Странные вещи

Глава четвертая

Среда, 11 мая 1994 года

Посмотреть на полуфинал чемпионата области по шашкам собралось несколько сотен школьников, их родителей и журналистов местных газет. Ход игры демонстрировался на огромном световом табло, разработанном специально для этого турнира местными умельцами.

Квадратное – пять на пять метров – табло стояло на сцене. Перед ним был стол с будущими шашечными гроссмейстерами. А далее – целый зал, наполненный людьми. Между первым рядом и сценой носились фотографы. А на самой сцене сидел Денис, размышляя над следующим ходом. Левая его щека позеленела от света табло, а правую озаряли вспышки фотокамер.

Денис в полуфинале.

До этого полуфинала Денис дошел собственным умом, использовав его тем способом, который получался у него лучше всего. Денис следовал упомянутому ранее принципу из старого кунг-фу фильма. Принцип гласил: «ты можешь тренировать разные удары, но никогда не забывай о том, который получается у тебя лучше всего».

Денис поднес было руку к одной из шашек, когда заметил, как во втором ряду Александр вытер платком пот со лба. Денис убрал руку.

Александр посмотрел в сторону и чуть вверх. Потом помассировал правую мочку уха и плотно сжал губы. Денис взял шашку и передвинул ее с С5 на А3, тем самом перейдя в оборону. Последующие полчаса Александр чесался, шмыгал носом, закидывал ногу на ногу. Фактически Александр делал то же самое, что и другие зрители длинной нудной игры, и потому этот трюк сработал лучше, чем неделю назад с «Фаталистом».

Денису вспомнил ту авантюру с Лермонтовым и сам не поверил, что с того момента прошло всего несколько дней, а не целая вечность.

Пока соперник думал над ходом, Денис считал дни. Он понял, что их учительница русского-литературы скорее всего уже тогда была монстром, способным разинуть пасть на полголовы.

Он вспомнил встречу с училкой в ту самую ночь. Вспомнил, как страшно горели глаза оборотня, как блестели его зубы, как Ненси лихо справилась с ним, и удивился, как ему вообще удалось выжить…

Двумя часами ранее:

Только пуля казака во степи догонит,

Только пуля казака с коня собьет.

За время, проведенное в штабе молодежного отделения Друзей Отечества, Денис, вероятно, услышал все песни, где фигурировали сабли, эполеты, лампасы, лакеи, юнкера и хруст французской булки.

Главаря отделения звали Роман Михайлович. Он носил треугольную бородку, усы, торчащие остриями вверх на прусский манер, и пенсне в серебристой оправе. Как и половина присутствующих, он тоже был в мундире.

Первым делом Роман Михайлович потребовал от Дениса показать на карте, где именно приземлилась летающая тарелка пришельцев. Денис не знал, и главарь страшно расстроился.

Денису, чтобы поднять настроение Роману Михайловичу, пришлось во всех подробностях рассказать тому об их столкновении с пришельцами. Он не упустил ни одной самой страшной детали, но при этом, что было совсем не характерно для Дениса, ни разу ни соврал, ни преувеличил.

– Нам очень помощь нужна, – сказал Денис. – Скоро пришельцы планируют сделать что-то страшное, не знаю…

– Акцию, – сказал один из ребят.

– Возможно. И мы должны им помешать. Надо, чтобы кто-то поехал со мной в Н-ск и помог их остановить.

Роман Михайлович словно только и ждал этой реплики. Он решительно снял пенсне, протер его быстрым привычным движением, вернул на место и осмотрел присутствующих долгим решительным взглядом.

– Наши старшие, – начал он мудрым взрослым голосом, – теоретизируют по кухням, пока за их спинами творится История. Как теоретизировали наши предки, пока более решительные люди готовили бомбу, чтобы взорвать великого князя. Мы не будем совершать их ошибок.

В его руке появился бокал. Кто-то подскочил с бутылкой шампанского и начал разливать его тем, кто выглядел чуть старше прочих.

– Господа, – продолжил Роман Михайлович, – пришло время действовать! Будь у нас машина времени, я бы отправил человека в прошлое, в четырнадцатый год, или в семнадцатый, чтобы все исправить. Будь я писателем, написал бы об этом историю. Но мы не писатели, а практики. И как говорит наше поколение: «дальше действовать будем мы».

Эту фразу услышали в соседней комнате, и оттуда загремел Цой. И это была единственная песня в тот вечер, в которой не было ни лакеев, ни юнкеров.

Денис умел угадывать момент и, набравшись храбрости, сказал:

– У меня есть еще одна просьба, немного личная. – И посмотрел на Александра, который был прошлогодним чемпионом по шашкам.

Мы хотим видеть дальше, чем окна дома напротив.

Мы хотим жить, мы живучи, как кошки

И вот мы пришли заявить о своих правах: "Да!"

Слышишь шелест плащей – это мы.

Дальше действовать будем мы!

Глава пятая

Ночь на четверг, 12 мая 1994 года

Пройтись вдвоем до места общего сбора банды не получилось. В два часа ночи у выхода со двора за Аленой с Ренатом увязался один из бывших крапивиных прихвостней. Ренат совсем забыл, что он тоже живет тут, в первом подъезде. Прихвостня звали Вахо, был он маленьким, темненьким, с копной жестких курчавых волос и, в общем и целом, походил на злобного чертика.

– Здорово, Ненси, – сказал Вахо и посмотрел на Рената. – А ты, я думал, испугаешься. Не придешь.

– Как видишь, ошибся.

В дороге Вахо пытался разговорить Алену, и когда у него получалось, Ренат страшно злился и старался идти между ними, но через какое-то время Вахо оказывался рядом с Аленой. И так несколько раз.

– Мыши-рокеры с Марса круче этих ваших черепашек, – объяснял Вахо, когда они переходили дорогу у кинотеатра «Аврора». – Черепахи совсем голые, а эти ходят в косухах⁴. В нашем мире надо вертеться, чтобы добыть на косуху. Вот у Гроба аж две косухи.

Алена поглядывала на Вахо и улыбалась.

– Агата Кристи самая классная группа. Они про такое поют, что недавно их всех менты забрали прямо с концерта, – продолжал Вахо. – У Гроба есть три их кассеты. Он мне давал послушать.

Ренату не нравилось, как Алена смотрит на Вахо. Когда они проходили мимо «Детского мира», он снова вклинился между ними.

– А еще я умею плевать сквозь щель между зубами, – не отставал крапивинский демоненок. – Вот так.

Он показал, и Алена засмеялась.

– Это меня Гроб научил.

По дороге выяснилось, что Гроб – это старший брат Вахо, недавно приехавший из Кутаиси, где он настоящий вор в законе, и все местные ларьки платят ему дань. Как и положено всем старшим братьям, Гроб прошел войну в Афгане и видел живым самого Цоя.

А потом они втроем зашли в Гаражи – тот самый лабиринт, где спасителей человечества чуть не сожрала учительница. Там всегда можно было собраться большой компанией подальше от посторонних глаз. И там этой ночью их ждал автобус.

Подходили и другие ребята, по двое и по трое. Ренат почти никого не знал, это была не его тусовка. Такие ребята не ходят в кружки авиамоделирования или радиотехники. Были они его возраста или чуть старше, от кого-то разило спиртным. Некоторые курили.

Двое или трое поздоровались с Аленой. С Ненси.

Водителем был толстенный небритый совершеннолетний мужик.

Участники ограбления набились в автобус. Их оказалось так много, что не всем хватило сидячих мест. Даже Вахо собирался было подсесть к Алене с Ренатом. Но тут уже сама Алена его прогнала.

– Постоишь, – сказала она, и это ее слово прозвучало для Рената как музыка.

Они очень быстро покинули город, и он растаял, будто никогда и не был. А была только длинная аэропортовская трасса, что шла вдоль реки. Где-то тут на окраине жила бабушка Алены. Алена подумала, что если сейчас автобус заглохнет, то она не найдет к ней дорогу. К бабушке она ехала из города, на автобусе номер 3 из центра до конечной. А другого пути не знала.

Алена подумала, что здорово было бы переехать к бабушке. Она даже согласна добираться в школу целый час на автобусе, лишь бы не возвращаться домой. Утром отец проснется и увидит, что не готовы ни завтрак, ни обед, и страшно разозлится. Он может даже узнать, что она почти перестала ходить в школу. Но это расстроит его не так сильно, как отсутствие бытового комфорта, который обеспечивала ему Алена.

Ренат назвал Вахо чертиком из коробочки, и это прозвище ему шло. Все дорогу он выскакивал и в самый неподходящий момент начинал рассказывать о старшем брате. Алена видела, как это злит Рената, но не могла удержаться от искушения подлить масла в огонь. Ренат так смешно злился, когда она делала вид, что с интересом слушает россказни Вахо. А сам Вахо, как ни пытался выглядеть крутым, все время прятался за образом своего старшего брата.

И Алена в очередной раз убедилась в том, какими глупыми иногда бывают мальчишки. Независимо от того, сколько видели, смотрели и читали.

Когда подъехали к причалу, был уже третий час ночи, а может, утра. Автобус остановился у бетонного забора, по другую сторону которого стояли ангары. На территорию причала вела дорога, где был шлагбаум, а еще в заборе была железная калитка. Открытая. Автобус не стал сворачивать с трассы, а остановился около калитки.

Участникам ограбления еще прошлым вечером объяснили, что часть охранников подкуплена, а часть (совсем небольшая) – нет. «Так что мы будем делать вид, что воруем тайно, а они – что охраняют», – сказал вчера Малой.

Но вход в нужный ангар придется открывать изнутри.

И тут маленький Вахо получил шанс отличиться. Именно он пролез в окно и открыл дверь изнутри.

Прошло не больше пары минут, и три десятка грабителей (включая Алену и Рената) заполнили склад. Они искали и передавали наружу все самое ценное. Опытные глаза подростков выискивали то, что, по их мнению, можно быстро и без лишнего шума продать за большие деньги – в первую очередь детали компьютеров и, конечно же, дорогущее концертное оборудование – то самое, ради которого пришли сюда.

Алена вспомнила рекламу из телевизора, где скучающий голос с раздражением говорил: «Компьютеры, процессоры, принтеры… Ну, сколько можно?». Во всей этой сутолоке, где десятки детей копошились среди коробок, она искала что-то действительно стоящее. Допустим, зауженные джинсы. Допустим, от Levi’s. А еще она получит свою долю и купит все панк-кассеты, какие только есть. Возможно, даже новых (про них еще почти никто не знает) «Манагер и Родина». А еще она что-нибудь отложит, чтобы переехать к бабушке, потому что та живет на пенсию и одна внучку не потянет. А еще в школу надо будет ехать почти час на автобусе номер 3. Ну да, еще она спасет мир от пришельцев.

Два парня протащили мимо нее огромную штуковину с кучей кнопок, ползунков и тумблеров. Кто-то объяснил, что это микшерный пульт – штука, которая нужна на концертах, чтобы все инструменты было хорошо слышно. Алена усмехнулась. Теперь пусть эти «Комбинации» попоют свою попсу.

– Анекдот вспомнила? – спросил Ренат.

– Да так, – сказала она, – представила как они будут петь без этой штуки.

– А они и так не поют, – сказал Ренат.

– В смысле?

– Там все «под фанеру». Им даже микшер не нужен. Мне Дэн рассказывал. Он в технике сечет.

– Тогда зачем им этот твой миксер?

Что-то не так… Тут было много всего. Разной крутой техники. Зачем столько всего нужно одной группе для одного концерта? Алена не разбиралась во всех этих штуковинах, но точно знала, на каком-то эстетическом уровне, что это все лишнее.

– Это не их склад, – сказала она. – Мы ошиблись.

– Тимур-малой не ошибается, – сказал Ренат. – Так Дэн всегда говорит.

Алена снова подумала о Денисе. Как жаль, что его с ними сейчас нет. Он бы сразу просек, что тут дело нечисто. Что это ловушка. Для трех десятков бедных мальчиков и нескольких бедных девочек, которые позарились на дармовые угощения злой колдуньи.

– Ты прав, – она кивнула, – Малой никогда не ошибается. Это тот самый склад.

И тут она вспомнила, что говорил Тимур на встрече в его базе. Что они должны действовать как один организм. Что-то такое говорила на одном из уроков и Людмила Евстафьевна. Что-то там про коллективный разум.

– Как-то бессмысленно было собирать столько народу в одном месте. Да еще со всеми делиться, – сказала она. – А ведь кто-то может потом проболтаться…

Она посмотрела на Рената. А он – на нее. Ренат не отвечал. Алена поняла, что сейчас в его мозгу роются те же мысли.

А потом они оба услышали шелест. Громкий шелест листьев.

– Бежим! – закричала она и рванула к двери.

Ренат побежал за ней. А за ними еще несколько ребят. Они скорее всего не поняли, что происходит, и решили, что явились хозяева склада. Два пацана застряли в дверях склада с телевизором в руках. Алена легко перепрыгнула через них. Ренат споткнулся и упал вместе с телевизором. Кинескоп лопнул с оглушительным хлопком.

Не сговариваясь, все рванулись к автобусу.

– Заводи! Заводи! – закричал кто-то.

А воздух был морозным, совсем не майским. В свете фонарей метались дети. Кто-то с добычей на плече мчался прямо в сторону леса.

И никаких взрослых. Никого. Никто не прибежал с криками: мол, уже вызвали милицию. Словно всем взрослым было плевать на то, что у них из-под носа орава детворы тащит ценный груз.

Уже запрыгнув в автобус Алена увидела, как захлопнулась дверь склада и шелест стал тише.

– Стойте, там люди! – закричала в ней Нэнси. – Нас больше. Мы можем их отбить.

– Заводи! Заводи! – продолжал кто-то кричать.

– Отпусти руку, – сказала она, и посмотрела на Рената так презрительно как только могла. – Тебе страшно, ты и бойся, а мне надо наружу. Кто со мной?

Но Ренат схватил ее за плечи, развернул и указал на окна на втором этаже. Там в свете, идущем изнутри склада, стояли черные силуэты. И глаза у них светились.

– Нас не больше, – прошептал Ренат. – Ты может и пойдешь их отбивать, но никто за тобой не пойдет. И тогда их станет еще больше, ровно на одну Ненси.

– Трус, трус! – закричала Ненси. Автобус дернулся так резко, что она полетела по проходу и ударилась носом о ручку. Хлынула кровь.

Она вспомнила что водитель – взрослый.

– Ты хотел кого-то взрослого?! – сказала она, не уверенная что Ренат ее слышит.

Когда она добежала до водителя, автобус уже мчался по дороги прочь от проклятого склада.

Нэнси коснулась плеча грузного мужика шофера и как раз в этот момент фары выхватили из тьмы табличку: «До Н-ска 40 км». Она поняла – они ехали прочь от города.

Шофер повернулся, продолжая управлять машиной. Вернее, повернулась только его голова. Так, словно ее открутили.

Глаза светились зеленым. Из его рта шел неприятный сладковатый запах.

Шофер шелестел.

Алена отпрянула и оглянулась. В слабом свете ламп по полу автобуса между рядами ползали черные твари, похожие на тени. Кругом царили гвалт и хаос. Одна тварь бросилась на пацана, но тот придавил ее к сиденью здоровенным двухкассетником Шарп.

Тут автобус остановился. Огромный водитель встал со своего места.

Он занял собой весь проход, а руки его удлинились как у Фредди Крюгера в первом фильме.

"Зря вы меня похоронили, – сказал тогда Фредди. – Ведь я еще живой".

Ну конечно, подумала Алена, все это дурной сон, когда ты убегаешь и никак не можешь убежать. Она на самом деле лежит, укутавшись в одеяло у себя на балконе, на раскладушке, у которой недавно лопнула уже третья пружина. А вокруг – банки с кабачками, которые она закрутила папе на закуску.

Вот сейчас она проснется, и окажется, что ничего не было.

Она была уже в середине автобуса, а руки тянулись к ней. Не только руки водителя, но и других детей.

А потом что-то огромное, тяжелое врезалось в водителя откуда-то сзади. Если бы тут был Денис, он узнал бы в этом орудии экспортный усилитель «Радиотехника».

Водитель рухнул на пол.

Ренат размахнулся и врезал усилителем парню, что пытался схватить Алену.

– Сюда!

Алена подскочила к Ренату, а он встал между ней и толпой пацанов, которые уже не были пацанами.

Алена подбежала к водительскому креслу и стала нажимать на все кнопки подряд, пока одна из них не открыла дверь.

– Бежим! – крикнула она.

А он ответил ей фразой, которую в середине фильма ужасов и боевиках говорит самый здоровенный член отряда, прежде чем героически погибнуть.

– Уходи! Я их задержу.

Водитель лежал ничком на животе, но его рука вывернулась назад и схватила Рената. Тот с хрустом опустил на него экспортный усилитель. Но было уже поздно. Трое ребят схватили Рената.

– Беги! – закричал он, прежде чем утонуть под горой чудовищ, вершиной которой был черный, как ночь, похожий на гоголевского черта Вахо.

Все, что происходило в автобусе с момента его отъезда со склада и до того, как Алена выскочила из него, заняло не больше двух минут.

Она сначала побежала, беззвучно плача. Она бросила Рената. А еще она его обозвала. И теперь Рената уже нет. Она его оставила. Да. Потому что не он, а она трусиха. Так ей и надо. Никакая она не Нэнси. Она вернется домой к отцу, потому что ее жизнь – это стирка и готовка, и страх что какой-нибудь его собутыльник когда-нибудь сделает с ней что-то нехорошее, пока отец будет стоять и смотреть. А так и будет, потому что она заслужила.

Она остановилась. Автобус превратился в маленький желтый квадрат света, в котором метались силуэты.

В этом мире был только этот свет, да свет фонарных столбов. И больше ничего.

Потом она увидела силуэты. Они покинули автобус. Тьма стала текучей. От нее отделились и вышли, вылились на дорогу новые фигуры.

Алена обернулась, чтобы убежать, но тени оказались и позади нее.

Ну конечно, подумала она. Она ведь побежала назад. В сторону города. А там был тот проклятый склад. С детьми, ставшими монстрами.

Их так много, а ей не убежать.

От каждой из групп ее отделяла сотня шагов.

Алена стояла и смотрела как к ней приближаются тени с горящими глазами. А шелест становился все громче. Слева была речка. Справа лес. И она совсем не удивилась, когда услышала со стороны леса зловещее шуршание. Шелест листьев.

Лучше утонуть, подумала Алена.

И когда она об этом подумала… Вот прямо, как только об этом подумала, когда тени стали совсем близко и растянулись, как растягивается время в самый страшный момент.

.. Когда все это случилось…

Засияло солнце.

Оно сияло прямо перед ней. И тени, как им и положено, легли на землю. Прижались к дороге, к грязной траве вдоль нее.

Алена зажмурилась от яркого света.

Она стояла так, возможно, целую минуту, а когда открыла глаза, увидела пса.

Сенбернара.

– Садись на меня, – сказал он, – нам надо спешить.

Глава шестая

Ночь и раннее утро четверга, 12 мая 1994 года

Низенький микроавтобус РАФ был того оттенка голубого, каким бывает небо над Челябинском в разгар перевыполнения плана.

Петр сидел за рулем. Рядом с ним Роман Михайлович, которым задумчивым взглядом – такой случается только у тех, кому уже восемнадцать, – смотрел в ночное небо.

Сидения позади него занимали представители молодежного отделения «Друзей отечества». А в самом конце микроавтобуса сидел Денис. Он был не одинок. Компанию ему составляла здоровенная картонная коробка с надписью Sony Trinitron 21’. Коробка была обмотана бело-сине-красным бантом с вензельной надписью: «Победителю!».

Микроавтобус мчал их по ночной дороге навстречу приключениям.

Денис был счастлив. Он возвращался в Н-ск и вез с собой подкрепление в виде отчаянных контрреволюционеров.

А тем временем в нескольких сотнях километров от него по лесу пробирался огромный сенбернар, на спине у которого лежала девочка.

– Нет, ты точно светился, – говорила девочка, – Я своими глазами видела.

– А вот и нет, – отвечал пес.

– А вот и да, – говорила она.

– Ты ошиблась. Это была галлюцинация, результат стресса. И вообще, когда я пришел, глаза у тебя были закрыты. Так что, откуда ты могла это знать?

– Хорошо. Тогда объясни мне, как ты смог разогнать толпу монстров?

– А вот это уже длинная история, и мне придется тебе ее рассказать.

И девочка стала слушать. Обняв пса за шею и зарывшись головой в его густую шерсть. Почти не думая о Ренате.

Пятница 29 апреля, 12 мая 1994 года

Окрестности Бетельгейзе

Во всех галактических каталогах эта звезда значилась красной. Но тут, вблизи, она была огромным белым шаром, закрывавшим почти половину неба. Вторую половину занимала огромная синяя планета, широченное кольцо которой разрезало это небо пополам, словно нож.

Отсюда, с маленького каменного планетоида никогда не было видно звезд. Однообразный пейзаж состоял из скалистых гор и глубоких трещин, тянувшихся на многие километры. Здесь никто никогда не бывал.

Разве что однажды – когда некто таинственный и неизвестный поставил Врата. Их огромное кольцо лежало на земле, практически вросшее в камень и такого же изжелта-красного цвета, как и весь ландшафт. Кольцо никогда не бы нашли, если бы внутри него не было бездны, полной сияющих звезд и галактик, – единственных звезд, которые видны с этой каменной глыбы.

Больше всего Врата походили на огромный колодец или круглый пруд, до краев наполненный ночным небом, так похожим на земное.

На языке людей нет букв для написания его имени. Так что назовем его Сенбернаром.

Он сидел на краю Врат, свесив отростки в звездную бездну под ногами, и любовался пролетавшими внизу кометами.

– Стражи задерживаются, – сказал он. – А что будет, если в их отсутствие придут шакхирианцы?

– Мы дадим им отпор, – ответил его собеседник. На языке людей нет букв для написания его имени. Так что назовем его Колли.

– Но как?! – спросил Сенбернар. – Мы уже давно тут сидим, но я еще не сияю.

– А вот я уже, – сказал Колли и протянул приятелю конечность. Там в глубине сиял маленький синий шарик. – Это протозвезда в двух тысячах световых лет отсюда. Я это чувствую.

– Но этого недостаточно! – воскликнул Сенбернар. – Когда придут шакхирианцы, этого света не хватит, чтобы защитить нас и Врата.

– Хватит, – уверенно сказал Колли. – Я чувствую, как звезда растет. А за ней появятся и другие. Дай только время.

Но времени у них не было. Очень скоро над Сенбернаром и Колли завис звездолет шакхирианцев.

Их еще называли «Пустыми». Потому что в их тьме никогда не появлялись и не могли появиться звезды. «Пустые» летали по космосу, воруя частички Врат. Высасывая их силу. Не было известно, зачем они это делают, но некоторые Врата после налета шакхирианцев гасли навсегда. Для того и нужны были Стражи, чтобы защитить Врата от инопланетян с угрожающе шипящим названием.

«Пустые» боялись Стражей – ведь те при желании могли сиять так же, как и сами Врата. А это очень больно, когда прямо перед тобой сияет не старое каменное сооружение, а кто-то живой и теплый. Хотя, может, ты просто завидуешь, и это причиняет тебе невыносимые страдания.

Колли первым увидел звездолет Пустых. Он вскочил и как взаправдашний Страж Врат выставил перед собой сияющую конечность с одной-единственной звездой.

Точный выстрел плазменной пушки превратил Колли в пепел. А Сенбернар едва успел втянуть свое тело в скафандр, прежде чем взрывная волна бросила его вниз, в звездный колодец, что был у него под ногами.

Ночь и раннее утро четверга, 12 мая 1994 года

– …а потом мой скафандр чуть не треснул, когда я ударился об атмосферу твоей планеты.

Алена ничего не ответила.

– Ты там случайно не уснула, – спросил пес.

– Нет-нет, я слушаю, – сказала она. – Получается, это они за тобой гнались? Я-то думала, что это ты их преследовал на своем крутом звездолете.

– Ах, если бы…

– А еще ты, такой весь крутой, появился и говоришь: «Я – Страж Врат!».

– Я решил, что это классная идея: выскочить и сказать «Я – Страж Врат». Ну круто же. Разве нет?

– Слушай, если не секрет, сколько тебе лет?

– По вашим меркам… дай-ка я посчитаю, – пес задумался. – Ну примерно четырнадцать.

– Вау… На два года старше меня, получается.

Она вновь подумала о Ренате. О том, как он постоянно талдычил, что в их команде нет ни одного взрослого. И ей снова стало грустно.

Тем временем уже совсем недалеко от них мчался по дороге синий микроавтобус, прорезая фарами ночную тьму.

– О! – сказал Александр. – Глядите.

Впереди по дороге шли люди. Вереница подростков направлялась к городу. С виду это были обычные Н-ские ребят, если не считать маленькой разницы. Их лица не выражали ничего, а глаза светились зеленым.

Но эту разницу члены молодежного отделения «Друзей отечества» заметили, только оказавшись в самой гуще толпы, не желавшей уступать им дорогу.

– Канальи! – в сердцах бросилРоман Михайлович.

Стаю сопровождал шелест.

РАФ замедлился и со скоростью человеческого шага поплелся среди толпы странных подростков.

Члены общества «Друзья отечества» смотрели в окна с ужасом. Никто не решался нарушить молчание. Черные силуэты двигались на фоне серого предрассветного неба, не обращая внимания на машину.

– Канальи, – вновь нарушил молчание Роман Михайлович. – Надо что-то делать.

– Дадим газу, раздавим парочку и пробьемся в город, – заметил один из ребят сзади.

– Это не наши методы, – сказал Петр. – Машина моя, и я решаю, давить мне людей, или нет.

– Это уже не люди, – заметили с задних сидений. – И мы сюда за тем и приехали, чтобы с ними бороться.

– Вспомните генерала Уздечкина. В девятнадцатом году, когда интервенты вторглись в Манчжурию, он приказал не расстреливать пленных, потому что они все равно наши, православные. Их еще можно убедить, переделать, исправить. Вот и с этими то же самое. Где-то в глубине они все еще люди. Пацаны, такие же, как и мы. И вообще, как говорил в парижской эмиграции Мережковский…

– К черту Мережковского, – послышалось с задних сидений.

Это прозвучало так резко, что все посмотрели на Романа Михайловича. Как глава ячейки, он должен был сказать свое веское слово. Выбрать сторону.

Роман Михайлович закрутил левый ус так, что тот стал острым, как шпага католика, пронзающая гугенота.

Роман Михайлович повернулся.

– Господа, – сказал он, – вспомните «Охотников за привидениями». В Рипли вселился демон, и если бы Питер Венкман зажарил бы ее, мы бы остались без Рипли. Но он ее спас и изгнал демона. Петр прав, эти пацаны – такие же, как и мы. Смотрят Дисней, ходят на карате, собирают Турбы. Мы не имеем морального права их давить. Этого требует долг перед отечеством и Супоневым.

Солнце еще долго не всходило. Небо из серого становилось чуть голубым.

Микроавтобус медленно двигался в колонне чудовищ. А им становилось все страшнее и страшнее. И уж совсем невыносимо стало, когда автобус проехал мимо мужика с рюкзаком на спине и удочкой в руке.

Мужик провожал ребят в автобусе холодным взглядом глаз, из которых лился пустой зеленый свет.

– Два язя, пацаны, – сказал он, – два дохлых язя. Из них даже супа не сваришь. Верно говорю, водила?

И вот тогда Петр готов был плюнуть на принципы и нажать на газ. И непременно так бы и сделал если бы на задних рядах кто-то не стал петь, почти шепотом. Голос его дрожал:

Наверх, вы, товарищи, все по местам!

Последний парад наступа-а-ет!

Другой голос подхватил песню, он делал паузы, чтобы не разрыдаться:

Врагу не сдается наш гордый «Варяг»,

Пощады никто не жела-ет!

Так они и ехали еще пару часов до того момента, когда на горизонте показались первые бетонные пятиэтажки 30-го микрорайона. И в этот самый роковой момент у РАФа заглох двигатель, а все чудовища разом остановились и повернулись к микроавтобусу.