Династия Тан. Расцвет китайского средневековья

«Умному тучи говорят о том, что скоро пойдет дождь, а глупец сокрушается, что не видно солнца», – гласит народная мудрость. Ли Шиминь не был глупцом. Он прекрасно понимал, что братья не успокоятся, пока не добьются своего, а на отца полагаться не стоит. Однако его положение выглядело незавидным и непрочным. Будучи дискредитированным в глазах отца и двора, он был стеснен в средствах, и ряды его сторонников таяли – братья старались привлечь их на свою сторону подкупом и посулами, а если это не срабатывало, то могли и убить. Пока еще у Ли Шиминя оставалась возможность нанести ответный удар, но этот удар должен был стать сокрушительным, ибо второй шанс вряд ли бы представился…

Авторы детективов и триллеров часто используют такой прием: в кульминационный момент внезапно переключают внимание читателя на нечто иное, нагнетая интригу и разжигая любопытство сверх всяких пределов. «Что хорошо в Шанхае, то хорошо и в Чунцине», – говорят китайцы, и с этим нельзя поспорить, поскольку хорошее и плохое повсюду одинаково. Так почему бы не использовать этот прием в рассказе о династии Тан? Давайте отвлечемся ненадолго от вражды между сыновьями императора Гао-цзу и посмотрим, каким, в общих чертах, было его правление.

Великой заслугой Гао-цзу было то, что он не противопоставлял Север Югу, то есть не противопоставлял ханьцев неханьцам, как это делал Вэнь-ди, а единство всегда служит залогом процветания. Империя Суй пала по ряду причин, но главной из них стало чересчур суровое и совершенно негибкое управление государством при императоре Ян-ди, который хоть и считал себя конфуцианцем, но при этом пренебрегал одной из важнейших заповедей Учителя^[43], согласно которой правильное правление должно приносить народу не страдания, а благоденствие.

Гао-цзу начал с возрождения цзюньтяньчжи («системы равных полей»), согласно которой земледельцы получали от государства по семьдесят му^[44] земли на мужчину и по тридцать му на женщину. За пользование землей крестьяне расплачивались зерном, а также шелком или хлопком. Кроме того, каждый трудоспособный мужчина должен был отработать бесплатно двадцать дней в году на общественных работах. Цзюньтяньчжи была благом для крестьян, которые рассчитывались с государством и не имели дела с частными землевладельцами, которые сдают участки в аренду по более высоким ценам. Однако цзюньтяньчжи работает только до тех пор, пока государство имеет в своем распоряжении свободные земли. Смена правящей династии подразумевала масштабный передел земельной собственности – вся земля в государстве объявлялась собственностью императора, который наделял своих подданных участками или поместьями. Со временем, правдами и неправдами, всё больше земель переходило в руки частных владельцев. Параллельно с этим происходило укрупнение земельных владений – бедные разорялись, а богатые скупали их участки. Так появлялись земельные магнаты, богатство и влияние которых позволяло им считать себя независимыми от центральной власти. Умный и удачливый магнат имел шансы стать основателем новой династии… «Один разбогател – тысяча разорилась», – говорят китайцы. Чем больше земли сосредотачивалось в руках крупных землевладельцев, тем больше становилось безземельных крестьян, которые уже не являлись плательщиками налогов. Снижение количества налогоплательщиков приводило к увеличению налогового бремени, поскольку казна стремилась получить свое во что бы то ни стало. А от повышения налогов до восстаний – рукой подать. В конечном итоге смену династий обуславливал земельный вопрос.

Но пока еще, при первых танских императорах, всё было хорошо. Крестьяне работали на своих наделах, торговцы радовались невысоким налогам и порядку, который позволял перевозить товары из одной местности в другую без угрозы лишиться их, а чиновники следовали конфуцианским принципам. Еще одним экономическим благом стало упорядочивание чеканки монет. Во время смуты, предшествовавшей приходу к власти Гао-цзу, многие «императоры» начинали чеканить свои монеты, что привело к усложнению денежных расчетов. Кроме того, в монетах возросло содержание примесей. Хорошо еще, что у китайцев была древняя валюта, не подверженная девальвации и подделке, – стандартные куски шелковой материи^[45]. Но всё же монеты были удобнее. А в 812 году, при императоре Сянь-цзуне, в Танской империи официально ввели в обращение фейпяо («летающую наличность») – банкноты, которые печатались на материи или бумаге. Отныне торговцам уже не приходилось возить из города в город мешки со связками монет^[46]. Примечательно, что Гао-цзу лично назначал начальников рынков в своем государстве, – уже по одному этому факту можно судить о том, какое важное значение император придавал торговле.

Гао-цзу восстановил систему государственных экзаменов для получения должности кэцзюй, причем сделал ее централизованной. Важность системы кэцзюй заключалась в том, что она давала не знатному, но способному человеку, возможность получить должность, которая ранее была доступна только представителям знатных семейств. Разумеется, у богатых и знатных было больше шансов успешно сдать экзамен (наем лучших учителей, подарки экзаменаторам, связи), но тем не менее дверь для незнатных, но способных была открыта.

При Гао-цзу был создан свод законов, получивший название «Танского кодекса». Первый вариант кодекса появился в 624 году, впоследствии он изменялся и дополнялся, а окончательный вариант был обнародован в 652 году, в правление внука Гао-цзу императора Гао-цзуна. Главным достоинством Танского кодекса стало гармоничное объединение конфуцианских и легистских^[47] толкований законов, что сделало его образцом и основой для более поздних кодексов.

Короче говоря, правление императора Гао-цзу было благодатным для подданных, можно сказать – образцовым (разумеется, по меркам того времени).

Пора возвращаться к прерванной истории вражды между сыновьями императора. Итак, страсти накалились до предела, и для Ли Шиминя наступил решающий момент…

Как раз в это время в пределы империи снова вторглись тюркюты, и Ли Цзяньчэн предложил отцу отправить против них Ли Юаньцзи. Расчет был на то, что Ли Юаньцзи уведет с собой воинов, преданных Ли Шиминю, что позволит легко расправиться с ним. Гнева отца братоубийцы не боялись – они прекрасно понимали, что, кроме устного выражения недовольства, им ничто не грозит.

Заручившись поддержкой верных ему людей, Ли Шиминь пришел к отцу с жалобой на братьев и на сей раз попросил принять действенные меры для того, чтобы утихомирить их. Меры эти Ли Шиминя не интересовали, ему было важно, чтобы Гао-цзу призвал к себе Цзяньчэна и Юаньцзи. Так оно и вышло – император сказал, что завтра утром все три сына должны предстать перед ним и он выслушает каждого.

Утром следующего дня (2 июля 626 года) Ли Цзяньчэн и Ли Юаньцзи подъехали к северным воротам императорского дворца Тайцзи, где их поджидал Ли Шиминь с группой верных людей. Ли Шиминь спровоцировал Ли Юаньцзи на первый удар – тот выпустил три стрелы по ненавистному брату, но все они пролетели мимо. Первой же пущенной стрелой Ли Шиминь пронзил Ли Цзяньчэна, а Ли Юаньцзи убил один из приближенных Ли Шиминя. Таким образом у императора остался единственный сын и наследник. Головы Ли Цзяньчэна и Ли Юаньцзи были сразу же выставлены на всеобщее обозрение – их сторонники должны были видеть, что им больше некого защищать и не на кого надеяться.

Гао-цзу пришлось принять случившееся, ведь отныне других наследников, кроме Ли Шиминя, у него не было. Ли Шиминь был официально назначен наследником престола, Ли Цзяньчэна и Ли Юаньцзи похоронили с подобающими их положению почестями, правда, их сыновья были убиты, но прочие члены семей не пострадали. Приближенные убитых сыновей императора не понесли никакого наказания – Ли Шиминь не собирался умножать число своих врагов.

Спустя два месяца после случившегося император Гао-цзу уступил престол Ли Шиминю. Так в 627 году двадцативосьмилетний Ли Шиминь стал императором Тай-цзуном, одним из лучших правителей в китайской истории. Недаром же говорится: «Гао-цзу основал династию Тан, а Тай-цзун основал империю Тан», так оно на самом деле и было – именно при Тай-цзуне танское государство превратилось в полноценную империю.

Гао-цзу правил под девизом «У-дэ» («Воинская добродетель»), подходящим для того, кто добыл власть мечом. Тай-цзун взял девиз «Чжэнь-гуань» («Золотые годы») и полностью оправдал его своим правлением – годы эти и впрямь были «золотыми».

Западные историки считают, что император Тай-цзун пришел к власти в результате переворота, но китайцы умеют отличать перевороты от восстановления справедливости. Достойный человек был поставлен в безвыходное положение и вынужден защищаться… В пользу Тай-цзуна свидетельствует то, что он очень долго мирился с кознями своих братьев, не желая проливать родную кровь, но те принимали его мудрость и благородство за слабость и продолжали идти по пути, который привел их к гибели.

Тайшан-хуан Гао-цзу скончался в середине 635 года в возрасте шестидесяти девяти лет. В его жизненном укладе после передачи власти сыну практически ничего не изменилось, ну разве что пришлось переехать из императорского дворца Тайцзи в более скромную резиденцию, но иначе и нельзя было. Показательно, что переезд состоялся лишь в 629 году, спустя два года после «выхода в отставку» – проявляя сыновнее уважение, Тай-цзун не торопил отца. Гао-цзу отказывался переезжать летом во дворец Цзюйчэн, поскольку там умер суйский император Вэнь-ди, и Тай-цзун начал строить для него новый летний дворец, площадью в два квадратных километра^[48], известный как дворец Дамин. Гао-цзу умер до того, как дворец был построен, но сам факт его строительства свидетельствует о хороших отношениях между отцом и сыном, точнее – о хорошем отношении сына-императора к отцу.

Глава 2. Император Тай-цзун – величайший из танских правителей

Правление императора Тай-цзуна, длившееся с 627 по 649 год, считается образцовым, хотя, если уж говорить начистоту, до образцового ему было далеко – положение простого народа заметно ухудшилось по сравнению с первыми годами Танской империи. Главной причиной этого стали войны, которые вел император, пополняя казну за счет увеличения налогов. Во-вторых, на местах постепенно усиливался чиновно-феодальный произвол. Тай-цзун придавал большое значение нравственным качествам чиновников, но разве мог император заглянуть в душу каждого, кто назначался на должность?

В начале своего правления Тай-цзун сильно сократил придворные штаты, чересчур раздувшиеся при его отце, но впоследствии от скромности обратился к роскоши, недаром же говорится, что власть и достаток могут испортить даже святого. Но тем не менее как правитель Тай-цзун заслуживает твердых девяноста баллов^[49]. Если бы все его преемники обладали такими же качествами, то династия Тан могла бы оставаться у власти не триста, а тысячу триста лет.

После того, как в империи был наведен порядок, главной проблемой стал Восточно-тюркский каганат, от которого императору Гао-цзу приходилось регулярно откупаться. Правителю Серединного государства было несообразно выплачивать дань соседям-варварам – это нарушало китайский порядок мироздания. Поэтому императоры использовали стандартную уловку – варвары формально признавали себя вассалами императора, а император регулярно отправлял им дары. Не оговоренную дань, а именно дары, посланные по доброй воле, хотя на самом деле это, конечно же, была дань. По мере того, как росло благосостояние Танской империи, возрастали и аппетиты тюркютов, да и вообще они всегда были не прочь лишний раз вторгнуться в пределы империи, чтобы пограбить ее население. Было ясно, что мирное сосуществование со столь воинственным соседом невозможно, но каганат был очень сильным противником, обладавшим огромным конным войском. «Выросшие на конях» кочевники были превосходными наездниками и столь же превосходными стрелками (в наше время благодаря многочисленным спортивным клубам любой желающий может испробовать себя в стрельбе из лука на полном скаку для того, чтобы понять, насколько это трудно).

Сразу же после прихода к власти император Тай-цзун начал переобучать свое войско, делая акцент на эффективной борьбе с конницей. Помимо этого, была увеличена численность императорской армии, но этого все равно было недостаточно для того, чтобы испытывать полную уверенность в победе. А без уверенности не стоило и начинать, поскольку можно было лишиться всего, что имел. Тай-цзун нашел идеальное решение сложной проблемы. В 629 году император, через своих агентов, спровоцировал на восстание уйгуров, карлуков и басмылов^[50], среди которых преобладали сепаратистские тенденции, дождался, пока восстание заполыхает в полную силу, и нанес по каганату удар шестью армиями под командованием лучших своих военачальников. За год с каганатом было покончено. Его территория вошла в состав империи в виде двух новых губернаторств – Динсян и Юньчжун, которые управлялись имперскими наместниками, но при этом тюркютская знать, выразившая лояльность императору, сохранила свое влияние. Впоследствии тюркюты будут создавать крупные проблемы императорской власти, а в 682 году каганат ненадолго возродится, но в правление Тай-цзуна на присоединённых землях царило относительное спокойствие. Именно что не полное, а относительное, но подавлять небольшие восстания тюркотов было гораздо проще, чем противостоять натиску сильного каганата.

Одни территории вошли в состав империи, а другие попали в зависимость от нее. Влияние Танской империи на западе распространялось до территорий современных Киргизии, Таджикистана и Узбекистана, а на севере – до южной части Восточной Сибири. Важным «бонусом» стал контроль над всей восточной частью Великого шелкового пути, тянувшегося от Сианя до Средиземноморья. По этому, самому известному в мире торговому пути, на Запад везли не только шелк, но и специи, и много других товаров. Вместе с товарами перенимались и культурные достижения, наиболее важными из которых стали Четыре великих изобретения^[51].

Если с каганатом всё сложилось удачно, то с корейским государством Когурё, о которое в свое время обломал зубы суйский тигр, Тай-цзуну справиться не удалось, несмотря на то что на первый взгляд Когурё казалось слабее каганата. При Гао-цзу правители Когурё считались вассалами императора. Вассалитет был, по сути, номинальным, но это устраивало обе стороны – император имел положенное уважение, а корейские правители обладали полной свободой действий. Однако в октябре 642 года военачальник Ён Кэсомун совершил в Когурё переворот в традиционном стиле – сверг правителя Енрю, посадил на престол его племянника и вошел в историю государством от его имени. Император Тай-цзун получил хороший повод для вторжения в Когурё – защита прав своего свергнутого вассала, да и момент казался удобным, поскольку в самом начале любая власть бывает не очень-то крепкой. Однако Ён Кэсомун оказался для Тай-цзуна достойным противником, в равной степени обладавшим талантами военачальника и правителя. Придя к власти, Ён Кэсомун приказал казнить свергнутого правителя Енрю и около двухсот высших сановников, которые не поспешили с изъявлением лояльности. Таким образом, вся потенциальная оппозиция была сразу же ликвидирована Ёном, а жестокость, с которой это было сделано, показала подданным, что с новым правителем шутки плохи. Короче говоря, у Тай-цзуна не было возможности ослабить Когурё изнутри по примеру Восточного тюркского каганата.

На подготовку похода против Когурё у Тай-цзуна ушло более двух лет – этот правитель никогда не проявлял поспешности, но при этом медлительность тоже не была ему свойственна. На Корейском полуострове кроме Когурё в то время существовало еще два государства – Пэкчэ и Силла, которые жили друг с другом, словно три тигра на одной горе^[52].

В апреле 645 года на территорию Когурё вторглась танская армия численностью около ста тысяч воинов. Костяк этой армии составляла десятитысячная тяжелая кавалерия, которой командовал сам император. Начало похода было удачным, но танская армия застряла у северной когурёсской крепости Анси, которая считалась неприступной. В октябре недостаток продовольствия вынудил императорскую армию повернуть назад. Отступление было тяжелым, много танских воинов погибло от голода и болезней. Главной военной добычей этого похода стали семьдесят тысяч когурёсцев, переселенных на танские земли. Император Тай-цзун не отказался от намерения покорить Когурё, он вообще был не из тех, кто бросает начатое на середине. Новый поход, в котором должно было принять участие триста тысяч воинов, был запланирован на 649 год, а до того танцы беспокоили соседей частыми локальными вторжениями, действуя по принципу «десять тысяч комариных укусов смертельны для тигра». Однако новый поход не состоялся по причине смерти императора. Покончить с Когурё удалось только в 668 году, в правление сына Тай-цзуна императора Гао-цзуна. Когурёсские земли, лежащие к северу от реки Тэдонган^[53], отошли к империи Тан, а те, что были южнее, – к государству Силла.

Поход на Когурё стал единственным неудачным проектом императора Тай-цзуна, все остальные начинания этого деятельного правителя были претворены в жизнь.

Широко известно предание о том, как в начале своего правления император Тай-цзун призвал к себе сановников и спросил у них о том, как можно привести государство к благоденствию. Попросив время на размышление, сановники представили императору следующую стратегию: сокращение расходов двора, уменьшение налогового бремени, честное чиновничество и удовлетворение потребностей подданных в еде, одежде и прочем необходимом. Похожие истории рассказывают о многих китайских императорах, ведь конфуцианская традиция предписывает править, опираясь на советы мудрецов, и любой император, желавший оставить о себе у потомков хорошее впечатление (а кто этого не хочет?), начинал правление с чего-то подобного. Интерес представляет вывод, который сделал Тай-цзун, выслушав советы сановников. «Император зависит от государства, государство зависит от народа и народ составляет основу всего, – сказал Тай-цзун. – Грабить народ ради того, чтобы накормить императора, – всё равно что питаться своим собственным мясом: наешься, но пользы в этом не будет». Разумеется, императорская феодальная система не могла существовать без эксплуатации народных масс и при Тай-цзуне простым людям жилось не так, как сегодня живут граждане Китайской Народной Республики, но эксплуатация может быть разной – мягкой, средневыраженной или жесткой. Суньский император Ян-ди удовлетворял собственную тягу к роскоши, не считаясь с интересами подданных. Мало того, что он бесконечно повышал налоги и привлекал крестьян к государственным работам, не считаясь ни с установленными им самим же сроками отработки, ни с сельскохозяйственным календарем. Ян-ди хотел иметь в каждом округе по дворцу, чтобы повсюду в пределах своей империи чувствовать себя как дома. Для постройки дворцов отбирались лучшие участки земли, а люди, которые на этой земле работали, были вынуждены искать себе другой заработок. Император Тай-цзун даже издал особый указ, в котором осуждал действия Ян-ди и сообщал о своем намерении поступать иным образом. Дело было не столько в гуманизме императора, сколько в его мудрости. Тай-цзун помогал своему отцу захватить власть во время страшной смуты, в основе которой лежали крестьянские восстания, и потому хорошо понимал, что правитель может спокойно спать только в том случае, если среди его подданных царит спокойствие. По отношению к покоренным народам Тай-цзун проявлял уважение и позволял им сохранить свою национальную идентичность, хотя можно было ожидать, что он, по примеру некоторых своих предшественников, начнет проводить на завоеванных землях насильственную китаизацию. Из-за такой терпимости китайские историки, стоявшие на радикальных националистических позициях, называли династию Тан «табгачской», намекая не только на происхождение, но и на политику ее представителей.

Классическим наставлением для последующих правителей Китая (а также для правителей стран, вовлеченных в сферу китайской культуры) стало политическое завещание Тай-цзуна, известное под названием «Ди фань» («Правила императоров»). Это наставление, предназначавшееся наследнику престола Ли Чжи, будущему императору Гао-цзуну, император составил в 648 году, незадолго до своей смерти. «Правила» состоят из предисловия, заключительного слова и двенадцати глав-пянь, объединённых в четыре раздела-цзюань. В первый раздел вошли главы под названиями «Сущность правителя», «Жаловать родственников уделами», «Искать мудрецов»; во второй – «Быть внимательным, назначая на должности», «Внимать увещеваниям», «Отстранять клеветников»; в третий – «Остерегаться излишеств», «Почитать бережливость», «Награждать и наказывать»; а в четвертый – «Поощрять земледелие», «Обращать внимание на военное дело», «Ценить гражданские занятия». Названия говорят сами за себя, они по сути являются лаконичными резюме, так что вдаваться в детали нет необходимости. Обратим внимание только на два момента. Главной опорой императорской власти Тай-цзун считал родственников императорской семьи (потому-то и наказывал жаловать их уделами), а сановников рассматривал как советчиков, отказывая им в возможности самостоятельного принятия решений. Скажем честно: оба этих постулата были ошибочными. Родственники опасны тем, что на них словно бы проецируется часть Небесного Мандата^[54], что может побудить к захвату власти посредством переворота. Что же касается принятия решений, то один человек не способен уследить за всеми делами в огромном государстве (особенно в отсутствие интернета и прочих средств дистанционной связи). Да, император Гао-цзу лично назначал начальников рынков, но что с того? Императору следует выстроить вертикаль власти так, чтобы ее можно было контролировать, и постараться создать условия, препятствующие чиновным злоупотреблениям, но часть полномочий нужно делегировать сановникам, иначе управление государством будет малоэффективным.

Изначально Тай-цзун придерживался даосизма, что было неслучайно – основатель этого учения Лао-цзы носил фамилию Ли, и это давало возможность дому Тан считать себя потомками Мудрого Старца^[55]. Но ближе к концу жизни император заинтересовался буддизмом, который считал чужеродным для своего государства, но при этом не чинил притеснений и препятствий буддийским монахам. Многим современным правителям стоило бы поучиться толерантности у императора Тай-цзуна, который не пресекал ничего, что не наносило вреда государству. К слову будь сказано, что Тай-цзун вообще не был суеверным и больше полагался на трезвый расчет, чем на обряды.

К сожалению, у нас нет прижизненных изображений танских императоров. Широко известный портрет в полный рост, на котором Тай-цзун изображен в желтом^[56] императорском халате с драконами, был создан в минскую эпоху^[57]. Но из того, что Тай-цзун водил войска в поход и в молодости принимал личное участие в сражениях, можно заключить, что император был мужчиной крепким. Известны имена семнадцати жен и наложниц Тай-цзуна, но явно женщин у императора было больше, поскольку многих детей его нельзя связать с этими семнадцатью. Любимой женой Тай-цзуна и матерью наследника престола была императрица Чжансунь, известная так же как императрица Вэньдэшуньшэн^[58], дочь суйского генерала Чжансунь Шэна. Императрица Чжансунь обладала всеми достоинствами, положенными супруге правителя (так, во всяком случае, гласят предания): была скромной, доброй, просвещенной, сострадательной и крайне тактичной, а уж если об образованной китаянке говорят, что она «крайне тактична», то значит, этим качеством она обладает сверх мыслимых и немыслимых пределов.

К месту можно вспомнить одну историю. У императора Тай-цзуна был чэнсян по имени Вэй Чжэн, происходивший из обедневшей чиновной семьи. В свое время, на закате империи Суй, Вэй Чжэн сражался против Ли Юаня с Ли Шиминем и был пленен. На Ли Шиминя произвели впечатление ум и храбрость Вэй Чжэна, который был помилован, приближен и впоследствии достиг высшей сановной должности. Особенностью Вэй Чжэна, отличавшей его от других придворных, была способность говорить правду в лицо императору, насколько бы горькой она ни была. За это Тай-цзун особо ценил Вэй Чжэна и называл его своим «зеркалом». После смерти Вэя император сказал: «Если вы используете бронзу как зеркало, то можете увидеть, в порядке ли ваша одежда. Если вы используете историю как зеркало, то можете понять причины возвышения и падения государств. Если вы используете людей как зеркала, то можете узнать свои собственные достоинства и недостатки. Теперь, когда Вэй Чжэн покинул нас, я остался без своего зеркала!»

Так-то оно так, но при жизни Вэй Чжэн часто вызывал у императора гнев. Характер у Тай-цзуна был крутой и возражения, а тем более – критика могли очень быстро вывести его из себя. Как-то раз императрица Чжансунь увидела мужа, расхаживавшего взад-вперед по покою и говорившего себе под нос: «Нет, когда-нибудь я прикажу казнить этого старого невежу!». «На кого вы сердитесь?» – спросила императрица. «На кого, кроме Вэй Чжэна, я могу сердиться?! – раздраженно ответил император. – Я не в состоянии сносить его оскорбления, тем более что это происходит на глазах моих сановников». Императрица ненадолго оставила императора для того, чтобы переодеться в парадную одежду, а затем предстала перед мужем и сказала: «Я вас поздравляю! Очень редко можно встретить прямолинейного чиновника. Прямолинейность Вэй Чжэна – признак мудрости нашего императора, с чем я и должна его поздравить!» Столь тактичное замечание смягчило Тай-цзуна, и он отказался от намерения казнить единственного сановника, который был с ним искренен. Что же касается императрицы Чжансунь, то она умерла рано – в тридцать шесть лет, – а перед смертью дала мужу такой совет: «Держись поближе к благородным мужам, держись подальше от низких людей^[59], внимай правильным наставлениям, береги работников и воздерживайся от охоты».

Императора Тай-цзуна можно считать одним из основоположников системы социального кредита^[60], которая внедряется в КНР в наши дни. Испытывая неприязнь к знатным домам (в первую очередь – по причине их высокомерия), Тай-цзун поручил своим ближайшим сановникам составить трактат, вошедший в историю под названием «Записи кланов». В этом трактате знатные кланы подразделялись на девять классов в зависимости от своего прошлого и настоящего – учитывался каждый поступок, и добрый, и дурной. В представленный трактат император лично внес правки, которые придали этому документу особую ценность.

Правление Тай-цзуна не обошлось без династических конфликтов. Весной 643 года пятый сын императора Ли Ю, носивший титул князя Ци, разгневавшись на главного цензора Цюаня Ваньцзи за те ограничения, который тот на него накладывал, убил Цюаня и поднял восстание. Тай-цзун послал против Ли Ю своего доверенного военачальника Ли Шицзи, которому император Гао-цзу пожаловал в качестве отличия фамилию Ли. Но воевать не пришлось – Ли Ю был схвачен одним из своих приближенных и доставлен в Чанъань (так теперь звался Дасин) к отцу, по приказу которого был вынужден совершить самоубийство.

В том же году старший сын императора Ли Чэнцянь, объявленный наследником престола в восьмилетнем возрасте, вскоре после восшествия Тай-цзуна на престол испугался, что отец может объявить наследником его единоутробного брата Ли Тая, князя Вэй (оба были сыновьями императрицы Чжансунь). Ли Чэнцянь составил заговор с целью свержения отца, в который вовлек чэнсяна Хоу Цзюньцзи. Но один из телохранителей Ли Чэнцяня донес о заговоре императору. Дело закончилось казнью Хоу Цзюнцзи и других участников заговора, кроме Ли Чэнцяня, который был низведен до уровня простолюдина и отправлен в ссылку, где и умер.

У Тай-цзуна было довольно своеобразное понятие о справедливости. До раскрытия заговора он благоволил к Ли Таю, но потом решил, что Ли Тай несет ответственность за падение Ли Чэнцяня, и потому назначил наследным принцем своего девятого сына Ли Чжи, также рожденного императрицей Чжансунь. Изначально у Ли Чжи практически не было шансов на занятие престола, но судьба распорядилась так, что в июле 649 года именно он стал третьим императором династии Тан под именем Гао-цзун. Как говорится, удача приходит, не спрашивая разрешения. В данном случае принципиальные соображения возобладали у крайне прагматичного Тай-цзуна над доводами разума, поскольку безвинно лишившийся права престолонаследия Ли Тай был гораздо одареннее и способнее к правлению, чем Ли Чжи. Если бы Ли Тай остался наследником, то, скорее всего, у нас не было бы «Правил императоров», этого подробного наставления по управлению государством.

Император Тай-цзун скончался 10 июля 649 года после продолжительной болезни, о которой достоверно ничего не известно. Традиционно предполагается, что причиной его смерти стало снадобье, призванное увеличить продолжительность жизни (в древности люди верили в существование чудодейственных средств, могущих увеличить продолжительность жизни до двухсот, а то и до трехсот лет).

В китайской истории было мало правителей, которых можно сравнить с императором Тай-цзуном, а в династии Тан равного ему не было.