Рябиновая невеста

Глава 12.

На следующее утро она встала чуть свет и сновала туда−сюда, отпуская из кладовой продукты, и следила за подготовкой комнат для гостей. А комнат понадобится много, потому что командор Брендан Нье'Риган был уверен: ярл Римонд примет условия короля. А значит, скоро здесь будет полно гостей.

Сам командор посмотрел на Олинн как на пустое место. В этом ужасном необъятном фартуке, с лицом, перепачканным мукой, сажей и пылью, и в старом платке, намотанном на голову, она была похожа на одну из рабынь ярла. Но Ульре сказала, что это и хорошо. Хоть воины-южане и не бросились насильничать, но кто знает, как всё пойдёт дальше.

Командор был красив, хоть и черноволос. Не удивительно, что все рабыни и дворовые девицы заглядывались на него. Его синие глаза и статная фигура заставляли девушек, идущих по двору с корзинами, замедлять шаг и выпячивать грудь. Видно было, что все они не прочь получить свою долю внимания от красавца-южанина.

А ещё Олинн удивилась тому, что воины-южане не пили безмерно эль и не покидали своих постов, зорко наблюдая за тем, что происходит в крепости. В отличие от них, хирдманы ярла Римонда, захватив богатую добычу, уже вселились бы от души.

Олинн посмотрела на командора и почему-то подумала, что у ярла, и правда, нет выбора, кроме как согласиться на предложение короля. Ведь всё, что ему дорого, всё это осталось здесь, в крепости. Его единственный сын, жена, дочери, его сокровища и сам замок, и, если король уничтожит всё это, как обещал его командор, что останется у Белого Волка? Одним ударом король обезглавил своего заклятого врага. Ударил Белому Волку прямо в сердце.

А на следующий день пришли новости – война закончилась. Ярл сдался, и Север проиграл.

У Красного порога воины ярла сложили оружие, Север и Юг подписали мирный договор, который назвали Серебряная скрижаль. Отныне граница подвинулась далеко за Перешеек на север, а земли нескольких ярлов, в том числе Олруда и Бодвара, отошли под протекторат короля Гидеона. И, чтобы сохранить жизнь своему сыну, в качестве дани ярл Римонд Олруд пообещал королю в жёны свою красавицу-дочь. А вместе с ней в приданое – обширные северные земли – дорогу, ведущую в Серебряную бухту.

Эта новость облетела вмиг весь замок, а Олинн подумала: ну надо же, как всё обернулось! Фэда станет королевой! И, наверное, это хорошо. Тогда война закончится, и Олруду нечего будет бояться. Вот только Фэда влюблена без памяти…

И вечером Олинн пошла сама отнести ужин сестре, чтобы с ней поговорить. Она знала, что несчастная Фэда будет вне себя от горя.

Всех детей ярла Римонда заперли в разных комнатах, и у каждой стояла охрана. Слишком уж велика была ценность этих заложников. Но воин, охранявший дверь в комнату Фэды, молча отпёр двери для служанки с подносом еды и заглянул только под полотно, которым был накрыт ужин.

Когда Фэда узнала Олинн, она бросилась ей на шею, едва не перевернув плошки и миски с едой. Лицо у неё осунулось, и под глазами залегли глубокие тени. Она плакала и плакала, и никак не могла успокоиться. Олинн составила миски на столик и, погладив Фэду по плечу, села рядом на кровать и произнесла тихо:

− Ну не плачь, не плачь! Всё могло ведь обернуться куда хуже. Нас могли убить, замок могли сжечь, но мы все живы. И твой отец, и брат. А ты… ты станешь королевой, представляешь?! Не плачь… Поешь лучше, ты такая бледная.

− Да не могу я есть! Убери, пожалуйста! – отмахнулась Фэда, отталкивая поднос.

− Ну хватит тебе… Ты жива – это главное. А с риг-ярлом, видишь, как вышло – он нас предал. А уплыла бы ты в Эгельстайн, могло ведь всё ещё хуже обернуться! Выйти замуж за короля – это не самое ведь страшное, – успокаивала её Олинн.

− Я не могу выйти замуж за короля! Ты не понимаешь, Линна! Не могу! – воскликнула Олинн срывающимся голосом. – Лучше в реке утопиться!

− Ну что ты сразу топиться! Хватит уже! – Олинн отбросила с её плеча растрепавшиеся волосы. – Давай я тебе косу заплету, хватит плакать.

− А что мне делать? – Фэда оторвала от заплаканного лица ладони и произнесла, едва сдерживая рыдания: − Только в реку со стены! Я беременна! Линна! Понимаешь?! Когда отец узнает… когда король узнает… меня же просто убьют! Отец сам меня убьёт!

− Что?! – удивлённо воскликнула Олинн, выпуская волосы Фэды из рук. – Ты и Хельд… Фэда! Ох, Луноликая! Да ты с ума сошла?!

− Мы же должны были пожениться! Завтра! Завтра Рябиновый день! Линна, я люблю его, я не пойду замуж за короля! Лучше брошусь в реку! Я хотела сбежать, − зашептала она, хватая Олинн за запястье, − Хельд всё подготовил и весточку мне прислал. В зарослях спрятал лодку для меня. Он сказал, что ярл Римонд не одобрит наш союз и мне надо бежать. Он хотел сам присягнуть королю Гидеону после того, как его отец и брат погибли. Но он знал, что после такого наш отец не согласится на этот брак, – взахлёб рассказывала Фэда. – Матушка всё надеялась, что придут лодки от риг-ярла, а я хотела в ту ночь сбежать. Но лодки не пришли. А ночью замок захватили! И я не успела! Что мне теперь делать, Линна?!

– Хельд Бодвар и так присягнул королю, – негромко ответила Олинн, глядя на сестру с сочувствием, – как и наш отец. Но ты гарантия союза, гонец зачитывал бумагу. Король хочет, чтобы его право на эти земли было подтверждено ещё и родством, и тебе дадут самое богатое приданое на севере – земли до Серебряной бухты…  Ах, Фэда! Ну как же так?! Что же ты наделала?!

– Что я наделала?! А что я наделала? Я всего лишь хочу выйти замуж за того, кого люблю! Или лучше мне и не жить вовсе! Я не пойду замуж за проклятого Гидеона! – Фэда вскочила и принялась ходить по комнате из угла в угол, то снова начиная рыдать, то пытаясь заплетать косу.

А Олинн сидела и думала, что в этом есть и её вина. Это она научила Фэду незаметно для матери ускользать из замка через хозяйственный двор, так что никто и не знал. Вот и пожалуйста! А Хельд… Он просто мужчина, а мужчинам нет дела до женских проблем. Они думают одним мгновеньем и берут то, что хотят здесь и сейчас. А что будет завтра, им всё равно. Но в одном Фэда права – отец собственноручно убьёт её за такое.

После всех поражений, после унижений и такого опустошительного выкупа ярл Римонд не вынесет ещё одного позора. А ведь Фэда – его любимая дочь. И таким всегда достаётся самая суровая кара за предательство.

– Что мне делать, Линна?!

– Ты говорила кому-нибудь? – спросила Олинн, устало посмотрев на сестру.

– Нет, что ты! Это же такой позор! Нет, Линна, я никому не скажу, и ты не говори! Когда меня поведут к королю, я просто прыгну со стены, – прошептала Фэда, безвольно беря в руки щётку и пытаясь расчесать волосы. – Вон моё окно, оно как раз выходит на реку. Пусть все думают, что я не хотела предавать Север.

И, глядя на то, в каком отчаянии находится её сестра, Олинн подумала, что Фэда, и правда, может так сделать. Ведь умереть от руки собственного отца, опозорив себя, семью и весь род, это то ещё наказание. А так, все будут думать, что она просто не захотела стать женой захватчика. И северяне будут гордиться своей смелой дочерью.

– А Хельд знает? – спросила Олинн, вставая и подходя к сестре. – Он бы тебя защитил?

– Конечно! Это он предложил бежать, сказал, что если присягнёт королю Гидеону, то в его замке мне нечего будет бояться, – ответила Фэда и горько вздохнула.

– Ну, тогда ещё не всё потеряно, – Олинн подошла вплотную к сестре и прошептала: – Я знаю, что можно сделать. Садись и слушай. Только рыдать перестань.

− Побег?!

− Т-с-с-с! – Олинн приложила палец к губам и добавила шёпотом: – Ну, это же лучше, чем прыгать в Эшмол. Утопиться ты всегда успеешь.

Лицо у Фэды сначала вытянулось от удивления, когда она выслушала то, что придумала Олинн. А потом она снова вскочила и принялась ходить по комнате, шёпотом озвучивая вслух детали побега.

– Если вечером… да… Я скажу, что мне надо искупаться… Служанок позовём… Пусть таскают воду… Все будут ходить туда-сюда… И платья…  Скажу, чтобы наряды приносили и украшения… Всё-таки невеста короля! – она посмотрела на Олинн, и лицо её повеселело. – А потом…

– … а потом ты наденешь вот это, – Олинн указала пальцем на платок и провела ладонями по фартуку, – и выйдешь с ворохом платьев или с бадейкой, будто служанка. Главное, чтобы мимо стражника мельтешило побольше народу. Только вот для начала ты должна перестать рыдать. Пусть все думают, что новость тебя порадовала. Стать женой короля – это лучшее, что ты могла себе представить! Ты должна сильно радоваться. Вели служанкам достать все самые лучшие наряды и будь весёлой. Спроси стражника, красивый ли его король и какой у него замок. А я сейчас принесу ромашки, клюквенного морса и капустного листа. Надо привести в порядок твоё лицо. Невеста короля не должна быть такой заплаканной и опухшей. Гости прибудут уже завтра, так что всё надо сделать сегодня.

Фэда бросилась Олинн на шею, едва не взвизгнув от радости.

– Только смотри, не попадись страже. Они теперь повсюду. И никому не проболтайся, у Бруны слух, как у совы.

– Я знаю, знаю! Я ускользну так, что никто и не заметит. Не в первый раз!

А Олинн подумала, что зря она когда-то научила Фэду убегать из замка незамеченной. Знала бы, что она и Хельд…  Но теперь уж чего сожалеть!

И хотя крепость сейчас охраняется с удвоенной силой, но от врагов, от мужчин с оружием. А дворовой девушке с корзиной капусты или очистками прошмыгнуть мимо стражей будет легко, никто её не спросит. Главное – пробраться на хозяйственный двор, где сейчас полно беженцев из окрестных деревень. Там сейчас проповедники рассказывают всем об истинном боге, а обозы собираются возвращаться обратно. Оттуда уйти будет проще простого.

− А в кровать уложим подушки, чтобы было похоже на то, что человек спит, только вот волосы…

Олинн окинула взглядом растрёпанную сестру и вспомнила, как они делали кукол для маленькой Брунгильды.

– …я сейчас принесу лён от пряхи, заплетём в косу с лентами и уложим на подушку, а сверху чепец, в него тоже лён напихаем, чтобы казалось, будто это голова. Будто ты спишь. Ленту только вплети в косу сейчас, чтобы видели, – добавила Олинн, отойдя к двери и разглядывая кровать.

– Конечно, конечно! Линна! Что бы я без тебя делала! – воскликнула Фэда и снова бросилась обниматься. – А если не получится?

– Получится, – твёрдо ответила Олинн. А теперь я пойду, нам надо всё успеть. Как выберешься, я спрячу тебя в кладовых, а на рассвете ты должна уже покинуть крепость, пока служанки не придут тебя будить.

Но в душе Олинн даже не надеялась, что всё получится так складно. Не думала, что окажется так просто обвести стражника вокруг пальца. И особенно удивилась тому, с каким воодушевлением Фэда бросилась гонять туда-сюда служанок. Никогда не видела, чтобы её сестра так умела приказывать. Ну просто вылитая эйлин Гутхильда!

Ей притащили огромную лохань и нагрели воды, принесли мяту, и мёд, и овсяную муку, чтобы тело оттереть, как следует. А ещё сока от квашеной капусты для белизны кожи и отвар ромашки, чтобы придать волосам золотого сияния. А Фэда, сидя в лохани, только раздавала указания, то принести, это унести, позвать то одну служанку, то другую. И всем говорила, что теперь она – невеста короля! Велела одной из служанок принести тальхарпу и играть, пока она нежится в лохани. Потом девушки принялись бегать с нарядами и украшениями, а Фэда только и успевала покрикивать на них за бестолковость, да так, чтобы стражник за дверью слышал и видел, с каким воодушевлением невеста готовится к встрече с будущим женихом. Видя такую суету, стражник даже отошёл подальше от своего поста и уселся в нише, чтобы не мешать беготне. И хотя поначалу проверял всё, что приносят, но, когда услышал, как на радостях Фэда поёт, совсем успокоился и перестал заглядывать в каждое ведро. Фэда потом ещё выглянула, специально перебросив косу с лентами на грудь, и поманила стражника пальцем. Он сперва взялся за меч, но она спросила его о том, красивый ли король Гидеон и какой у него замок, и стражник даже как-то растерялся. Что-то буркнул и ушёл назад на свой пост.

А в это время Олинн под ворохом платьев принесла в комнату сестры свою одежду, и платок, и ещё один огромный фартук. И когда час настал, Фэда, нарочито громко заявив, что собирается выспаться, как следует, чтобы завтра у неё был свежий цвет лица, велела всем убираться. Олинн быстро спрятала под одеяло ворох платьев, чтобы было похоже на спящего человека, приладила чепец, набитый паклей, и льняную косу, пока Фэда переоделась в её платье. А потом намотала ей на голову огромный платок и надела поверх бесформенный фартук. И, уже стоя перед дверью, Фэда испугалась и беспомощно взглянула на Олинн. Но та сунула ей в руки бадью, повесила на плечо мокрые простыни и подтолкнула к двери, шепнув:

− Голову опусти и смотри в бадью! Да торопись.

А сама подхватила несколько платьев и ведро, выскользнула за дверь следом, не забыв задуть свечи и громко сказать на пороге:

− Добрых снов, эйлин Фэда! Мы все будем молиться о благополучии вашего брака!

Стражнику она сказала, что эйлин Фэда легла спать и просила, чтобы никто её не будил – ей нужно завтра выглядеть хорошо перед будущим женихом. К тому моменту, как стражник запер дверь в покои, настоящую Фэду Олинн спрятала в той самой кладовой, где ещё позавчера её саму держали взаперти. А на рассвете Фэда ускользнула из замка вместе с обозами, которые отправились обратно по деревням, развозя беженцев после новостей о мире.

Глава 13.

Когда в замок пожаловали гости, все сразу же высыпали на стены, всем хотелось увидеть самого короля Гидеона. И Олинн из-за своего маленького роста только и могла, что подсмотреть кусочек процессии, втиснувшись между чьими-то локтями. Стража отогнала всех рабов и слуг подальше от внутреннего двора, вот и пришлось им лезть на стены, и сидеть там, будто воронам, наблюдая за происходившим.

Сверху было видно, как движется большой отряд южан, растянувшись длинной зелёной гусеницей. Кольчуги поблёскивали на солнце, и на древках копий лениво повисли штандарты короля Гидеона.

Олинн глянула на небо – впервые за сколько дней оно затуманилось, выцвело. Дымка поползла с востока, затягивая далёкий горизонт и сгущаясь, а жара только усилилась, и это говорило о том, что гроза уже близко. Наконец-то Луноликая Моор-Бар услышала их молитвы! И Олинн подумала, что стихия придёт нешуточная, после такой-то жары. Но, конечно, уже поздно для Олруда.

Брендан Нье'Риган очистил и хозяйственный двор замка, отправив всех оставшихся беженцев за пределы крепости, а сам ходил вдоль своих воинов, построенных в ряд. Ни дать, ни взять журавль, что бродит по болоту в поисках лягушек – прямой, как шест, и важный, он то и дело клал руку на рукоять меча, будто проверяя, на месте ли тот. Видимо, волновался, готовясь к встрече с королём. Сегодня на башнях стояло вдвое больше лучников, и у ворот охрану тоже усилили. И едва процессия въехала в замок, мост сразу подняли, а ворота заперли.

Олинн пыталась рассмотреть короля, но не могла понять, кто он. Впереди процессии ехали несколько воинов и ярл Римонд – Олинн узнала его по белым волосам и одежде. С ним не было никого из его хирдманов, а остальные воины-южане были все одинаковые, как горошины в стручке: в кольчугах и зелёных плащах с гербом. И среди них Олинн не увидела никого, хотя бы отдалённо напоминающего короля. Король, он ведь должен быть в красной мантии и в золотой короне, а рядом с ним должна ехать его сестра – колдунья с алыми волосами. Именно таким, по рассказам тех, кто вернулся с Перешейка, короля представляли все обитатели замка.

Брендан Нье'Риган поклонился одному из воинов, ехавшему впереди процессии рядом с ярлом. Но это был точно не король, а, скорее всего, командор Грир, потому что никакой красной мантии на нём не было, а лишь такой же, как у остальных, плащ, да кольчужный капюшон на голове. Рядом с ним на коне восседал какой-то коротышка в красной рубахе. Он был без кольчуги, только в лёгком нагруднике, беспокойно ёрзал в седле и озирался по сторонам, разглядывая замок и почёсывая макушку. И он спрыгнул на землю первым, принял ковш с мёдом из рук служанки и, бросив конюшему поводья, жадно выпил напиток до дна. А Олинн подумала, что этот коротышка, хоть важная птица, уж больно нагло себя ведёт, но всё равно это не король. Король никак не может быть таким маленьким и кривоногим.

Слуги громко перешёптывались, пытались угадать, где же Гидеон, но вскоре снизу прибежал сын кухарки и рассказал, что к чему. Оказалось, что король не приехал, а на смотрины прибыл только его эмиссар, который и заберёт с собой эйлин Фэду. А король соизволил остановиться у Бодваров, потому что они присягнули ему на верность раньше и пригласили посетить замок. Так что пира никакого не будет, но отряд надо накормить и разместить на постой. В замке Олруд теперь встанет гарнизон южан для охраны торгового пути в Серебряную бухту. Так что всем велено отправляться на кухню, а не глазеть тут без дела.

Но слуги лишь отмахнулись и продолжили разглядывать действо во дворе. Процессию южан замыкали три всадника в коричневых рясах: монахи-проповедники. И едва они спешились, как Брендан Нье'Риган вышел на середину двора, развернул какую-то бумагу и зычным голосом зачитал, что именем короля Гидеона, все трэлы, кто присягнёт на верность королю и примет истинного бога, будут освобождены от рабских ошейников, и все их долги ярлу будут прощены. А ещё, что каждый из мужчин получит пять десятков эртугов серебра и надел земли, если вступит под знамёна короля для охраны нового гарнизона и прослужит в нём пять лет.

Началась радостная суматоха, люди бросились обниматься. А Олинн, оглянувшись, увидела, как кто-то из дворовых уже побежал к проповедникам, и вспомнила рассказ Игвара о том, как король освободил его от рабства. У ярла Римонда было много рабов, а теперь они свободны и сами станут охраной замка. Как всё причудливо обернулось.

На стене появилась Ульре, держась за поясницу и потрясая связкой ключей, грозно прикрикнула:

– От же, бездельники! Чего вытаращились?! Сказано же было, живо на кухню! Тащиться пришлось аж куда за вами! Ну-ка быстро давайте вниз – накрыть стол в Медовом зале! Нарвите рябины да мяты, украсить всё надо – смотрины у нас сегодня! Ярл будет Фэду отдавать за короля! А вы тут застыли, точно идолы каменные! А ты, Олинн, давай беги вниз, командор разрешил выпустить нашего стиварда, Торвальда и ещё кое-кого из мужчин в помощь. В зал надо откатить бочки с элем! Пить сегодня будут много!

Ульре разогнала слуг своими криками, а Олинн помчалась быстрее всех встречать Торвальда, на ходу думая о том, что, видимо, пропажу Фэды пока ещё никто не обнаружил. А то, что король не приехал, так это даже хорошо! Может, и скандала-то никакого не выйдет. Плохо только, что он решил остановиться у Бодваров, как бы не встретиться ему там с Фэдой!

Она надеялась лишь, что Фэда благополучно доберётся до замка Бодвар раньше, чем туда прибудет король. И хоть бы у Хельда ума хватило спрятать её понадёжнее.

Но до подвалов, где держали пленников, Олинн добраться так и не успела. Наперерез ей выскочила Бруна и схватила за руку.

– Ох, идёмте быстрее, эйлин Гутхильда вас ищет! Велела привести в её покои!

У Олинн сердце ушло в пятки. И, кажется, впервые с момента бегства Фэды она подумала, а ведь  её непременно спросят об этом. И придётся соврать. А врать она не любила, да и не очень это у неё получалось.

Поэтому, когда Бруна притащила её в покои эйлин Гутхильды, увидев мачеху, она уже по её лицу поняла, что той всё известно. И ещё даже не войдя в комнату, почувствовала, как  краснеют уши.

Ох, попалась ты, лягушка глупая!

Не то, чтобы ей было стыдно за свой поступок, скорее, стало по-настоящему страшно за последствия. Потому что из-за полога, висящего над кроватью мачехи, вышел ярл Римонд, держа в руках ту самую льняную косу, которую они с Фэдой приладили на подушку в её комнате. И лицо ярла было таким суровым, что стало понятно – добра ждать не стоит. Бруна захлопнула дверь, спешно удрав в коридор, и, хотя Олинн видела трёх стражников, стоявших напротив покоев мачехи, но всё равно, это мало успокаивало. Ведь когда Белый Волк смотрел на кого-нибудь так, как на неё сейчас, ничем хорошим это закончиться не могло.

Отец быстро пересёк комнату и подошёл к Олинн вплотную, а она отступила и прижалась к стене, с ужасом думая, что надо было просто убежать. И хотя никакого оружия у ярла с собой не было, даже маленького кинжала, но это ничего не значило. Он и руками мог раздавить её голову, как пустой орех.

– Так значит, это ты помогла моей дочери сбежать? И не вздумай мне врать – Бруна всё рассказала, – произнёс ярл Римонд тихо и спокойно, и это только усилило зловещие ноты в его голосе. – Убить тебя прямо тут? Выбросить в окно? Открутить твою дурную голову? В другое время я отдал бы тебя на потеху своим хирдманам! – это он почти прохрипел. – Ты украла то, что могло бы спасти замок. И ты помогла сбежать будущей королеве! А от этого брака сейчас зависят наши жизни… Я чем-то прогневал богов, что они сделали тебя враз такой скудоумной? В твоей голове есть хоть самая малая капля ума?!

Ярл отшвырнул льняную косу и с усилием прижал кулак к виску Олинн. И, кажется, впечатал бы её голову в стену, но его остановила эйлин Гутхильда.

– Римонд! Тише! – она подошла и встала рядом, осторожно дотронувшись до плеча мужа. – Не нужно, чтобы нас услышали!

– Куда ты дела Звезду Севера? – спросил ярл, глядя Олинн в глаза.

От прищура татуировка на его щеке собралась складками, сделав лицо ещё более зловещим.

– Звезду Севера? Н-никуда… я не брала её! – пробормотала Олинн. –  Я не брала её из сокровищницы! Это правда!  Я никуда её не девала!

– Зачем ты её взяла?

– Это не я! Я её не брала!

– О, Нидхёгг! – прорычал ярл и прижал ладони к её вискам. – Эрль видел знак у тебя на руке! И я видел! Все видели! Я раздавлю сейчас твою дурную голову и глазом не моргну, если не скажешь!

И, глядя в разлитое в его взгляде бешенство, она подумала, что сейчас он ударит её затылком о камень, и всё, прощай Олинн.

– Погоди, мой волк. Я должна узнать правду, – тихо спросила эйлин Гутхильда, кладя мужу руку на запястье и пытаясь его удержать от яростного порыва. – Скажи, куда побежала Фэда? Где она прячется?

– Она убежала к Бодварам, – ответила Олинн, понимая, что теперь бесполезно что-то скрывать, да и Фэда уже должна быть далеко – не догонят. – Хельд хотел на ней жениться. А она вчера едва не бросилась в реку из окна, сказала, что лучше смерть, чем стать женой короля. И если бы я ей не помогла, вы бы нашли её сегодня утром на камнях у реки. Мёртвую.

Олинн закрыла глаза, чувствуя, как дрожат от страха руки.

– Ты должна была мне сказать! Никуда бы она не прыгнула! Вот же глупая девчонка! А ты погубила этим не только её, но и всех нас! – воскликнула мачеха злобным полушёпотом. – Король посчитает это оскорблением!  Он и так благоволит Бодварам, а нас после такого сотрут с лица земли! И если мы не отдадим за короля свою дочь… Ты хочешь нас уничтожить, болотное отродье?!

– М-можно отдать другую дочь… Селию, – пробормотала Олинн срывающимся голосом, сама не понимая, что говорит.

–Я обещал королю красавицу-северянку, а подсуну дебелую дурочку с лошадиным лицом?! За это он отрубит голову Харальду, посчитав насмешкой такую невесту! И мой род на этом прервётся! – рыкнул ярл.

Но голову Олинн отпустил, развернулся и принялся ходить по комнате широкими шагами.

– Римонд! – зашипела эйлин Гутхильда. – Не говори так! Она же и твоя дочь! И она ещё мала! Ей всего шестнадцать!

– Я в шестнадцать уже рубился с врагами, а ты родила Харальда! А знаешь, ты права, – ярл вдруг снова подошёл к Олинн, схватил за подбородок и повернул её голову сначала влево, потом вправо, а потом сдёрнул с неё платок. – А что, и другую дочь тоже можно… Ты вполне себе во вкусе проклятого южанина, вон какие глаза! И ты вроде как считаешься моей дочерью. Но теперь ты мне больше не нужна, проклятье исполнилось. Всё и так сбылось, и в тебе больше нет надобности!

Он резко повернулся к эйлин Гутхильде и скомандовал:

– Вели тащить перья и свиток. А ещё принаряди её так, чтобы можно было вручить этому Гриру как королевскую невесту. Жемчугов и янтаря навесь на неё, и платье побогаче. Где не хватит красоты, заменим золотом. Пусть забирают! А потом… Так даже лучше, – он схватил снова Олинн за подбородок и, наклонившись к её лицу, произнёс тихо: – Ты станешь невестой короля. И раз уж предала нас, то сделаешь всё, чтобы вернуть Северу свободу. Ты поняла?

− Что?! – хрипло спросила Олинн.

− Что?! – эхом отозвалась мачеха. – Но… мой волк… её… королю?

− Скажи, что поняла, или я выброшу тебя в окно прямо сейчас!

− П−поняла, − прохрипела Олинн.

− Послушай, Римонд, – эйлин Гутхильда снова тронула мужа за плечо. – Ты же не можешь…

− Я не могу?! Я могу! А ты оглохла что ли? Вели тащить клятые перья! – рявкнул ярл таким тоном, что спорить мачеха не стала.

Она только бросила на падчерицу тяжёлый взгляд и молча вышла. А ярл снова схватил Олинн за подбородок, и его голубые глаза оказались совсем близко. Он произнёс тихо, отделяя одно слово от другого, но так жёстко, что возражать ему Олинн и в голову не пришло:

− Я сейчас подпишу бумагу – признаю тебя своей законной дочерью. И по времени рождения ты станешь старшей из моих дочерей. Я обещал королю старшую дочь – он её и получит. И не вздумай хоть словом, хоть взглядом, хоть мизинцем заставить короля усомниться в том, что это не так. Ты сделаешь то, что я скажу, и так, как я скажу. Ты станешь женой Гидеона и выкрадешь у королевской ведьмы красный камень. Она носит его то в перстне, то в ожерелье. И ты отправишь его сюда, и сделаешь это до праздника Йоль. Или я назначу за твою голову награду в десять сотен эртугов золота. И за такую цену, поверь мне, найдётся какая-нибудь болотная гадюка, которая проползёт в королевские покои и прикончит тебя даже под самим Гидеоном! Кивни, что поняла!

− П−поняла, – в ужасе прошептала Олинн, чувствуя, как стальные пальцы отца готовы сломать ей челюсть. – Но, как же я его выкраду?!

− Выкрадешь, выкрадешь! Ты же додумалась залезть в мою сокровищницу и стащить Звезду Севера. Так что, я уверен, сможешь украсть и камень. В нём сила этой ведьмы и сила короля, он помогает ей сушить и жечь нашу землю. Не будет его, и Гидеон зачахнет, а Север снова возродится. Так мне вёльва сказала. Успела сказать, пока красная ведьма её не прикончила.

− Красная ведьма? Но… это же были волки…

− А кто, ты думаешь, послал этих волков? Вёльва знала, что всё так будет. Она предупреждала! За это её и убили. Так что, уж ты подумай об этом. Кто ещё отомстит за твою старуху, если не ты? Может, так будет и лучше, вряд ли Фэда смогла бы сделать такое. А ты сможешь.

Никогда ещё бумаги не подписывались так быстро. Не успела Олинн и глазом моргнуть, и вот она уже больше не Олинн Суонн. Она законнорожденная дочь ярла Римонда с богатым приданым, в которое входят земли от Олруда до Серебряной бухты, и которые унаследуют её дети.

− А если ведьма  узнает? Или король догадается? И убьёт меня за этот обман? – в отчаянии спросила она у отца.

− Так сделай так, чтобы не догадался. Или не убил, − только и ответил ярл.

Бумаги не только подписали, но и скрепили кровью, и даже привели эрля, чтобы он их удостоверил. Эрль принёс с собой маленькую бутыль, в которой Олинн увидела что-то похожее на жидкое серебро, и он тончайшим пером нанёс на бумагу руны, которые, высохнув, исчезли. А затем Олинн заставили поднести руку к бумаге, и эрль сделал надрез у неё на пальце. Капля крови упала поверх невидимых рун, и на мгновенье они вспыхнули, засветились и погасли, пока эрль монотонно бубнил гальдр, водя над бумагой дымящейся веткой болотного мирта.

− А теперь поклянись, что сделаешь  то, что обещала, − произнёс ярл, нависнув над столом, словно ястреб.

И Олинн поклялась. Эрль поставил на стол серебряную чашу, бросил в неё кусочки красной смолы и зажёг, а потом взял Олинн за руку, развернул ладонью вверх и нанёс руны и на неё, продолжая бормотать заклинание. Руны тут же высохли и исчезли, оставив на ладони лишь ощущение холода.

− Эти руны не сойдут с руки, пока ты не выполнишь то, что пообещала, − произнёс ярл жёстко, и вдруг добавил, глядя на тонкие язычки пламени в чаше: − Она сказала, что если ты умрёшь, то я потеряю всё, что люблю. И поэтому я берёг твою жизнь. Но теперь… Раз ты взяла Звезду Севера, то я верну ей всё сполна её же монетой. Если ты не принесёшь мне перстень, то, как только наступит Йоль, теперь уже ты будешь терять всех, кого любишь. Тех, кто рядом с тобой. Как она прокляла меня, так вот теперь я возвращаю ей это проклятье и отпускаю тебя. Именем Севера…

Ярл провёл кинжалом по своей ладони, сжал руку в кулак, и капли крови упали в серебряную чашку.

− Кто «она»? Какое ещё проклятье? – хриплым шёпотом спросила Олинн, глядя на то, как капли крови зашипели и свернулись чёрными змеями на дне чашки.

− Твоя мать, − коротко бросил ярл и ушёл, забрав все бумаги с собой.

А Олинн осталась стоять, ощущая лишь дурноту от услышанного, да ещё от дыма болотного мирта. И ей казалось, что её заклеймили. Ладони жгло, с одной стороны огнём, а с другой – холодом.

− Чего застыла? – шикнула мачеха. – Сказано же: собирайся!