Вы заметили, Кэтрин, как я хвасталась мыслями моих избранных авторов? Они наполняют меня, радуют, приживаются, становятся моей сутью. Всё бы ничего – мы пьём из одного источника бесконечности и нам нечего делить. Если бы не досадное и неожиданное выключение света. Это вероятно оттого, что я давно не смотрела на себя изнутри.

Так произошло знакомство фрау Кэтрин с теми, кто наполняет мою жизнь, расцвечивает её своими красками, дарит мне самое дорогое удовольствие – восхищение словом: с милой моем сердцу Валентиной, Оксаной, нас с ней роднит захлёстывающая восторженность. Увлёкшись моими друзьями, Кэтрин с явным удовольствием слушала, необычные арабески Сергея.

Мои друзья вошли в жизнь фрау Кэтрин из Баден-Бадена. Мало того, она вскоре после знакомства завела свою страничку на «Прозе.ру».

Было иль не было? Или этот Чудо-город с его кафе-бонбоньеркой и поющей рекой Оос всего лишь грёза, подаренная Шварцвальдом? Пусть так.

Но разве можно забыть тебя, мой Кёниг!

Часть IV. Вы моя радость

Письмо из облака

И зачем мне вздумалось поехать в Туффиху? Не было бы этой встречи… не было бы воспоминания…

Автобусная остановка окружена олеандрами, их розовые душистые цветы – пиршественный стол для чёрных важных шмелей. Крепкий ветер с моря забавляется с кустами, с моей юбкой, зацепил подол за колючую розу – едва выпуталась. Чуть не пропустила автобус.

В салоне супруги-фермеры и респектабельный пассажир. Будний день. Туффиха – конечный маршрут для местных крестьян да прозевавших “туристический” для постояльцев гостиницы "Рэдиссон", той, что на скале. Села позади мужчины в белом. И встретила его взгляд в автобусном зеркале. В глаза полыхнул жар проснувшейся нежности к тому, кого я любила. Пассажир неуловимо чем-то его напоминал…

Белые брюки и голубая рубашка с длинными рукавами, белая шляпа, образца последнего модного показа и белая дорожная сумка на ремне. Статный, чуть-чуть рыхловатый. Холёный до такой степени, что ты кажешься рядом с ним неухоженной. В многажды перекрашенном, ржавом, тарахтящем автобусе с утиным носом, вероятно сороковых годов, наисовременнейший господин выглядел заблудившимся в пространстве.

Он был снисходительно спокоен, так смотрят верблюды на пастбище. Чихающий автобус через каждый километр останавливался, подбирая пассажиров. Господин преображался, встречая входящих. Его пристальный, внимательный, молниеносный взгляд вбирал увиденное и мгновенно отправлял в копилку мозга. Было в этой повадке что-то от азартного коллекционера или игрока в покер. Да, именно так: азарт под равнодушным спокойствием. Он мог быть писателем или врачом.

Мужчина всё больше походил на друга, воспоминания о котором до сих пор печалили. Замешательство, растерянность, смущённость, чередой накрывали меня, оставляя на лице следы заметного волнения. Зеркальное отражение в непостижимых недрах усиливало посылаемые взглядом сигналы до шаржированных – мой возбужденный и его вопрошающе-рассеянный. Пришлось выйти на остановку раньше.

… На Мальте есть много милых убежищ, где можно целый день провести в одиночестве, как я люблю. Купаешься, перекусываешь, читаешь и пишешь. Хорошо! Залив Туффиха – именно такое.

… Было лето, когда я влюбилась и захотела показать сокровище моему другу. Для этого следовало выманить его, домоседа, на Остров, где он никогда не был.

Случаются в жизни чудесные дни, когда чувствуешь сильно, живёшь радостным ожиданием необыкновенного. Ты любишь и, кажется, кажется – любима. В такие минуты написала письмо Александру. Отправила.

Много дней оно не было прочитано. Кое-как пережив разочарование, переместила его в "облако". Через несколько лет один взгляд на случайного попутчика оживил переживание как сенсорный экран. Стало понятно – письмо надо опубликовать. Может, кто-то почувствует себя получателем. Вдруг оно убережёт от неправильного выбора? Или согреет? Свет настоящего чувства вечен.

Дорогой мой Александр!

Вряд ли ты представляешь: заждались тебя здесь, на Мальте. Пожалуй, с тех пор как однажды остров поднялся со дна океана и оброс деревьями райского сада, в которых запели хвалу Господу птицы; с тех пор, как сюда пришли первые люди (говорят, с Сицилии), чтобы обосноваться на этой земле – с того времени тебя с нетерпением ждут.

Трудно определить сколько поколений вложили свой труд, творчество, воображение, чтобы неравнодушному твоему взгляду предстали дворцы, набережные, укрепления, форты, чудесные средневековые садики, античные купальни, города, в сумерках залитые тёплым светом.

Миллионы людей преображали Мальту, чтобы она понравилась тебе, выбравшему это путешествие. Всё богатство они оставили здесь, уйдя в небытие, чтобы ты удивился, изумился. Одних только храмов, разных по архитектуре, они построили триста шестьдесят пять! А сколько дворцов в отличной сохранности ждут твоего любования!

Наверно ты знаешь, что Мальта пережила множество захватчиков. В том числе и интервенцию французов в 1798 году, когда возникла реальная угроза ликвидации рыцарского Ордена, оплота Мальты. Лишённые собственной территории, они нашли прибежище в России. Император Павел 1 проявил большую заботу о рыцарях Ордена, несмотря на противодействие других европейских государств. С тех пор связи с Мальтой особенно дороги обеим сторонам.

К твоему приезду закончено строительство грандиозной лестницы в Валлетте. Она может служить концертным залом, где задник – синее море. Мы с тобой обязательно пройдёмся по ней.

А чего стоит посещение фабрики мальтийского стекла в Мдине, где стеклодувы, претворяя безудержные фантазии, могут изготовить для тебя … твою иллюзию, может быть, хочешь – сон?!

Круизёры – величественные морские кони – в нетерпении. Ежедневно приходят к причалу, чтобы посмотреть, не явился ли ты доверить им свои чаяния праздной жизни. Разубранные и пахнущие чистыми ветрами морских просторов, готовые в любой момент сказать тебе "здравствуй" и выполнить все пожелания. Уже накрыты праздничные столы…

Для тебя, мой дорогой, по всему острову разносится в полдень запах нежнейших разноцветных петуний, поражают красотой яркие герани, высаженные везде, где есть свободный клочок земли.

По заведённому в давние времена обычаю, рано утром, тебе доставят домой каравай наисвежайшего ноздреватого деревенского хлеба в мешочке и повесят на затвор калитки.

Терпеливо дожидается тебя, Друг мой, несравненное местечко Туффиха. Не пропуская ни одного дня, солнце поднимается над заливом, надеясь увидеть тебя. Ласковые волны оставляют таинственные письмена на девственных пространствах пляжа, тёплые ветры ерошат поверхность воды, приглашая освежиться с дороги.

Уже изготовлены вина. Для тебя. Надо воздать должное союзу здешней особенной виноградной лозы и мастерства винодела.

Ради всего этого можно решиться на некоторые усилия и принять приглашение! Представь, все фейерверки немедленно взорвут небо узорами, чтобы порадовать тебя. Здесь не жалеют пороха на праздники. И взойдет звезда в честь твоего посещения. Эта звезда называется Счастье!

Я в ответе за всё, что наобещала. Жду тебя, Любимый!

* * *

Иногда хорошо не знать, почему не свершается то или иное событие.

Как льются воды…

Как льются воды, свищет птица, –

Вот так и мы должны любить.

Поль Верлен

В лёгких сумерках при слабом освещении женщина у окна напоминала наблюдающую кошку. Её гладко причёсанная головка с заколотой маленькой розочкой над ухом, переходя в линию шеи, образовала характерный плавный изгиб, отличающий этих животных в состоянии покоя.

С десятого этажа картина погружающегося в пучину космоса пурпурного солнца поражала величием, ускользающей тайной бытия. Суровые отроги Камышового хребта на глазах преображались. Многократно обведённые золотой каймой улетающего света, они проступали знаками сокрытого мира.

В неярком свете настольной лампы бокал с красным вином, вобравший заход солнца в кристаллическую решётку кварца, послушный руке Лидии, покачивал высвеченную тиару гор. Пойманная картинка вызвала прилив удивления – потрясающий подарок был ни с чем не сравним.

В это время официант усаживал молодую пару за соседний столик. Их разговор будоражащий, нервный, на некоторое время отвлёк Лиду от исчезающей картины. Она отпила вина и снова перевела взгляд на окно. Похоже, там встретились два мира… Коль говорят, что истина в вине, так значит "часть её уже во мне". Ей стало весело от такого простого решения вопроса.

Лида очень любила праздники. Как любят неповзрослевшие дети. Нередко устраивала их по сердечному импульсу. Сегодняшний случай, ради которого она здесь, не в счёт. К нему был долгий, непростой путь. Природа дружественно поддержала – закатила грандиозное зрелище всего лишь для одного зрителя. Лидия была девушкой чувствительной, и глаза её увлажнились.

… Нужен немалый запас оптимизма, чтобы коротать дни в безликом городе российской окраины, где всё застыло, замерло, как в витрине музея. Само время впало здесь в спячку. Многих это повергало в тоску. Многих, но только не Лиду. Привычка переноситься в воображаемое пространство превращала захолустный город в невидимый другим – суперсовременный.

В нём под единым куполом парило многоярусное сооружение, наполненное солнечным светом и воздухом. Бесшумно двигались во всех направлениях траволаторы. Слова вместе с птицами летали над вечно цветущими деревьями, фонтаны, пронизанные светом, радовали прохладой и ласкали слух приятной музыкой тотчас, как только Лидия открывала глаза.

Для равновесия в её фантазиях хватало места внезапно разразившимся грозам, тревожащим ветрам, магнитным бурям, играм радужного света северного сияния, похожим на ускользающие воспоминания.

Иллюзии существовали наряду с реальностью, даже иногда перепутывались. Это родители научили её жить в мечтах. Засланные на край света молодые специалисты-анестезиологи настолько были верны врачебному долгу, что свою собственную жизнь отчасти пропустили.

Вернее, она протекала, как под местным наркозом: только в самом малом проявлении – в операционном блоке детской больницы, рядом с аппаратом, и в реанимации во время бесконечных изматывающих дежурств. От напастей нездоровья, а также от пагубных зависимостей супругов спасали книги.

Оба были запойными книгочеями и припадали к своему источнику всякую свободную минуту. Множество вымышленных прожитых интереснейших жизней уберегли их от убожества настоящей.

Нищенская зарплата и отсутствие собственного жилья отсрочили рождение ребёнка аж до сорока лет. Обретение двухкомнатной хрущёвки стало счастливым шансом для появления Лидии.

Как они радовались! Нерастраченную нежность, всё что знали и любили, оба сумасшедших родителя дарили, можно сказать впихивали в ребёнка, не сообразуясь с возрастом и детскими интересами. Так, сами того не желая, они лишили её детства. Раннее взросление не отменило, однако, главного события жизни.

* * *

Испытание любовью пришло на двадцатом году. Молодой преподаватель из московского вуза, командированный в провинциальный университет как специалист по наследию Серебряного века, на первой же лекции заинтересовался студенткой с необычным лучистым взглядом. Во власти непобедимой силы, которая ни с чем не считается, оказались оба.

Обычные вроде бы вещи превращались чуть ли не в магические. Стихи любимых поэтов вызывали сильнейшие экстатические чувства, вылазки на природу дарили ощущения слияния с ней, сравнимые с религиозными переживаниями. Ежедневно, скатертью-самобранкой разворачивался новый узор существования.

Они всё время ощущали себя немножко опьянёнными. Души, согретые счастьем, стали очень эмоциональными. Обмениваясь заботой, лаской они тут же наполнялись новым желанием дарить другому знаки нежности.

Умиление, с каким друг относился к Лидиным фантазиям, было, пожалуй, самой большой ценностью этого замечательного человека. Ежедневные лекции, в которых раскрывался его ум, позволяющий вовлекать студентов в сложный мир старателей слова, разгадывать многочисленные слои смыслов и добывать сверкающие перлы истин – как дровишки в костре поддерживали чувство.

От избытка душевных волнений Лида даже стала писать стихи. Тогда было решено пожениться.

Неизбежно зашла речь о переезде в Москву. Родители Лидии растерялись, заболели, резко постарели. Она, не чаявшая в них души, разумеется, понимала глубокую привязанность к месту и нежелание что-то менять на старости лет. Лидию они не удерживали, но и без того понятно: она никогда их не покинет.

Иногда жизнь не оставляет выбора …

Проблема, застрявшая на бытовом вопросе, ни с какой стороны не сдававшая позиций, оказалось тем оселком, на котором испытывалось взаимное притяжение. Между тем, чувства теряли свой магнетизм, улетучивались.

Закончившаяся командировка и вовсе поставила шлагбаум на красивом отрезке пути, который, возможно, уберёг от унижающих ссор, горьких мгновений разочарования, подлых измен, неродившихся детей. Расставшись, не писали писем, не перезванивались. Не сговариваясь, они похоронили дар, пришедший, очевидно, по ошибке.

Через несколько лет родителей не стало. Кроме хрущёвской двушки они оставили ей и настоящие ценности: способность воспринимать мир с любовью и китайскую розу. Мама, желая утешить Лидию, перед уходом сказала:

– Не выбрасывай цветок, я ждала десять лет, когда он зацветёт. Как только появятся цветы, в твоей жизни произойдёт перемена.

* * *

Ждать пришлось не так уж и долго. Собственно, она и не ждала. Преподавательская работа, как у родителей, поглощала всё время. Студенты любили её предмет, перенимали литературные предпочтения и даже пытались копировать опыт учителя – замещать жизнь мечтами.

В свои сорок Лидия мало отличалась от студенток. Отчасти, потому что ухаживала за собой с той тщательностью, которая присуща нынешнему поколению. Удивительными были глаза… Жаль, вы не видели. Такие встречаются редко. Когда она взглядывала на вас, кончики век трепетали как крылышки колибри: так весело и заразительно – невозможно оторваться. Родители докопались: разновидность тика, не поддающаяся никакому воздействию.

Зачитываясь историями любви великих писателей мира, обливаясь слезами, истязая сердце болью и тревогами за воображаемых героев, Лидия совершенно уверовала, что испытала всё это. В её взгляде со временем появилась особая глубина.

Нельзя сказать, что она так уж оторвалась от жизни. Случайные связи не раз увлекали её на опасные тропы чувственных удовольствий, неизменно оставляющих после себя ощущение вины и раскаяния.

Однако делать правильные выводы не значит следовать им. Она так бы и колесила между книгами, в которых искала разгадку таинств бытия и скучной тошнотой провинциальных приключений, если бы …

Если бы не случилось попасть на сайт, где такие же фантазёры украшали, разгадывали, обдумывали, а то и портили себе жизнь тем, что называется сочинительством. Со временем сложилась компания единомышленников.

Иногда они ненадолго собирались на виртуальную встречу в скайпе, чтобы потом с новыми впечатлениями разбежаться в свои замкнутые мирки, где их ждали новые, непредсказуемые встречи со своевольными героями.

Большинство из них просто жить не могли без охоты за необычными сюжетами, без привычной му́ки по ускользающему образу. Трудная непрерывная работа над рождением точной, афористически выверенной мысли мало чем отличалась от процесса родов младенца. Поиски нужного выразительного слова преследовали даже во сне.

Новые друзья легко вписались в её мир. Отношения, как в придуманном городе, поддавалось корректировке. Неприятное высказывание достаточно свести к шутке. А себя легко подать в лучшем виде: за пышным облаком взбитой розы-безе непропечённой подложки не было видно. Искусное украшение совершенно меняло впечатление.

Все они понимали условности своего общения: как бы не были проникновенны слова, описывающие чувства, на самом деле – все это знают – чувства не поддаются описанию. Но так же, как артисты, мастера слова любили непостижимый мир слова, наслаждались изменчивостью смысла от малейшего взмаха крыльев бабочки.

Я вечно другой.

Я каждой минутой сожжён.

Она помнила до мельчайших подробностей с кем и как свело пространство инета. Живые отклики на публикации, ежедневное хоть и кратковременное тёплое общение придавали каждому будничному дню множество своеобразных ощущений.

* * *

Только с шаровой молнией можно сравнить вторжение в тихую гавань нового Автора. Он нарушил созерцательный покой, смутил разум, посеял сомнение, повсюду оставил ожоги, спалил её незащищённую детскость. Кто знает, не та ли искра влюблённости двадцатилетней давности, вернулась как милость небес.

Мамино предсказание исполнилось: красные цветки китайской розы стали распускаться один за другим. Отцветая, скручиваясь в восклицательные знаки, они напоминали о перемене.

Произведения Автора были изданы. Их заметили критики. Ценители называли Мастером. Читать полновесные строки, в которых глубокий смысл обеспечен бесценным запасом прошедшей через трудный опыт зрелой души, сделалось для Лидии занятием необходимым и каждодневным.

Возникающее при этом воодушевление сулило свежее восприятие жизни. Она никому об этом не говорила, но верила: Автор наделён скрытым даром овладевать мудростью всех когда-либо оставивших свой след умных людей, сочинителей, философов, учёных… Иногда мечты уносили ещё дальше: Мастер знал, для чего всё существует, он умел проникать в мир над словом.

Однажды во сне Лидии почти открылся секрет полноты бытия. Вместе с Мастером они гуляли по горам в окрестностях Лимасола. Там, где сменяя друг друга, пережили своё рождение и закат множество царств, они видели цветение всех весенних растений на земле, слышали переливы и песни ручьёв и водопадов, наслаждались вкусом существующих фруктов и трав. Они объяли умом все прошедшие времена и события. Осталось сделать лишь небольшое усилие – поверить, что такое возможно… Мастер протянул ей руку – перебраться через препятствие…, и в этот момент она проснулась.

Лидия не раз ловила себя на мысли: Автор – родной, близкий человек. Одного ей хотелось – провести с ним всю оставшуюся жизнь, а, может, и целую вечность.

Ровно полгода длился их эпистолярный роман. Почти ежедневная переписка хранила множество дорогих знаков внимания. Лидия, не сдерживая себя, доверяла Автору всё, что волновало её в каждый момент. На исповедальные, безыскусные признания о трудности писать просто и ясно о чувствах, она получала ответы, прошедшие через глубокие размышления.

"Творить слово" небезопасно для человека. Мир сверхсложен. В творчестве мы ищем защиты от его несправедливости собственными исследованиями. Но сколько бы тщательно и долго мы не занимались этим, единственной правды не существует. Жизнь – только разновидность нонсенса. Если тебе интересна твоя работа, то и удачи, и неудачи продвигают тебя вперёд.

Сидя перед окном, за которым блуждали вечерние огни, она думала о себе и о нём. Всё фантазия: эти огни за окном, её работа, друзья, мечты… Реальность же – проста и беспощадна. Она – в борьбе с собой. Тело жаждало любви. Ум стонал от того, что её потеряет.

… Сотрапезники за столом напротив продолжали нескончаемый разговор-противостояние. На их аппетите это явно не отражалось.

Неумолимо сокращалось время ожидания. Через несколько минут волшебный скайп станет местом первого виртуального свидания с Автором И, должно быть, последнего. Она терпеливо ждала его, но осознала только сейчас: дальнейшее сближение невозможно. Потерять любовь ради совместных ужинов её душа отказывалась.

Со стороны это похоже на мелодраму, но никто всё равно не знает, как оно всё должно быть…

Южно-Сахалинск – Мальта

Красный сон.

Когда штора открыла окно полностью, неясное розовое пятно превратилось в картину. За окном, совсем близко, стояла молодая женщина в красном полураскрытом длинном тяжёлом платье, под которым неясно просвечивала полоска тела. Она была очень сосредоточена на мысли. Она боролась с мыслью.

– Это я! – догадка пришла издалека, из глубин.

Между тем – внизу видения, смуглый мужчина в мягком чёрном плаще из рыхлой толстой шерсти зябко свёл руки, обхватив себя. По лицу, словно ливень, струился поток чувств. Мужчина, казалось, спал, глаза его были полузакрыты, но на лице всё время отражались напряжение и тревога.

Лошадь, едва видимая в утреннем тумане, осторожно жевала сено, стараясь не выдать своего присутствия. Лошадь и женщина были сообщники. Беглецы.

Женщина в Красном и я – мы говорили без слов, быстро. Мог проснуться и остановить спящий в чёрном, могли из полуоткрытой двери дома выбежать люди и задержать. Допустить такое нельзя: где-то всё предопределено, упаси бог вмешиваться и портить картину.

– Прощай! Тебе придётся ещё труднее уходить. Но однажды ты уйдёшь, мужчина которого ты любишь, не способен любить. Твой Любимый будет раз за разом впадать в уныние, а ты не бросишь его и понесёшь на себе до последнего вздоха.

Она взволнованно продолжала:

– Ты не должна и дальше тратить время на того, кто не в ладу с собой. Другое ждёт тебя. Вам было дано драгоценное чувство. Вы провели время в глупых распрях. Он даже не стоит за твоим плечом. Он только и делает, что пересматривает во сне обиды.

– Прощай! – говорю я, едва сдерживаясь.

Я просто прижимаюсь к стеклу, за которым стоит та же я из другого времени.

– Однажды я видела тебя во сне, ты тоже уходила, – тороплюсь я сказать о нашем единственном свидании, – кажется, это был XIII век, раннее лето. В долине реки стояло густое молоко. Ты была в льняном платье с капюшоном, всё тонуло в тумане. Тебе удалось добраться к родителям?

– Конечно, нет. Если бы удалось, мы бы сегодня не встретились. На полдороге меня настиг муж с братьями. Он любил меня и думал, что имеет право владельца. С тех пор он меня держал при себе неотлучно. Пришлось прожить без любви ещё одну жизнь. У него была собака – той жилось лучше, с ней постоянно разговаривали. На мою долю выпало рабство.

Женщина в Красном посмотрела на меня с нежностью.

– Это был ещё один шанс изменить ситуацию. На протяжении многих жизней мы решаем эту задачу… Нам не зря дано встретиться – мы должны действовать вместе. Не подведи, – твёрдо и настойчиво просит двойник в Красном, – решайся!

– Почему ты так одета? – спрашиваю я.

– Красным цветом я обозначила Любовь. Все, кто мне встретятся по дороге, наполненные любовью, поделятся со мной. Они видят, как я истощена.

– Прощай и на этот раз…Моё время вышло.

Женщина в Красном – родной двойник, сделала знак, и лошадь оказалась рядом. Ещё миг и в тумане исчезло красное платье. В груди возникло сильное стеснение.

Я вернулась вглубь комнаты к столу. На дисплее замигала привычная жалоба от Него: "У меня стресс. Что делать?"

Окно оставалось открытым. Молочно-белый туман проплывал мимо длинными нежными лентами. И – больше никого.

Привычно устроившись для долгой беседы перед экраном, я начала писать: "Радость моя! Послушай и услышь…"

Сердце моё успокоилось – начался разговор с единственным человеком, который был для меня дороже всего на свете…