8.Неприятности продолжаются.
Что я влип, в этом не было никаких сомнений. Осталось понять, можно ли хоть что-то исправить, и как.
Ни в какие мифические существа я не верил. Даже в Деда Мороза перестал верить лет с пяти. Что не мешало мне любить новогодние праздники. Исходя из этой трезвой материалистической позиции, можно было сделать следующие выводы. Старушка из подпола – обыкновенная бомжиха, наверняка слегка не в себе, сочиняет всякую ерунду. Возможно она – родственница матери Байбукина, сходство налицо. Как она попала в подпол запертого дома? А что, разве я досконально исследовал этот дом? Возможно есть в фундаменте какая-то дверка или лаз. Старушка мелкая, везде пролезет. Байбукин, понятное дело, никакой не Бабай, а простой аферист. А, может быть, и не совсем простой, а с даром гипноза. Он меня надул, как последнего простака. Это ясно. И ведь как всё продумал! Даже деньги наличкой получил, чтобы картой не светить. И нотариуса своего мне подсунул. Пожилой человек, а такими вещами занимается! Да ещё и мать свою привлёк. Просто стыд и позор! Но я тоже не лыком шит! Я их выведу на чистую воду. Их ещё по телевизору показывать будут в передаче «Дежурная часть»!
Я распалялся всё больше. Вот сейчас прямо и начну свой розыск преступников! Ещё потом и книгу напишу, основываясь на документальных событиях.
К этому моменту я уже въехал в город, мобильная связь работала.
Я остановился и набрал домашний номер Байбукина. И почти не удивился, когда услышал, что данный номер не обслуживается. Конечно, странно было бы надеяться, что жулик оставит тому, кого обманул, координаты для связи.
Я немного подумал, и поехал в злополучную нотариальную контору, чтобы по душам поговорить с яркой дамой Манефой. У меня прекрасная зрительная память, и я точно запомнил месторасположение конторы. Вот этот дом. Вот она, управляющая компания, вот копировальные услуги, а между ними… парикмахерский салон. Я зашёл в звякнувшую колокольчиком дверь, и из-за стойки администратора сразу же показалась девушка.
– Что будем делать? Стрижку, бритьё, массаж?
– Нет, я просто хотел спросить: вы не в курсе, куда переехала нотариальная контора, которая здесь раньше была?
– Я, к сожалению, не знаю. Я здесь только три года работаю. А из старых сотрудников никого сейчас нет.
– Контора была здесь вчера, – сказал я упавшим голосом.
– Ой, что вы! Этого быть не может. Вы, наверное, дом перепутали.
Я вышел на улицу и начал искать в смартфоне все нотариальные конторы, находящиеся в данном районе. И не нашёл ни одной.
Эти странности стали во мне подрывать уверенность в собственной нормальности. Может быть, я брежу? Я достал документы и стал их внимательно рассматривать. Гербовая бумага. Печати. На мой неискушённый взгляд всё в полном порядке. Не может же мне всё мерещиться с такой достоверностью? Или может?
В глаза бросилась фамилия нотариуса: Лапкина. Я забил в поисковик: «Нотариус Манефа Максимовна Лапкина». Нет результатов. Попробовал с инициалами: «М. М. Лапкина». Нет результатов. Убрал слово «нотариус». Нет результатов! Это было какое-то наваждение. Не может быть, чтобы сведений о нотариусе не было в интернете. Если она только на самом деле нотариус. И на самом деле Лапкина… Выходит, я попал в руки не к аферисту-одиночке, а к целой преступной шайке.
Но я же знаю дом, где живут Байбукины! Не знаю, правда, на каком этаже… 22 этажа всё же… Но первый можно не считать, на нём квартир нет. Итого, 84 квартиры. Многовато, конечно, но осилить можно. А ещё, можно людей порасспрашивать. Наверняка Байбукина люди запомнили, внешность примечательная.
Я просочился в подъезд с каким-то жильцом, поднялся на самый верхний этаж и стал планомерно звонить в квартиры.
В большинстве случаев мне никто не отвечал, кое-кто посылал через закрытую дверь и грозился вызвать полицию. Но те, немногие, которые распахивали двери и соглашались уделить мне пару минут, уверяли, что никогда не видели человека с такими приметами и не слышали фамилии Байбукиных.
Прошло, наверное, не меньше часа, когда я достиг, наконец, второго этажа Устал я так, что, выбравшись на свежий воздух, обрушился на скамью, стоявшую около подъезда, и чуть не застонал от собственного бессилия. Через несколько минут из подъезда одна за другой стали выходить женщины пенсионного возраста. Они уселись на скамейку рядом со мной (неодобрительно косясь на меня, из-за того, что я затесался в их компанию) и стали активно обсуждать перипетии жизни каких-то незнакомых мне людей. А жизнь у тех людей была бурной и насыщенной событиями. Они женились и расходились, рожали детей и умирали, невинно попадали в тюрьму и становились жертвами преступников… Не сразу я понял, что пенсионерки обсуждают содержание очередной серии сериала, который они только что смотрели.
«Вот кто знает всё о жильцах подъезда», – подумал я.
– Извините, что отвлекаю вас от беседы, – обратился я к фанаткам сериала. – Мне очень нужна ваша помощь. Я разыскиваю одного человека. Знаю, что он живёт в этом подъезде, только не знаю, в какой квартире.
И я подробно описал внешность Байбукина и его матери.
– Нет здесь таких, – авторитетно заявила одна из пенсионерок. Остальные дружно закивали. – А вы что же, из органов?
Сказывался просмотр детективных сериалов.
– Нет, это просто мой знакомый. Мне очень нужно с ним повидаться.
– Так позвоните ему, – посоветовали дамы.
– Да я звонил, но он трубку не берёт.
– Не берёт, значит, не хочет. А вы бы, молодой человек, не вынюхивали ничего, и шли бы своей дорогой.
Мне осталось только встать и уйти.
Вернувшись домой, я стал размышлять. Можно, конечно, обратиться в полицию. У меня есть вещественные доказательства: документы на дом. И что меня спросят блюстители закона? Чем я недоволен? Дом есть? Есть. Документы на него оформлены? Оформлены. Ах, нет на карте населенного пункта, в котором дом находится? Так это не к нам, а в Земельное управление. Съезд с трассы странный? Обратитесь в Управление дорожного хозяйства. Продавец недвижимости исчез? А какие к нему претензии, почему мы должны его разыскивать? В чём, собственно, состав преступления? Если в том, что в заброшенном доме старуха бездомная поселилась, то вы и собственными силами с ней справиться можете.
Я понимал, что так, или почти так мне ответят в отделении полиции. Ещё и посмеются.
Нет. Надо ждать Юльку. Она прилетает уже послезавтра вечером. Придётся признаться ей в том, что я истратил большую часть скопленных нами средств, свозить её в Заброшенку, показать дом и его странную обитательницу.
Я почему-то был уверен, что вдвоём мы быстро распутаем все эти загадочные обстоятельства. Тем более, что моя невеста на редкость здравомыслящий человек.
9.Третья поездка в Заброшенку
Следующий день я решил посвятить приведению в относительный порядок дома в Заброшенке. Не мог же я привезти Юльку в избу, где две комнатёнки завалены немыслимым хламом. И надо было, наконец, решить, что делать с незаконной обитательницей. Ясное дело, за один день я не успею пристроить её ни в какой интернат или пансионат. Гнать старого человека на улицу не в моих правилах. Тем более, что старушка, неизвестно почему, вызывала у меня симпатию (в отличие от Байбукина). Пусть она немного не в своём уме, но, кажется, совершенно безобидна. Мне хотелось, чтобы Юлька с ней познакомилась. Интересно узнать её мнение. Значит что? Значит надо привести незаконную квартирантку в более или менее приличный вид. И я направился в ближайший торговый центр. По дороге я рассматривал всех попадавшихся мне на глаза старушек, стараясь уяснить, что они носят. Особые сомнения вызывали размеры одежды и обуви. Точных я не знал и покупал всё на глазок. В результате было приобретено синее хлопковое платье без особых модных наворотов, вязаная кофта с длинным рукавом на случай похолодания, платок на голову с синими цветочками и ромашками, две пары носков. На первое время хватит, потом можно купить ещё. Особые затруднения вызвала у меня покупка обуви: я не видел, какого размера её ступни, обутые в огромные тапки. Пришлось исходить из габаритов самой старушки. В результате в сумке оказались подростковые полукеды на шнуровке (если будут велики, можно зашнуровать потуже) и пара летних туфель на плоской подошве и без задника. Оставалось купить еще кое-что.
Я зарулил в продуктовый супермаркет и вышел оттуда с несколькими увесистыми пакетами. Мне захотелось порадовать старушку. Я вспоминал ту жадность, с которой она уплетала гамбургер, и задумал угостить её разными вкусными вещами. В пакетах были продукты, которые можно было бы употреблять без готовки: колбаса, сыр, сметана, несколько пакетов молока, упаковка яиц, сахар, пачка чая, фрукты и ещё много чего. И, конечно, я накупил сладостей: конфет, печенья, пряников, даже вафельный шоколадный торт. Термос с чаем я заготовил ещё дома. Но вот, что старушка будет пить потом? Я хотел, было, купить электрический чайник, но вспомнил, что провода кто-то украл. Надо будет спросить, можно ли растопить печку. Но вот, есть ли там дрова? Правду говорят, чем больше всего имеет человек, тем больше у него забот. Ладно, послезавтра поедем с Юлькой осматривать дом, тогда и решим проблему с чаем. А сейчас пора ехать в Заброшенку на субботник по генеральной уборке (хоть сегодня и четверг).
Я уже начал привыкать к странному съезду на грунтовку, поэтому миновал его без приключений.
Зайдя в дом я, первым делом, направился к люку, слегка по нему постучал, потом приоткрыл и позвал:
– Уважаемая! Появитесь на минутку. Мне надо вам кое-что отдать.
Старушка выскочила из подпола шустро, как ящерка.
– Ох, неслух! – сказала она, укоризненно качая головой. – Всё ведь я тебе растолковала, чего же тебе ещё надо? Ведь не своей корысти ради, а чтобы жизнь твою молодую сохранить, толкую я тебе: не являйся ты в это место опасное.
– Ладно, я понял, спасибо за заботу. Но у меня тут есть одно дело. Убраться мне надо в маленьких комнатах, а то там хлама всякого много.
– Зачем тебе там чистоту наводить? – старушка была недовольна.
– Хочу послезавтра сюда с одной девушкой приехать, невестой моей. Она беспорядка не любит.
– Ахти! – вскричала старушка, всплеснув худенькими ручками. – Своей жизни не жалко, так решил ещё и девицу погубить!
– Вы не переживайте, всё будет нормально, – постарался успокоить я её. – Лучше пока посмотрите, я вам там кое-что привёз.
И я махнул рукой в сторону пакетов, сваленных возле двери.
Любопытство оказалось сильнее возмущения, и старушка засеменила к покупкам. Через пару секунд из её груди вырвался вопль изумления. Она выхватывала из пакетов то коробку зефира, то творожный сырок в глазури, то персик.
– И это что же, всё я есть могу? – она не могла поверить свалившемуся на неё счастью.
– Ну конечно, для этого я всё и купил. Кушайте на здоровье.
Но в окончательный ступор поверг старушку пакет с одеждой. Она выхватила синее платье, прижала его к себе и с дрожью в голосе спросила:
– И это мне? А кто носил?
– Вам, вам! – ответил я. – Никто не носил. Всё новое, даже ярлычки не снял. Специально для вас покупал, только переживаю, угадал ли с размером.
Бормоча что-то невнятное, старушка сгребла одежду и юркнула в подвал.
Когда она снова появилась на поверхности, узнать её было невозможно. Как одежда меняет человека! Я даже сам не ожидал такого эффекта. Передо мной была очень симпатичная пожилая особа. Вид портили только тапки.
– Там на дне пакета обувь есть,– проинформировал я онемевшую от счастья старушку.
Полукеды, к счастью, пришлись по ноге. Я помог их зашнуровать, и теперь моя квартирантка (если можно её так назвать), стояла передо мной во всей красе. Она ринулась в «залу», где на стене висело изрядно потускневшее большое зеркало, за раму которого были засунуты, по деревенскому обычаю, выцветшие фотографии неизвестных мне лиц.
Старушка замерла перед зеркалом и, наверное, с целую минуту, созерцала своё изображение. Потом её прорвало:
– Ах, милый, ах, родной, ах, соколик! Как ты меня разуважил! Сколько лет на свете живу, никогда мне нового никто не дарил, одни обноски. И за те кланялась! Да я за тебя в огонь и в воду! Только поверь, смерть тебе здесь грозит страшная! Вот и прошу, хоть и люб ты мне, не кажи сюда больше свои очи!
– Ладно, об этом попозже поговорим, попейте сперва чаю с тем, что я привёз, – решил я отвлечь старушку от идеи фикс, которая втемяшилась ей в голову. Да, очень жалко, что у неё голова не совсем в порядке…
Скоро старушка уже пила чай, хватая то одно угощение, то другое.
Я, тем временем, выяснил, что печь в порядке, дров нет, купить их можно, конечно, а вот привезти не выйдет – машины сюда могут попасть только «помеченные» (так она выразилась). И люди тоже только «помеченные», да ещё те, которых они с собой приведут.
Что всё это значит, я не стал уточнять, сказал только, что проблему с дровами решу. Чайник на кухне я нашел, но он был в таком состоянии, что я надумал приобрести новый.
Я решил проинформировать старушку о моих вчерашних сомнениях и поисках:
– Да, Байбукина я вчера так и не нашёл, и матери его тоже. И нотариуса.
Старушка оторвалась от чая и взглянула на меня с нескрываемым сожалением.
– Где ж ты его найдёшь, милый? Он теперь уже у себя. Сидит там, как паук, тебя дожидается…
– Где, у себя?
– Ну там, куда он всех завлекает. Там у него и прислужниц полно, которые его волю во всём блюдут. Ужастеями их кличут. Вот он двоих-то и притащил. Одна мамашу его изображала (да ещё имя моей хозяйки покойной ей нарёк, чтоб ему пусто было!), а другая этого, ну, как его… тариуса.
О чем говорить с больным человеком? Я встал.
– Вы тут пока чаёвничайте, а я пойду, уборкой займусь.
– Что ты, что ты, милый! – замахала руками старушка. – Разве ж это хозяйское дело: в паутине и пыли мараться! Сама всё к завтрему уберу, не узнаешь комнаток! И раз уж ты такой упрямец, запомни: самое опасное здесь – заснуть. Днём, ладно уж, приезжай, но к вечеру, чтобы духу твоего здесь не было.
– Ладно, разберёмся, – ответил я. – Скажите вот ещё что: у вас тут мыши или крысы водятся? А то моя невеста их боится.
– Какие мыши! – кажется, немного обиделась старушка. – Я своё дело знаю. в моём доме мышей быть не может. А крыс, тем паче! И ты подумай хорошо: зачем ты девушке вред причинить хочешь? Привезёшь её сюда – и на ней метка будет. Зачем любезную свою губить?
Я решил не поддерживать разговоры на тему, которую старушка воспринимает неадекватно. Это болезнь, а я её лечить не умею.
– Все будет в порядке, – сказал я. – Не переживайте. Вам точно не нужна помощь в уборке? Если нет, я, пожалуй, поеду. У меня ещё полно дел.
– Справлюсь, не переживай, – ответила старушка. – Мне не привыкать. Скажи мне только напоследок, как зовут тебя, благодетеля моего? Хоть ты и не хозяин мне, потому что дом тебе обманом продали, а всё же я тебя люблю и почитаю пуще любого хозяина, и завсегда тебе буду служить верой и правдой!
– Меня Влад зовут, – представился я.
Старушку, как раньше и Байбукина, заинтересовало моё полное имя. И услышав, что меня зовут Владленом, пробормотала, что такого имени в святцах нет.
– Это современное имя, – пояснил я.
Старушка кивнула, но я видел, что её сомнения полностью не развеялись.
Делать мне здесь больше было нечего, поэтому я попрощался с обитательницей дома и отправился в обратный путь.
10.Тайна Заброшенки
Вечером следующего дня я встречал Юльку в аэропорту. Каждый раз, когда я с ней расстаюсь на какое-то время, а потом снова встречаюсь, я удивляюсь, какая же она милая и непреодолимо обаятельная! Нет, не красивая, хотя это безусловно, тоже есть. Именно обаятельная! Всё в ней казалось симпатичным и располагающим: и то, как она улыбалась, и как морщила свой носик, когда ей что-то не нравилось, и её манера бросать искоса быстрые, чуть лукавые взгляды.
Я вручил Юльке букет роз. Хоть знаю, что она не слишком-то уважает букеты. Как-то она сказала о букетах : «убитые цветы». И это, в принципе, верно. Цветы, отторгнутые от корней и печально завядающие в вазе, могут подарить не только радость, но и грусть… Но не мог же я встретить любимую девушку без цветов!
Мы обнялись, чмокнули друг друга в щёку и направились к моей машине. Было уже довольно поздно. Я отвёз Юльку к ней домой, мы поужинали с её родителями и сестрой (я уже несколько дней не ел домашней пищи!), а потом расстались. Все важные мероприятия я перенёс на следующий день, тем более, что это была суббота, следовательно Юлька была совершенно свободна. На прощанье я заинтриговал её тем, что обещал завтра показать ей нечто очень важное и интересное.
На следующий день мы встретились с Юлькой рано утром, и я попросил её не задавать пока никаких вопросов, потому что у меня есть потрясающие новости, и я хочу, чтобы они стали для Юльки сюрпризом.
Всё таки любопытство её снедало, и она периодически спрашивала, куда мы едем. Я таинственно улыбался (хотя на душе у меня и скребли кошки). Когда мы подъезжали к повороту, я проверил, хорошо ли пристёгнута Юлька и предупредил её, что сейчас ей может показаться, что мы попали в аварию, но бояться не надо. И резко крутанул руль вправо.
Меня оглушил Юлькин крик:
– Влад, осторожнее! Ты что, с ума сошёл?
– Я же тебя предупредил, чтобы ты не боялась.
– Такого невозможно не испугаться. Ты же, Влад, не каскадёр, чтобы такие трюки исполнять!
Мы, наверное, даже слегка поругались бы, но колёса уже подпрыгивали на колдобинах единственной улицы деревни Заброшенка.
Я помог Юльке выбраться из машины.
– Где мы? – Юлька удивлённо вертела головой.
– Эта деревня называется Заброшенка, – объяснил я, тягая из багажника увесистые сумки и перенося их поближе к крыльцу (вчера я всю первую половину дня закупался в магазинах).
– Влад, что молчишь?! Объясни, зачем мы сюда приехали? И для чего ты столько сумок притащил? Если мы приехали на пикник, то здесь (она заглянула в одну из сумок) на два десятка человек продуктов!
Вместо ответа я повёл её прямо к речке. Как я и предполагал, она привела Юльку в восторг. Мы разулись, я закатал брюки, и, держась за руки, мы перешли на другой берег. Вода в самом глубоком месте была по колено.
Мы углубились в лес, и Юлька сразу же обнаружила там грибы. Их было много, и по уверениям Юльки, все они были белыми. Юльку охватил азарт. Она забыла про всё на свете и ползала на корточках, собирая грибы. Класть их было некуда, и она приспособила для этой цели подол платья.
С трудом я оторвал свою любимую от заготовки даров природы.
– Влад, я в восторге! Как ты отыскал такое чудное местечко? Лес совсем нехоженый! Мы ещё сюда вернёмся? Почему ты мне не сказал, что надо взять корзину?
Вопросы лились нескончаемым потоком.
– Погоди, это ещё не всё. Самое главное впереди. Мы снова переправились вброд через речку и вернулись к дому. Это изумило Юльку ещё больше.
– Влад, чей это дом? Почему у тебя ключ от него? Ты что, арендовал его под дачу? Влад, отвечай! Неужели ты не понимаешь, что это безумно дорого? Тут очень мило, но мы ведь копим деньги на квартиру! Влад, я не ожидала от тебя такого легкомыслия!
Я держал паузу. Просто молчал и улыбался, перетаскивая сумки в сени.
Когда Юлька немного притихла, я взял её за плечи и ввёл в избу. В полном молчании мы обошли все помещения (они блистали чистотой, моя старушка постаралась на славу) и закончили свой маршрут на кухне. Я усадил Юльку на табуретку и сел сам. Вот он, сладкий миг!
– Ну как тебе? – вопросил я.
– Очень мило, чистенько, уютно. Настоящий сельский интерьер… – нерешительно отозвалась Юля. – Но, Влад, аренда такого дома нам всё равно сейчас не по карману. Ты должен был посоветоваться со мной.
– Не аренда, дорогая, а покупка. Этот дом – наш! Я купил его для нас с тобой! – и я выложил перед ошеломлённой Юлькой папку с документами.
Последовала немая сцена, как в «Ревизоре». Когда же Юлька, наконец, отмерла, она стала растерянно перебирать бумаги. Потом отложила их в сторону.
– Не могу поверить. Здесь что-то не так. Скажи, сколько ты заплатил?
Я озвучил цифру.
– Ты понимаешь, что это совершенно нереальная цена для такой покупки? Скажи, как получилось, что ты вышел на это предложение? Вроде бы, когда я уезжала, не было речи ни о чём подобном.
Я вынужден был рассказать Юле всю историю, приключившуюся со мной.
– Это ещё не всё, – признался я. – Сейчас сама увидишь.
Я подошёл к люку, откинул крышку и позвал:
– Уважаемая, можно вас потревожить? Я хочу познакомить вас со своей невестой.
Старушка вынырнула из подпола с такой скоростью, что Юлька даже вздрогнула.
– Кто это? – спросила она шёпотом.
– Ну, это вроде смотрительницы этого дома.
– Называй, как положено, – строго осадила меня старуха. – И, обращаясь уже к Юльке, произнесла: – Домовица я, ну, то есть домовой женского полу.
– А разве домовые бывают? – изумилась Юлька.
– А как же не бывают, ежели я перед тобой стою! Вот и он, – старушка кивнула в мою сторону, – не верит! Уж сколько раз я ему объясняла! А в прежние времена нас и вообще за нечистую силу держали! За Параскевой-то моей, когда уж помирала она, совсем плоха была, я ухаживать взялась, рядом-то никого не было. Пить ей подавала, пот обтирала, а она пришла на миг в чувство, и спрашивает: «Ты кто?» Я отвечаю: «Домовица я, твоя, Парашенька, не помирай, плохо мне без тебя будет!». А она как закричит: «Сгинь, нечистая сила!». Ну, не обидно ли… Вскоре и померла… А батька ейный, Федотка, тот завсегда пьяненький был, увидел меня однажды в запойном бреду (а я тогда ещё в мужеском обличье была) и орёт: «Черти, черти запечные на меня напали! Поделом мне пропойце окаянному!» Вот так вы, люди, к нам относитесь. А чего плохого мы вам сделали?
И старушка пригорюнилась и всхлипнула.
– Она давно здесь живёт, старенькая, одинокая, ну и… сама понимаешь…
Юлька кивнула. В самом деле, одному кажется, что он – Наполеон, другому – что домовой. Всякое бывает.
– Давайте познакомимся, – Юлька решила дипломатично сменить тему. – Меня Юля зовут. А вас?
– Юля, это что, Ульяна, что ли? Всё нонче переиначили. А меня никак не звать. Уж говорила жениху твоему, не положено нашему племени имена иметь. Чай не люди.
– Ну, без имени общаться неудобно. Вы говорите, что вы домовица? Давайте, мы вас Домушей звать будем. Правда Влад?
Я кивнул. Всё таки, Юлька молодец. Гораздо быстрее моего вникла в ситуацию и стала контакт налаживать.
– А что, Домуша – мне нравится. Домуша – это подходяще. Хорошая ты девка, Ульяна, своему жениху подходишь. Только умнее его . А он ничему веры не имеет, не понимает, что и сам влип, и тебя туда же тащит. Уезжайте-ка вы подобру-поздорову, пока целы.
– Влад мне ничего ни про какую опасность не рассказывал, – Юлька была озадачена. – Влад, что за опасность?
– Ой, Юля, это просто суеверия. Не обращай внимания.
– Никакие не суеверия, – возразила Домуша и стала излагать Юльке свою гипотезу про зловредного Бабая.
Юлька слушала внимательно, а я в это время вынимал содержимое сумок. На столе возникла целая гора продуктов, тарелки, чашки, столовые приборы, чайник, кастрюли и сковородки, небольшая упаковка дров (чего только сейчас не продают в супермаркетах!), угольный самовар, труба к нему (и пакет с углём), складной мангал, постельное бельё, полотенца, мыло и даже алюминиевый рукомойник. Окинув всё это добро хозяйским взором, я удовлетворённо вздохнул. Ну вот, на первое время хватит.
Домуша, тем временем, закончила свой рассказ. Юлька сидела молчаливая и серьёзная. Наконец, она заговорила.
– Понимаете, Домуша, мы с таким никогда не сталкивались. И нам всегда говорили, что это всё – детские сказки и суеверия. Давайте сделаем так. Мы поживём здесь немного, посмотрим, если ничего не случится, то и волноваться незачем. А вы не беспокойтесь, будете и дальше здесь жить, как раньше, мы вам ничего плохого никогда не сделаем.
– А если с вами плохое случится? Тогда уж поздно будет каяться! Не хотела я вас пугать, да, видно, без этого вы на веру мои слова не примете. Пошли!
И Домуша устремилась на улицу. А мы за ней. Домуша поднялась на крыльцо соседнего дома и распахнула дверь.
– Заходите! – позвала она.
– Неудобно без приглашения в чужой дом заходить, – засомневался я.
– А хозяин этот никогда уже никого пригласить к себе не сможет! – отрезала Домуша.
Внутри всё было очень похоже на нашу избу, только, пожалуй, побогаче.
В горнице мы замерли на пороге. На кровати лежал спящий мужчина. Не мёртвый, а именно спящий. Во сне он вздрагивал и тихо стонал, редкие волосы слиплись от пота, губы покрыты какой-то коростой, чудовищная худоба делала спящего похожим на скелет.
– Что с ним? – ужаснулась Юлька – Он болен? Ему скорую надо вызвать!
Юлька выхватила телефон. Я не успел её заранее предупредить, что в Заброшенке нет сигнала.
– Влад, надо скорее ехать за помощью, ты же видишь, человек погибает!
– Никакая помощь сюда попасть не сможет, – сурово объявила Домуша. – И разбудить его тоже никто не сможет, потому что его душа уже у Бабая, а оттуда выхода нет. Двадцать годков, как лежит тут этот Терёшка, сосед Парашеньки моей, да видно недолго ему осталось. Вон, совсем квёлый.
Мы покинули этот дом и перешли в следующий. Картина была та же, только здесь было двое: мужчина и женщина. Женщина плакала во сне, а мужчина, широко открыв рот, кажется, кричал. Только беззвучно. Зрелище было ужасным.
Мы обходили дом за домом, и везде одна и та же картина. В некоторые избы Домуша нас не пустила.
– Там уже всё закончилось. Незачем вам на это смотреть…
Подавленные и оглушённые, вернулись мы на свою кухню
– Ну, убедились? – строго вопросила Домуша.
– Ужасно! – откликнулась Юлька. – Только непонятно, что здесь случилось? Инфекция какая-то? Или излучение? Или отравились все чем-то? Нужно в разные инстанции обратиться, чтобы срочные меры приняли. Ну, и всех этих спящих в больницы забрать. Вдруг кого-то ещё спасти можно?
– И снова ничего не уразумели! – сокрушённо прошептала Домуша. – Слушайте. Всё расскажу. Аккурат вскоре после того, как Параскева померла, стали Брошино сносить. Заброшенку нашу хотели туда же. Но случилось так, что выиграл нашу деревеньку Бабай…
– Как, выиграл? – перебил я.
– Обыкновенно, в кости. Так вот. Выиграл, и решил здесь место такое устроить, чтобы страхи в души людей напускать. И души от этих страхов и ужасов таять и дымиться начинают, а он этот дым вдыхает, как, к примеру, когда люди куревом дышат. И ничего ему другого, кроме как дыма от душ, страхом отравленных, и не надо. Это ему и еда, и питьё, и всякая радость и удовольствие. Но не всегда люди боятся, не всегда дурные сны видят. Теперешние люди, почитай, вообще ничего не боятся, или думают, что не боятся. Вот и сделал Бабай из нашей деревеньки вроде как теплицу, в которой стал страхи выращивать. Люди для него – примерно, как грядки. Перво-наперво опустил он на нашу деревню невидимость. Не мог сюда никто проникнуть, кроме тех, на кого он свою меточку поставил. А поставил он её на всех жителей деревни: и на местных, и на дачников. Вот все живут и радуются: Брошино снесли, а про них вроде как забыли. Бабай-то не сразу разбойничать начал. Никто особо друг за другом не следил. Если кого из соседей не видно, ну что же, может в город человек перебрался. Некоторые, и впрямь, уехали, у кого в городе жильё было. И многие из наших, из домовых, то есть, Бабая испугались, свои дома побросали и в город за хозяевами увязались. Другие в лес сбежали, в лесовиков перекинулись. Только я одна никому не нужна оказалась. Хозяев не было, в лес я было сунулась, но быстро поняла, не смогу я там жить. Люблю я мой дом! Так и жила в подполе и потихоньку за всем наблюдала. И видела, как то один сосед перестал из дома выходить, то другой. Понимала я, что это проделки Бабая, а что я могла сделать? Ему со мной расправиться – легче, чем человеку чихнуть. И вот не осталось ни одного живого человека в Заброшенке. В каждой избе – навсегда заснувший, а то и вовсе дышать переставший. Выдышал, стало быть, Бабай его до самого донышка. Уж как я не пряталась, а не утаилась. Заявилась ко мне одна ужастея, спрашивает: «Где твои хозяева?». «Померла, – говорю, – хозяйка моя». «А наследники есть? Мы тогда им пропуск в Заброшенку выпишем». И ухмыляется. «Нет, – говорю, – наследников». «Ну нет, так будут! Не гоже твоему дому без спящего стоять! Владыке нашему, да и нам чем-то питаться надо!» И убралась. Вот тебя и нашли. А ты ещё и невесту притащил! Скажи, спрашивал тебя Бабай про невесту?
– Спрашивал, – признался я.
– Вот видишь. У него на всё расчёт есть. Сразу двух поймал. Он, вишь, как действует: засыпает человек в этом месте, а ужастеи, прислужницы Бабая то есть, в сокровенных уголках его души выискивают, чего он боится больше всего. И начинают его во сне по его страхам водить. И так закруживают, так заматывают, что человек не может из этого сна выбраться, а Бабаю только это и надо, это ему в удовольствие.
– Это безобразие! – возмутилась Юлька. – Ну, уедем мы, а с остальными, ну с теми, кто жив пока, что будет? А с вами?
– Спящие перемрут потихоньку. А меня… меня Бабай, думаю, накажет за то, что я всё вам открыла. Ужастея грозилась, меня предупреждала, – и Домуша расплакалась.
Юлька бросилась к ней.
– Ну, не плачьте, не надо! Мы обязательно что-нибудь придумаем! Правда, Влад?
Я неуверенно кивнул. Вообще-то, я слабо понимал, что тут можно поделать.
– Вы не знаете, есть хоть какой-то способ прекратить это безобразие? – Юлька горела праведным гневом.
– Есть-то есть, да не сдюжить вам…
– Это мы сами решим, сдюжим или нет. Расскажите.
– Ох, и не знаю… Я же потом себя весь век корить буду, что вас к погибели подтолкнула.
– Расскажите. – в голосе Юли было нечто такое, что Домуша принялась за рассказ.
– Бабая надо там, во сне найти и сказать, что его власть кончилась. Для этого надо прийти к нему с силой и бесстрашием, а не как другие души, которые он кошмарами одурманил. Попасть в царство Бабая можно только на третью ночь. Столько, стало быть, путь к нему длится. Почти никто уже после самой первой ночи не просыпается, а уж после второй – и вовсе никто. Но средство есть Два помощника нужны человеку на этом пути: один – наяву и один – во сне. Знаете ведь, если человеку что-то дурное снится, и он во сне плачет и кричит, то его разбудить надо, и кошмар развеется. Но здесь не так, здесь будить нельзя, иначе путь во сне прервётся. А его надо до конца пройти. Но с явью связь нельзя прерывать. Поэтому рядом со спящим должен человек сидеть и спящего за руку держать. И при этом помощнику ни на секунду заснуть нельзя, и руку отпускать нельзя. Это исполнить бы было легко, но Бабай к таким помощникам ужастей посылает. А те хорошо знают, чего помощник боится, и тем его пугают, чтобы он руку спящего выпустил, и ему свой страх передал. Тогда уж ничто не поможет. Ни спящему, ни помощнику. Вот ты чего боишься? – спросила меня Домуша.