Агафон в плену
– Поймался, щенок! Ещё пикнешь – крышка тебе! Понял?
Мужик зажал Агафону рот.
– Понял, дяденька! Руку больно!
– Ему руку больно, а это видишь? – Страшный дядька показал Агафону здоровенный кулак. – Молчи, иначе задушу.
В эту угрозу можно было поверить, и Агафон в страхе умолк. От мужика противно воняло пóтом и грязным телом. Волосатая рука крепко сжимала его запястье.
– Живо шагай вместе со мной! – вполголоса прохрипел он и потащил мальчонку за собой.
Путь был совсем недалёк. Пихнув ногой дверь избушки, он втолкнул туда Агафона.
– Вот, одного голубчика поймал, – запыхавшись, злобно сказал он сидящему на топчане, обросшему волосами и в обтрёпанной одежде мужику.
Тот хмуро взглянул на вошедших и сказал безразличным тоном:
– На кой чёрт он тебе сдался? Что ты с ним собираешься делать?
– Как что! Будет заложником. Прикроемся, когда будет надо.
– Чушь говоришь, – злобно огрызнулся его товарищ, – лишний повод, чтобы устроили на нас загон. А насчёт заложника – ты, наверное, американских книг начитался. Нашим ментам заложник не помеха – убьют, не моргнув. Мы уже засветились, надо сегодня же уходить. Сейчас, немедля. Собираем шмотки, и ходу, не дожидаясь утра. Ладно, пацан нам пригодится, когда по пасекам будем побираться.
– Ну, так уж и сегодня. Легавые раньше, чем дня через три, не соберутся.
– А мы их, по-твоему, будем сидеть и ждать? Да даже эти пацаны могут взять нас тёпленьких, если мы не передислоцируемся.
– Ого, ты уже как полководец начал говорить! Смотри-ка, Георгий Жуков нашёлся!
– Жуков – не Жуков, а уходить надо. И что теперь с этим пацанёнком прикажешь делать? Кормить его надо, а нам и самим жрать нечего. А он всё равно по дороге сбежит и нас же и выдаст. А на мокрое дело я больше не хочу идти. Ещё один труп – и нам вышка обеспечена. Нам теперь один путь – в Уймон. Там другая милиция, пока получат донесение – это тоже не меньше трёх дней. А мы опять переметнёмся на эту сторону. Так и будем дурачить то наших, то российских легавых.
– Ладно, я согласен, твой план мне нравится. Вот только со жратвой и, верно, туговато, а я голоден как волк.
– Мы и есть волки, а волки всегда голодные. Сегодня ночью дойдём до верхней пасеки в Логоухе – там нас и накормят. Ночью можно идти по дороге без опаски, а днём только тайгой надо проламываться и прятаться. Далеко не уйдёшь.
– Накормить накормят, но мы опять засветимся.
– Ну, раз боишься – будем голодать или какого курёнка из стайки взаймы возьмём.
– Хы-хы! Это мне больше нравится. Только надо не курёнка, а пару гусей. Ух, зажарить бы!
– Ладно, хватит болтать. Бери то ружьё, что пацан хотел у нас утащить из дупла, и ходу. Собирай свою котомку, да побыстрее!
Он оглядел избушонку, освещённую восковой свечой, признавшись, что так не хочется её покидать, а потом обратился к пленнику:
– А тебя, пацан, как звать? Агафон? Вот что, Агафон: будешь нас слушаться – вырастешь настоящим бандитом. Работать не надо, будешь жить, как король. А пока подойди-ка сюда. Привяжем тебя на верёвочку, чтобы не сбежал. Вижу, что ты так и норовишь стрекача дать. Зря! У нас свобода, в школу ходить не надо, подворовывай и лежи себе, покуривая трубочку. Курить любишь? Не пробовал? Так это мы быстро научим. Будешь нас слушаться – всё будет хорошо, а если не будешь… – Мужик показал пальцем на горло. Понял? Да, а чего это вы вздумали шариться по чужим домам? Грабите честных людей, это как называется? Что? Шишки, ягоды собирать? Так их все медведь давно поел. Хе-хе, и вас, дураков, съел бы, если бы мы не погнали. Считай, что мы вас спасли. Вы ещё благодарить нас должны. Эй, Прыщ! – громко позвал он своего товарища.– Ты чего там копаешься?
– Так надо же кое-что взять в дорогу, – отозвался тот,– вот и собираю.
– Прыщ, ты и есть прыщ на голом месте.
– А ты Упырь – это что, лучше? – огрызнулся Прыщ. – Не трогали бы геолога – сидели бы сейчас спокойно.
– Молчи, болван. Ещё благодарить будешь, если к ментам, дурак, не попадёшься. Собрался? Топаем короткой дорогой, чтобы с пацанами не пересекаться, и на тракт быстрее выйдем.
Часа три они шли заброшенной скотоперегонной тропой, проламывались через гущу трав. Когда вышли на лесовозную дорогу, Прыщ, державший верёвочку с Агафоном, сказал:
– Ох, и надоело мне тебя тащить, иди впереди, а я за тобой. А если вздумаешь бежать – гляди, у меня в руках ружьё! Так что дурака не валяй.
И Упырь добавил:
– Скоро придём на пасеку, ты, я вижу, мальчонка смышлёный. Если поведёшь себя неправильно – считай, что тебя нету. Запоминай: я твой папа, Прыщ – твой дядя Коля. Идём из Самарки в Усть-Коксу на похороны моего отца, твоего деда. Запомнил? Разговаривай жалостливо, притворись больным.
Агафону, привыкшему еженедельно ходить пешком из Подхоза в Столбоуху, идти по каменистой и пыльной дороге было вовсе не трудно. Но Упырь и Прыщ постоянно спотыкались о торчащие камни и ругались трёхэтажным матом. Несмотря на ночь, Агафон узнавал дорогу, по которой шли. Рядом тускло серебрились воды Хамира, река была безмятежной, и это успокоило мальчонку. «Как-нибудь вывернусь», – эта мысль не покидала его.
Ещё не рассвело, как в темноте на опушке леса чёрным контуром вырисовались строения пасеки.
– Ну вот и пришли, – сказал Упырь, – давай, Прыщ, действуй!
Но едва Прыщ сделал несколько шагов с дороги, как на него с бешеным лаем набросился здоровенный волкодав.
– Чего встал, как пень? – подзуживал Упырь. – Кобелишку испугался?
– Пристрелить бы надо, – предложил Прыщ. – Вот ведь дьявол!
– Я тебе пристрелю! – грозно огрызнулся его подельник. – Всю операцию сорвёшь. Сейчас проявится.
И верно, заскрипела дверь, и в темноте раздался голос:
– Кто там бродит, чего надо? Отзовись!
– Да это мы, путники с больным ребенком. Помоги, добрый хозяин! – отозвался Упырь просящим голосом.
– Нормальные люди по ночам не шатаются. Идите с богом отсюда!
– Мальчику нашему плохо, только для него помощи просим!
– Ты мне голову не морочь, – снова раздалось из избы. – Много вас тут, шарамыг, шляется! Чего вам нужно?
– Нам бы чуток перекусить. Идём с самой Самарки, на похороны торопимся в Усть-Коксу.
С минуту стояла тишина, затем голос более спокойно предложил:
– Ладно, пусть ваш мальчик подойдёт, а вы ни шагу. У меня двустволка картечью заряжена, имейте это в виду.
– Собаку придержи, он боится.
– Дружок, ко мне! – раздалась команда, и собачий лай смолк.
– Иди, Гоша, да помни наши слова, – подтолкнул Агафона Упырь.
– Правду они говорят? – спросил хозяин, когда Агафон подошёл. – Говори, не бойся.
– Пожалей, хозяин, идём не жрамши почти неделю, – громко, почти закричав, жалобно проговорил Агафон и тут же шёпотом скороговоркой добавил: – Не верьте им, они бандиты, и не пускайте – убьют. Я у них в плену.
– А ты сам как? – так же шёпотом спросил хозяин и громко закричал в избу: – Марья, отрежь им от каравая хлеба и сала кусок добрым путникам.
– За меня не беспокойтесь, – шёпотом и опять скороговоркой ответил Агафон. – Я не сегодня-завтра убегу от них.
– С богом идите и на меня не серчайте, – заорал хозяин в темноту, передавая Агафону мешок с едой. – Перекусить я вам положил, а на меня обиду не имейте и остерегайтесь. Бродят тут двое убийц, как бы вам они не попались на дороге!
– Спасибо, хозяин, за доброту, – ответил Упырь. – Век тебя не забудем! – И тихо про себя добавил: – Попадись мне на узенькой дорожке – горло перегрызу. Поджечь бы неплохо этого мерзавца, да самим в тайге укрываться. – Ну-ка, Агафон, показывай, чем тебя наградили. Ага, сало – это добре. Хорошим бандитом, Агафон, будешь.
– Хы-хы! – как чёрт, выскочил из темноты сияющий Прыщ.– Глядите, чего я раздобыл! Еле допёр.
В обеих руках у него было что-то большое, белое.
– Пока вы там переговоры вели, я тут оприходовал пару гусей.
– Ну и жук ты, Прыщ! – похвалил его Упырь. – И когда успел, урка?
– Как собаку убрали, я сразу по воркотне гусей к ним в стайку. Шеи двум свернул, а они даже ни гу-гу. Вот они, голубчики. Как и замышлял.
К рассвету они забрались в сторону от дороги и тропы в таёжные дебри и остановились на отдых.
– Живо ощипай одного гуся, – приказал Упырь Агафону. – А ты, Прыщ, разводи огонь. Я тут сосну, и как проснусь, чтобы жаркое было готово.
Прыщ свежевал гуся, готовил вертел, а у самого была одна мысль: прикончить бы сейчас спящего Упыря, и весь золотой песок, что забрали у москвича, был бы его. Пожалуй, и домок можно было бы купить, и пожить по-человечески.
После жирного обеда сытый и довольный Упырь разглагольствовал:
– Ну вот, Агафон, можно поздравить тебя с боевым крещением! Теперь считай, что ты наш подельник. Вместе в тюряге будем сидеть. А правда, неплохо мы этого дурака, пчеловода, объегорили! Представляю его рожу, когда он в своём хлеву обнаружит пропажу! Так что ты, Агафон, нас держись. Работать не надо – дураки пусть работают за нас. А мы свободные люди, живём, как хотим. Даже поэты воспевали свободу.
– Свобода, свобода! – передразнил его Прыщ. – Тюрьма по нам плачет. А Агафон подумал: «Дудки, всё равно вас перехитрю и убегу!»
– Ты его, дурака, Прыща не слушай, – продолжал Упырь, – он мелкоплавающий воришка, к тому же трус.
Потом они долго продирались сквозь травяные дебри, без передыха шли и лезли по тропам и без них на какую-то известную Упырю верхотуру. Лишь раз на короткой остановке довольный Упырь поделился с Прыщом:
– За нами погонятся в Уймон, а мы отсидимся в другом месте.
Всё же Прыщ улучил минутку и, оставшись наедине с Агафоном, вкрадчиво сказал ему вполголоса:
– Знаю, что ты всё равно убежишь, и я тебе помогу. Может, сегодня ночью. А ты там скажи в милиции, что не виновен я в убийстве. Он, он, варначина всё совершил ради этого золотого песка проклятого. А то, может, повяжем его сегодня ночью, а? В милицию сдадим. А?
И, видя, что Агафон молчит, согласился:
– Нет, не одолеть нам его, бычину. А ты ещё совсем мальчонка.
Тут затрещали, зашатались кусты, и Прыщ прокомментировал вполголоса:
– Идёт. Обожрался гуся-то, варнак! Чтобы сдох!
Почти в темноте набрели на заброшенную охотничью избушку и остановились на ночлег. Агафон всё время думал о побеге, тем более что теперь его уже не охраняли. Однако, вместе со всеми перекусив остатками гуся, он не смог пересилить себя и повалился спать на кучу старого сена. Очень уж устал он за день от беспрерывной ходьбы, да и бессонная прошлая ночь сказывалась.
Проснулся – было уже светло, и солнце било в открытую дверь избушки. «Неужели проспал?» – с ужасом вспомнил он о том, что собирался ночью бежать. Но оглянулся: где же его разбойники? Их нигде не было. «Сбежали! – понял Агафон. – Я свободен». Ещё не веря в это, Агафон вышел из избушки. Постоял, прислушиваясь, – всё тихо, лишь дятел сосредоточенно долбил старый кедр. Одиночество, незнакомое место, тайга Агафона не пугали. Теперь надо было определиться, куда идти. Агафон не видел карты своего края, но догадался, что идти надо вниз по ручью, по любой встреченной по пути речке. Любая из них приведёт или к Бухтарме, или к Катуни. Бухтарма на западе – значит, туда и надо идти. Во всяком случае, так он выйдет к людям, а значит, не пропадёт. Хотелось есть, ему сбежавшие уголовники не оставили ни крошки хлеба. Но и это не сильно его расстроило. «И то хлеб, что оставили в живых и даже не избили», – подумал Агафон и оглянулся. Вокруг стояли кедры с нетронутыми шишками, кое-где они росли довольно низко. Уже начинала спеть малина, кое-где можно было найти полевую клубнику. Кедровые шишки, хотя и не созрели, но были уже съедобны. Набив карманы шишками, Агафон пошёл по логу вниз, благо здесь, в высокогорье, травы не были высоки и так густы, как ниже, в пихтачах и березняках. Встреча с медведями его не пугала, да он о них и не думал. Ручей оказался «правильным», так как вёл на запад, а это означало, что рано или поздно он выйдет на приток Бухтармы. Вокруг стояла седоватая тайга с обомшелыми пихтами, увешенными плетями и бородами сизых лишайников. С громким порханьем крыльев то и дело взлетали рябчики. Пёстрая глухарка-копалуха с сердитым квохтаньем торопливо увела из-под ног Агафона выводок уже почти взрослых глухарят. Действительно, вскоре Агафон вышел к большой реке, и он догадался, что это не Хамир.
Ещё не стемнело, но две совы кружились над поляной. Хлопая крыльями и издавая хриплые крики, они будто преследовали Агафона. Бесшумно одна из них пролетела над головой, обдав его струёй воздуха. «Уф-ф! – машинально Агафон пригнулся. – Чего доброго, ещё вцепится в волосы». Мальчишка вспомнил небывальщины, рассказываемые ребятами о том, что в волосы вцепляются летучие мыши. «Пришельцы с того света. Одна рожа чего стоит!» – вспомнил Агафон физиономии ночного зверька, которого видел всего один раз в выгнившем дупле старого тополя. Крохотная мордочка, похожая на поросячью, и большие полупрозрачные уши. Чёртик, да и только!
Вскоре появилась тропинка, приведшая Агафона к крохотному посёлку с несколькими избушками. Встреченная женщина несказанно удивилась Агафону. Оглядев его с ног до головы, она спросила:
– Мальчик, а ты откуда взялся? Вроде бы не наш.
В свою очередь Агафон на вопрос ответил вопросом:
– А как называется эта деревня?
– Ага, значит, ты сбежал из дома и бредёшь не зная куда?– сказала женщина и добавила: – А посёлок наш называется Берёзов Мыс.
– А, знаю, – обрадовался Агафон, – это на реке Черневой.
– Да, на Черневой, – подтвердила тётка, ещё более удивившись, – так ты не ответил, откуда и куда идёшь и почему один?
– Я сбежал из плена, – ответил Агафон и, понимая, что это звучит нелепо, добавил: – Меня захватили разбойники и не выпускали. А потом отпустили – вот я и иду домой.
– Что-то ты городишь, хотя вроде бы не дурак, а говоришь какие-то сказки, – сердито сказала тётка. – А ну отвечай, где ты живёшь и где твои родители?
– Я живу в Подхозе, что за Столбоухой, там и родители.
– Так, это уже что-то, – сказала тётка. – А что за разбойники, про которых ты бормочешь?
– Два мужика, они скрываются от милиции и прячутся в тайге.
– А ты не врёшь? – И тут же добавила:– А что ты сегодня ел?
– Орехи и малину.
– За целый день он ел орехи и малину! – саркастически заметила тётка. – Вот что значит самовольно болтаться в тайге! А что теперь должны думать о тебе родители? Небось, мать все слёзы выплакала? Давай-ка заворачивай ко мне в избу. Я тебя накормлю, а там посмотрим, что с тобой делать.
Вскоре в избе собрались едва ли не все жители деревушки. Сытый и отдохнувший Агафон отвечал на вопросы, а народ живо обсуждал происшедшее с ним. Вспомнили все случаи разбоя в тайге, возмущались бездействию властей и милиции. Агафону же сказали:
– Ты ночь здесь переспи, а утром придёт лесовоз, загрузится и тебя отвезёт в Столбоуху. Ты там зайдёшь в сельсовет и всё обскажешь, как всё было. Надо этих варнаков изловить, а так нам и в тайгу страшно ходить.
На следующий день накормленный на дорогу Агафон, сидя в замасленной кабине «КрАЗа», снова и снова рассказывал о своём приключении шофёру дяде Макару. Пропахший соляркой дядька сердито ругал тунеядцев, возмущаясь тем, что народ распустился, работать не хочет.
– И как, говоришь, гусей-то они стянули? Неужто за пару минут сориентировались и башки свернули? А говорят, гуси гогочут, – как не услыхали хозяева-то?
– Так там собака гавкала, и всё это в такой спешке.
– Профессионалы они, значит, эти Упыри и Прыщи. Но уж теперь-то их изловят!
В Столбоухе, остановив машину, дядя Макар сказал:
– Мне край некогда, а ты беги в сельсовет и там всё как следует расскажи. Наш председатель Иван Иванович мужик толковый, он даст ход делу. Помяни моё слово, этих Упырей изловят! Ну давай, беги, да больше не попадайся бандюгам!
Агафон шёл и думал о своих друзьях. Вспоминал о доме, и было ему нерадостно возвращение: «Где сейчас ребята и что думают о нём? Конечно, рассказали моим родителям, и вот уж мамка теперь убивается!» В не очень хорошем расположении духа открыл он дверь сельсовета и остановился поражённый: там, стоя у окна, о чём-то переговаривались его друзья.
Все кинулись разглядывать, расспрашивать Агафона, а Роман сказал:
– Живой, здоровый? Идем скорее к Иван Ивановичу, а то он уже звонит по телефону, организовывает поиски тебя. Народ собирается поднимать.
– Что там ещё у вас, ребята? – удивился председатель, увидев входящую толпу мальчишек.
– Так вот он, Иван Иванович, пропавший, – сказал Роман, подталкивая Агафона, – только что вернулся, привезли на лесовозе.
– Ах, вон он, каков герой! – удивился председатель. – Давай рассказывай. Целый, живой, не били?
И снова, в который раз Агафон повторил свою историю, а Иван Иванович напоследок сказал:
– Вот что, ребята, бегите домой, родители вас уж заждались. А мы тут со всеми этими делами разберёмся сами. В Зыряновск я уже позвонил, и, думаю, в область оттуда тоже сообщат. Так что всё будет в порядке.
Выйдя на улицу, друзья рассказали друг другу все свои приключения. А главное, как получилось, что все собрались в одном месте и в одно время.
– Первую ночь мы караулили тебя у избушки, – сказал Роман, – потом весь день шли до пасеки, где вы воровали гусей.
– Я не воровал! – возмутился Агафон.
– Может, ты скажешь, что и не ел его?
– Ну ел, – признался Агафон, – что ж, я умирать должен был?
– Ладно, – примирительно сказал Роман, – забудем прошлое. Главное, что мы снова вместе и все живы-здоровы.
Прошло не больше десяти дней, и в местной газете появилось сообщение о поимке бригадой из областного центра бандитов-рецидивистов, орудовавших в таёжной части Зыряновского района.
– Поймали в долине Черневой, – принёс известие из Столбоухи Пётр Иванович. – Теперь можно жить спокойно.
– Пока снова кто-нибудь не сбежит, – добавила Марфа. – Или какой свой такой же не появится. Сколько их уже было, и никак не переводятся. И ведь вырастают же эти уроды в наших семьях, здесь, в наших краях!
Арчба
Та тетрадь, что Егорка вытащил из тайника, не давала покоя Роману. Было ясно, что она могла дать ответы на многие вопросы, касающиеся и самого Максима, и его геологических изысканий. Поэтому, едва лишь улеглись волнения, связанные со столь бурными событиями последних дней, Роман со Степаном, уединившись, принялись её изучать. Это был черновой дневник, наполовину заполненный расчётами денег, продовольствия, записями погоды и событиями блужданий, путешествий и приключений Максима в последние десять лет. Что-то подсказывало о важности сведений, содержащихся в этой толстой, потёртой тетради. Конечно, в первую очередь играл роль сам образ Максима, увереннного в себе геолога и эрудита в вопросах местной истории. Что-то роднило его со Станиславом. Видимо, увлечённость, преданность делу, романтика, эмоциональность. Тут присутствовали геологические термины и химические формулы, названия геологических минералов и руд. Мелькали названия ущелий: Громотушки, Большой и Малой Логоухи, Тегерека и урочищ, часть из которых не знали даже Роман со Степаном, выросшие в этих краях. Прошедшие в школе азы химии, названия химических элементов (меди – Cu, серебра – Ag, золота – Au, свинца – Pb, цинка – Zn) они поняли сразу. Но вот как выглядят рудные минералы, они не знали, горько сожалея, что не ознакомились весной на РОРе, будучи в гостях у Бориса Васильевича и Станислава. Кое-где стояли знаки восклицания, что говорило об эмоциях и чувствах автора. Чем дальше они листали тетрадь, тем большее чувствовалось напряжение самого её автора, приближающегося к открытию чего-то важного. Это было похоже на детскую игру «тепло-холодно», и по количеству повторяющихся названий можно было судить о том, где автор вёл наблюдения, где разочаровывался в своих ожиданиях или, наоборот, обнадёживался.
– Всё сводится к верховьям Хамира, – наконец заключил Роман. – Вот, гляди, Стёпа, сколько раз тут стоит знак восклицания и повторяется слово «чудь». Значит, там он и обнаружил чудскую выработку, а её на пустом месте закладывать не будут. И слова «вернуться сюда», повторяющиеся несколько раз. Смотри, какая запись: «300 шагов вверх вдоль реки от утёса Бастион». Или ещё вот: «Древний отвал – проверить обязательно», «Чудь белоглазая – откуда ты взялась?» Эх, не успел Максим довести дело до конца!
– Значит, нам надо доводить его! – с жаром воскликнул Степан. – В общем, свистать всех наверх! Объявлять общий сбор, и айда, пока не кончились каникулы.
– Для этого надо иметь хотя бы элементарные знания по геологии, – резонно заметил Роман. – Живём в Рудном Алтае, и стыдно не иметь представление о руде, как она выглядит, как из неё получают металлы.
– Да, такие сведения можно было получить на РОРе и от Станислава, и от Володи Розенберга, что приезжает к нам охотиться на медведей.
– Я придумал, – вдруг вспомнил Роман. – Мы забываем, что в Столбоухе стоит геологическая партия и даже в нашем Подхозе есть её отделение. Наверняка там можно чему-то поучиться.
– А-а, там, где начальник Арчба? Так он же больше медвежатник.
– Это не имеет значения. Человек может любить животных и быть хорошим специалистом совсем в другой профессии. Вот наш отец его уважает, всегда называет по имени-отчеству.
– Знаю, Яков Иванович. А настоящее его имя такое, что и не выговоришь: Языгет Ибрагимович.
– Это даже интереснее, он ведь абхазец, а кавказцы все люди самобытные и энергичные.
Коренастый, чернявый и очень живой, Арчба производил впечатление деятельного и немного суетливого человека с типично южным темпераментом.
– А-а, Дементьевы? – узнал он сыновей Петра Ивановича. – Молодцы, орлы! Здравствуй, как говорится, племя младое, незнакомое! Как там Пётр Иванович поживает?
– Спасибо, хорошо, Яков Иванович, а мы до вас.
– Медведей смотреть? Ко мне все ходят их смотреть. Видели моих красавцев?
– Смотрели, Яков Иванович.
– Мало смотрели! Какие медведи! Лев – джигит, а медведь – ещё больше джигит. Это неправда, что лев – царь зверей.
– А кто же тогда? – робко спросил Стёпа.
– Как, ты не знаешь! – грозно и возмущённо удивился Арчба. – Живёшь на Алтае, в тайге, и не знаешь! Царь зверей вовсе не африканский лев, а русский медведь. Знаешь, что будет, если встретятся лев и медведь? Пока лев будет трясти своим… как это… воротником… гривой, медведь его кэ-эк даст лапой, тот и с копытков долой. Такие вот они богатыри, медведи.
– Мы бы хотели, чтобы вы нам рассказали про руду, что ищете.
– Руду? – удивился Арчба, но затем опомнился и заговорил по-другому: – Я как будто знал, что вы ко мне придёте, Проходите в дом, всё покажу и расскажу.
Все прошли в помещение барачного типа. В комнате со столами, заваленными бумагами, главными предметами были ящики с керном – образцами породы из пробуренных скважин.
– Нет, это всё не то, – махнул рукой в сторону керна Арчба. – У меня для вас есть другое, гораздо лучше, чем эта пустая порода. Арчба знает, что и как показать. Вот, глядите. – Он выдвинул ящик из своего стола и достал аккуратную деревянную коробочку с маленькими отделениями, в каждом из которых лежали небольшие камешки разного цвета, но в основном все тёмные, бурые, чёрные.– Это всё ваша руда, та, что добывается на зыряновских рудниках, – пояснил Яков Иванович. – Сам подбирал самые характерные образцы рудных минералов. Даже в управлении комбината в геологическом отделе не догадались так удобно придумать. Как говорится, дёшево и сердито. Одна коробочка, а двадцать четыре образца. Вот они, голубчики: галениты, сфалериты, куприты, халькозины, халькопириты. Это всё чистая руда – сульфиды, а есть ещё они же, но окисленные. Мои буровики, простые работяги учатся по ним рудничной геологии. Тут и на свинец, и на цинк, и на медь, и на всё остальное рудные образцы. А всё она, эта чертова сера везде, в каждом минерале затесалась. Все ваши металлы в соединении с серой. Из-за этой серы рудные минералы называются сульфидами. Это всё чистая руда, а есть ещё их окислы, что ближе к поверхности. Глядите, ай, красота: блестят, сверкают, как бриллианты. Вот вам брошантит, малахит, хризаколла – и это всё медь. Блестит, свистит и сверкает. Найдёте такую руду – героями станете. Вот видите, это всё ваша зыряновская руда.
Арчба показал на угол комнаты, где виднелась кучка с камнями.
– Берите по образцу, я своим рабочим всем раздаю, вдруг да найдут, чем чёрт не шутит, как говорится. И вы можете найти. Здесь, в ваших краях, руда везде есть. Где больше, где меньше. Вот уже двести лет ищут и находят всё новые и новые месторождения. Найдёте – дадут свидетельство открывателя месторождения, медаль дадут, премию дадут. Джигитом будешь, все завидовать вам станут, девушки дружить будут.
– А ваша партия открыла новые месторождения? – осторожно поинтересовался Роман. – Вы же не первый год здесь бурите скважины.
– Наша партия? Как тебе сказать. Может, и открыли молочко от бешеной коровки, да не каждому это надо знать. Вот президент Рузвельт подарил нашему вождю тысячу килограммов дорого вещества, а товарищ Сталин сказал: этого мало, надо искать у себя. Раз надо – вот и ищем начинку для пирога.
– Уран ищут, – вполголоса сказал Роман Стёпе, когда они вышли.– Для атомной бомбы. Секретное дело. Потому и развернулись так широко, денег не жалеют.
– Он, конечно, молодец, этот Арчба. Дело своё знает, а вот зачем ему в клетке медведи?
– Охотиться он любит, – ответил Роман, – ещё отец об этом говорил. У каждого свои слабости, как говорят, тараканы. Теперь это называется хобби. А вот куда потом он девает этих медведей – непонятно. Съедает, что ли? Наша Надя называет его жестоким. Может, она и права.
– А что это за подарок американского президента, о котором говорил Арчба?
– Я слышал об этом от отца, так как самому в то время было всего четыре года,– отвечал Роман.– А дело было так. Американский президент Рузвельт благоволил Сталину. Больше того, он преклонялся перед ним, и многие из достижений Советского Союза стали возможны благодаря его поддержке. В 1944 году США активно вели работы по созданию атомной бомбы, не догадываясь, что и в СССР учёные тоже работают в этой области. Более того, Рузвельт даже хотел поделиться достигнутыми результатами. В то время США активно помогали Советскому Союзу вооружением и материалами и в том числе выделили тонну урана, не подозревая, на какие цели он пойдёт. Этот уран и сыграл решающую роль в создании советской атомной бомбы.
– Выходит, Сталин объегорил Америку? Бомбу-то сделали.
– Не только Америку – всю Европу. Но мы с тобой совсем отвлеклись. Начали про руду, а говорим про политику.
– Рома, а почему ты не показал Арчбе дневник? Для этого вроде как шли?
– Почему? Сам не знаю. Что-то не понравилось мне в нём. Наверное, его развязный тон. «Джигит», «девушки завидовать будут». Не поймёт он нас и Максима бы не понял. Сами будем искать.
– А где? Времени у нас немного, через месяц сентябрь.
– Вариантов немного, и это хорошо. Две Логоухи да верховья Хамира. Тегерек отпадает.
– Максим всё на Чемчедай напирал. Вскользь упомянул про найденные им следы чудских работ.
– Да, он где-то нашёл чудские отвалы. По ним и выработки надо искать. Пойдём на Хамир. Мёд откачали, на пасеке передышка – вот через неделю и двинем.