– Сашуля, не обращай внимания, – сказала Юлька, вытирая слёзы. – Мне просто очень страшный сон про тебя приснился. И я так рада, что с тобой всё в порядке.
– А что со мной сделается? – удивилась Саша. – Я девушка осторожная и рассудительная. Не то, что некоторые…
Мне предложили поужинать, но я отказался. Мне вдруг непреодолимо захотелось оказаться в моей родной квартире, пусть маленькой, пусть не совсем удобной, но той в которой я родился и прожил всю мою жизнь. Я вспомнил пословицу: «Дома и стены помогают». И это правда. Я ждал от моего дома исцеления всех минувших печалей и освобождения от чувства страха и безнадёжности, терзавших меня в последние дни и даже до сих пор до конца меня не покинувших.
Домой я добрался без проблем, принял душ, лёг в постель и сразу отключился на много часов. Во сне я ничего не видел. А когда проснулся, почувствовал огромную радость и небывалый прилив сил. Было ли то, что произошло в минувшие дни и ночи? Я почти не верил в это. Но на столе в жёлтой полупрозрачной папке лежали документы на домовладение в Заброшенке. И была фотография Юльки в венке из полевых цветов в моём телефоне. Я загадал, чтобы дальнейшая наша жизнь была такой же ясной и сияющей, как Юлина улыбка.
19.Эпилог
В эпилоге принято кратко сообщать о том, что же произошло в последующем с героями повествования. К основной теме произведения эпилог непосредственного отношения не имеет, но тем читателям, которые полюбили героев и хотят напоследок узнать что-то о их жизни после описанных событий, прочитать эпилог будет небезынтересно. Вот и я, как писатель (будущий) не хочу отступать от этой традиции.
На следующий день после возвращения мы с Юлькой приняли важное, и, как когда-то говаривал один деятель, судьбоносное решение – подали заявление в ЗАГС. Мы подумали, что нет большой разницы, сыграем мы нашу свадьбу осенью или в конце лета. Зачем тянуть время, если и так всё ясно: мы – единое целое. Пережитые приключения убедили нас, что вдвоём мы сможем одолеть все испытания, даже плавание в одной лодке по непредсказуемому морю семейной жизни. Затем мы пошли в ювелирный магазин, чтобы Юлька сама могла выбрать для себя кольцо в ознаменование нашей помолвки. Сейчас стало модно покупать одно кольцо на помолвку, другое – на свадьбу. А я в этом ровным счетом ничего не понимаю, пусть моя невеста сама выберет то, что ей по душе.
Потом мы отправились в Заброшенку, которая уже стала нам родной. Мы хотели, чтобы о грядущих в нашей жизни изменениях первой узнала Домуша. Всё же мы с ней вместе прошли такие испытания, что это равносильно… ну, как бы… – побратимству. Короче, она нам стала родным человеком. Ладно, пусть не человеком, существом.
Домуша так обрадовалась нашей новости, что несколько минут беспорядочно металась по избе, не зная, за что ей схватиться в первую очередь. Она то ныряла в подпол и вытаскивала оттуда продукты, явно с целью готовить угощение, то хватала тряпку, чтобы стряхнуть несуществующие пылинки, то кидалась нам на шею…
Мне даже показалось, что наша домовица помолодела лет этак на …дцаь (на сколько может помолодеть подобное ей существо, если из старушки превращается в женщину в самом расцвете сил?)
Когда Домуша успокоилась и слегка притихла, мы начали то ли праздновать нашу подачу заявления («сговор» – так назвала это событие Домуша), то ли продолжать отмечать нашу победу в тяжёлом противостоянии с повелителем кошмаров Бабаем. У меня на душе было так, как бывает после сдачи на «отлично» трудного экзамена. Кто испытывал, тот поймёт.
Целый день мы беззаботно наслаждались природой и общением: купались (купание в нашей мелкой речушке можно было приравнять к плесканию в детской ванночке, но это нас не смущало), бродили по лесу, выискивали в нашем заброшенном саду ягоды и яблоки, которые уже начали созревать. А после снова жарили шашлыки и пили чай на свежем воздухе. Незабываемый день!
К вечеру мы засобирались домой. И не потому, что боялись заночевать в Заброшенке. И даже не потому, что Юлька не явится домой ночевать. В конце концов, она взрослая девушка и без пяти минут моя жена.
Но просто мы решили, что надо оповестить родителей Юльки о принятом нами решении. Иначе это будет некрасиво, и начинать совместную жизнь с пренебрежительного отношения к родным не стоит.
Был ещё один деликатный вопрос. Конечно, Юлины родные поинтересуются, где мы собираемся жить после свадьбы. Вопрос резонный и вполне здравый. Тут я должен буду сообщить им, что случайно (совершенно случайно!) и практически даром (наши нервы не в счёт) сделался владельцем дома в пригороде (пусть это даже и деревенская изба). Представляю шок, который испытают будущие родственники от этого известия. И, конечно, сразу же будет задан миллион вопросов. Можно было бы сочинить байку про внезапно свалившееся наследство, но не хотелось врать. Во-первых, можно когда-нибудь проколоться, во-вторых, наверняка Юлины родственники захотят посетить этот дом. Что тогда делать с Домушей? Постоянно просить её спрятаться, означает обидеть её. Немыслимо, после того, что она для нас сделала.
И мы решили напрямик спросить об этом нашу домовицу. Она немного подумала, а потом сказала:
– А что? Правду открыть – всегда лучше. Твои сродники, Ульянка, не будут меня нечистой силой обзывать?
– Нет, что вы! – даже слегка возмутилась Юлька. – Мои родные хорошие, добрые. Мы им всё с Владом объясним. Вот увидите, они вас тоже полюбят!
– А и ладно тогда, – согласилась Домуша. – надоело мне уже в подполе сидеть.
Встреча с Юлиными родными прошла в точности по предугаданному сценарию. Сперва радость от того, что мы подали заявление (наша будущая свадьбы не была для них новостью, но их порадовало наше решение приблизить это замечательное событие). Потом, естественно, обсуждение перетекло в житейское русло. Полились всевозможные вопросы и рассуждения о том, какой должна быть наша свадьба.
Мы с Юлей были настроены решительно и единодушно. Нам было совершенно непонятно, для чего устраивать пышное празднество с рестораном, наёмным тамадой с его плоскими и пошлыми шутками, огромным количеством приглашённых, часть из которых неизвестна никому, с морем алкоголя и пьяной дракой в финале? Кому это может доставить радость? Нам в этом зрелище отводилась бы место статистов, старательно играющих роли в кем-то сочинённом сценарии. А потраченным на такое расточительное действо средствам можно найти другое применение. Да, гости обычно дарят конверты с деньгами. Но неизвестно, в какую сторону качнётся баланс. И, главное, дело не в меркантильных расчётах, а в том, чтобы этот день прежде всего понравился нам, молодожёнам.
Родители возражали. Они говорили, что нельзя игнорировать желание родных, друзей и сослуживцев быть рядом с сочетающимися браком в этот радостный день. И это тоже было резонно. В конце концов, мы решили отметить событие дважды: в первый раз стандартно и официально, только без наёмных весельчаков и без приглашения никому не известных лиц. И второй раз (по-настоящему!) – в узком кругу, с теми, кого мы любим.
На том и порешили.
После свадьбы начинается семейная жизнь. Поэтому логично, что следующим на повестке дня стоял вопрос о том, где мы будем жить.
И тут я огорошил всех сообщением, о приобретении загородного дома. Моё известие сочли не вполне удачной шуткой. Пришлось показывать документы. Был сперва шок, потом недоверие, потом недоумение и, наконец, радость. Естественно, начались расспросы, и я выложил всё. Мне бы не поверили, но Юлька подтверждала каждое моё слово. Убедить до конца родных Юли не удалось, и мы пообещали в ближайшие выходные свозить их в Заброшенку и познакомить с Домушей.
Моим родителям мы решили сообщить все новости, как приятные, так и невероятные когда они вернутся с юга. О таких вещах по телефону не расскажешь. Я им только намекнул, что по приезде их ждёт сюрприз, надеюсь, им понравится.
Остатки наших отпусков мы провели в Заброшенке. Но если вы подумаете, что мы там расслаблялись и развлекались, то ошибётесь.
Я, наверное, после всего пережитого решил бы, что имею законное право развалиться в шезлонге с интересной книгой или, напротив, сам бы стал сочинять нечто мудрое и глубокомысленное. Но только не с моей Юлькой. Как только она почувствовала себя настоящим землевладельцем, всевозможные идеи стали извергаться из неё не хуже, чем из действующего вулкана.
Прежде всего она заявила, что надо срочно восстановить электроснабжение Заброшенки. Я согласился. Без электричества современный человек ощущает себя обделённым. Просто невозможно поверить, что ещё во времена Пушкина, и даже позже, люди понятия не имели о том, что такое электричество, и ничего, жили.
Сначала мы провентилировали проблему в интернете. Теоретически всё было просто и понятно. Но действительность развеяла наши иллюзии. Пришлось побегать по инстанциям, собрать кучу справок, получить ответы на запросы. И, наконец, наши усилия увенчались успехом: в Заброшенку приехала машина с выдвижной вышкой, и электрики начали тянуть провода. Попутно выяснилось, что нам надо обзавестись новым счетчиком и вывесить его на столбе для беспрепятственного доступа к нему проверяльщиков.
Итак, наш дом, первым в деревне, получил доступ к этому благу цивилизации. Когда под потолком загорелась лампочка, Домуша подошла к телевизору, сняла салфетку и коснулась пальцем экрана.
– Домуша, вы хотите телевизор посмотреть? – спросила Юлька.
– Страсть, как я это любила, – призналась Домуша. – Бывало, Параскева включит его, а я пристроюсь к щёлке, оторваться не могу. И чего только там не казали! И песни пели, и разговоры говорили, а то и звери прыгали!
Я подключил телевизор и очень удивился, что он ожил. Надсадно загудев, он выдал чёрно-белую картинку. Это были почти сплошные помехи, полосы и «снег», но Домуша всё равно замерла перед древним устройством в благоговейном восторге.
– Домуша, вы пока смотрите, а нам надо ненадолго отъехать, – сказал я, увлекая Юльку к выходу.
Вернулись мы через пару часов. Когда я извлёк из коробки современный телевизор с большим плоским экраном, Домуша посмотрела на него с удивлением: телевизора она в нём не признала. К тому же, домовица сейчас переживала большое горе: за время нашего отсутствия старый телевизор приказал долго жить.
Я успокоил Домушу, сказав, что привёз кое-что получше.
Новый телевизор заработал даже от комнатной антенны.
Когда Домуша увидела чёткое цветное изображение, она какое-то время пребывала в столбняке. Потом она слегка отмерла, и я стал показывать, как надо пользоваться пультом дистанционного управления, переключать каналы, менять громкость.
– Что же, я сама смотреть могу, без вас? – с сомнением в голосе спросила Домуша.
– Ну, конечно. Я для вас его купил. Как захотите, можете включать и наслаждаться.
– Милые мои, да что же это деется! – запричитала вдруг Домуша, – Ведь не вы мне, а я вам служить должна!
– Никто никому служить не должен, – сказала Юлька. – Мы с Владом вас любим, а любимым всегда приятно доставлять радость.
– А вдруг сломаю чего? – засомневалась домовица.
– Ну, значит, новый купим. Техника, она часто ломается.
С появлением в избе «лампочки Ильича» в ней постепенно получили прописку и другие электроприборы: чайник, рукомойник «Мойдодыр» с подогревом воды, пылесос… Как пел бард Юрий Визбор (его очень уважают мои родители): «Потом пришли иные рубежи, мы обрастали разными вещами, которые украсить обещали и без того украшенную жизнь» Да, обрастать вещами свойственно людям. Не многие могут, как Диоген жить в бочке. Страшного в этом, пожалуй, ничего нет, надо только, чтобы вещи не затмевали людей.
Теперь о другом. Через несколько дней чуткая и наблюдательная Юлька приметила, что Домуша уже не такая радостная и оптимистичная, даже новый телевизор радует её меньше. Что-то её гложет.
Юлька приступила к домовице с расспросами, и та призналась.
– Заметили, в иные дома люди возвращаются?..
Здесь надо сделать отступление. Размещённые по больницам заброшенцы постепенно приходили в себя. И полиция опознала среди них тех, кто много лет назад был объявлен в розыск, но так и не был найден. Почему их не искали в Заброшенке, никто объяснить не мог. Сами люди, все как один, страдали амнезией. Они в один голос уверяли, что просто легли спать, а потом проснулись в ужасном состоянии. Прошедшие годы были полностью вычищены из их сознания. Медики разводили руками. Они не обнаруживали у своих пациентов ничего, кроме общего истощения и потери памяти. Это состояние стали называть «синдромом Заброшенки». Родным сообщали, что их близкие наконец-то найдены. И родственники, некоторые из которых никогда про Заброшенку и не слышали, устремились в нашу деревню, чтобы посмотреть на свою вновь обретённую недвижимость.
Вспомнили внезапно про Заброшенку и те, кто когда-то уехал из неё, а потом начисто забыл о её существовании.
Так вот, Домуша нам поведала, что вместе с людьми вернулись и некоторые домовые. Причём, как «свои», то есть заброшенские, так и «чужаки». Плохо живётся домовым в городах. Квартиры небольшие, без собственных чердаков и подвалов спрятаться негде. Теснота, неудобства. За всеми стенками, потолком и полом другие люди живут, а, значит, домовому не весь дом принадлежит, а крохотный кусочек. Не привыкли они так!
И вот, когда хозяева заговорили, что у них, оказывается, свой дом за городом имеется, соплеменники Домуши решили возвращаться. Смущало только одно: все хозяева говорили о том, что надо старую халупу снести, а на её месте построить какой-то неведомый «катеж». Мол, в нём и удобства все городские, и вообще, так современнее.
Домушей овладела паника. А вдруг и мы захотим этот «катеж» построить, а её любимую избу снести? Кто же такое выдержит?
Мы с Юлькой переглянулись. Да, была у нас такая мечта: построить современный загородный дом со всеми удобствами, и жить в нём, сочетая блага цивилизации с преимуществами жизни на природе… Но и с Домушей считаться надо!
– Не волнуйтесь, Домуша, – успокоила домовицу Юлька, – Я ведь вам уже обещала, что вы будете и дальше жить так, как вам нравится. И дом ваш никто сносить не собирается. Но если мы когда-нибудь захотим построить современный дом с удобствами, то не на месте вашего, а рядом. А ваш дом сохраним, как памятник архитектуры и деревенского быта. Ничего в нём не тронем, даже старый телевизор не выбросим. Когда-нибудь люди сюда будут ходить как в музей и интересоваться, как жили люди сто лет назад.
Домуша кивнула, но осталась мрачной. Видно было, что какая-то мысль её тревожит.
– И что же, в новый дом нового домового возьмете? – с обидой в голосе спросила она. – сейчас много наших без работы шастает, тотчас прицепятся…
– А вы, Домуша, разве не можете двумя домами сразу управлять? – спросил я – вам, что, не положено?
– Почему это: «не положено»? Просто отродясь не было, чтобы один домовой двумя домами ворочал. А ежели доверите, я справлюсь, не сумлевпйтесь!
И наша Домуша, отбросив сомнения и страхи снова стала прежней: весёлой, расторопной и хлопотливой.
Знакомство Юлиной родни с Заброшенкой и, главное, с Домушей прошло, выражаясь высокопарно, на высоком уровне. Дом все одобрили, а от участка и вовсе пришли в восторг. С Домушей поздоровались вежливо, но вот в то, что это не просто женщина средних лет субтильного телосложения, а домовица никто не поверил. Я это видел по глазам гостей. Побродив по участку, мы по незыблемому русскому обычаю уселись за трапезу. Обильный и аппетитный стол по случаю прекрасной погоды был накрыт под открытым небом. И мы, и наши гости отдали должное экзотике, малодоступной горожанам: чаю из угольного самовара и шашлыкам прямо с мангала. А чего и сколько наготовила Домуша, я даже перечислять не берусь.
– Хорошая, Влад, у тебя домработница, – шепнула мне мама Юльки. – В доме всё чисто, да и готовит вкусно.
Она говорила тихо, но Домуша всё же услышала.
– Благодарю на добром слове, – отвесила она поклон Юлиной маме, – Да и за то, что труды мои похвалили. Только не домработница я, а домохранительница! Много лет я этот дом от всех невзгод берегу и охраняю! И хозяев моих – Влада и Ульяну люблю и почитаю, и всё сделаю, чтобы им в этом доме хорошо жилось!
– Да, конечно, простите, я просто неправильно выразилась, – залепетала Юлина мама.
– Вижу, не верите вы мне, что я домовица. Ну что же, смотрите!
И Домуша начала перекидываться. Делала она это виртуозно. Сначала перед нами появилась фарфоровая тарелка (кажется, антикварная) с необыкновенно красивым узором, затем тарелка моментально превратилась в симпатичного ёжика, который вдруг присел на задние лапки и помахал нам передней. Ёжик так же быстро и неуловимо стал старой затрёпанной книжкой, а уж книжка стала колечком, очень похожим на то, которое украшало Юлькин пальчик. И вот, перед нами снова стояла лукаво улыбающаяся Домуша.
Юлина мама и Саша сидели с раскрытыми ртами, а папа сумел, таки, выдавить из себя:
– Ч-что это было?
– Папа, ну мы же вам рассказывали, – ответила Юлька. – Но вы всё равно не поверили, вот Домуша и решила вам продемонстрировать свои возможности. Домуша помогла нам, спасла от большой беды. Поэтому она наш самый лучший друг!
– Да, да… – еле слышно пробормотала Юлькина мама.
Ну что же. К необычному сразу не привыкнешь. По себе знаю.
Через несколько дней вернулись с юга мои родители. Загоревшие, отдохнувшие, пахнущие солнцем и морем. Мы с Юлькой встретили их в аэропорту. На обратном пути родители допытывались, что же у нас за новости? Мы таинственно молчали и только обещали, что всё расскажем дома.
И вот, наступил он, тот миг, когда мы, наконец, поведали моим родителям о наших матримониальных планах.
Как я и ожидал, после радостных охов, ахов и поздравлений всё пошло точно по тому же сценарию, что и с разговоре с родителями Юли. Обсуждение свадьбы плавно перешло к квартирному вопросу. И снова я их буквально ошарашил известием, что за недолгое время их отсутствия я заделался владельцем земли и дома в пригороде. Снова было разглядывание документов, а затем я им рассказал нашу удивительную историю. Я сразу сказал, что понимаю их неверие моим словам, поэтому просто предлагаю, когда им будет удобно съездить и посмотреть самим. И они решили ехать сразу на следующий день, поскольку послезавтра им уже надо было на работу, а неделю пребывания в таком недоумении они могли не выдержать.
И снова было всё как в прошлый раз. Осмотр моих приобретений, знакомство с Домушей, застолье, и демонстрация нашей Домушей своих уникальных возможностей.
Уф-ф, самое тяжёлое было позади. Родные в курсе, а доверие к нашим рассказам придёт позже.
А наши отпуска продолжались. У Юли дней оставалось побольше, у меня совсем мало.
Моя деловая невеста продолжала фонтанировать всё новыми задачами и целями. Она прочитала на каком-то форуме, что не редки случаи самозахвата участков. Поэтому, решила Юлька, нам срочно нужен забор. Она подошла к делу основательно: сперва пригласила геодезистов, чтобы они произвели точный обмер нашего участка и внесли данные в кадастровый план. К сожалению, оказалось, что речка в наш участок не входит. Она общая. Но граница проходит прямо по её берегу, и мы решили сделать там калитку, чтобы в любой момент можно было искупаться или сходить в лес. Юлька уговорила меня потратиться на красивый и надёжный забор, а не просто натянуть на столбики сетку-рабицу. Она аргументировала это тем, что простецкий забор не будет смотреться, если рядом с нами вырастут дворцы новых обитателей Заброшенки. Я понимал: надо соответствовать. На скважину водоснабжения денег уже хватило еле-еле. И наша деятельность иссякла естественным путём. С остальным придётся подождать. Хотя в планах были и беседка, и банька, и гараж, и многое другое. И в дальней перспективе – дом. Ладно, самое главное у нас уже есть.
Да, произошло ещё одно событие. И я не мог понять, случайное ли оно, или тут приложила старания Домуша.
В один из приездов домовица встретила нас на крыльце. После приветствий она смущённо сказала:
– Хозяева, тут вот какое дело: кутёнок к нам приблудился. Уж и в ум не возьму, что с ним делать…
И, словно в подтверждение её слов, косолапя и спотыкаясь, перевалился через порожек из сеней на крыльцо щенок. Совсем маленький и ужасно забавный и трогательный.
Юлька сгребла его в охапку:
– Влад, Влад, смотри, какой миленький, какая мордашка! Давай его себе возьмём!
А у меня в горле словно спазм произошёл, и я ничего не мог сказать. Это был вылитый Джек. Таким я принёс его домой, когда мне было девять лет. Он был в моём сердце, и я никогда и никому не говорил о том, как же мне его не хватало все эти годы.
– Джек, – я наклонился и потрепал щенка по загривку и почесал за ушами. Он зажмурился от удовольствия и завертел своим маленьким хвостиком.
Юлька помнила, как я рассказывал ей про то, что на третью ночь мне приснился мой пёс.
– Да, Влад, – сказала Юлька, – давай назовём его Джеком. И давай считать, что твой Джек вернулся к тебе снова.
Осталось рассказать совсем немногое.
Я вышел на работу, и наши любопытные сотрудницы вскоре выпытали у меня о нашей предстоящей свадьбе. Для них наш роман был своеобразным сериалом в режиме реального времени. И вот, наконец-то в сюжете наметился кардинальный перелом! Разумеется, я всех их пригласил на свадьбу, и это дало импульс их бурной деятельности. Ну а как же? Во что одеться, что подарить? Наиважнейшие вопросы.
А я снова погрузился в ежедневную рутину работы. Мне ничего особо не поручали, в делах ещё продолжался летний застой, начальница была в отпуске.
И я решил вернуться к моей литературной деятельности. Но удивительно! Ни одна из тех высокомудрых и глубоких мыслей, которыми я мечтал потрясти сердца и умы будущих читателей, просто не шла ко мне в голову! Я не мог написать ни строчки. Вместо этого в голове постоянно теснились воспоминания о встрече на почте с Байбукиным, о Домуше, выбирающейся из подпола, об исчезнувшем нотариусе Лапкиной, о трёх снах, полных морока и страха…
Я понял, что пережитые события начисто лишили меня писательского дара. Ах, если бы я писал не полное глубоких мыслей и эпохальных идей произведение, а какое-нибудь простенькое фэнтези!
Этими горькими мыслями я поделился с Юлькой.
– А в чём дело? – спросила она. – Опиши наши приключения. Я думаю, у тебя отлично получится.
– Юлька, – сказал я, – я себя мыслил серьёзным и глубоким писателем. И вдруг, то ли сказка, то ли фэнтези… Это мелко и недостойно.
– Почему же? – возразила Юлька. Я тебе много примеров могу привести, когда серьёзные писатели, классики сочиняли сказки. И не стыдились этого.
И вот, я написал эту книгу. Написал быстро, за несколько дней. Не знаю, понравится ли она читателям, но меня согревает мысль, что возможно когда-нибудь наши дети или даже внуки прочтут эти строки и скажут, что им за нас не стыдно.
На этом моё повествование закончено.
Нет, забыл. Юлька может быть спокойна насчет Ворона. Он её больше не потревожит. Мой отец навёл справки. Юлькин преследователь окончил свои дни на зоне в поножовщине с другими заключёнными. Мы вздохнули с облегчением. Но всегда бывает немного грустно услышать, что так бездарно и глупо распорядился своей судьбой молодой ещё человек. И сколько хорошего он мог бы увидеть и пережить, если бы избрал другой жизненный путь…
Вот теперь, кажется, всё.