– Я смотрела на него, как дурочка. – рассказывала Наиля, водя ложкой по следам крема от съеденного эклера, в то время как Камила внимательно смотрела на ее опущенные глаза, подложив левую ногу под бедро. – Я была буквально очарована его внешним видом, как будто еще чуть-чуть и я впала бы в транс и он смог бы делать со иной все что угодно. Конечно это звучит глупо, но я так уверена в его доброте и честности. Понимаешь, я как маленькая девочка зацепилась за него и теперь никак не могу о нем забыть, при этом не знаю ни имени, ни где находится его дом, ни где он работает – вообще ничего. И что мне делать? – задала она этот вопрос в надежде получить правильный, нужный совет от своей подруги и подняла свои красивые, по-детски отчаянные глаза.

– Ну, слушай… – Камила улыбнулась, умиляясь ее чистому ребячеству. – Давай будем честны, как это не любят делать многие бабы – не зная ничего про него, мы никак не сможем тебя свести с ним. К сожалению, это невозможно, ну никак. Ты смогла запомнить толком только лицо и то ты его мне так описала, что он уже мне не кажется реально существующим человеком. Но я тебя правда понимаю, такое и у меня бывало раньше: любовь с первого взгляда и остальная чушь. Мой лучший, наверно, совет это не зацикливаться на нем, не переживай, найдешь и посимпатичнее и подобрее, при том ты даже понятия не имеешь какой он человек.

– Ага, тебе легко говорить, когда ты еще такая черствая и не сентиментальная! – эти слова вызвали улыбку у Камилы. – А я так не могу. Он засел в моей голове и никак не получается его оттуда выкинуть. Возможно, время и вправду лечит; я-то ждать буду, но придется страдать в этом ожидании и плюс постоянно думать о том, забуду ли я о нем по итогу или нет. Да и выбора у меня другого нет, что еще я могу делать. Выходит, что без страданий я этот период не переживу, никак… Хотя, это и неудивительно. – после этих слов она отложила тарелку в сторону и достала из рюкзака, лежащего под подлокотником дивана, планшет. – Смотри, я уже успела написать где-то 10 разных его портретов.

Камила с интересом просматривала ее работы и заметила, что черты лица на всех картинах были и вправду одинаковы, кроме как формы носа, отличающиеся друг от друга, так как, по словам Наили, она не смогла запомнить отчетливо каким был у него нос, чему она сама в дальнейшем удивлялась, как могла забыть одну из самых главных и заметных частей лица. Изображенный юноша был и вправду очень красив: острые грани лица, густые ресницы и брови, черные глаза, чуть растрепанные, короткие волосы и кривая улыбка придавала ему еще больше привлекательности.

– Ну, улыбку я уже сама додумала в голове, возможно она не точно передана, но ему подходит.

– Да, согласна.

Наиля была абсолютно права, что пережить этот период ей будет тяжело. Впрочем, эмоциональные качели хорошо сказались на ее творчестве: были моменты, когда она ничего не делала и бронзовела в депрессии, но после, Наиля впадала в творческую эйфорию и писала огромное количество картин, оставляла в заметках тонны идей, а потом опять впадала в прострацию…

Она не любила алкоголь и только предпочитала пригубить красного вина вместе с сыром или шоколадом. Ная довольствовалась своим воображением и красочными фантазиями, живыми, яркими эмоциями, заменяющие искусственные способы обрести радость и воодушевление. Ее коллеги при этом наоборот любили выпивать на Свалке и происходило это практически ежедневно, благо финансы позволяли им покупать качественный алкоголь в достаточных количествах. Камила, увидев свою подругу первый раз в жизни пьяной в стельку, естественно, встревожилась ее психологическим состоянием и хотела на следующий день, как только Ная опохмелится, пропустить утренние пары и серьезно с ней поговорить, но весь ее план был разрушен, когда полдесятого ей позвонила однокурсница и напомнила о тесте, поэтому Камила оставила Наю спящей в комнате, а сама побежала на всех порах в университет, планируя перенести беседу на вечер, который пришел очень быстро, как это бывает у людей занятых учебой и работой каждый день. Вечером застать Наю дома у нее не вышло, Бергин был на работе и возвращался в основном ближе к полуночи. Она решила не терять даром времени и села за конспекты до прихода Наиля, которая вернулась со Свалки спустя полчаса. Она сияла от радости и прыгнула к Камиле с объятиями, чем вызвала у подруги подозрения насчет своей трезвости, однако Камила запаха спирта не почувствовала и по глазам быстро поняла, что она была трезва. Наиля находилась в прекрасном расположении духа, очевидно, не спроста:

– Какая ж ты радостная сегодня! – сказала Камила после крепких объятий и смотрела на подругу, снимающую с себя обувь. – Я так понимаю, вчерашний алкоголь опять ударил в голову?

– Нет конечно. Я вообще не собиралась пить, но все были такие счастливые, в праздничном настроении, поэтому я не смогла отказать желанию быть на одной с ними волне. А сейчас я в приподнятом настроении по другой причине, в-о-о-о-т… И, честно говоря, я не знаю как ты на нее отреагируешь.

– Что ты сделала? – спросила она, закатив глаза, в ожидании очередного рода детсадовщины от Наиля, любящей это дело.

– Смотри, можешь говорить все что угодно, но Его лицо мне настолько сильно впало в душу, что я не могу никак от этого избавиться и в последние дни Его идентифицирование стало для меня идеей фикс, поэтому я продумывала много разных вариантов как решить эту задачу, не без помощи моих друзей со Свалки, и пришла к таким утешающим выводом: первое, мне предложил свою помощь Гаврилов, ты его не знаешь – он один из первых участников нашей группы – и пообещал, что возможно, мы с ним пойдем в полицейский департамент, где работает один его близкий родственник и по моим картинам они может смогут в своей опознавательной системе определить Его личность; и еще есть второй варик, – продолжала она, под пристальным и вдумчивым взглядом Камилы из-под очков лисичек. – правда очень муторный, в общем, попробовать самостоятельно пробивать в интернете все фамилии жителей нашего города, начиная с резидентов, которые прописаны рядом с той станцией метро, где я его и встретила. Но я буду все же рассчитывать на первый вариант, потому что во втором все-таки я не так уверена. – она остановилась и посмотрела на Камилу, ожидая от нее вероятных упреков и критики, как от ответственной за свое дитя матери. – Что скажешь? – задала она вопрос, сломав голос.

– Ох… Слушай, я не собираюсь тебя отговаривать, но первый вариант явно звучит незаконно. Раз уж у него там есть знакомые, наверно, они тебе как-то помогут, хоть и я сама в это не очень верю. Черт с этим, ты меня и так не послушаешь, я это понимаю, мне просто интересно, а что ты будешь делать дальше?

Наилю ввел этот простой вопрос в ступор и она непонимающим, пустым взглядом перебегала с лица Камила на посторонние позади предметы и обратно.

– Мне правда интересно, вот что потом ты собираешься делать?

Ная все так же молчала, ожидая от своей собеседницы дальнейших прояснений, но Камила стояла на своем и своим тягостным безмолвием и холодным взглядом ясно дала понять, что теперь говорить черед Наили.

– Ну… А что, непонятно? Найду в соцсетях, напишу, познакомлюсь, начну общение и дальше по накатанной.

– Разве? – она не отрывала от нее глаз. – Ты правда так думаешь? Не знаю, может я, конечно, ошибаюсь, но мне кажется, ты поступишь по-другому, а точнее вообще не сделаешь никаких шагов.

– Почему? – удивленно спросила она, искренне не понимая к чему ведет Камила своими туманными ходами вокруг да около.

– Понимаешь, я волнуюсь, что ты после проделанной работы даже не решишься с ним начать говорить из-за каких-то внутренних комплексов, которые у тебя все-таки есть. Я тебе не могу точно их передать, просто потому что не сижу постоянно в твоей голове, но могу предположить; к примеру, ты спокойно можешь накрутить себя в том, что ты просто его недостойна и продолжишь сидеть в слезах и депрессии, имея всю про него информацию, но ничего с ней не делая. Вот какие-то такие похожие мысли я уверена у тебя появятся. – Камила посмотрела на свою подругу, переваривающую эти неожиданные слова и сразу поспешила исправить свою ошибку, чтобы нечаянно не направить ее в неправильное русло бесконечной самокритики. – Только не надо после этих слов правда об этом задумываться, прошу! Блин, надо было мне молчать, дуре.

– Нет, все нормально, я поняла про что ты. Ну я только могу ответить, что надеюсь этого не произойдет и я наберусь смелости быстро начать с ним общение любой ценой, не зря же я это все затеяла. – говорила она весьма уверенно, но глубоко в душе задумалась над словами своей подруге, в которых однозначно заключалась правда, чему она боялась признаться самой себе до этого.

Она была одной из тех, для которых творческая деятельность в какой-то степени выступала самотерапией. Ее подготовка к написанию чего-либо выглядела по-разному в зависимости от многих факторов, таких как: нынешнее настроение, обстоятельства при которых она рисует, место, где она пишет картину, стоит ли перед ней определенная задача и др. После той беседы с Камилой, у Наи появилась потребность срочно творчески себя занять и она заперлась в своей комнате, выключила свет, приоткрыла окно, убрав занавески в сторону и легла на диван с кружкой горячего шоколада в руке и планшетом с примагниченным электронным карандашом для рисования. Последние оранжевые лучи солнца уходили в закат. У Наили не вышло очистить разум от житейских, бренных мыслей, поэтому поменяла позу и села по-турецки, положив на поджатые колени планшет. Она долго смотрела в окно и в один момент в ее сознании проросла интересная идея, к реализации которой она приступила в тот же мигом, не обдумав ее полностью, что было в ее стиле: она не любила долго заострять внимание на мелочах новых вдохновений и не оценивала идеи с точки зрения потенциальной художественной ценности – все, что ей приходило толковое и жизнеспособное в голову, она быстро воплощала в жизнь. Так же сейчас, отталкиваясь от эмоционального состояния, ей захотелось изобразить на белом цифровом полотне такой сюжет: девочка, лет двенадцати, стояла на перроне с рюкзаком за плечами и ожидала прибытия поезда. Весенний сезон, теплые тона и милая девочка с нелепо собранными волосами в хвостик. За первые полчаса Наиля обрисовала правильные контуры и уже входила во вкус, но ей в голову врезались последние слова Камилы и буквально вмиг она была насильно выдернута из только сформированной творческой атмосферы, из того неведомого, неосязаемого мирка, где она бог и по ее мановению кисти руки у нее есть возможность воссоздать все что угодно ее душе. Теперь она вернулась в материалистическую реальность и первые минуты пыталась быстро влезть обратно во вдохновение, что не увенчалось успехом и Ная была вынуждена бросить рисование на неопределенное время.

«Имеет ли смысл мне сейчас обмусоливать всю эту чепуху. Блин, а я так хорошо начала, полностью окунулась в эту картину, как будто я сама стою рядом с ней на перроне, как старшая сестра, приглядывающая за младшей. Но нет, опять эти глупые, надоедливые мысли, бессмысленные… Я прекрасно знаю себя: придется потратить целый час на обдумывание и только потом, когда насытюсь, я смогу обратно вернуться к работе, а сейчас смысла никакого нет мне пересилить себя – это ни к чему хорошему не приведет, как говорил Гаврилов „эти неутешительные результаты не к чему, тогда лучше вообще ничего не делаете и пейте, пейте и еще раз пейте!“ – Наиля опять посмотрела в сторону распахнутого окна, откуда проникал в комнату прохладный ветер»

Получилось именно так, как она предполагала: в течение часа Ная задавала себе разные вопросы, вспоминала слова Камилы, несшие всегда частичку истины; поражалась тому факту, как Камила смогла уловить такой тонкий момент, далеко не всем очевидный и видимый. По истечению этого времени и мучимых ее внутренних переживаний, загонов, она опять вернулась к планшету, взглянула на недоделанную работу и сразу же продолжила рисовать, обретя моментально вдохновение. Конечным результатом она была довольна и, сохранив работу в облаке, пошла на кухню перекусить и после готовиться ко сну. Дома, как оказалось, никого не было – при погружении пока в работу, потом в мысли, затем опять в работу она и не заметила, как ушла Камила. Заместо нее вернулся домой после работы Бергин, безумно уставший. Будучи таким изнуренным после рабочего дня, он зачастую говорил, что был банкет, поэтому теперь Наиля попытала удачу и с сожалеющей улыбкой спросила у него, пока он вешал куртку: