Гнев хана Алтая
Шумит и гремит Хаир-Кумин, неумолчно и летом, и весной, и осенью, замирая лишь подо льдом зимой, с декабря до апреля. Светлы и прозрачны почти всегда его струи, мутнея лишь во время сильных дождей, когда разливается он и мечется, меняя русло и отвоёвывая у суши кусок за куском. Тогда, в половодье, бесчинствуя, он смывает острова, руша деревья, нависшие над водой, несёт коряги, сучья и целые стволы, наворачивая горы лесного хлама по отмелям и перекатам, сметает со своего пути мосты и дороги. Свирепо бьётся, упираясь на поворотах в береговые скалы-приторы, и широко разливается, вырвавшись на открытый простор. На то он и горячий, даже буйный молодец, джигит, чтобы показывать свою удаль, а бывает, и свирепость. И всюду его теснят лесные дебри, нигде не оставляя луговых прогалин по берегам.
Близ устья Тегерека приютилась крохотная деревушка Масляха. Всего-то не больше двадцати избушек по обеим сторонам дороги, но есть лавка, где продают вкусный хлеб домашней выпечки, и есть слипшиеся карамельки, получившие у детишек название «подушечки». Улица вымершая, ни души, и только одна кощёнка с взлохмаченной шерстью перебежала дорогу.
– Кыш! – словно на курёнка, прицыкнул на неё Агафон. – Благо, что не чёрная. А бывает, что вот так здесь по дороге прогуливаются медведи.
– Ты откуда знаешь, видел, что ли? – усомнился Егор.
– Так он же тут недавно с двумя Упырями прогуливался, – съязвил Стёпа.
– Сам ты упырь! – добродушно огрызнулся Агафон. – Не видел, а батька мой рассказывал про медведя. Народ кино смотрел вечером. Вышли из избы, а навстречу косолапый.
– А чего ж ему не бродить, их тут в тайге навалом!
У Романа своя забота:
– Запасёмся хлебом на пару дней, – решил он, – давай, Стёпа, действуй.
Но только Стёпа вышел с тремя буханками хлеба, как откуда-то выскочила старушонка довольно страшноватого вида. Одетая в рубище, с космами развевающихся седых волос, она набросилась на мальчишек с нечленораздельными криками, в которых нельзя было разобрать ни слова. Вцепившись в рубашку Романа, она пыталась отобрать у него кирку, перекинутую за спину.
– Бабушка, что ты, мы тебе ничего плохого не сделали! – опешил Роман, а остальные в испуге смотрели на происходящее.
Безумная старуха, не реагируя ни на что, то ли плакала, то ли визжала, и её хриплый крик был похож на стон. Теперь уже можно было разобрать некоторые слова:
– Воры, воры! Золото, хан Алтай разгневается, накажет вас! – кричала она.
– Она сумасшедшая, бежим! – сообразил Агафон, но не успела ватага кладоискателей разбежаться, как из лавки выскочила продавец.
– Марьюшка, что с тобой! – почти ласково обратилась она к старухе. – Отпусти мальчиков, они ничего плохого не сделают. И к ребятам: – Вы на неё не обижайтесь, больной человек. Пошумит и успокоится. Она у нас здесь заместо охранника. Говорит: «Буду стеречь сокровища хана Алтая». Что с неё возьмешь, божий человек.
– А что это за хан Алтай? – притворно удивился Роман.
– А кто его знает, вроде как хозяин Алтайских гор. Да сказки всё это. Вы идите своей дорогой, не гневите старуху. А для чего это вы кирку прихватили? Уж не золото ли идёте мыть?
– За орехами идём, – соврал Стёпа, – за кедровыми шишками.
– Ну и с богом! – Явно продавщица не поверила им, оставшись глядеть, как они не торопясь удалялись по дороге.
Некоторое время шли молча. Сцена со старухой оставила у мальчишек неприятное чувство, словно они сделали что-то нехорошее.
– Шаманка она, – словно пытаясь оправдаться, сказал Егор. – Как она почуяла, что мы замышляем делать?
У Стёпы своё мнение:
– Говорил же я: не бери, Рома, кирку. Она и выдала нас.
– А чего вы все так забеспокоились? – в свою очередь удивился Роман. – Мы ничего плохого не делаем, идём себе своей дорогой. – Сам же осмысливал одну думу: «Опять этот Алтай-хан!»
– -Однако втихаря ведь идём. – Это опять Стёпа. – Будто тайком.
– И это ничего не меняет. Тайком, чтобы лишних разговоров не было, чтобы не мешали. А пусть что хотят, то и думают.
– А я вот что думаю, – заявил Агафон, – раз шаманка так забеспокоилась, значит, мы на верном пути.
Степа его поддержал:
– Похоже, алтайцы что-то знают о подземных сокровищах. Тут какая-то тайна.
– Тайнами окутан весь наш Алтай, – с некоторым пафосом подтвердил Рома. – Хотя всё это на уровне легенд и сказаний. В общем, народный фольклор.
– Легенды-то легенды, но они не лишены смысла. На пустом месте ничего не бывает.
Так, не торопясь, они дошли до места, где Хамир, делая крутой поворот, вырывается из узкой долины. Своего рода тупик со стоящей перед путниками стеной Холзуна, здесь ещё в виде зелёного и вовсе не такого уж крутого склона, заросшего лесом. Хамир, мощный в половодье или в осеннее ненастье, сейчас был тих и спокоен. Младший брат Бухтармы, а скорее её сын, Хамир в верхнем течении был настоящей горной рекой, с бурунами волн, с серебристо-голубыми струями чистейшей воды, с искорками и разноцветными звёздочками, вспыхивающими от солнечных бликов. «Нарзан, чистейший нарзан, пей, не хочу, – думал Роман, глядя на реку. – Своя, родная река, такая же дорогая мне, как Большая».
Холоден и мрачен каньон верховий Хамира в любое время года, даже летом, когда солнце заглядывает в узкую щель не больше чем на полтора часа. Но перед входом в каньон долина не столь сурова, и здесь стоит лес из пихты, берёзы и кедра. Именно сюда направлялась ватага большереченских кладоискателей. Они сами приняли решение, где искать клад, потерянный Максимом. То же советовал Станислав, напирая на соседство железорудного месторождения на горе Чемчедай и на открытие недавно геолого-разведчиками полиметаллических залежей в верховьях Талового Тургусуна, что был по соседству. С Арчбой мальчишки не поделились и даже не рассказывали о своих планах родителям. Чего раньше времени болтать, а таинственность придавала интерес, романтику и значимость.
Тропа привела их к броду, через который они переходили не раз. Переправившись, они оказались в той части поймы Хамира, которую заранее назвали Золотой долиной. Оставив на месте свой багаж, всю оставшуюся часть дня они рыскали, обшаривая светлеющие среди дикого разнотравья каменные осыпи. Где-то здесь, по их предположениям, Максим обнаружил древние рудные отвалы.
В преддверии осени молчаливый лес оглашали стонущими криками молодые коршуны, кружащиеся меж макушками пихт, стучала желна, круша засохшие пихты. День стоял жаркий, даже душный. Далеко на востоке, за отрогами Холзуна громоздились чёрные тучи и даже погромыхивал гром. Перекликаясь, мальчишки объедались малиной и к вечеру набрели на осыпь, по многим признакам похожую на рудный отвал.
– Глядите, рыжие камни с явной охрой! – рассуждал Роман, пытаясь найти подтверждение у своих друзей. – Явно та самая шляпа – то ли железная, то ли медная, о которой рассказывал Арчба. А вот и камень с прозеленью, явной родственницей медному купоросу.
– Да, но где же подземный город, о котором говорил Максим? Есть отвал, но нет чудских выработок – они как в землю провалились. Откуда-то ведь добывались эти рудные камни?
Примыкая к отвалу, рядом крутой склон, заросший высокой травой. Его обшарили самым тщательным образом – никаких следов ни разработок, ни закопушек.
Лагерь разбили подальше от Хамира на высокой речной террасе под большущим кедром. Теперь у них вместо самодельных палаток где-то раздобытый Петром Ивановичем большой холщовый тент. Неплохая защита от непогоды, но оставался открытым широкий вход.
Где-то громыхала гроза, Роману не спалось. Перед глазами стояла то разгневанная старуха, то шаман из детских сновидений. Наконец он заснул, но сон его был недолог – страшный грохот обрушился на их лагерь. Казалось, само небо рухнуло на землю, вслед за чем сверху полились потоки воды, хлынув и в открытый вход их импровизированной палатки. Роман вскочил, наблюдая странное и пугающее видение: стройными рядами со стороны гор, с верховий Хамира двигалась армада каменных изваяний. Тех самых балбалов, что они видели на вершине Холзуна. Серые воины из гранита сомкнутыми рядами молча шагали в их сторону, и была в этой тяжёлой поступи неумолимая решимость и устрашающая суровость. От таких каменных людей не жди пощады – у них нет ни чувств, ни жалости, никаких сомнений в их жестоких помыслах. «Как же они проникли через непроходимый каньон?» – мелькнула у Романа мысль, а стоявший рядом Степан ответил:
– У каменных людей нет никаких каменных преград.
И тут же яркая вспышка осветила ущелье, ослепив их, но оба успели заметить в огненном всполохе шамана с бубном и искажённым безобразной гримасой лицом. В дикой пляске шаман ударил в бубен – он загрохотал, оглушая так, что разговаривать стало невозможно. Захлёстывая в палатку водяные потоки, гроза пыталась потопить пришельцев. «Хан Алтай!» – где и когда Роман впервые слышал эти звонкие и почему-то пугающие слова? В сознании его смутно всплыла картина раннего детства. Ему три или четыре года. Вечер. На берегу реки стоят калмыцкие чумы, и из их остроконечных макушек вьются струйки дыма. Вокруг горящих костров сидят люди, одетые в меховые одежды, а в середине круга пляшет страшный колдун. Подпрыгивая, он бьёт в бубен, лицо его обезображено дьявольской ужимкой, клочки звериных шкур развеваются в такт движений бесноватого старика. Испуганного Рому отец берёт на руки и торопится поскорее уйти от пугающей сцены. «Да, это он, это тот же страшный колдун!» – пришло осознание к Роману.
В злобном экстазе, выкрикивая непонятные слова и подпрыгивая, кружится шаман, ударяя в свой бубен, и с каждым его ударом хлещет новый заряд града и дождя. Словно гигантская коса взмахами бьёт по тайге, сечёт листья лопухов, не хуже шрапнели стучит по галечнику и голой земле. И пламя полыхает вспышками, хотя и не в такт с ливневыми потоками, а грохот шаманского бубна перешёл в ровный, но мощный и грозный рёв, заглушающий все посторонние звуки.
– Рома, что-то уж больно страшно грохочет? Не Хамир ли это так рассвирепел? Что там, на реке, делается?– забеспокоился Егор.
– Что ты хочешь, Хан Алтай разбушевался.
– Вот оно, старца проклятье! – продекламировал Стёпа. – У меня уже всё одеяло мокрое.
– Терпи, казак, атаманом будешь. А вы как там, Егор с Агафоном? Притихли, как мыши.
– Мы ничего, и не такое видали! – расхрабрился Агафон.
– Герои! А я, признаться, что-то не припомню такой страшной грозы.
Медленно гроза удалялась, стихал и грохот реки.
Ядро всему голова
К рассвету гроза ушла грохотать куда-то к востоку. Лес стоял притихший, присмиревший, словно побитый зверь. Ни стука дятла, ни крика карагуша, ни пробежки бурундука. И Хамир поумерил свой рёв и теперь рокотал размеренно и даже мирно.
Рудознатцы вышли на берег и не узнали реку. Хамир бежал по безобразному рву с навороченными по сторонам валами из камней, перемешанными с землёй и стволами вывороченных деревьев.
– Ого, да тут прошло наводнение! – заметил Стёпа, разглядывая каменные завалы вдоль русла реки. – То-то ночью грохотало.
– Не наводнение, а настоящий сель, – поправил его Роман, – так разворотило наш Хамир, будто совсем другая река. Вот тебе и хан Алтай.
– А что это такое – сель? – спросил Егорка.
– А это наводнение в горах, когда вода тащит с собой камни и всё, что попадётся на её пути, – пояснил Рома. – Не дай бог попасть под сель. Он, бывает, несётся со скоростью и силой тяжело гружённого поезда. Настоящая молотилка, грязекаменный поток. Какая была река, а теперь что?
– Ну да, похоронит заживо, даже страшно себе это представить. Тут не только камни, но и грязь – всё перемешалось. Странно всё это, – не унимался Егор, – то не было никакого наводнения, а тут вдруг так попёрло. И надо же, как раз перед тем, как нам прийти.
– Мистика, – подтвердил Агафон. – А вы верите в мистику?
Стёпа усмехнулся:
– Детский лепет и бабушкины сказки.
– А я верю, – признался Агафон. – От судьбы не уйдёшь – что предназначено, то и исполнится. И сыч тот чёртов накаркал – Максим погиб.
– Максима не трогай, – коротко отрезал Стёпа.
Сам Хамир, хотя на этот раз он и был более полноводен, чем обычно, они всё же перешли. Тропа здесь терялась, но сель не выплеснулся на высокий правый берег, разместившись в каменном ложе реки, поэтому путь не отличался от прежнего, хорошо им знакомого. На обезображенную реку не хотелось смотреть, но волей-неволей делать это приходилось.
– Ничего, ребята, пройдёт лет пять-десять – и река восстановится в прежнем виде, – пытался успокоить не только товарищей, но и самого себя Роман. – Стихия природы, всё это естественное явление. Тем более горы – здесь всё проявляется резче и грубее.
А горы и лес по сторонам стояли прежние. Крутые склоны, поросшие густым пихтачом вперемешку с берёзами, ступенчатые скалы, куполами вздымающиеся к небу. Кудрявые кедры свешивались над самой рекой, и даже старые и могучие тополя, казалось, не были затронуты каменным наводнением.
Всех интересовал вопрос, что с водопадами, как их преодолел этот сель, прыгая с уступа на уступ. Но до водопадов они не дошли. Сразу за рудным отвалом на склоне зияла свежая проплешина обнажённой земли.
– Во как! – присвистнул Роман, – как корова языком слизнула! Это же оползень, та же оплывина, только земляная.
Подошли ближе и тут увидели, что в реку обрушился целый кусок склона. Стало ясно, что поднявшаяся вода подмыла берег и он обвалился в Хамир, увлекая сверху пласты земли. Свежая рана горы казалась живой; с откоса ещё сыпались камешки и мелкая дресва, каменные плиты были мокры от струек стекающей воды.
– Смотрите, а выше по реке никакого завала и нет! – Это заметил не только Егор, но и все обратили на это внимание.
– Значит, из-за этого обвала и образовался сель. Вода размывала и уносила всё, что обрушилось в Хамир. А могло бы и озеро образоваться.
– Ты, Егор, молоток, – похвалил Роман, – правильно мыслишь. А я вот думаю, что здесь на склоне когда-то уже был оползень. Лет тысячу назад ползла земля и остановилась на полдороге. Лежал, дремал этот древний оползень, зарос травами и деревьями, и ничто о нём не напоминало. А тут земля размокла, вода в реке поднялась, подмыла – склон и рухнул. И понеслась вся эта масса по реке.
– Тебе, пожалуй, можно присудить звание главного геолога, – похвалил брата Стёпа. – А вон там, гляньте, какая-то дыра чернеет.
– Камень, наверное, вывалился. Такое часто бывает. Вроде пещера, а там всего-навсего небольшая ниша.
Но смотреть так смотреть. Нечасто увидишь свежее обнажение земных недр. Подошли ближе, и стало ясно, что здесь основательная дыра в горе.
– Прямо-таки будто человеком вырублена, – заметил Егор. – Больно правильной формы дыра.
– Не дыра, а пещера, – поправил Степан. – А вот с чего бы это долбить человеку скалу, да ещё так высоко, что не подберёшься?
– А это мы сейчас выясним, в чём тут дело. Надо подставить лесину, чтобы подобраться. А ну, кто быстрее! – скомандовал Роман.
Подгонять не требовалось. Сухую ёлку подтащили к обрыву, и лёгкий и юркий Агафон тут же вскарабкался ко входу в странный грот.
– Ого, ребята, да тут настоящая выработка! – перекрывая рёв реки, закричал он возбуждённо. – Идёт куда-то вглубь.
Чёрный зев манил, но и пугал своей неизвестностью и мраком. Оттуда тянуло промозглым холодом и сыростью могильного подземелья. Капли воды висели на сводах выработки, горняками называемой кровлей.
– Так давай, попробуй в неё залезть! – в нетерпении торопил Егорка. – Чего ты там копаешься?
– Дерзайте, граф, вас ждут великие открытия! – с искренним пафосом и даже восторгом воскликнул Роман. – Ты будешь первым, как Колумб, открывший Америку!
– Только не набей себе шишку на лбу – древние-то рудокопы, как видно, были мелковаты, – добавил Егор.
Он позволил себе отпустить шуточку, возможно, немного завидуя другу. Ни он и никто из ребят уже почти не сомневался, что они нашли то, о чём им говорил и предсказывал Максим.
Пригнувшись, Гоша тут же нырнул в дыру, и какое-то время его не было видно. Наконец он появился, ещё более возбуждённый.
– Мужики, это настоящий тоннель, сделанный человеком! Я не стал пробираться, ничего не видно. Темно, как в животе у арапа.
– Ну и что там, сыро? Небось, вода? – поинтересовался Роман.
– Нет, почти сухо, хотя сыростью пахнет, – доложил Агафон. – Нужен какой-нибудь свет. Свечей-то у нас нет.
– Вот это да! – Егор чуть не плясал от радости. – Дело пахнет керосином. Что-нибудь да найдём в этой пещёре! Раз копали – значит, там что-то есть. Золотишко, а может, ещё что?
– Не пещёра, а пещера, дурья голова! – оборвал его Роман. – Ты вот что, Егор. Живо бери топор – надо надрать берёзовой бересты. Да покрупнее дери лыко. Старых берёз тут навалом. Зажжём – вот и будет нам свет от факела.
– Верно! – обрадовался Егорка. – Береста дюже хорошо горит. И ветром её не погасишь.
– Ещё бы! Я думаю, древние люди освещались факелами из берёзовой бересты, – подумав, отвечал Роман.– Троглодиты от холода прятались в пещерах. Только благодаря им и выжили в ледниковый период
Сказано – сделано. С зажжённым факелом едва ли не на корточках все протиснулись в штольню. Было очень тесно – каменные своды давили, нависая и готовые рухнуть.
– Ого, выработка раздваивается, и коридоры уходят в разные стороны, – заметил Рома, шедший первым. – Да не давите на меня, тут и так тесно. И дышать тяжело, воздух плохой, вентиляции же нет.
– Подземный город! – вспомнил Егорка. – Это же о нём говорил Максим!
– Да, Максим это предвидел, – согласились все. Бедный Максим! Все были радостно возбуждены, но Роман остановил всех.
– Не будем терять голову. Здесь можно угореть – очень дымно от факела. Выходим назад. Подбирайте на полу камни, на свету посмотрим, что тут есть.
– Ого-го! – вдруг закричал Егорка. – Мне попался тяжеленный, такой, что в руке не удержишь. Может, золото? Ну-ка, Рома, посвети.
Как ни было тесно, но все умудрились столпиться вокруг Егоркиной находки.
– А-а, всё ясно, – возбуждённо заговорил Роман. – Это не золото, но, возможно, твоя находка будет дороже и лучше золота. Это же почти чистый свинец, называется галенитом. Видите, как блестит? Это кристаллы соединения свинца и серы. Сульфид, лучшая руда. Если её тут много, то это богатейшее месторождение.
– Вот это да! Головка ядра! Того самого, о котором говорил Максим!
Егор был взбудоражен больше всех, хотя радостное волнение охватило и Романа, и Стёпу, и Гоша тоже не отставал.
– Подземное царство Хозяйки Медной Горы. Знаете, что я придумал? Гениальная идея, – без умолку тараторил Егорка. – Будущий рудник надо назвать именем Максима. Как Зыряновский, этот будет Максимовский.
– Да погоди ты, не балаболь, – одёрнул его Рома, – делишь шкуру неубитого медведя! Вертишься под ногами, идти невозможно! Максимовский! А мы даже не знаем его фамилию.
– Фамилию узнаем у следователей – они наверняка установили. Видимо, и документы были. Будет хороший памятник Максиму.
– Памятник, памятник! Вот заладил, человека ведь нет! Думаешь, так тебя и послушают. Власти сами назовут, как им понравится.
– Братцы! – вспомнил вдруг Гоша. – А ведь это хан Алтай нам свои богатства открыл! Что это он так расщедрился? Прятал-прятал, а тут нá тебе – всё на ладошке представил.
Егор его поддержал:
– И старушонка как знала, что мы найдём его сокровища.
Вышли наружу, рассмотрели драгоценную находку, и Егор и Стёпа снова стали рваться в штольню: «Надо разобраться, сколько там этого галенита».
– Нет, сейчас туда больше ни шагу! – твёрдо сказал Роман. – Сколько было случаев гибели людей от угарного газа! И потом, там может оказаться и другой вредный газ. Выработке-то сколько лет! Найдём хороший фонарь, придём через неделю, выработки проветрятся, и тогда, пожалуйста, ходи по ним сколько хочешь. А пока вот что: молчок о нашей находке. Никому ни слова, ничего не говорите. Да, вот ещё не забыть: надо прихватить компас. Сразу будем делать план, чтобы не заблудиться. Судя по всему, выработок там много.
– У нас дома есть шахтёрская карбидка, – вдруг заявил Егор, – мы с ней каждый год ездим лучить рыбу.
– У Арчбы можно попросить шахтёрский фонарь, – вспомнил Стёпа.– Это понадёжней будет, чем восковая свеча, хотя и их прихватить можно.
Обвал для кладоискателей оказался равноценным волшебным словам: «Сезам, откройся!» Всем было понятно, что открывшийся подземный коридор таит в себе массу приключений и находок, главный же вопрос: не то ли здесь месторождение, о котором говорил Максим? Всю следующую неделю у ребят, кто бы что ни делал, чем бы ни занимался, мысли у всех вертелись вокруг необычного их открытия.
Дома ходили с заговорщицким видом, с многозначительным видом обмениваясь друг с другом немыми взглядами. Помогали по хозяйству, а сами втихаря готовились к новому походу. С учётом того, что ходили лесовозы, можно было обернуться за два-три дня.
И вот они снова на заветном месте. На этот раз есть всё: карбидка, аккумуляторный шахтёрский фонарь и даже рулетка с бечёвкой, чтобы не заблудиться в лабиринтах и найти обратный выход. Не забыли взять и кое-что из тёплой одежды и даже молоток, хотя и вовсе не геологический.
– У нас два светильника. Делимся на две пары и идём гуськом один за другим, – командовал Рома. – Стёпа, мы с тобой делаем зарисовку и съёмку с компасом, все остальные осматривают стенки этой пещеры Али Бабы.
Если в прошлый раз они готовы были ринуться в глубину земных недр, особенно не задумываясь, что это за подземный коридор, то теперь Роман вступал в выработку почти с благоговейностью. Ещё бы – ведь, возможно, нога человека не ступала здесь более двадцати веков! Что готовит эта выработка для искателей приключений, сокровищ и кладов? Наверное, так же думал и Стёпа, чувствуя себя то ли рудознатцем, то ли учёным, впервые попавшим в гробницу египетского фараона Тутанхамона.
Нависающие каменные своды были так черны, что поглощали свет фонарей, светящих здесь тускло и бледно. Даже звука собственных шагов не было слышно – всё глушил мрак подземелья. Кое-где кровля нависала так низко, что приходилось сгибаться, чтобы не стукнуться головой. Со всей предосторожностью ребята продвигались вперёд, обходя завалы и груды камней, свалившихся с кровли.
– Тут всё блестит и искрится! – удивлялся Агафон, и тут же раздавалось не менее возбуждённое восклицание Егорки:
– С потолка свисают какие-то сосули! Смотрите, лбы себе не разбейте!
– Это сталактиты, а внизу сталагмиты. Накопились за века!
И Рома, а с ним и Стёпа шарахались в их сторону.
– Свинцовый блеск, – определял Рома, а затем и Егор. – Подождите!– вдруг воскликнул он, остановившись у выпирающей вбок стенки выработки. Достав нож, он поскоблил каменный выступ и, всмотревшись, объявил друзьям: – Тут и галенит, и сфалерит. Чистые металлы, свинец и цинк, но вряд ли они были нужны древним рудокопам. Они ведь добывали нужную им медь, чтобы сплавлять в более крепкую бронзу.
– Ну ты, однако, поднаторел! – удивлялся Степан. – Настоящим бергалом стал.
– Дело не такое уж и хитрое, – оправдывался его брат, – особенно когда есть интерес. Сколько у нас уже ходок?
– Четыре с хвостиком.
– Значит, больше восьмидесяти метров – и все сульфиды. Похоже, здесь сплошные колчеданы. Но я вижу, что Егор с Рыжиком уже у забоя.
– Рома! – вдруг выпалил Гоша, а с ним и Егорша:
– Золото! Идите скорее, мы нашли самородок!
– Ну чего орёте? – спокойно отреагировал Рома. – Подумаешь, золото! Презренный металл. Учёный горняк Ренованц вон самого чудака нашёл со всеми атрибутами горного промысла. Это куда интереснее. Там и молотки медные были, и обувка из кожи доисторического бизона. А что там у вас?
И опять тон его речи стал спокойным и даже скучноватым:
– Ага, так-так, поздравляю. Это действительно золото, да ещё и не простое: это золото дураков!
– Ты чё? – возмутился Егор. – Слишком важным стал! Подумаешь, горный инженер! Уже и издеваешься! Что мы тебе, дураки?
– Тихо, тихо, успокойтесь, ребята! – Степан уже понял, в чём дело. – Не обижайтесь, а то будет классическая драка у мешка с золотом, как у пиратов или у разбойников с большой дороги. Это не золото, а пирит. Железо с серой. Кристаллы его и в самом деле похожи на золотые, тем более в темноте. И это вовсе не Ромка придумал такое название: «золото дураков». В книге так написано.
– Значит, дурак, кто это написал,– сердито сказал Егор, и все с этим согласились.
Через пару часов они закончили обход выработки. Даже нарисовали схемку с помощью компаса и заглянули во вторую:
– Ух, сыростью-то как несёт! И холодом! – воскликнул Агафон. – Однако я уже замёрз.
И тут все решилили, что на сегодня хватит приключений. Набрали в карманы камней, добавив к осколкам, отбитым со стенок. Все уже изрядно продрогли, и Рома отдал команду:
– Мужики, сматываем удочки и бегом на свет божий, иначе воспаление лёгких гарантировано.
– Ага, ещё порыбачить успеем,– обрадовался Рыжик,– я ведь все припасы с собой прихватил.
Обогревшись под солнышком, все четверо склонились над бумагой с чертежом горной выработки. Разглядывая своё творение, Роман подвёл итог работы:
– Как я понимаю, наша раздваивающаяся штольня обнимает рудное тело, и, по всей видимости, оно идёт дальше в гору.
– Наверное, в сторону горы Чемчедай, где таятся запасы железной руды, – предположил Стёпа.
– Может, и так, – согласился его брат, – хотя геологи не просматривают связь железорудных и полиметаллических месторождений. \
А вы забыли про рисунки на вершине Холзуна? Однако неспроста всё это. Кстати, а где эти рудокопы жили? – не унимался Степан.
– Ну а как насчёт головки и ядра? – в свою очередь допытывались Гоша с Егором. – То, о чём говорил Максим. Всё вроде сходится. Здесь большое месторождение.
– А почему вас всё это так интересует? – к удивлению всех остальных, как-то безразлично отреагировал на это Роман.
– Как это почему?! – возмутился Егорша. – Будем первооткрывателями месторождения. Дадут грамоты, может, и медаль. Денежную премию.
– Прославимся на всю страну, это же открытие века! – довольно ехидно подхватил Роман. – А то, что будет загублена вся природа, как вы к этому относитесь? Вместо Хамира будет грязная речка, горы отвалов и террикоников будут выситься на месте Тегерека. Это вам нравится?
Все молчали, но Стёпа неуверенно сказал:
– А как же Максим? Это же его открытие?
– Максим как раз и опасался этого. Я вот дома всё это продумал, и моё мнение такое, что надо молчать и держать в тайне наше открытие. Набрались же мужества и ума американцы, отказавшись гробить богатейшую Йелоустонскую долину, образовав там национальный парк. А мы чем хуже?
– Так ведь всё равно найдут этот рудник. Увидят штольню – и всё ясно станет любому геологу.
– Тут, Стёпа, ты, конечно, прав. Шило в мешке не утаишь, хотя можно эту выработку и спрятать. Просто-напросто завалить, замаскировать.
– Нехорошо как-то и это. Вроде от государства прячем.
– А вы забыли про хана Алтая? – опять вдруг помянул грозного владыку гор Егорка. – Однако мы нашли его главное богатство.
– Его богатство – это сами горы с Белухой во главе, – напомнил Степан, – а золото и другие металлы – только приложение к ним.
– Вы тут старика хана Алтая поминаете, а я вот о чём размышляю, – в задумчивости произнес Роман, – а не связано ли это месторождение с Таловым Тургусуном? Если там прослежены только макушки, не уходят ли они вглубь и не идут ли сюда? Тогда это было бы гигантское месторождение.
– Такие мысли уже были у Максима, – напомнил Степан.
– Ладно, оставим до завтра. Утро вечера мудренее, – решил Роман. – А мы сегодня ещё успеем порыбачить.