляла себе масштабы предстоящей катастрофы.

Сизый дым со свистом рванулся наружу. Мериса взмахнула руками, пытаясь ухватиться за что-нибудь. Но до стен было далеко…

Неудержимая сила стала тащить ее к окну.

– Не-ет!!! – отчаянно закричала женщина.

Она кричала даже тогда, когда ее тело поднялось в воздух и почти вылетело в окно. Она кричала и хваталась руками за края иллюминатора, не замечая, как замерзает ее тело.

Но вот пальцы не выдержали, она сорвалась и, застыв в безумном крике, с широко открытыми от ужаса глазами, с развевающимися в клубах теплого сизого вихря волосами, понеслась в холодную черную бездну…

Окно тут же встало на место, болты закрутились, и ничто не напоминало о трагедии. Исчез даже сигаретный запах…

Последнее что я увидела – это то, как некто поднял с пола синее кольцо и положил его в красную бархатную шкатулку в одну из ячеек на белой подушечке.

***

С душераздирающим криком я проснулась и села. Меня трясло, лихорадило, со лба стекали крупные капли пота.

От моего крика проснулась Гульсияра, и загорелся свет

– Лануф, тебе приснился кошмар? – испуганно проговорила девушка.

– Ужас, какой ужас… – хватаясь за голову, шептала я. – Она погибла…

– Кто? Бель?

– Нет, нет… другая женщина. Ты не поймешь. Потом, все расскажу потом, – я откинулась на подушку и уставилась в потолок.

Гульсияра не стала расспрашивать меня о сне.

«Что же это? Нет, это неправда. Это всего лишь сон… Нет, это не сон, – противоречила я сама себе. – Это реальность. Кто-то нарочно ее убил. Что же теперь будет?»

Больше заснуть я не смогла. Весь следующий день я была сама не своя. Мое состояние заметили все. А поскольку скрыть от них мысли я не могла, то они вскоре узнали и о моем сне. Только ни их утешения, ни слова сочувствия и поддержки нисколько мне не помогали. Говорить вслух о своих переживаниях я не хотела.

Чтобы избавиться от их назойливого внимания, я соорудила нечто наподобие шлема, способного скрывать мысли. Опыт создания такого устройства сохранился в моей памяти со времен пребывания на Дордодотернзисе. Насмехаться надо мной никто не стал и то ладно.

Ближе к ужину я зашла в отсек управления.

– Лануф, что с тобой? На тебе лица нет, – забеспокоился Георгий.

– Все нормально. У меня к тебе просьба.

– Все что угодно.

– Нужно изменить курс.

Маршал все пристальнее вглядывался в мое лицо. Он недоумевал:

– Изменить планы? Ты решила вернуться?

– Нет, нужно подобрать тело где-то по курсу Земля – Андромеда I.

– Тело? Чье? – ноги маршала подкосились. И он ухватился за спинку кресла. – Чье тело?

– Нет, это не то о чем ты подумал. Это никто из наших – это другой человек. Нужно его подобрать.

– Да, да, если нужно… Я только уточню маршрут.

Георгий приступил к решению новой задачи. В помощь он позвал двоих ребят, и после некоторых расчетов мне было сообщено следующее: «если воспользоваться прыжком через Внутренний Космос, то через двенадцать часов мы будем на месте».

– Ты уверена, что нам следует изменить курс? – на всякий случай переспросил Георгий.

– Сколько до прыжка?

– Три часа.

– Так вот летим до Черной дыры. Пусть кто-нибудь из них, – я указала на парней, – постоянно прослушивают эфир. Если появится что-нибудь о трупе в районе туманности Андромеды, сообщите немедленно. Я буду у себя.

Ужинать я не пошла, поскольку аппетит отсутствовал напрочь.

Вместо этого я сидела у зеркала, обхватив голову руками.

«Боже, что я делаю! Мне нужно спасать Айрена, а я велела изменить курс. Ну, умерла она… мало ли несчастных случаев бывает в космосе? Нет, это не несчастный случай. Ее убили… Нарочно, но кому могла помешать обычная космитка? Лануф, умоляю, только не принимай все на свой счет. Не сходи с ума…»

Я наверно очень долго пребывала в таком состоянии. Неожиданный настойчивый стук вернул меня к реальности.

– Да, открыто.

– Это мы, – услышала я голос Иштера и, оглянувшись, увидела, что вместе с ним в каюту входят Гульсияра и Аната.

А я ведь и не заметила, что освещения в каюте недостаточно. Светила единственная аварийная лампа. Ее синеватый свет едва освещал помещение.

Иштер тут же включил полный свет.

– Вы чего?

– Ты не пришла ужинать, – сказала Гульсияра.

– Всего-то, – усмехнулась я.

– Лануф, ты ужасно выглядишь, – Аната коснулась моего подбородка. – Я сейчас принесу чай и, пожалуй, добавлю туда пять капель валерьянки. Это тебя взбодрит.

Аната тут же поспешила уйти, чтобы выполнить свое обещание.

Иштер сел напротив меня и взял за руку.

– Все в порядке, Иштер, – проговорила я. – У меня просто плохое настроение.

– Лануф, ты меня не обманешь…

– Я просто слишком впечатлительная. Мне приснился жуткий сон, и я приняла его близко к сердцу.

– Лануф, расскажи, кто эта женщина, – попросила Гульсияра, садясь рядом. Ее внимательные глаза пытались заглянуть в мою душу.

– Это очень личное. Это моя тайна. И знает ее только Дарьян и я. Я не могу посвящать вас в нее – просто хочу избежать возможных неприятностей.

Иштер кивнул.

Прежде чем посыпались еще вопросы, в дверь постучали.

– Лануф, – из домофона донесся взволнованный голос маршала, – у меня для тебя важное сообщение.

– Входи, – разрешила я.

Георгий перешагнул порог моей каюты и протянул лист бумаги.

– Что это? – поинтересовался Иштер.

Я развернула лист и прочла.

«Внимание! В районе туманности Андромеда I, патрульной службой обнаружен неопознанный труп женщины. Убедительная просьба оказать содействие в расследовании этого происшествия»

А внизу располагалась фотография женщины. Ее лицо было изменено острыми хрусталиками льда, но для меня это не было помехой. Я ее узнала!

Тут вошла Аната и, поставив передо мной чай, взяла из руки записку.

– Лануф, это же… – она потеряла дар речи.

Я, качнув головой, ответила:

– Да, это мой сбывшийся сон.

После этого дрожащими руками я дотронулась до горячей чашки и, пересиливая волнение, поднесла ее ко рту. Напиток был вкусным, но очень горячим, что я вскоре поставила чашку обратно.

– И что ты посоветуешь? – поинтересовался маршал. – Придерживаться прежнего курса или летим к Андромеде?

– О моем сне позаботятся, – немного подумав, ответила я, – я поспешила со сменой курса. Георгий, чтобы я потом не говорила, может даже буду угрожать, не слушай меня. У нас главная цель: найти султана, моего мужа, Нацтера и Бель. Только это важно. Ты понял?

Георгий улыбнулся.

– Твой боевой дух не может сломить даже горе. Я ведь сам порой не уверен, что лучше делать, а от чего лучше отказаться. Значит, летим прежним курсом…

Маршал отдал мне честь, приложив левую руку к голове, а правую к сердцу и вышел из каюты.

***

Они шли через Оленье озеро…

Когда-то очень давно охотники преследовали раненого оленя, и он, выбившись из сил, вышел к озеру и в стремлении спастись бросился в воду. Охотники видели, как олень погрузился по шею и поплыл к противоположному берегу, но вдруг пошел на дно. Разочарованные неудачной охотой, они подошли к берегу. И удивились, увидев на дне утонувшего оленя. Животное стояло на ногах с задранной вверх мордой.

Оно стояло так день, два… неделю… Все это время люди пытались подцепить его багром, на конце которого находилась петля, но напрасно. Животное словно приросло к песчаному дну. Подплыть к оленю никто не решился.

Потом прошли годы. Под прозрачной чистейшей толщей воды все также стоял олень. За это время он нисколько не изменился. Но неизменно менялось все вокруг.

Минуло две сотни лет. Олень все также стоял на дне озера. За это время бобры до неузнаваемости изменили озеро. Всюду поваленные деревья, остроконечные пни по берегам. Появилась плотина. И люди, живущие недалеко, научились использовать строения бобров в качестве дорог. Теперь не нужно было обходить озеро, чтобы добраться до противоположного берега.

Вода по-прежнему была чистой, но люди уже давно перестали использовать ее для своих нужд. Они считали озеро заколдованным, а некоторые – проклятым. В его водах даже не купались.

Они шли через Оленье озеро…

Это была молодая пара: женщина и ее муж. Однажды он спас ее и все племя от ужасного змея. Сейчас он вождь. Им нравилось незаметно уходить из племени и сообща охотиться на длиннохвостых птиц, избравших для гнезд заболоченные низины противоположного берега. В этой охоте у них не было равных.

Была весна.

Воздух, пропитанный волнениями, предчувствием любви, горячил кровь. Они шли, заигрывая друг с другом, многозначительно переглядывались, переговариваясь короткими звонкими фразами.

Вождь любил свою жену. Она такая стройная, смелая, красивая. Ее черные волосы переливались под солнцем, и, когда она искоса кокетливо поглядывала на него, у него захватывало дух. Ее задорный смех будил в нем страсть.

Перепрыгивая через бревна, она манила его за собой. Ему знаком был этот взгляд, наполненный желанием. Она заигрывала с ним, как сытая львица перед львом. Это был зов природы, инстинкт, которому трудно сопротивляться.

Он сумел разгадать ее трюк и подловил в тот момент, когда она меньше всего этого ждала. Он схватил ее, крепко прижал к себе и на мгновение замер, чувствуя, как лихорадочно стучит ее сердце. Они стояли на вершине бобровой хаты и вдруг рассмеялись. Она в притворном сопротивлении толкнула его и вырвалась на свободу. Отбежав на несколько шагов, оглянулась. Вождь спешил за ней.

Но вдруг бревно под его ногами соскользнуло, он ловко перепрыгнул на другое, потом на третье… Бревна скатывались в воду, и их громкий всплеск потревожил покой спящих бобров.

Она засмеялась. Ее смех отозвался в душе молодого вождя тупой щемящей болью, хотелось доказать жене, что он не такой уж неуклюжий, каким она себе вообразила.

Только бобровая хатка продолжала разваливаться. Он просто не сумел сохранить равновесие и, хватаясь за бревна и сучья, заскользил к воде.

Она, смеясь, поспешила представить то, как он будет барахтаться в воде, пытаясь выбраться.

Но он не барахтался. Невидимая сила потянула его на дно. Он смотрел вверх не в силах пошевелиться. Правая рука была над головой, ею при падении он пытался ухватиться за проплывающее мимо бревно, но не смог.

Женщина склонилась над водой, зовя его. Ей казалось, что он совсем рядом и ей надо лишь ухватиться за его руку. Но как она не пыталась помочь ему, у нее ничего не получалось. Даже самые длинные ветви не дотягивались до него.

Ужас произошедшей трагедии все с большей силой впивался в ее сердце. Она кричала, начала плакать и звать на помощь, хотя знала, что рядом нет никого из ее племени.

Шли минуты, а она все не хотела поверить, что стала вдовой. Ее душераздирающий крик еще долго пролетал над Оленьим озером…

А потом его воды выкинули на берег белое кольцо и чья-то рука подняла его и положила в бархатную шкатулочку рядом с синим…

***

– Не-е-ет!!! – с криком проснулась я. И с трудом отдышавшись, посмотрела на Гульсияру. Бедная девочка беспокойно суетилась возле меня. И я сообразила, что, наверно, проснулась лишь благодаря ее усилиям.

– Лануф, опять плохой сон?

– Ужасный, – я села и схватилась за голову. – Кто-то их убивает…

– Кого?

– Осталось четверо… Дарьян, черт возьми, в чем дело? Ответь, умоляю. Я не понимаю, что происходит.

– Позвать кого-нибудь? – Гульсияра не понимала, о чем я говорю. И мои слова ее напугали.

– Нет, не надо. Гульсияра рядом со мной тебе не уснуть. Попросись к Анате.

– Нет, чтобы ни случилось я останусь с тобой!

Она села рядом и обняла меня.

– Все будет хорошо, я уверена.

– Для меня это плохой сон. Очень плохой сон. И даже ритуал Нацтера по сожжению страшных снов, вряд ли поможет.

Мы долго просидели молча. Потом я отправила ее спать, и сама легла. Только вот уснуть не могла. И свет, который мы договорились не выключать, был не причем. Перед глазами стоял утонувший вождь. Он смотрел вверх и тянулся рукой к женщине, что звала его и кричала. Он хотел быть рядом с ней, но сознание сковала холодная вода. И знала я: стоять вождю там если не вечно, то очень долго, как и оленю, в честь которого было названо это зловещее озеро.

Потом было утро. Надо было узнать новости. Не случилось ли чего необычного за прошедшие часы.

За завтраком Аната сообщила, что во сне снова разговаривала с сестрой. Бель обнаружила, что за стеной ее камеры кто-то живет, и они переговариваются стуками. Еще она занялась поисками острого предмета, которым можно было бы проломить или хотя бы продырявить стену. А кларкса у нее нет. Бель подозревает, что обо всех ее намерениях становится известно колдунам. Она боится, что ее соседа могут переселить в другое помещение.

– А насчет того, где она? – поинтересовался Иштер.

– В ее комнате нет окон, и она ничего не может нам полезного сообщить. И еще: ее глазами я видела комнату. Из мебели: стол, кресла и кровать. На полу пушистый ковер, а на стенах большие картины, какие принято развешивать в замках. Есть пара зеркал, но она боится в них заглядывать и потому перевернула их обратной стороной. Кроме этого есть допустимый минимум удобств. Еду ей приносит человек в красном плаще, но лицо его из капюшона Бель пока не удалось разглядеть.

– Пусть Бель попробует поговорить с ним или еще лучше сымитирует приступ эпилепсии или чего-нибудь в этом роде, – посоветовала я. – Интересно, как отреагируют колдуны.

– Это может быть опасно, – сказала Аната.

– Так или иначе, ее жизнь все равно висит на волоске.

Все были вынуждены со мной согласиться.

На ночь я не стала глотать капсулы от сна, решив, что этим способом я не смогу предотвратить убийства, лишь наврежу себе. Утешало то, что, по крайней мере, я буду в курсе злодейств, совершаемых против меня. И я должна попытаться разглядеть убийцу.

И поэтому бессонница этой ночью была занята кем другим.

***

Энтония Крозейронеп прогуливалась по саду. Сад располагался под огромным куполом, который подстраивал наружное освещение так, что преобразованный им солнечный свет становился удобен для роста растений. Сад плодоносил. На ветвях наливались соком плоды.

Она шла и знала, что у выхода ее ждет любимец Чоги – полуптица, полузаяц. Он по давней привычке ожидает от нее гостинца, и Энтония еще ни разу не обманула его ожиданий.

Муж ее улетел устраивать старшего сына в колледж. На этой планете учить детей было негде и нечему. Остальные дети находились под присмотром молодой служанки. Энтония знала, что муж неравнодушен к служанке, но ей было все равно. Она не держала в себе обиду и злость на мужа. Она давно поняла – его не переделаешь. И радовалась тому, что у нее есть увлечение. Без этого сада и детей она давно сошла бы с ума.

Чоги вопросительно защелкал клювом, заметив за стеной купола силуэт хозяйки. Он словно спрашивал, скоро ли она выйдет.

Энтония улыбнулась. Ей нравилось чувствовать, что кто-то в ней нуждается.

Женщина сорвала с дерева три яблока и не торопясь, направилась к выходу…

***

Я вдруг проснулась. В каюте было темно. Я прислушалась. Гульсияра продолжала спать. Значит, я не кричала.

Прислушавшись к тревожным чувствам внутри себя, я села и укуталась в одеяло. Тревога в душе усиливалась.

«Он ее убьет, – в отчаянии думала я, – он ее убьет. Что я ему сделала? Дарьян, почему ты молчишь? Он убивает… их! Что мне делать? Подскажи, умоляю…»

Но Дарьян молчал.

До утра я не сомкнула глаз.

Потом встала, накинула халат и вышла из каюты. Никто не мог меня понять. Как понять, что кроме боли чувствует человек, у которого каждый день отрезают какую-нибудь часть тела?

Мне хотелось забыться. Я вошла в солдатскую столовую и заглянула на кухню. Но там не нашлось того, чего я искала.

Случайно вспомнила о маршале.

Он находился в отсеке один. Сидел перед смотровым экраном и смотрел на звезды.

– Лануф, так рано, а ты уже на ногах, – удивленно проговорил он.

– А ты, что совсем не ложился?

– Да, я тут в кресле хорошо высыпаюсь.

– У тебя есть что-нибудь крепкое выпить?

Он долго и пристально смотрел на меня. Лишь потом поинтересовался:

– Совсем плохо?

– Бывало и хуже…

Маршал подъехал к пульту и нажал кнопку. Тут же из-под стола выехал столик с баром. Через стеклянные дверцы бара было видно его содержимое.

– Могу предложить грог.

Я кивнула и, подойдя, пододвинула свободное кресло.

– Составишь компанию?

– Не могу, как говорили раньше – я за рулем.

– Тогда я буду пить одна.

Маршал открыл бутылочку и поставил передо мной бокал.

– Может, объяснишь, что происходит?

– Не могу. Я напьюсь и буду нести всякий бред, не обращай на меня внимание.

Я выпила первый бокал и даже не поморщилась. Потом опустошила второй. А после третьего на меня навалилась такая тоска, что я зарыдала. Я зарыдала, опустив голову на стол, и долго не могла успокоиться. Даже говорить не могла.

Маршал не спешил меня утешить. Он сам вдруг достал бокал и, вылив в него остатки алкогольного напитка, залпом выпил.

– Я его ненавижу… – сквозь слезы проговорила я. – Как он посмел поднять на меня руку? – я помню, что подняла голову и мокрыми от слез глазами посмотрела на молчаливого собеседника. – Он убил уже троих: Мерису – ну, ты о ней слышал, потом вождя индейцев – он его утопил, а теперь… – я всхлипнула, – теперь он убивает… нет, наверно, уже убил Энтонию. А у нее пятеро детей. У этого чудовища нет жалости. Георгий, что мне делать? Осталось трое… Ладно гигантское насекомое не жалко. Да и дерево тоже. Но среди них есть мальчик. Он такой милый… – и я опять заревела. Минут десять я захлебывалась слезами.

Маршал достал еще бутылочку и откупорил.

Услышав журчание напитка, льющегося в бокал, я снова подняла голову.

– Всего трое, Георгий, понимаешь? Он убьет их и придет за мной. Я не хочу умирать. Ты понимаешь меня?

Маршал лишь кивал, время от времени подливая мне грог. Он ни о чем не спрашивал, но очень внимательно слушал.

– Почему мне так не везет? То одно, то другое. И Дарьян куда-то запропастился. И от Трокрва… трокбро… тро… бру…ума… – я попыталась правильно произнести имя трехликого божка, – ну, как же его… ну, в общем, от него никакого толку.

Мой язык все больше заплетался. Потом я начала безостановочно икать, пытаясь при этом заглушить икоту напитком.

В каюту неожиданно вошла Аната. Я удивленно уставилась на нее и сказала: «Привет».

– Лануф… Боже… ты же пьяна.

– Да, у меня горе. Большое такое… – я, покачиваясь, развела руками.

Потом икнула.

– Что случилось? – Аната обратилась к маршалу.

– Единственное, что я понял – это опять кого-то убили.

– Уби-и-ли… – захныкала я, – гад, он, гад! Он ничтожество! Он оставил детей сиротами.

Моя рука вновь потянулась к бокалу.

– Лануф, хватит, – Аната остановила мою руку. – Тебе достаточно. Я понимаю, что тебе плохо, но нельзя же так опускаться.

– Ан, я схожу с ума, – пожаловалась я. – Этот гад не выходит из головы… Этот последний честно… – я кивнула в сторону бокала и жалобно посмотрела на подружку.

Аната переглянулась с маршалом, и тот, кивнув, убрал бутылочку со стола.

После этого Аната позволила мне взять бокал. Я с тоской посмотрела на бокал. Каким маленьким он мне показался. И прежде чем выпить, произнесла:

– Этот маньяк-коллекционер. После каждого убийства он забирает по кольцу. У Мерисы – синее, у индейца – белое, а у Энтонии… – я задумалась.

– Какое у нее? – участливо спросила Аната.

Я пожала плечами и, опустив бокал, проговорила:

– Я не знаю. Я проснулась раньше.

– Вставай, я провожу тебя в каюту, – Аната забрала у меня бокал и взяла за руку.

– Мне и здесь хорошо, – воспротивилась я.

– Лануф сюда могут прийти посторонние люди, а ты в таком виде, – Аната рассчитывала на мою благоразумность.

– Плевать, – пробурчала я, – мне жить осталось три дня. Я что не могу их прожить, как хочу?

– Лануф, не выдумывай. Вставай.

– Я помогу, – отозвался, вставая, Георгий.

В общем, они меня подняли, отвели в каюту и уложили в постель. Во время всей этой процедуры я их обзывала и грозилась обидеться на них до конца своих дней.

– Сволочи вы, – последнее, что сказала я Анате, которая, несмотря на мою грубость, терпеливо поправляла постель.

– Засыпай. Я делаю вид, что ничего не слышала, – Аната улыбнулась в ответ, – а то, когда проснешься, тебе будет очень стыдно. Уж я знаю, можешь мне поверить. Засыпай, пусть тебе приснится Айрен. Как он и Армонда ловят сачками бабочек.

И я уснула. Айрен мне не приснился. Мне приснился Татхенган. Он вместе с Армондой бегали за бабочками. Оба весело смеялись. Смеялась я. И смеялась Ирлиса, стоя рядом со мной. Все мы были счастливы…

***

Проснулась я поздно от мучительной головной боли.

В каюте никого не было. На столике стоял графин с водой, а рядом с ним капсулы от похмелья. Вода и лекарство избавили меня от страданий.

Потом целый час, лежа в постели, я пыталась вспомнить, что я творила, когда напилась. Даже становилось стыдно. Хоть провались. Но вскоре вернулись мысли о несчастной Энтонии и ее убийце. Проснувшаяся было совесть, вновь задремала. Я преисполнилась гнева и уже не в первый раз пообещала убить ее убийцу. Я насылала на него проклятия и верила, что самое страшное для него проклятие – это я сама.

«Ничего, я все выдержу, я дождусь тебя и тогда ты покойник! Я уничтожу тебя. Это будет похуже, чем моя месть султану! Ты пожалеешь, что родился на свет! Ничтожество!»