– Вот что я расскажу тебе, Гелла Одноглазая, – наконец начал он. – Как ты помнишь, я ведь тебе уже рассказывал, я не всегда жил здесь с Ма и Па. Когда-то я был диким лесным котом – вожаком маленькой стаи, состоящей из меня, Ма, моего брата Мау и сестры Мяу. Когда мы родились, Ма жила одна. Мы не знали своих отцов, но Ма рассказывала нам о них. Она говорила, что Мау и Мяу были детьми Леса, который превращался в Серого Полосатого Кота, когда желал осчастливить детенышем какую-нибудь самку, а моим отцом было небесное светило – Солнце, которое превращалось в Огненного Кота с длинными обжигающими усами. Он выбирал себе лучших самок и дарил им солнечных сыновей, таких, как я. Видишь, как горит моя шерсть на солнце? Это подарок отца! Я точно знаю это, потому, что несколько раз просил его о помощи, и он никогда не отворачивался от меня! Может и ты видела во сне образ своего отца? Он одноглаз, и ты одноглаза! Возможно, что это было предрешено судьбой… Думаю, что не просто так ты видишь эти сны. Нужно спросить у Ма. Она знает много разных историй, потому, что она человек и умеет читать. А я умею с ней разговаривать так, чтобы она понимала…
…Мы отправились к Ма, которая подумав рассказала нам возможную версию, объясняющую многое…
…На Севере, где почти все время холодно, где лето короткое, а зима очень длинная, где бурное море бьется о скалы, и живут люди со светлыми волосами, давным-давно жили могучие боги Севера. И главным среди них был Один Одноглазый. По своему могуществу он конечно уступал Огненному Коту-Солнцу – создателю самой Земли и всех живущих на ней. Один создал лишь северных людей-воинов, обитающих на почти голых скалах и живущих набегами на другие земли и народы, и являлся властителем Древа Жизни, ну совсем как Три Радужных Кошки! Могучий одноглазый бог стоял во главе небесного войска, состоящего из бойцов света – Асов и Валькирий – прекрасных дев, которые помогали отважным воинам в сражениях и уносили души погибших героев в Вальгаллу – царство вечно пирующих и вечно сражающихся.
У этого бога, как ни странно, тоже были родители: ас Бёр, сын первочеловека Бури, был его отцом, а великанша Бестла – матерью.
Один всегда стремился вникнуть в суть мироздания и чтобы получить доступ к закрытым тайным знаниям обратился к древнему великану Мимиру, охранявшему Колодец Мудрости.
За это великан потребовал от Одина отдать ему свой правый глаз. С тех пор ведется поверье, что в оставшемся левом глазу Одина сияет Солнце, а в правом живет Луна, ведь именно ее он увидел на дне Колодца Мудрости…
– Ма, ведь это почти как легенда про Солнечного Кота и его великую и недоступную любовь Лунную Кошку! – вскричал Фокс, навострив уши.
– Ну что же ты так кричишь, Миу-миу, – тихо просипела я, – давай послушаем, что было дальше! Я ничего не знаю про твоего Солнечного Кота, ты мне потом расскажешь!
Фокс согласно кивнул, и Ма продолжала…
…Конечно, у такого могучего бога были помощники – вОроны Хугин и Мунин, "мысль" и "память". Каждый день они облетали весь мир, а вечером возвращались и рассказывали ему о том, что увидели.
ВОроны были не единственными помощниками. Волки Гери и Фреки, “жадный” и “прожорливый”, ты называл их Серой смертью, Фокс, также были слугами Одина и являлись воплощением воинской силы и храбрости.
Один владел волшебным копьем, бившим без промаха и кораблем, способным менять свои размеры сообразно обстоятельствам.
Этот поистине великий бог сам умел изменять свою внешность и становиться кем угодно. Он мог превратиться в любое животное или растение и, разумеется, умел превращаться в кота.
Нужно сказать, что с Асами, которые подчинялись непосредственно Одину, соперничали боги плодородия – Ваны, которые были колдунами и пророками.
Одна из клана Ванов – прекрасная богиня Фрейя, умеющая превращаться в кошку и ездящая на небесной колеснице, запряженной двумя дикими кошками, влюбилась в человека по имени Од. Северные люди считали его богом солнца и земным воплощением самого Одина, так что по понятиям людей она стала женой самогО верховного бога. Как они любили друг друга и в каких обличиях, история умалчивает, но вскоре после брака Фрейя родила двух дочерей…
– Я начала эту историю издалека, чтобы ты примерно понимала откуда в твоем происхождении могут "расти ноги", – сказала Ма, заметив мой, ставший абсолютно круглым от удивления, глаз. – Слушайте дальше…
…Итак, прекрасная Фрейя родила двух дочерей от Ода-Одина – Хнос и Герсими, «драгоценный камень» и «сокровище». Одину весьма приглянулась эта одновременно мягкая и сильная богиня, и он предложил ей стать старшей Валькирией – главной над всеми "девами битв". Параллельно с этими обязанностями, Фрейя, по распоряжению Одина, обучала его особому колдовству, которое было доступно только клану Ванов.
К возмущению Фрейи, Один использовал полученные от нее колдовские знания не во благо, а во зло, и она отказалась его учить дальше. Ссора богов была настолько серьезной, что Один проклял Фрейю страшным проклятием, выгнав из небесной страны, лишив способностей колдовать, править Валькириями и отобрал волшебные крылья, подаренные ей когда-то им самим.
Разгневанная Фрейя попыталась послать Одину ответное проклятие, позабыв свой ранг, положение изгнанницы и то, что способностей колдовать у нее больше нет. Она пожелала, чтобы у Одина пропала способность обращаться в различных зверей, раз это было отнято у нее.
Колдовство сработало наполовину и совсем не так, как хотела бывшая богиня. Проклятие пало на ее дочерей, также как мать умеющих превращаться, и забрало у них человеческий облик, навсегда обратив в огромных диких, не поддающихся приручению кошек – белую Хнос, и черную Герсими.
От этих полубожественных кошек, весьма вероятно несущих в себе частичку самого Одина и пошел весь кошачий род диких северных котов, одним из возможных потомков которых и может быть наша Геллочка… И с этого дня я стану называть ее Геллой – дочерью Одина Одноглазого.
Видишь, Фоксик, оказывается не ты один сын Солнца!
Ма хитро улыбнулась и подмигнула Фоксу, который прикрыв глаза глубокомысленно мурчал рядом со мной, погруженный в свои личные воспоминания.
…Я слушала это длинное повествование буквально открыв рот, и перед глазами из глубин подсознания всплывали яркие картины моих возможных предыдущих жизней…
PS
…Мы прожили на даче всего лишь неделю после того, как подобрали несчастную малышку. Начался октябрь, пора было закрывать дачный сезон. Серия уколов закончилась, и мы перешли на длительный прием антибиотика и витаминов. Врач почти на месяц не был нужен, пора было возвращаться в городскую квартиру.
Законсервировав дачу до весны, и вызвав такси, мы переехали. Каждый из наших животных путешествовал в личной переноске. Геллочке купили маленькую, уютную, похожую на торбочку, переноску, чтобы ей было максимально комфортно. Также приобрели роскошный меховой домик, чтобы она могла спать в закрытом пространстве, напоминающем ее старое жилище. Домик ей так приглянулся, что она предпочла в нем делать все! В прямом смысле все! То есть и спать, и в туалет ходить! Пухлая меховая подушка, лежащая на дне домика, видимо напоминала ей мое одеяло, и она решила, что это полноценная ему замена, за которую никто не станет ее ругать, ведь домик-то ее личная собственность! Чтобы отучить ее пИсать на мягкое, домик пришлось выстлать изнутри клеенкой и поместить в него маленький лоточек в надежде, что Гелла наконец привыкнет ходить туда, куда положено хорошим, воспитанным кошечкам.
Какое-то время до отъезда Гелла пристойно ходила в лоточек, засунутый в домик и накрытый тряпочкой, для лучшего удержания ее запаха, хотя пару раз одеяло мы все же намочили во время виртуальной охоты…
…Гелла уже не выглядела умирающей. Ее единственный сохранившийся глаз горел задором. Она стала обычным веселым котенком, отличающимся отменным аппетитом. Бедняжка ела настолько жадно, что глотала не жуя любой корм, который ей давали и даже пыталась уворовать корм Фокса после того, как расправится со своим. Ей еще только предстояло понять и привыкнуть к тому, что в этом доме она всегда будет накормлена до сытости…
Фокс был с ней очень ласков, терпелив и порою строг. Нужно было видеть, как он раз за разом, прямо как не в меру заботливая мать, занимается туалетом малышки. Утро ли, день ли, вечер ли – перво-наперво девчонку по его мнению следовало умыть! Хотя, надо сказать, Геллочка сразу была весьма чистоплотна. После каждого кормления, маленькая кошечка тщательно скребла себя нализанной до мокрости лапкой. Наверное мать приучила… Но Фоксу было наплевать, что ребенок уже умылся сам. Он властно прижимал ее мощной лапой и начинал наводить марафет.
Геллочка обреченно зажмуривалась и терпела первые пару минут. Потом ей надоедало это откровенное насилие, и она пыталась выбраться из-под гнетущей лапы "братца". Но не тут-то было! У Фокса – не у Пронькиных, просто так не выберешься! Он обхватывал ее и второй лапой, подгребал под себя, лишая возможности бегства и продолжал свою очистительную экзекуцию, тщательно отмывая и без того уже блестящую чистотой реденькую шёрстку. Что он думал и представлял в это время в своей голове, осталось загадкой. Но лучшей няньки трудно было придумать! Такие "измывательства" повторялись достаточно часто. При каждом приближении к Фоксу Геллу ждало новое "послушание". Благодаря языку-терке и целительной слюне, глаз очень быстро очистился от признаков нагноения, перестал течь, Гелла, похоже, не была сильно в претензии, пыталась с Фоксом заигрывать, задирая нежными покусами и охотясь за его хвостом…
…У Фокса было много разнообразных игрушек, которыми теперь пришлось делиться с маленькой кошечкой. Вначале мой рыжик ревновал свои самые любимые игрушки – особенно кроличью лапку и круглый тоннель со звенящими мячиками. Наверху тоннеля на упругой гнущейся спиральке сидела лохматая, длинношерстая, белая мышь, на которую очень весело было напрыгивать, сгибать спиральку до пола, а потом отпускать с громким бряканьем. Внутри мыши тоже что-то бренчало, так что совокупное звучание игрушки было достаточно громким. Вот эту мышь они не смогли поделить по-братски. Каждый считал ее только своей добычей, пытался стащить со спиральки и загнать под комод. Гелла содрав мышь, любила таскать ее в зубах по всему дому. Фокс грустно вздыхал и позволял ей брать все, до чего дотянутся ее лапки или крошечные зубки, но точно морально страдал. Это читалось в его несчастных, наблюдающих за любимой мышью, глазах.
Гелла могла себе позволить абсолютно все: таскала корм из миски Фокса, нагло всунув свою мордочку под его жующую челюсть прямо во время трапезы. Кот мгновенно переставал есть, обиженно муркал, садился возле миски и растерянно смотрел на меня с немым вопросом: "А что это такое вообще? А вы это видели? Грабеж среди бела дня!"
Но никогда не отгонял малышку, никогда не шипел на нее, не бил лапой, как-будто понимая, что малявка настрадалась и наголодалась. А на несчастных, маленьких и больных лапу поднимать грех…
…С лечением таблетками возникли неожиданные сложности. Гелле назначили такие крошечные дозы, что разделить изначально маленькие таблетки на десять или двадцать частей, оказалось большой проблемой. Сначала я пыталась растворить таблетки в воде и шприцем отмеряла нужное количество жидкого лекарства. Но оно видимо было слишком горьким, и Гелла плевалась до густой пены. Тогда мы стали разминать таблетки ложкой на кусочке фольги, чтобы порошок не задерживался в пОрах бумаги и дозировка не нарушалась. Но самое сложное начиналось потом. Мы ножом делили порошок на половинки, пока не получались 10 или 20 примерно одинаковых кучек. Кучки были такие махонькие, что добавленные в мокрый корм, даже не горчили, или почти не горчили. Так или иначе Гелла все съедала с удовольствием. Так и лечились 3 недели.
Лечение явно помогало. Гелла прекрасно ела, много двигалась, играла, и мы ожидали, что все будет хорошо… Но вышло совсем иначе…
Как хорошо,
когда ненароком посмотришь
на малышей -
и заметишь, что повзрослели,
подросли и окрепли все трое.
(Татибана Акэми)
ГЛАВА 5. БЕГ ЖИЗНИ НЕ ДАНО ОСТАНОВИТЬ…
…Дни пролетали незаметно. На улице стало рано темнеть и поздно рассветать. Я не знала, что такое поздняя осень и зима, просто заметила, что светлое время дня значительно укоротилось. Ма вечерами по всему дому зажигала маленькие солнца – лампы и "день" продлялся настолько, насколько было нужно людям.
Они и в самом деле были богами в моих глазах! Владеть способностью зажигать "солнца", укрощать странных, горластых и безобидных домашних "зверей", типа Пылесоса, Миксера, Кофемолки и прочих… Приказывать воде течь из трубок по мановению руки… Заставлять разговаривать и петь говорящий ящик – Телевизор… Разве это не всемогущество?
…В доме обитал еще один огромный зверь – Стиралка – ее было необходимо постоянно кормить, иначе она могла напасть на проходящих мимо. Я не знаю зачем Ма завела себе такое прожорливое чудище. От него не было совершенно никакой пользы. Стиралка не мурчала, не ластилась, не лизала руки. Она только спала или ела. Ма и Па отдавали ей на прокорм свою одежду и разные тряпочки, на которых они спали и которыми вытирали себя после того, как намокали в ванной.
Вы бы видели сколько тряпок за один раз поглощала эта прожорливая Стиралка! Ее голод невозможно было утолить! Но одних тряпок ей было мало. В ее пасть сыпали резко пахнущий порошок и лили густую жидкость. (Примерно так, как люди зачем-то посыпают пищу белым соленым порошком и мажут разными соусами.) После этого пасть захлопывалась, и Стиралка начинала утробно урчать, булькать и пережевывать еду.
Жевала она долго. Мне было интересно, что будет после того, как она наестся. Я тихонечко ложилась на коврик рядом с ней и терпеливо ждала, чаще всего незаметно засыпая под ее монотонное урчание.
Просыпалась я только тогда, когда Стиралка уже готовилась выплюнуть непрожеванное белье и начинала завывать диким голосом и посвистывать. Возможно это была ее благодарственная песня за вкусный обед.
Я не боялась это прожорливое создание, потому, что во-первых, она никогда не переходила с места на место, во-вторых, у нее не было лап, готовых схватить меня, и в-третьих, ее "пасть" находилась так высоко, что я еще не в состоянии была туда допрыгнуть.
Фокс показывал себя настоящим героем. Он вспрыгивал прямо на голову глупой Стиралке и, гордо восседая на ней с видом завоевателя и ухмыляясь, смотрел на меня, сидящую где-то далеко внизу.
– Скажи мне, Миу-миу, велика ли ее пасть? – задавала я вопросы снизу. – Неужели тебе совсем не страшно там сидеть? Она же проглотит тебя в момент! Ты и почесаться не успеешь!
Фокс ложился брюхом на крышку, свешивал голову, делал страшные глаза и вкрадчиво мурчал:
– Я слыыыышуууу, как булькает в ее брююююхе, чуууувствую, как она содрогаааается под моими лаааапами в желании пообедать мной, она сопииитиит и щелкает от нетерпения, но я – великий вождь и не боюсь ее! Посмотри, я прижал ее открывающуюся челюсть своим телом, и она не сможет распахнуть пасть, чтобы заглотить меня! Я храбр, силен и очччень умен, дочь Одина! Все эти качества настоящего воина подарил мне отец – Огненный Кот!
Чтобы усилить впечатление Фокс широко зевал, обнажая длинные клыки, начинал вылизываться, причмокивая, потом шумно выдыхал, плюхался на бок, свесив лапы и хвост, закрывал глаза и делал вид, что спит.
Я сидела внизу и восхищалась им. Через некоторое время Стирался начинала завывать, Фокс просыпался, спрыгивал с нее и, как ни в чем ни бывало, шествовал мимо меня, как бы не замечая моего присутствия.
– Миу-миу, – кричала я вслед, – куда же ты, смелый, отважный кот? Ведь она не сможет тебя сожрать, ты сам говорил!
– На Трех Кошек надейся, а сам не плошай, – отвечал Фокс. – Уж больно шумно. Спать мешает. Завывает ненаевшаяся зверюга! Некомфортно мне! Не приставай к вождю!
Я удивленно смотрела ему вслед и думала, что наверное с его смелостью что-то не так. Потом приходила Ма, храбро открывала Стиралке крышку-челюсть и запускала в ее прожорливую пасть руку.
Я прижималась к полу, закрывала в ужасе глаза и почти переставала дышать.
– Ну вот, моя старушка, все достирала, молодец! – говорила Ма и вытаскивала из пасти спасенные вещи.
Больше всего меня удивляло то, что они никуда не исчезали, а просто становились мокрыми и пожеванными. То ли Стиралка не успевала их переварить, то ли по своей воле отдавала их обратно, наигравшись, я не могла понять. На мой вопрос Ма ответила, что вещи были грязными, а теперь стали чистыми. А это значит, что этот странный, толстый зверь умеет есть лишь грязь! Это было совершенно недоступно моему пониманию. Я ошарашенно замотала головой и пошла искать храброго Фоксика, чтобы поделиться с ним своим знанием…
…Фокс очень любил сидеть на подоконниках и смотреть на улицу. Я, в силу своего возраста и малого размера, еще не умела туда вспрыгивать прямо с пола, поэтому Ма подставляла под окна разные приспособления, чтобы мне не было обидно, что Фокс находится в привилегированном положении, а я ущемлена.
Подоконники были разными: на одних стояли горшки с землей и растениями, на других – нет. Меня почему-то пускали только на пустые подоконники, хотя я совсем была бы не против покопать в горшке землю и поотрывать или просто пожевать листики. Но Ма сказала, что это "строго запрещено", и на эти подоконники имел вход только Фокс, которому никакие приспособления не были нужны – он и так справлялся, упруго отталкиваясь задними лапами и легко взлетая над полом.
– Когда же я так смогу? – шептала я себе под нос восхищенно.
– Никогда! – издевался Фокс сверху, растекаясь по подоконнику. – Ты еще не скоро так сможешь. Мала больно. Иди туда, где для тебя приступочку поставили.
Я сокрушенно вздыхала и шла в другую комнату, где Ма специально для меня поставила под окно высокий столбик-царапку с мохнатой небольшой платформочкой наверху. По столбику можно было с помощью когтей забраться на платформочку, а там – один невысокий прыжок – и ты на окне!
Передо мной за прозрачным стеклом открывался совершенно неведомый мир с высоты птичьего полета. Причем в прямом смысле. Мимо часто пролетали голуби, вороны, а самые наглые из них садились прямо перед моим носом на подоконник с той стороны. Наверное Ма разрешала им там сидеть, хотя никакой приступочки у них не было. Зато у птиц были крылья! Я просто трепетала от возбуждения, глядя на их полет, вставала на задние лапки и скребла по стеклу передними, представляя, что тоже лечу вместе с ними! Потом у меня начинала кружиться голова, я отворачивалась от зрелища, ложилась на почти горячий подоконник боком, свешивала лапки и блаженно засыпала…
…Мне снились большие птицы и я среди них. Птицы летали кругами, садились на подоконники разных окон и начинали клювами стучать в стекло. Я тоже села на подоконник, попробовала постучать, но долбить носом по твердому оказалось больно, поэтому я просто поцарапала стекло лапками. Каково же было мое удивление, когда с той стороны я увидела ошарашенного Фокса, с отвисшей челюстью и удивленно выпученными глазами…
… – Ух ты! Ну и сон! – вздрогнув проснулась я.
Обнаружив себя, к счастью, в доме на теплом подоконнике, я широко зевнула и потянулась всеми частями тела в разные стороны.
– Пойду, поищу Фокса, – на всякий случай решила я, – а то вдруг это был не сон…
…Фокс сладко дрых на подоконнике в другой комнате и даже ухом не повел, когда я к нему обратилась с вопросом не видел ли он, как я летаю?
– Ну пусть спит, – подумала я, – потом спрошу. Пойду-ка, осмотрю его лоток-домик. Почему такая дискриминация? Мне – маленький и открытый, а ему – большой и закрытый!? Я что, не стесняюсь, когда иду "покопать"? Я вообще девочка! Надо сказать Ма, что я тоже имею право на изоляцию в такие важные жизненные моменты.
Нужно сказать, что с лотком у меня никак не складывались нормальные отношения. Мне не нравилось все – ни то, в чем там приходилось выкапывать ямку, ни его открытость всем посторонним взорам. Когда Фокс заходил в свою кабину для раздумий, я садилась рядом, нюхала воздух и пыталась просунуть свой нос под болтающуюся дверку. Фокс яростно скребся, и песок с шелестящим звуком разлетался по стенкам кабинки, вызывая во мне чувство зависти.
– Ну почему ему можно, а мне нельзя? – думала я, ожидая, пока Фокс закопает и выйдет.
Это было самым интересным – своего рода игра. Я пряталась сбоку кабинки и когда кот наполовину вылезал из-под дверцы, я с криками атаковала его, бросаясь прямо ему в блаженную, от чувства легкости во все теле, морду! Фокс всегда “не ожидал" или делал вид, что не ожидал, начинал отмахиваться от меня лапами, с грохотом, почти снося висящую дверцу, выскакивал из домика и несся прочь, прижав уши и громко мыркая. Я с гиканьем неслась за ним, совершая попытки прыгнуть ему на холку и "поймать". Обычно Фокс "сдавался", падая на спину и задирая все четыре лапы вверх, позволяя мне прыгнуть на его незащищенное брюхо. Но как оказывалось, этот маневр был обманным, потому что я тут же бывала схвачена и плотно сжата его передними лапами, отпинана задними, и шершавый язык вновь и вновь проходился по моей мордочке, заставляя понять кто тут главный.
Что касается лотка, то сначала мне насыпАли мелкие катышки, сильно пахнущие деревом. Катышки не были похожи на песок и после них лапки неприятно пахли чем-то невкусным и их противно было вылизывать. Я сказала, что не стану туда ходить, всячески скандалила, сопротивлялась и совершала попытки влезть в домик старшего брата. Там хорошо пахло его пребыванием, и к тому же мне нравилось ловить растекающийся под лапами песочек. Правда вредная дверца домика никак не хотела меня туда пускать, а когда я все-таки пробралась, шлепнула меня вдогонку по хвосту.
Жаль, но мои походы туда совсем не нравились Ма. Она была против и быстро вытаскивала меня оттуда, как только замечала, что я там весело гребу, ища "сокровища" Фокса. Ма почему-то считала, что этот песочек есть нельзя, что он вредный, а мне так было весело, прыгать по накопанным холмикам и хватать песчинки зубами!
Ма вздохнула принесла откуда-то другую кабинку, насыпала в нее мелкие камушки и разрешила с ними играть и даже хватать зубами. Все было неплохо. Кабинка была моя собственная, камушки хорошие и вкусные, даже Фокс иной раз заходил в гости посмотреть, что я там делаю, а иной раз и сам отмечался, но меня как магнитом тянуло именно в его домик! Там все было лучше, интереснее и неожиданнее! Там я могла караулить Фокса, чтобы, как только он всунет внутрь свою крупную башку, напрыгнуть и напугать! Бууууу!!! Мы часто так играли. Нам нравилось.
Кончилось все тем, что Ма убрала мою кабинку, и я наконец обрела законную возможность лазать в кабинку Фокса и копать там. Это была моя маленькая, но заслуженная победа. Фокс не сильно этому радовался, потому что бывало, что мы сразу оба претендовали на ее посещение. Тогда побеждал первый занявший, в то время, как другой сидел снаружи в томительном ожидании…
…Не могу сказать, что я чувствовала себя плохо, но вскоре меня стал беспокоить кашель – сначала редкий, а потом и затяжной, особенно после активных игр или беготни. Я стала быстро задыхаться и мучительно долго откашливалась.
…Ма снова понесла меня Белым людям. Меня опять кололи, совали палочки, давали горькое… На какое-то время мне становилось лучше, но потом все начиналось сызнова…